***
Прошло пять дней: Открыть глаза сейчас казалось непосильной задачей. Звук аппаратов просто раздражал, от него усиливалась головная боль. Но сейчас парня волновало не это. Его волновало то, что он совершенно не чувствовал нижней части тела. Совсем. Это вызвало у него панику. Хотелось кричать, но помешало отсутствие сил на это и интубационная трубка, вставленная в горло. С неимоверным усилием Миша разлепил глаза и повернул голову. Сквозь пелену он увидел чёрный силуэт, который повернулся к нему лицом, и последнее, что Ильинский услышал − это до боли знакомый голос: − Миха! Очнулся! Михей снова погрузился в темноту и уже не слышал, как его друг яростно спорил с доктором, доказывая тому, что Миша действительно открыл глаза, а так же он не слышал, как тот самый доктор сказал Филиппову, что, скорее всего его Миша никогда не встанет на ноги…***
− Доктор, скажите, что это неправда! − если бы это был не коридор отделения реанимации, наверняка бы Фил кричал, сейчас же он позволял себе только шёпот. Шёпот полный боли и отчаяния. Этого просто не может быть. − Одна из пуль повредила позвоночник, − доктор проводил капитана в свой кабинет и показал рентгеновский снимок, указывая на поврежденный позвонок и попутно рассказывая растерянному капитану о повреждении, и о том, что теперь ждёт Мишу, если тот выживет. По щекам Фила потекли слёзы. Как же так? Почему? Ответа на вопрос не было. Мало того, что Миша лишился левого лёгкого, так теперь он будет ещё к инвалидному креслу прикован? Нет! Не может быть такого, чтобы не было выхода. Выход есть, и Филиппов был намерен его искать. Главное, чтобы Миша выжил… − К нему сегодня уже нельзя? − спросил Фил у доктора. Ему ужасно хотелось быть рядом с Мишей, тем более, когда он очнулся. Неважно, что доктор в это не верил. Он ведь видел собственными глазами, как Михей открыл глаза. − Сегодня нет. Приходите завтра, если состояние позволит, то я могу разрешить Вам его увидеть, − доктор устало улыбнулся и углубился в бумаги, а Фил, поняв, что ничего нового больше не узнает, направился к выходу. Уже у самых дверей доктор добавил: − Повезло парню с братом… − Я не… − Фил запнулся, − не знаю, как вас благодарить, доктор… − Дима хотел сказать совсем другое: дело в том, что когда Михей поступил в больницу, Фил соврал врачу, что он приходится братом Мише. Врать, конечно, нехорошо, но, теперь, его иногда впускают в палату друга, где он может часами сидеть и разговаривать с Мишей, надеясь, что тот его слышит. Тяжелее было смотреть в глаза убитой горем матери. Однажды, застав Фила в палате сына, она просто выгнала его, не желая, чтобы капитан подходил к Мише после всего произошедшего. Однако этим же вечером она позвонила ему и извинилась. Естественно, Дима не держал зла на эту светлую женщину, а себя он ненавидел: за то, что Миша в реанимации, за то, что он теперь инвалид, за то, что Мишина семья осталась теперь без опоры.