Седативное

Юнги не перестаёт удивляться и радоваться восторгам младшего, чему бы то ни было: Тэ больше и больше напоминает ребёнка, который только начинает изучать мир. И Юнги стремится к этому вместе с ним, начиная радоваться таким простым вещам, как вкусный завтрак, радуга в стакане с водой или облака, похожие на гномов. Всё потому, что у них получилось. Юнги забрал Тэхёна с собой, не встречая препятствий, и привыкать ему не пришлось от того, что к обществу этого милого парня он привык уже давно. Намджун же смолчал. Он немного слышал о Ким Тэхёне, соседе брата по палате, фактически ставшим теперь членом его семьи. Решение Юнги для него было внезапным, но чем дольше он приглядывался к Тэхёну, тем легче становилось у него на сердце: парень оказался таким чистым и искренним, что Нам ненароком проникся к нему, как к младшему братишке. А ещё он видел их отношения и считал, что это, пожалуй, лучшее, что может произойти с его братом после всего пережитого. Тэхёну пришлось повозиться, но вряд ли переезд в новую, необычную обстановку можно было назвать трудностью. Гораздо труднее стало ориентироваться в социуме, чему способствовал и Юнги, и Намджун, ведь последний был убеждён в том, что лишнее затворничество на пользу не пойдёт. Мечтательному и домашнему Тэхёну же больше нравилось проводить время с заново обретёнными родными с уютом и ламповостью или подолгу останавливаться на природе, снова восхищаться каждой крупицей, деталью, находя во всём нечто особенное. Естественно, что ему пришлись по вкусу выезды на выходные куда-нибудь за город. Он обязательно прихватывал с собой альбом, пестрящий зарисовками, и набор полюбившихся карандашей или акварель. Так и в этот раз, бережно сложив всё в багажник машины Намджуна, он уселся на заднее сидение, дождался Юнги, севшего рядом. Он не знал, куда в этот раз решили направиться братья, да и так ли это было важно? — Ехать далеко, будь готов, — Юнги подвинулся и чмокнул младшего в висок, пока Намджун выворачивал с парковки. Тэхён блеснул улыбкой и положительно закивал головой. — Так вот почему ты сел назад. Отдохнуть решил под шумок, Юнги? А я без штурмана. Вот паршивец, — наигранно возмутился Намджун, вызывая дружный смех с задних сидений. Юнги шумно выдохнул, переплетая пальцы с пальцами Тэхёна, который крепко держал его за руку. — Ты найдёшь дорогу. Даже в темноте. И с закрытыми глазами. Братья обменялись слишком многозначительными взглядами через зеркало заднего вида. — Намджун-хён — отличный водитель… — непонимание Тэхёна робко скользнуло наружу, вырвав смешок из Юнги. — А ты ещё не убедился в этом, Тэ? — улыбнулся Намджун, в ответ высматривая солнечную улыбку Тэхёна, искренности которой он поражался до сих пор. — На дорогу смотри, водитель года, — прыснул Юнги, кладя голову на плечо рядом. Тэхён с нетерпением ждал момента, когда они выберутся за пределы душного города. Чем дольше они ехали, тем, казалось, больше и больше их поглощала шумная дорога и обилие машин, и всё же смена пейзажа за окном заставила Тэхёна встрепенуться. Серое мельтешение сменилось яркими красками. Парень готов был высунуть голову из окна, как какой-нибудь лабрадор, наблюдая за тем, какой природа предстаёт сегодня, и отмечая каждый момент. Энтузиазм убавился лишь спустя час, когда он почувствовал усталость и беспрекословно поддался рукам Юнги, которые потянули на себя и заставили расслабиться мягкими поглаживаниями по голове и плечам. Тэхён уснул, лёжа на коленях своего хёна, и проспал весь оставшийся путь. На довольно большой парковке стояло лишь несколько машин. Припарковав и свою, Намджун шумно вздохнул, вглядываясь в до боли уже выученную обстановку. Скрип ручника выудил Юнги из полудрёмы. Он огляделся, подмечая, что по ощущениям словно не был здесь вечность. Намджун нервно побрякивал пальцами по рулю, ни говоря ни слова и что-то обдумывая. — Тэхён-и, — Юнги мягко растолкал младшего, наконец, присевшего на месте и раскрывшего сонные глаза. — Приехали? Вопрос как-то утонул в повисшей дымкой тишине, да и Тэ сам мог убедиться, что, да, пока что это явно остановочный пунктик, если не конечный. Его сердце слишком быстро заколотилось, пальцы потянулись к краю свитера, нервно теребя его, пока Юнги не обвил младшего своими руками. — Чего разволновался, Тэ? — скользнуло тепло по шее. Тэхён отрицательно мотнул головой, приходя в норму. — Мы должны навестить родителей, вот и всё. — Конечно. Тэхёна вряд ли пугало это место или чересчур настораживало, но явно нагоняло дикую тоску, как и всякому здесь бывающему. Кованный забор с небольшими острыми пиками соединялся грузными воротам. Внутри виднелись аккуратно подстриженные кусты, трава, местами многовековые или совсем молодые, но ухоженные деревья и надгробные плиты, выстроенные расчётливо ровными рядами. — Не бойся, — Юнги взялся за ладонь Тэхёна и направился вперёд, за ушедшим быстрее братом. ...Намджун счистил ладонями опавшие листья, провёл пальцами по высеченным на камне цифрам и именам, что также прочно зашрамировались на сердце. — Привет, мам, пап. Место, где без зазрения совести все могут побыть слабыми. Мысли Юнги заставили его часто заморгать, как обычно и случалось на этом кладбище. Фрагменты самого лучшего, что теперь не повторится, крутились, как киноплёнка в ускоренном темпе. Тэхён заботливо укутал его в свои объятия и перенял часть всей боли, стараясь сглотнуть свой ком в горле. И Юнги стало заметно легче, потому что так он ощущал себя однозначно живым и нужным среди общей картины. За мыслями он не сразу заметил шлейф табачного дыма рядом. — Йа, с каких это пор? — Юнги неохотно выпутался из объятий Тэхёна, но тот выкрутился и прильнул сзади, скрепляя руки на чужом животе. Намджун поймал на себе хмурый взгляд брата и грустно усмехнулся, взглянув на двоих с долей умиления уже в который раз. — С тяжёлых, Юнги. — Мама бы совсем не обрадовалась, увидь она тебя сейчас, хён, — протянул Юнги, пытаясь отобрать тлеющую сигарету. — Кто бы говорил! — Это всего лишь баловство. Пару раз было, не больше, — оправдывается Юнги и слышит за ухом лёгкий смешок. Тэхён, отлепившись от Юнги, встаёт между ними двумя и обоих берёт за руки, сводя ближе. — Настоящие братья, — улыбается он, отводя затем взгляд на Намджуна. — Хён, разве ты не научился ценить жизнь за всё это время? Намджун выдыхает, потупив взгляд, а потом на его щеках вырисовываются ямочки от улыбки. Сигарета тушится пальцами. — Одна сатана… — вздыхает он снова, взглянув на Юнги с Тэхёном, которые одобрительно улыбаются в ответ. Однако, разрастающийся комок нервов внутри не потушен. Намджун смотрит вперёд, замечая небо, окрашивающееся в цвета заката, а, значит, медлить больше точно нельзя. — Нам надо ещё кое-куда сходить. Идём, пока время позволяет. Переглянувшись с Юнги, Тэхён получает в ответ только пожатие плечами. Намджун уходит куда-то вглубь кладбища, за ним приходится поспевать. На вопрос «зачем?» слышится только глухое «увидишь». Он останавливается резко, спустя минут десять ходьбы по проторенным, а порой и не очень дорожкам, нерешительно смотрит вниз — надгробная плита, за которой спешно ухаживали его же руки немного ранее, убрав мусор и лишнюю землю. — Кто это? — сглотнув, спрашивает Юнги. — Сейчас ты должен понять. Но слова уже слышатся лишь эхом, отражающимся от стенок черепа. Юнги отшатывается и не может произнести ни слова, после того как вглядывается в гравировку. И он осел бы на месте, если бы руки не поддержали сзади. Он глотает воздух ртом, ошарашенно смотря на брата и стараясь взять себя в руки. — Как это… что… какого?.. Тэхён садится на корточки перед плитой, чтобы вчитаться, и поднимает испуганный взгляд на Намджуна, который всё ещё пытается убедить себя, что это было хорошей идеей. Настолько, что одобрил даже Сокджин. — Не-неужели это… — Пак Чимин, — отвечает на недозвучавший вопрос Тэхёна Джун, подхватывая под локоть брата, пребывающего в прострации от внезапно перенесённого шока. — Юнги, прошу, расслабься, я сейчас всё объясню. — Поверить не могу, Джун, — хлопает глазами Юнги. — Не укладывается… — он смотрит куда-то сквозь, в отличие от Тэхёна, всё ещё паникующе стреляющего взглядом то вниз, то на хёнов. — Как это? Как ты узнал? — Девяносто пять… ноль восемь, — взволновано произносит Тэхён какие-то цифры, смысл которых ирреален, непонятен. — Ему было… тринадцать? Боже… — Призываю всех успокоиться, — цедит Намджун и делает глубокий вздох, прижимая к себе дрожащее тело Юнги. — После того, как наши родители погибли, долгое время до тебя было не достучаться. Никак: ты запирался один, на все замки как в прямом, так и в переносном смысле. Было время, когда ты не мог говорить даже со мной. А потом появился этот мальчишка, Чимин, — Намджун вздыхает ещё раз, решая довести речь до конца за один раз. — Я совершенно не запомнил ни его самого, ни его имени, это не казалось мне таким важным, он просто стал тем самым ключиком, способным тебя открыть. Это всё, что было нужно. Не сразу, но с ним ты приходил в себя. Он сумел достучаться. Не знаю как, я упустил этот момент, не обратил должного внимания, потому что сам погряз в горе, а затем в рутине дел, чтобы хоть как-то вытаскивать нас с тобой. Ты изменился, и я просто принял это. Теперь я могу думать, что за это время вы стали близки. Так близко на тот момент к тебе не подбирался никто. Сокджин сказал, что между вами могло быть что-то большее, чем просто дружба: первые чувства, раз всё через года обернулось вот так… Одним словом, этот соседский парнишка стал много значить для тебя. А потом округу сотрясло известие. Авария, Юнги. До банального… до исступления, до искрученности просто, а как парадоксально! Пьяный водитель, темнота и чересчур резвый парнишка; он умер мгновенно. Ты узнал почти сразу, но не был на его похоронах. Юнги… по тебе тогда словно проехались тяжёлыми гусеницами дважды, переломав и утрамбовав. Всё следующее время рядом с тобой оставался я, заботясь усерднее, но такое просто не могло остаться лишь прошлым. Оно очень больно сказалось ещё раз теперь. Юнги стоял, прикрыв лицо ладонями. Он плакал, но без слёз, крупно подрагивая при каждом вздохе. В его голове начал выстраиваться ряд картинок, которые находились до этого в полном беспорядке, да и чёрт бы уже с ним, но сейчас причины обозначились ещё яснее, кроваво-красным по белому. — Как я мог забыть? — делая паузу после каждого слова, выдавил Юнги, не отнимая рук. Намджун продолжал гладить по спине. — Это было потрясение, шок, а затем полное игнорирование, будто ничего не было. Защитная реакция. Ты сам убедил себя в этом, вычеркнув. Но, как оказалось, информацию из мозга, а, тем более такую тяжёлую, не выкинуть, как ни старайся. Тэхёна, тем временем, знатно коротнуло от услышанной истории. В груди закололо, неизмеримая печаль грозилась поглотить. Было непомерно жаль абсолютно всех. Глупыш Чимин не успел повидать жизни, но успел стать спасителем и губителем одновременно. Его не было. Юнги настрадался на столько, что даже представить сложно. Его Юнги! Он стоял здесь и сейчас, пошатнувшийся из-за лежащих на его хрупких плечах таких тяжёлых воспоминаний. Тэхён встал, сжав кулаки, и через шаг обвил талию Юнги, крепко прижимая к себе. — Юнги-хён, — горячий шёпот на ухо ярким лучом пробивается через толщу воды. Доходит, почти не преломившись. — Юнги-хён, ты очень сильный. Мне страшно и больно думать, что всё это на самом деле происходило с братом и… с тобой. Ты пережил это, хён, а все последствия мы перетерпим вместе. Потому что ты больше никогда не останешься один, слышишь? Не только брат, но и я всегда буду рядом, — ладони Юнги, наконец, отлепились от щёк и осторожно коснулись тэхёновых лопаток. — Всё, что было — то было. Ты натерпелся, все твои чёрные полосы сдвинулись в прошлое, обрушившись так и сразу. Ты знаешь, что это значит? Это значит, что дальше всё обязательно должно быть только хорошо. Губы заботливо коснулись виска, задержались, а потом Тэ просто прижался своей щекой к щеке старшего. Юнги чувствовал тепло и то, как внутри него ещё прочнее закрепляется вера в лучшее. Или вера в Тэхёна. Такого родного и вытаскивающего из глубин запросто в очередной раз. Юнги отстранился и посмотрел в глаза напротив. Те были мокрые, но встретили как всегда преданностью, а ещё неисчерпаемой любовью. Этим светом можно было бы осветить половину земного шарика, а он только для него, для Юнги. — Хорошо, — кивнул он, смягчаясь, наконец, на улыбку. — Всё так и будет. Потому что рядом ты, иначе не получится. Рядом послышался смешок брата, а затем его руки легли на плечи стоящих. — Прости, Юнги. Я знаю, переворачивать всё это больно, но эта тайна не для хранения за семью печатями. Ты обязан был знать до конца. Хотя бы для того, чтобы ничего плохого уж точно не повторилось. — Я знаю. Спасибо, хён, — из объятий Юнги снова попал в объятия, похлопывая брата по спине. Отстранившись, он вновь опустил взгляд на плиту. — Мы ведь будем его навещать? — Конечно, — согласился Намджун с одной стороны, а с другой кивнул Тэхён. Всё, наконец, из сломанного частями, но встало на свои места. И Юнги верил, что в его жизни и в жизни его родных больше не осталось тёмных пятен. Рок забрал своё, настала пора спокойствия.

***

Оставлять или отпускать где-то Юнги и Тэхёна одних было рискованно, но Намджун заставил себя привыкать, потому что они не маленькие — это раз, а два то, что им, влюблённым, порой явно не хватало лично-объединяющего пространства. Он отвёз их в отснятый домик в селении, где раньше жила их бабушка. Тэхён крутился на небольшой, уютной кухоньке. Он хлопотал с грязной посудой и не заметил, как к нему подкрался Юнги, поэтому сейчас смеялся и выскальзывал из рук старшего, норовящего защекотать. Игра закончилась также внезапно, как и началась, когда Юнги усадил пушинку-Тэ на столешницу, пристраиваясь между его ног и заглядывая в глаза, а того подобные вещи всё ещё не могли не смущать, что казалось хёну до безобразия милым. Юнги засмотрелся на влажные алые губы Тэ, прежде чем сцеловать с них всю сладость, коснулся языком нижней губы и плавно проник глубже, вызывая плохо сдерживаемый стон младшего. Руки сминали толстовку Тэхёна на боках, а сам младший, в свою очередь, сомкнул ноги за спиной Юнги. Поцелуй медленно перетекал от губ к шее, прокатываясь нестройным рядом мурашек по всему телу. Они слишком чутко относились друг к другу, поэтому даже гипотетически не представлялось, что можно не так аккуратно и мягко. Тэхён запрокинул голову назад, сжимая пальцы на чужих плечах, и томно приоткрыл глаза. Взгляд скользнул на окно, и что-то тут же заставило его спрыгнуть с тумбы и вплотную прижаться к удивлённому Юнги. — Что такое? Капли дробью посыпались на крышу, из-за пасмурного неба в доме стало заметно темнее, что только прибавляло уюта. Тэхён не ответил на вопрос. Он рвано выдохнул в губы Юнги, затем чмокнул и резко потащил парня в сторону выхода, на ходу надевая обувь, будто боялся не успеть, а на улице и вовсе сорвался на бег, не страшась упасть на мокрой дороге и также таща за собой непонимающего хёна. Недалеко за домом и в самом деле было поле подсолнухов. Самое настоящее, гораздо ярче и живее, чем на любой картинке. — Тэ, не беги, ты же сломаешь их… или, ещё хуже — себе что-нибудь, — спешил Юнги, кажется, смекнув задумку младшего. Он улыбался этой лёгкости на подъём Тэхёна, его детской радости и вот таким спонтанно возникающим идеям. Убежавший чуть вперёд Тэхён и вовсе смеялся, на бегу касаясь пальцами больших шапок жёлтых цветов и подставляя лицо каплям дождя. Он резко остановился и развернулся, озаряя Юнги своей улыбкой, затмившей любой, даже самый видный цветок на этом поле. — Это мокрые подсолнухи, хён! — Как ты и мечтал… — Как ты и хотел мне показать. Разве не здорово? — Нет. Это в самом деле прекрасно. — Юнги вряд ли смотрел на цветы. Он обнял Тэхёна, чувствуя, как щёки становятся мокрыми от дождя, не переставая улыбаться. Тэ не мог не заражать его искренним смехом и радостью. Они промокали насквозь, собирая капли с листьев и лепестков, точно также чувствуя себя насквозь счастливыми вот так просто, вдвоём. Их маленький кусочек рая на земле. Их символ веры в светлое будущее, которое плавно перетекало в настоящее. И сейчас они оба уже могли утверждать, что таким раем может стать совершенно любое место, потому что главное — то тепло, что поселялось внутри, когда рядом был родной взгляд, тёплые руки и слова, ради которых воистину желаешь жить и которые убедят тебя в твоей нужности для такого же тёплого, мягкого и светлого. Найденный смысл существования через огромные преграды. Может, иногда стоит претерпеть колоссальные трудности для колоссального счастья?