Paradise Lost

День первый Я проснулась от того, что рот забит мокрым песком, да и вообще было жарковато и мокро, почти как в моих влажных фантазиях. Вокруг валялись обломки непонятной формы, чья-то рука и, видимо, окочурившийся Рамм. Я нашла в себе силы и потыкала его палочкой. Рамм оказался жив. Выяснилось, что наш корабль попал в шторм и разлетелся на мелкие щепки. Нас вынесло на какой-то остров. Я знала, что эта горящая путевка на теплоходе «Сударушка» выглядит слишком заманчиво. Теперь мы с Раммом одни на неизвестном, скорее всего, необитаемом острове. Влажные мечты начинают воплощаться в реальность. Я пишу на коре бананового дерева. Подошел Рамм, сказал, что я ебанутая. День второй Я не смогла записать это из-за того, что было уже слишком темно, но вчера на закате из джунглей вышли грязные Никита и Толян. Теперь нас четверо. Рамм как-то слишком обрадовался. Теперь они с Никитой кидают друг на друга подозрительные взгляды. Когда ложились спать, Толян вздохнул и нагреб побольше песка, прихлопнул сверху и сказал, что это моя подушка. Сегодня утром решали идти вглубь острова или по линии берега. Остановились на последнем варианте. Спустя полдня Никита с Раммом психанули, сели на землю и сказали, что мы тупо тратим время, и они больше никуда не пойдут. Впервые я с ними согласилась. Устраиваемся на новом месте. Поели бананов. Нашли источник пресной воды. Толян снова нагребает песок. День третий Пацаны решили строить шалаш. Инструментов нет никаких, поэтому теперь они пытаются точить камни. Пока безуспешно. Поели бананов. Я решила проявить свою женскую суть и стираю свои носки. Подошел Толян, попросил постирать и его носки. За ним подтянулись Никита с Раммом. Я кинула носки им в лица, заявив, что рождена не для того, чтобы прислуживать потным мужикам. Меня спросили, для чего я рождена. Я демонстративно закатила глаза и озвучила очевидное: для того, чтобы скрашивать их существование своим милым личиком. Пацаны заржали и ушли дальше точить камни. Ем бананы и наблюдаю. День четвертый Пока точили камни, Никита порезался. Рамм плачет и говорит, что больше никогда не позволит ему заниматься тяжелым физическим трудом. Толян продолжает точить. Поели бананов. По счастливой случайности после обеда Рамм нашел обточенный камень. Теперь рубят им ветки. Никита лежит рядом. Спросил, нравится ли мне Рамм. Соврала, что нет. Никита бросил на меня полный ненависти взгляд. Вечер. Жарим бананы. Толян подмигнул мне. Я подмигнула Рамму. Рамм подмигнул Никите. Странно. Хотела пофлиртовать, но, видимо, оказалась втянута в какой-то заговор. День десятый Шалаш, наконец-то, приобрел форму. Мы с Никитой вернулись на место крушения и набрали обрывков тряпок. Пытаемся сшить одеяло. Иголок и ниток нет, поэтому получается херово, но мы продолжаем пытаться. Поели бананов. Никита с Раммом каждый вечер куда-то исчезают. Подозрительно. Поблевали бананами. Толян вздохнул, заточил палку и впервые пошел ловить рыбу. Идет второй час. Толян стоит в воде и не двигается. Подозрительно. Попытались поесть бананов. Толян принес скользкое нечто. Мы с пацанами поставили под сомнение его съедобность. Толян пригрозил нам заточенной палкой, указав на свои сморщившиеся от воды ноги. Поели нечто. День одиннадцатый Блюем. Ходим справлять нужду в океан. Рамм пообещал задушить Толяна, когда его отпустит. День тринадцатый Рамма отпустило. Взял палку и отмудохал ей Толяна, потом пошел стоять в океан. Принес рыбу. Никита накинулся на него с поцелуями. Подозрительно. Толян периодически кидает на меня тоскливые взгляды. Думает, что я не вижу. Не знаю, пленила ли его моя красота или он грустит по бескрайним степям Казахстана. У костра вспоминали Пиндюру. Поплакали. Когда заплакала я, на меня уставились с настороженностью и недоумением. Ушла прятать свои слезы в океан. Никита с Раммом опять куда-то исчезли. День двадцатый Мы с Никитой – молодцы. Решили соорудить одеяло из пальмовых листьев, скрепили все тонкими лианами, пока выходит хорошо. Поели рыбу Рамма. Вечером Никита с Раммом сообщили, что им нужно сделать объявление: у них связь сексуального характера. Толян закатил глаза, сказал, что знает об этом уже полгода. Я удивлена и немного разочарована. Пыталась удавиться на лиане, но Толян обрубил ее на нужды лагеря. Я все равно не стала бы спать с Раммом: он, наверняка, хреново трахается. День двадцать первый Судя по Никитиным репликам этой ночью, трахается Рамм хорошо. Они устали прятаться в джунглях, потому что там слишком много насекомых, да и вообще небезопасно, и теперь любят друг друга прямо рядом с нами в шалаше. Выспаться нам не удалось. Толян заявил, что строит нам отдельный шалаш. Я напряглась. Никита с Раммом обменялись понимающими взглядами. Поели рыбы и бананов. День тридцатый Сегодня Толяна в самое нежное место укусила змея. Пацаны решили, что нужно отсасывать яд. Толян заявил, что скорее падет смертью храбрых, чем позволит братьям это сделать. Все уставились на меня. Никита приободрил: сказал, что научит сосать. Толян будет жить. Никита мной гордится. Я собой горжусь. Поели рыбы и бананов. День тридцать первый Никита истерит с самого утра: Рамм куда-то пропал. До вечера искали его втроем. Вернулись в лагерь, а он уже спит в шалаше. Рамм заявил, что он бэдбой и может гулять с кем угодно и до скольки угодно. Никита сказал, что его никто не держит, и он может уебывать в Кемерово. Рамм грустно посмотрел на океан и заткнулся. День тридцать второй Никита нашел мои записи. Сказал, что на самом деле он не такая истеричка. Такая. Поели рыбы и бананов. Мы продолжаем мастерить одеяла. Мне срочно нужно второе – Толян стал слишком плотно прижиматься ко мне по ночам. Он говорит, что ему холодно, мол с океана задувает, но по утрам я просыпаюсь раньше и все прекрасно вижу. Поели рыбы и бананов. Никита спросил, нравится ли мне Толян. Честно ответила, что нет. Никита бросил на меня полный грусти взгляд. День тридцать четвертый Никита заболел, поэтому за ветками для костра я отправилась с Раммом. Толян совсем загрустил и забрался на самую высокую пальму, где никто не увидит его слез. Сшибает кокосы. Пока искали ветки, Рамм спросил, нравится ли мне Толян. Честно ответила, что если закрою глаза, то сойдет. Рамм бросил на меня хитрый взгляд. Поели рыбы и бананов. Ночью случился шторм, пришлось прижиматься к Толяну – наше одеяло куда-то исчезло. День сороковой Одеяло обнаружилось в шалаше у Никиты и Рамма. Мы разругались. Атмосфера напряженная. Злобно сверлим друг друга глазами из шалашей. Никита предложил устроить анонимное голосование, чтобы выбрать того, кто покинет лагерь. Ему ответили, что у нас тут не «Последний герой». Никита расстроился. Они с Раммом поели рыбы. Мы с Толяном – бананов. Одеяло нам так и не вернули. Когда приближаемся к их шалашу, Рамм машет заостренной палкой и вспоминает, как отмудохал Толяна. Решили выждать. Толян спросил, нравится ли он мне. Честно ответила, что он охерел. Толян бросил на меня загадочный взгляд. День сорок четвертый Приснился влажный сон с участием неопределенного индивида мужского пола. До последнего стонала и прижималась к нему, открыла глаза и обнаружила удивленного Толяна. Толян заметно повеселел. Помирились с пацанами. Никита долго плакал у меня на груди, всхлипывая, что я заменила ему мать, а Толян – отца, и что он больше так не будет. Рамм просто принес нам рыбу. Толян куда-то исчез. Странно, но я начинаю волноваться. Только собрались идти его искать, он сам вышел из джунглей и опустился передо мной на колено с криком «Маған тұрмысқа шық!» (записано со слов Никиты). Пацаны сразу заплакали. Я ушла в шалаш. Толян спал у пацанов. День пятидесятый Никита с Раммом нервничают – Толян ночует у них уже почти неделю. Проснулась от визга и крика «Уебывай к своей самке, Толя!» Толян пришел под дверь и жалобно смотрит внутрь. Я не сдаюсь, потому что я скала, о которую разбиваются корабли Толяновских надежд на соитие. Пошел дождь. Толян продолжает сидеть на улице у входа в шалаш. Вспомнила все киношные сцены с поцелуями под дождем и поморщилась. Ливануло сильнее. Толян мерзнет. Вспомнила «Титаник». Заплакала. Закрыла вход в шалаш одеялом. Заснула. Проснулась от того, что ко мне прижимается мокрый холодный Толян и плачет. Взыграл материнский инстинкт: утешительно похлопала Толяна по спине. Вечером спросила у Никиты, что кричал тогда Толян. Никита покрутил пальцем у виска. Пошла к Рамму. Тот предложил спросить самого Толяна. Нахожусь в неизвестности. День пятьдесят пятый Как только Толян вернулся в наш шалаш, возобновились мои влажные сны. Стираю штаны все чаще. После соленой воды они начинают натирать. Задумываюсь о том, чтобы вообще от них отказаться. В воздухе витает что-то странное. Решив немного побыть в одиночестве, я удалилась в джунгли. Заблудилась. Села и заплакала. День пятьдесят шестой Меня нашел Толян. Поплакали вместе. Пришли в лагерь. Поплакал Никита. Рамм ловит рыбу и делает вид, что нас не знает. Вечером у костра продолжали грустно вздыхать. Рамм предупредил, что если не заткнемся, вернемся к банановому рациону. Он умеет убеждать. В шалаше Толян лег напротив и принялся грустно на меня пялиться. Чтобы избавиться от неловкого молчания, спросила, что он там тогда кричал. Толян удивился и объяснил, что просил выйти за него. Я задумалась. Спросила, нахера он ушел на целый день. Толян сказал, что искал что-нибудь в форме бублика, чтобы надеть на мой палец, как кольцо – хотел сделать все по правилам. Я задумалась сильнее. Спросила, где бублик. Толян вытащил из кармана смотанную в кольцо увядшую лиану. Я заплакала. Толян заплакал. Пришел Рамм, оторвал от своей длинной футболки полоску, завязал мне глаза и бросил Толяну: «Вставь ей уже». Я согласилась. С футболкой Рамма на глазах получилось, как в «Пятидесяти оттенках серого». В процессе выяснилось, что у нас с Толяном есть общие увлечения – расизм. Провели увлекательную беседу. Толян был нежен. День семидесятый У меня недельная задержка. Я виню жаркий тропический климат. Пацаны винят Толяна. День восемьдесят второй Обсуждаем возможные имена для будущего ребенка. Все варианты, вроде Кабыланды (от счастливого отца), Никита (от Никиты) и Адольф (от Рамма), я отмела. Мне херово. Толя с гордостью заявляет, что это все его шустрая казахская сперма. Блюю каждый раз при упоминании словосочетания «казахская сперма». Пацаны смеются, делают ставки, сколько раз смогу поблевать. Заметили, что Никита загрустил. Поинтересовавшись в чем дело, узнала, что он тоже хочет детей. Я обрадовала его, заявив, что ему никуда не деться и придется воспитывать моих. Роды принимать тоже придется. Рамм испуганно поделился, что Никита плакал во сне. День восемьдесят пятый Решили назвать ребенка в честь Пиндюры – Пиндюрой. Рамм высказал предположение, что имя довольно странное. Толя сказал, что на этом всеми забытом клочке земли посреди океана отчаяния только Бог нам судья, поэтому мы можем называть собственных детей, как пожелаем. Никита радостно завопил, чтобы его в таком случае называли Кисой. Рамм пригрозил, что выдаст пиздюлей любому, кто осмелится это сделать – Никите в первую очередь. Никита морально готовится стать матерью вместе со мной. Я поставила Толю перед выбором: либо у нас появляется двухкомнатный шалаш, либо я от него ухожу. Устало прошептав «Ох, блять, ебаные бабы», он отправился на поиски Рамма и топора. День шестьсот семидесятый Маленький Пиндюра растет здоровым. Уже полностью отказался от молока и уверенно поглощает рыбу и бананы. Выучил набор казахских слов, которые я не понимаю, но пацаны почему-то смеются. По-русски говорит «Киса самый красивый» (что возмутительно, ведь Толя, когда его спрашиваю, уверяет, что самая красивая тут я) и «Папа, где моя рыба?», понимает фразу «Рыба у дяди Влада, проси у него». Нас вновь ожидает скорое пополнение. Никита счастлив, лепит погремушки из кокосов. Рамм посоветовал Толе научиться управляться со своим прибором, потому что скоро рыба будет обходить стороной нашу тихую заводь. Толя съязвил, что Рамм в этом деле действительно мастер, ведь Никита не залетел еще ни разу. У Никиты случилась очередная истерика. Я пригрозила Толе тем, что скажу детям, что они не от него. После долгих Толиных извинений было решено назвать нового ребенка Никитой. День шестьсот семьдесят пятый Случилось чудо. Пока Толя с Раммом отстраивали очередную комнату нашего шалаша, мы с Никитой и Пиндюрой гуляли по берегу и заметили туристический пароход. Оказалось, что на другом конце острова (до которого мы не дошли благодаря лени Никиты и Рамма) располагается курортная зона с несколькими отелями. Все это время работники отелей были свято уверены, что мы туристы-дикари. Сегодня капитан, видимо, заметил наш разведенный на скорую руку сигнальный костер и решил причалить. Нас загрузили на пароход и вывезли из места, ставшего за эти долгие полтора года нашим домом. Я заканчиваю свой рассказ на салфетке в ресторане отеля, пока нас окружает обезумевшая толпа журналистов, и надеюсь, что дальше у нас все сложится замечательно.