Коршала Адун

Невидимые линии энергии пронзают воздух; будто угли, раскалывают и заставляют пространство потрескивать от жара. Течение в них пульсирует; размеренно, не прекращаясь, несётся по выложенным каналам, будто кровь по венам. Линии пересекаются в воздухе и, кружась, огибают макушку головных пластин, просачиваясь прямо в нейронные узы. Но энергия не просто остаётся в мозгу, перегружая уже утомленный днём орган, а, пощекотав его замысловатые сплетения, проходит насквозь. Тяжелые мысли утекают вместе с Пустотой, очищая внутреннее пространство для нового... Нити энергии вздрагивают буквально на миг, но даже это заметно подстрекает сознание. Хмыкнув, неразимка протягивает руку, делая выпад когтями в место нарушения потока; пальцев касается чужая, мягкая из-за слоя Пустоты кожа. Неразим вяло ругается, отстраняясь; щупальца тени медленно отступают, обнажая дрожащее от напряжения тело Тёмного. – В этот раз получилось лучше, – голос Воразун кажется усталым, но она искренне улыбается, – Я почти тебя не заметила. Почти. Зажатые телом ноги ужасно затекли, и теперь, стоит неразимке приподняться с пола, неприятная немота вцепляется в мышцы. Лёгкость в голове вновь начинает медленно растворяться в нисходящем потоке мыслей: как своих, так и чужих. В голове её невольного собеседника мелькают отголоски вопросов, удивления, досады, смешивающихся в единую бесформенную массу: именно это больше всего сбивало с толку и перемешивало иные, ранее тщательно расфасованные идеи. – И контролируй свои мысли, Тёмный. Воразун резким, но преисполненным изящества движением скользит сквозь тени – прямо с места, не распрямляясь или приосаниваясь для прыжка – и оказывается сбоку от протосса, протягивая руку для касания; он резво, но слегка неуклюже уворачивается, давая возможность для немедленного удара; серая в полумраке ладонь касается его живота и идёт вверх, жестом рассекая тело пополам. Неразимка замирает напротив ученика, и взгляд её глаз полон решительности и сурового упрёка; Таэлус видит это и покорно склоняет голову. Рядом с наставницей ученик кажется гигантом; с первого, отдалённого взгляда можно и поменять их роли местами. Худощавое вытянутое тело Воразун обрамляет совершенно невесомый сиреневый наряд, а посох и вовсе растворяется в тенях, хоть и всегда безмолвно сопровождает хозяйку всюду; одежды Таэлуса замирают на плечах многими складками, визуально увеличивающими размер протосса, хотя за тканью скрывается всё то же тощее тело, а поблёскивающий даже среди мрака наруч только дополняет мираж. Лишь по взгляду протоссов можно отличить их истинное положение; а как же много оттенков и значений приобретает один только взгляд расы телепатов, лишённой привычной для понимания мимики! В изумрудных огнях наставницы читается что-то дикое, страстное, гордое, в то время как зеленоватый блеск ученика лишь тенью повторяет эти качества; хотя во взгляд юного воина прокрадывается нечто особенное, собственное. Недовольство от сдерживаемого любопытства вновь просачивается в эфир; Воразун отвечает ментальным кивком и осторожно касается взором направленного взгляда Таэлуса. – Я желаю постигнуть твою мудрость, наставница! Я желаю быть таким, как ты! – слова звучат вдохновлено, и Воразун почти чувствует, как замирают сердца пожирающего её взглядом неразима, с благоговением готового ловить каждое её слово или мысль. Она щурит глаза, закрывает сознание от Таэлуса, чтобы дать неконтролируемому потоку рваных мыслей – это походило на унесённые волнами куски льда – ворваться в её разум. И хлестнувшим сознание воспоминанием становится только один образ – искрящие, с вечным спокойствием, но преисполненные живым огоньком, золотисто-рыжие глаза. Для многих один лишь взгляд их бывает теплее материнского; дай волю неразимам, они воздвигнут целые храмы в их честь – Она не позволяет им. Даже с единственной дочерью матриарх оставалась вечной матерью всем Тёмным, заботливо укрывавшей своих чад собственной тенью от всех бедствий и раздоров. И лишь Воразун не привлекала роскошь чужой тени. Никогда. Может быть, поэтому в последнее время она так холодна с матерью, рвётся подальше от позолочённой её цитадели и избегает встреч... А Рашжагал отвечает ей лишь неугасимой улыбкой и смотрит с любовью и надеждой, хотя все чётче прокрадывается в её рассудок печать грусти... Но Воразун отворачивается. Гордо, задрав голову и как бы осмысленно устремив взгляд вперёд – куда угодно, лишь бы не встречаться с Её глазами. Многие твёрдо верят – перешептываются и говорят вслух – судьба дочери Рашжагал – вечно следовать по стопам своей матери. Воразун долго отнекивается от серьёзно настроенных "учителей" её – пока клинок косы искривления не пронзает убранство комнаты в метре от очередного политика. Именно поэтому совершается то, что некоторые считают бегством, а другие – временным увлечением, "хобби". Из-под тёплого, до боли в висках ненавидимого маминого крылышка Воразун перебирается в сумерки, затаившись от всего Шакураса – и начинает обучение своих Стражей Тени. Каждое дуновение Пустоты из их пальцев, каждый шелест зелёного пси-клинка, каждый удар и выпад – всё наполняет гордостью и счастьем её душу. ЕЁ. Не просто дочери Рашжагал. Сморгнув подступившую искру гнева, Воразун осторожно приближается к Таэлусу, нависая сверху, и нежно касается его плеча. – Мы сами вершим свою судьбу, Таэлус. Если долго живёшь в чужой тени, то так и не узнаешь, на что ты истинно способен. Ученик смотрит на неё удивлённо, но в бледно-зелёных глазах его читается понимание и задумчивость. И он вновь покорно склоняет голову, и разум его наполняется чем-то расплывчатым, отделённым от других тонкой ментальной плёнкой.

***

Золотые подвески еле слышно звенят от настигающего их ветра, но более ничего не выдаёт присутствие Воразун. Взгляд её непроницаем, и мысли беспорядочно разбросаны, сохраняя лишь лёгкую ауру грусти и отрешённости. Она молчит, растворяясь в окружающем пространстве даже без ухода в тени. Пальцы неторопливо изучают впадины синеватых букв на холодном камне – на соседних пластинах аккуратно высечены лишь два имени. Неразимские письмена расплываются в глазах, но усилием воли Воразун заставляет себя вглядеться в сплетение линий. Моэндар. Тёмный Прелат. Таэлус. Страж тени. Перепутье прошлого и будущего, нашедшего свою сердцевину лишь в той, что в момент смерти разделяла их тела собою. Какая ирония, что чужие, давно забытые слова оказались пророческими... Чему не удивлялся никто. Кроме её самой. Бледные огни Шакураского светила касаются кожи, будто успокаивая, лаская огрубевшую кожу. Неразимка поднимается с земли, выпрямляясь во весь рост, с достоинством приосаниваясь и задирая голову навстречу звёздам. И видят ли ушедшие её из объятий Пустоты? И что чувствуют они, если слова врезаются в голову живущей и наполняют тяжестью, отчаянием... Но странным смирением и спокойствием. Воразун. Матриарх неразимов. Какая ирония.