* * *
— Эй, Дин, там новые соседи переезжают, — громко известил Сэм из кухни, перекрикивая шум воды. — Угу, — буркнул Дин, не отрываясь от экрана. Прямо сейчас он был командиром необычайно важной миссии и не мог подвести своих «солдат», отвлекшись на каких-то новых соседей. — У них сын, на вид — твоего возраста. — Сэм вошел в гостиную, вытирая руки полотенцем. — Отвали, Сэмми, — процедил сквозь зубы Дин, с остервенением нажимая на кнопку. — «Отвали, Сэмми», — противно передразнил брат, не надеясь, впрочем, на ответ. Но именно в этот момент шальная пуля попала прямо в живот «командиру» Дину. Ему предстояла медленная, мучительная смерть; экран потемнел, на нем высветилась зловещая надпись с кроваво-красными подтеками: «Миссия провалена». Дин застонал и откинулся на диван. — Сукин... — Я все еще здесь, — напомнил о себе Сэм. — Иди ты, — огрызнулся Дин. — Я так долго шел к этому, и тут появился ты и уничтожил все! Ты просто невыносим. — Да-да, — закатил глаза Сэм. — Я и сам знаю, спасибо, слышал не раз. А с пареньком я бы все же познакомился. Он, вроде, неплохой. — Не буду я ни с кем знакомиться, — буркнул Дин, скрещивая руки на груди и упираясь взглядом в стену. — Хочешь — иди сам и знакомься. — Вот и пойду. — Вот и иди. Дин фыркнул, когда входная дверь за Сэмом демонстративно громко закрылась. Для девятилетки брат был слишком сообразительным. И однозначно слишком наглым. Сэм вернулся минут через десять, ведя за собой мальчика — нового соседа, как понял Дин. Паренек, похоже, и правда был одного с ним возраста, с темными взлохмаченными волосами и слишком большими синими глазами, делавшими его похожим на взъерошенную сову. «Чувак, да ты как с небес свалился», — успел подумать Дин, прежде чем Сэм заговорил: — Дин, это Кастиэль, наш новый сосед. Кастиэль — это Дин, мой брат. Вы с ним ровесники. Наверное, будете учиться в одном классе. Надеюсь, вы подружитесь. — Спасибо, Сэм, ты очень любезен, — произнес новый сосед. Стоило ему открыть рот, как Дин преисполнился зависти — голос у Кастиэля уже начал ломаться, в отличие от него, и был густым, низким. «Как в сексе по телефону», — пришло в голову Дину, и он почти даже усмехнулся этой шутке, но вовремя спохватился и нахмурился. — Кастиэль, что за имя такое? — грубовато сказал он вместо этого. Сэм кинул на него неодобрительный взгляд, но Дин лишь закатил глаза. Да какая разница, какой у него тон? Он все равно не собирается дружить с этим странным парнем. У чувака явно не все дома. — Мои родители подошли к выбору моего имени... со всей серьезностью. — Пока Кастиэль говорил, его взгляд бродил по комнате. Дина эта привычка немного взбесила. Он встал и подошел к гостю. — Ну, а я, — Дин сделал многозначительную паузу, пытаясь поймать взгляд нового соседа. Он продолжил только после того, как преуспел: — А я буду звать тебя Кас. Кастиэль ничего не ответил, только слегка поджал губы. Если бы Дин знал тогда, как в дальнейшем обернется судьба, он бы ни за что не дал Касу прозвище. Он бы вообще с ним не заговорил. Надо было ему просто убежать куда-нибудь, на край света, к примеру, чтобы никогда не видеть его. Они мало общались с тех пор. Встречались пару раз на улице, но чаще в школе, на общих уроках. Каждый раз Дин ограничивался сдержанным кивком, чувствуя раздражение, когда Кастиэль лишь кончиками губ улыбался ему в ответ. Что-то — Дин и сам не мог понять что, — до чертиков раздражало его в этом парне. Казалось, в нем есть что-то скрытое, непостижимое, чего Дин никогда не узнает. А он хотел, очень хотел, но в то же время не признавался себе. Именно поэтому, быть может, он старался избегать Кастиэля. Зато Сэму стараться было незачем. Они явно сдружились, несмотря на разницу в возрасте. Очень скоро странный сосед стал преследовать Дина даже дома. В те дни, когда Кас приходил к ним, Дин предпочитал запираться в спальне и погромче включать музыку. После этого, правда, приходилось еще пару дней терпеть недовольные взгляды Сэма, но к ним он уже давно привык. Но, что больше всего раздражало Дина в Кастиэле, так это его необыкновенная популярность в школе. Все, буквально все, жаждали узнать странного новенького. Даже — при мысли об этом внутри Дина закипал вулкан злобы и ревности — красавица Лиза Брейден, в которую Дин был пока что не то чтобы влюблен... Но был явно на грани. Все это, плюс осознание того, что Дин своим поведением отталкивает Кастиэля, которого так жаждал узнать получше (это злило его еще больше, но злость свою он проецировал на без вины виноватого Каса), бесило Дина и вызывало в нем приступы ненависти смешанной с любопытством.* * *
Габриэль, честно носивший звание младшего ангела-хранителя уже не один десяток земных лет, был самым типичным молодым ангелом, который просто обожал человеческие драмы. Вооружившись вечным леденцом, Габриэль восседал на ветвях ближайшего дерева, мягко пружинивших под его весом, и наблюдал за жизнью его очередных подопечных, юных братьев Винчестеров. Не поймите превратно, Габриэль ценил свою работу, ему нравилось быть ангелом, но... Должность младшего ангела-хранителя подразумевала под собой то, что его людьми могли стать только... дети. Да, вот такая вот невезуха. Габриэль заступал на пост с момента рождения и следил за детишками вплоть до их духовного совершеннолетия. А потом снова очередные кричащие младенцы... Хуже его работы была только необходимость следить за стариками. Но, поскольку Габриэль был весьма жизнерадостным ангелом с хорошим чувством юмора, он не унывал. А когда на горизонте старшего-Винчестера появился купидон с кипой стрел за пухленьким плечиком, Габриэль совсем оживился. Это значило, что через пару дней Дину предстояло впервые в жизни влюбиться, и Габриэль надеялся, что это будет та девчонка Лиза... Малышка обещала стать настоящей красоткой, к тому же она начала заниматься йогой... Дин, Дин, Дин, он всегда был везунчиком. Контрольный выстрел был назначен на пятницу, послеурочное время. Место — спортивная площадка, где к концу учебного дня было не слишком людно — просто идеально. Габриэль заранее запасся попкорном и карамелью, устроился на ветке пошире и принялся ждать. Вот прозвенел звонок с последнего урока. Дин замешкался — учитель отчитывал его за какую-то шалость. Это Габриэлю было по духу. Лиза тоже задерживалась — она с подружками шла медленно, переговариваясь о чем-то, то и дело хихикая. И это было Габриэлю по душе. Но, невидимо для него, в школе задержался еще один, неизвестный пока, участник события. Он брал книгу из библиотеки, и, очень некстати для всех, милая женщина-библиотекарь решила разговорить его. Он терпеливо ждал, вежливо улыбаясь, предвкушая, как вернется домой и погрузится в новую книгу. Дин вышел из школы не в самом лучшем настроении. Одновременно с ним, с другого выхода, шла Лиза Брейден с подружками. Они приближались к месту встречи, а купидон, что-то напевая, поглаживал оперение стрелы, уже наложенной на тетиву... Оранжевая — вот какого цвета она была. Габриэль встрепенулся. Оранжевый значил медленную влюбленность, любовь, прорастающую из дружбы. Габриэль почувствовал укол разочарования, поскольку рассчитывал на красный (любовь с первого взгляда) или хотя бы розовый (нежные чувства). Оранжевая была самой медленной, но самой продолжительной любовью. Вот, наконец, Дин и Лиза почти поравнялись. Для идеального выстрела они должны стать на одну линию и тогда — твинг! Купидон, довольно ухмыляясь, натянул тетиву... Кастиэль, уткнувшись носом в книгу, шел, не глядя, полностью надеясь на свои ноги, сами несущие его домой. Разумеется, он не видел Дина, взгляд которого был всецело прикован к Лизе. Лиза же, в свою очередь, отвлеклась на звук мотора байка. Сердце ее встрепенулось — это был Джек Николс из старших классов, парень в косухе, с пирсингом, который ездил на байке. Который почти украл ее сердце. Лиза сделала опасный шаг вправо, в сторону дороги... Стрела сорвалась с тетивы и, быстро крутясь, полетела к своим целям... Габриэль перестал жевать... А Кастиэль врезался в кого-то, практически завалившись на беднягу. — Черт возьми! — воскликнул Дин, подхватывая наглого пешехода. Стрела прошла в паре сантиметров от Лизы и устремилась дальше, прямо к сердцу Дина... ...и, призрачно пролетев сквозь него, угодила в сердце Кастиэля, растаяв оранжевым дымком. Кастиэль и Дин оба вздрогнули, одновременно посмотрев друг другу в глаза. — Что?! — воскликнул купидон. — Что?! — вторил ему Габриэль, резко садясь на своей ветке. — Кас... — пробормотал Дин смущенно.* * *
— П-прости меня, Дин, — пролепетал Кастиэль, беспомощно цепляясь за плечо Дина. — Я не видел тебя, клянусь. Ох, я такой осел, прости... — Не извиняйся, дружище. — Дин натянуто рассмеялся, потирая шею. — Я сам виноват. Отвлекся на что-то, на дорогу не смотрел... О, твоя книга... Они одновременно наклонились и потянулись к ней. Их руки столкнулись, и по коже скользнула искра, похожая на электрический разряд. Они снова вздрогнули. — Статика, — неловко улыбаясь, объяснил Кастиэль. — На мне синтетическая футболка. — Да, точно. — Дин ободряюще улыбнулся в ответ на улыбку Кастиэля и посмотрел на обложку книги. — «Кристина», серьезно? — Я люблю Стивена Кинга, — объяснил Кастиэль, слегка пожимая плечами. — А эту книгу еще не читал. — Чувак, ты серьезно?! — воскликнул Дин. — Да ты просто обязан... Да это же классика! Когда дочитаешь ее, я покажу тебе фильм. Это больше, чем классика — шедевр! — Мне казалось, что ты меня недолюбливаешь. — Кастиэль отряхнулся и окинул взглядом Дина. — У тебя тут штаны немного пыльные... — Спасибо. — Дин небрежно хлопнул ладонью по бедру. — Ну... — замялся он, не зная, как объяснить свою странную неприязнь. Тем более Кастиэль уже не казался таким странным парнем, да и вкус у него был неплохой. — Все было бы иначе, если бы ты раньше сказал мне, что любишь старину Кинга. О боже, да он просто бог ужастиков! — Абсолютно с тобой согласен, — искренне улыбнулся Кастиэль. — У меня дома почти полное собрание его книг в коллекционном издании. Не хватает всего лишь парочки книг, но я охочусь за ними... Дин замер, не веря своим ушам. — Шутишь? Коллекционное? Чувак, нам с тобой предстоит долгий разговор... — К счастью, у нас есть достаточно времени, — заметил Кастиэль, махнув рукой. — Мы ведь соседи. — Да, точно. Какое везение. — Дин усмехнулся. — Расскажи мне, что ты читал из Кинга... Так началась их долгая, крепкая дружба, которая длилась до самого окончания школы, а может, продлилась бы еще дольше, не выйди она на новый уровень...* * *
Годы шли, и Габриэль по-прежнему был ангелом-хранителем Винчестеров. Следить за братьями сейчас, когда они учились в старшей и средней школе соответственно, было гораздо легче, чем когда они были детьми. Сэм вырос серьезным молодым человеком, уверенно идущим к своей цели — Габриэль наблюдал за ним с особой нежностью и гордостью. Дин же... Ну, у Дина был Кастиэль, и это всегда несколько сдерживало его. Признаться честно, для Габриэля стал неожиданностью тот инцидент с купидоном и стрелой, пронзившей не то сердце. Сначала он был в шоке — если так можно назвать состояние, в котором он обнаружил себя сразу после выстрела. Габриэль видел это сотни раз: когда стрела пронзает два сердца, между людьми образуется связь, своего рода тонкая нить, соединяющая их судьбы. Мало что в мире может разорвать эту связь. Если уж двум людям небесами суждено любить друг друга, то это будет самая искренняя любовь. Ну, знаете, браки заключаются на небесах, и все такое. Гораздо реже стрелы пронзают сердца представителей одного пола. И, видимо, так уж было суждено, что Дин Винчестер, самый гетеросексуальный парень, какого Габриэль когда-либо встречал, будет медленно, год за годом влюбляться в своего лучшего друга Кастиэля Новака, парня, прямо скажем, необычного. Габриэль видел, как нелегко Дину дается осознание и принятие себя. Он сочувствовал ему, искренне сочувствовал — ангелы бесполы, так что они признают всю любовь. Он старался облегчить ношу Дина всеми известными ему способами. Посылал успокаивающие сны, усмирял прикосновением страхи перед гонением общества, вселял в Дина уверенность. Но, поскольку стрела была оранжевой, процесс затянулся на годы. Пять лет ушло у Дина — потому что Кастиэль принял свою любовь много раньше — на то, чтобы смириться и окрепнуть в желании любить и быть любимым. Он признался Кастиэлю за пару дней до выпускного бала. Габриэль не считал себя особым романтиком, но, Люцифер бы его побрал, если бы он не назвал это неловкое признание самым романтичным и (да, он скажет это) милым за всю его карьеру ангела-хранителя.* * *
Дин неловко оттянул ворот рубашки, слишком туго стягивающий горло. Сэм — этот мелкий террорист разгадал его чувства пару месяцев назад — помог ему выбрать наряд для этого вечера. Но, честно говоря, Дин не очень верил в искренность помощи своего брата, поскольку прямо сейчас ворот давил на адамово яблоко, заставляя откашливаться и сглатывать, чтобы смочить пересохшее горло, а под мышками было слишком тесно. Дин был уверен, что очень скоро там проступят пятна пота, и он просто-напросто скончается от смущения до того, как успеет раскрыть рот. Дин в последний раз окинул себя взглядом в зеркале. Сэм настоял на образе «модного парня-хипстера»: обтягивающая полотняная рубашка кремового цвета, короткий галстук и темные подтяжки, тянувшиеся от брюк песочного цвета, едва достававших до щиколотки. На ногах были белые кеды, которые могли бы быть вполне удобными, если бы Дин не был готов прямо сейчас отдать все, что угодно, ради привычных разбитых ботинок, джинсов и мятой фланельки поверх футболки. Они с Кастиэлем договорились встретиться в центральном парке, а оттуда — направиться в небольшую кофейню, где пекли самые вкусные в мире пироги с черникой. При одной мысли о пироге Дина замутило, и он вынужден был остановиться у входа в парк, медленно дыша и пытаясь побороть очередную паническую атаку. Дин Винчестер не считал себя трусом. Он был уверенным, даже немного нагловатым парнем с хорошим чувством юмора и обворожительной улыбкой. Но внутри это был молодой человек, чья душа раздиралась страхами и ненавистью к себе. Дин прятал эти чувства от окружающего мира за обаятельной усмешкой и лукавым прищуром глаз. Только два человека в мире знали настоящего его: Сэм, которому он мог доверить все свои тайны, и Кастиэль, его лучший друг... При мысли о последнем в горле Дина снова пересохло; он сглотнул, в который раз ругая про себя Сэма за дурацкую рубашку, застегнутую наглухо на все пуговицы. Кастиэль был для него не просто другом. Он был дороже, роднее, чем самый лучший друг, который только может быть у человека. Дин бы с радостью унес эту тайну с собой в могилу, если бы младший братец не просек об этом. Дин не знал, когда, а главное, как Сэм догадался, но мелкий всегда был необычайно прозорлив, а потому, когда скрываться стало бесполезно, Дин выложил ему все на чистоту. Ведь, фактически, именно Сэмми познакомил его с Касом. К тому же Сэм никогда не подводил его — ему можно было верить. С тех пор, как он узнал, Сэм не прекращал капать ему на мозги, уговаривая признаться во всем Кастиэлю. Ему по какой-то причине взбрело в голову, что Дин тоже нравится Касу. «О, черт, зачем я туда иду», — мелькнула паническая мысль в голове Дина, и он было развернулся, растеряв остатки своей уверенности. Но Кастиэль уже махал ему рукой издалека. — Эй, Дин! Дин снова развернулся и, налепив на лицо гримасу подобия улыбки, на ватных, подгибающихся ногах побрел к лавочке, на которой сидел Кас. — Здорово, Кас, — выдохнул он, тяжело плюхаясь рядом с Кастиэлем. — Как сам? Кастиэль, сама элегантность в своей идеально отглаженной белой рубашке (рукава ее, все же, были аккуратно закатаны — на улице был конец июня) и черных брюках со стрелками, с привычным шухером на голове, выглядел, как всегда... просто потрясающе. Дин едва удержался, чтобы не сказать об этом вслух: друзья ведь так не поступают, да? Вместо этого он со слабой улыбкой пялился на Каса, не в силах отвести взгляд. Краем сознания он приметил, что Кастиэль ослабил узел галстука, как всегда делал, когда задумывался. — Ты в порядке, Дин? — обеспокоенно спросил Кастиэль. Дин вздрогнул. — Ты какой-то бледный. Уверен, что ты не заболел? — Порядок, Кас. — Дин, чтобы скрыть неловкость, поспешно вскочил со скамейки и слегка пошатнулся. — Пойдем, а? Пить хочу, умираю как. Кастиэль только недоуменно взглянул на него, но встал и пошел следом. По дороге он говорил о чем-то — об экзаменах? институте? — Дин так и не разобрал, а потому отвечал невпопад, перебивая Каса. Большую часть времени он смотрел по сторонам, гадая, не заметил ли кто его истинных чувств к другу, которые, как казалось Дину, он скрывал недостаточно тщательно. — Дин, ты точно в порядке? — Кастиэль остановился, положив руку на плечо Дина. Они почти подошли к кофейне. — Да-да, — нетерпеливо кивнул Дин. — Пошли уже. Кастиэль окинул его подозрительным взглядом. — Ну, как знаешь, — вздохнул он. — Но, должен сказать, что ты сегодня очень странный. Они зашли в кофейню, и запах кофе и горячей выпечки объял их со всех сторон. Дин обвел взглядом столики и, заприметив один незанятый в дальней части комнаты, поспешил к нему, надеясь, что его не займут. Как только Кастиэль сел напротив него, Дин схватил картонный лист меню и небрежно пробежался по нему взглядом, хотя и так знал, что будет заказывать. Он не изменял своим привычкам. — Что будешь брать? — спросил он у Кастиэля, хотя и его заказ знал наперед. — Карамельный латте, — вежливо ответил Кастиэль, улыбаясь. — Будто ты не знаешь. Дин ответил на улыбку. — Сейчас буду. Он встал, скрипнув стулом по полу, и подошел к самому концу длинной очереди. Дин изучал разнообразие пирожных и кексов в витрине, нетерпеливо притоптывая ногой. — Привет, Дин, — весело поздоровалась бариста. Ее светлый хвостик подпрыгивал, когда она смешивала очередную порцию молока и эспрессо. — Здорово, Джо, — ответил Дин своей подруге. — Мне, как обычно, черный с ложкой сахара и черничный пирог, а Касу... — Знаю, знаю, — перебила Джо. — Карамельный латте без сахара, потому что «сахар перебивает вкус кофе», — процитировала она слова Кастиэля и засмеялась. Дин поддержал ее смешком. Знакомый теплый аромат действовал на него успокаивающе, и он почти снова ощущал былую уверенность. Дин напевал под нос песню, пока Джо ловко готовила их кофе. Ее мать, Эллен, была владелицей этой кофейни, и Дин с Касом бывали здесь почти каждый день, начиная с тринадцати лет. Джо была на два года их младше и часто проводила время с Дином и Сэмом, когда они были детьми. — Ну, вот и я, — пару минут спустя сказал Дин, ставя на их столик поднос. Кастиэль заложил страницу закладкой и убрал ее в рюкзак. — А ты все так же читаешь. Что-то не меняется никогда. — Что поделать, — пожал плечами Кастиэль и забрал свой стакан. — Ты не против, если я?.. Дин усмехнулся и протянул ему вторую вилку, которую по привычке взял. Кастиэль никогда не заказывал ничего, кроме кофе, но, по старой договоренности, он помогал Дину прикончить его кусочек черничного пирога. В этом было что-то домашнее, и Дин не хотел, чтобы эта их традиция нарушалась, хотя обычно не любил, когда с его тарелки ели. Они пили кофе в тишине, вслушиваясь в жужжание толпы вокруг. С каждым кусочком пирога Дин чувствовал, что тошнота возвращается к нему, и жевал все с меньшим аппетитом. Кастиэль обеспокоенно поглядывал на него, но молчал. — Дин, мне не нравится, как ты сегодня выглядишь, — сказал он наконец, когда Дин отодвинул от себя тарелку с недоеденным пирогом. — Ты как будто... напуган чем-то. Что случилось? Я сказал что-то не то? Сэм что-то натворил? Или, может... родители поссорились? — Нет, нет и нет, — покачал головой Дин, не забыв отметить про себя внимание Кастиэля. — Просто... просто я хотел кое-что сказать тебе и думал, что кофейня станет подходящим местом, но сейчас уже что-то сомневаюсь... — Тогда мы можем уйти, если хочешь, — предложил Кастиэль. Теперь он и сам выглядел встревоженным. Дин кивнул, и они, подхватив стаканы с оставшимся кофе, вышли из кофейни. На улице Дин вздохнул полной грудью. Пахло пылью, скошенной травой и немного бензином. В воздухе с громким свистом летали стрижи, а кроны деревьев были подсвечены закатными лучами. — Пройдемся? — спросил Дин. Несмотря на тепло, он поежился, когда Кастиэль кивнул. С каждым их шагом вглубь парка сердце Дина билось все быстрее и глуше, набатом отдаваясь под ребрами. Они дошли до конца аллеи и сели на лавочку. Начали зажигаться фонари, и вокруг не было ни души — только сверчки и цикады стрекотали в кустах, окружавших лавочку. — Что ты мне хотел сказать? — начал Кастиэль. — Если это насчет университета, то обещаю тебе, мы будем видеться, может, не так часто... — Нет, — перебил его Дин. Он баюкал в руках чуть теплый стакан и смотрел, как фонарь на высоком фонарном столбе разгорается по мере того, как на улице становится все сумрачнее. — Нет, это не насчет университета. Не в силах сидеть на месте, Дин поставил стакан на скамейку и встал. Он вышагивал перед Кастиэлем, крутя пальцы. Кастиэль молча наблюдал за ним. — Тогда что еще? — негромко спросил он. Его голос звучал ниже и беспокойнее, и Кастиэль весь подался вперед, сказав следующую фразу. — Скажи мне, Дин, что бы ты не хотел сказать. Дин замер перед Кастиэлем и несколько раз обвел всего его взглядом. — Я... — Он замолчал, сглотнул и запустил пальцы в волосы. — Ты помнишь, когда мы впервые встретились? — Дождавшись кивка, он продолжил: — Тогда я предпочитал избегать тебя, а потом мы столкнулись, разговорились насчет Стивена Кинга и... С тех пор многое изменилось, Кас. Я изменился. Ты тоже изменился, но не сильно. И... мое отношение к тебе тоже изменилось. Ты мой друг, Кас. То есть нет... Вернее, да, но есть кое-что еще. Ты мне нравишься. Очень нравишься. И... когда я говорю «нравишься», я подразумеваю именно нравишься, в полном смысле этого слова. Сейчас ты, может быть, меня возненавидишь, не захочешь больше общаться, но я должен был сказать, потому что... Закончить ему было не суждено — Кастиэль вскочил с лавочки, опрокинув стаканчик Дина, и прижался к нему, обхватив за шею и целуя. Это был осторожный, вопросительный поцелуй, но Дин, едва помня себя от удивления и радости, ответил на него, немного углубив. Оторвавшись от его губ вечность спустя, Кастиэль прижался лбом к его плечу и тихо рассмеялся. Дин робко положил руки на его талию, слегка прижимая к себе. — Ты ошибся, Дин, — пробормотал Кастиэль. — А? — только и смог выдавить Дин. — Я тоже очень сильно изменился. Как и мое отношение к тебе. Ты мне тоже очень... нравишься, и я почти потерял надежду на взаимность. Если бы не Сэм... — Что-о?! — немного истерично протянул Дин, отстраняясь. — Сэмми тебе рассказал?! Как давно?.. — Пару месяцев назад, — виновато прикусив губу, ответил Кастиэль. — Ах он маленький... — начал Дин, но Кастиэль перебил его, привстав на цыпочки и чмокнув в губы. При этом он немного покраснел от смущения. — Забудь. Ведь теперь все сложилось хорошо. Хорошо ведь?.. — Еще как, — согласно усмехнулся Дин и обнял Кастиэля. — Наверное, теперь мы встречаемся?.. — Вот уж не знаю, Дин Винчестер. — Тон Кастиэля был шутливо строгим. — Из нас двоих именно ты ловелас, так что тебе решать. — Тогда да, — выдохнув, улыбнулся Дин. — Да, да, ДА, черт возьми! — крикнул он, забыв о других посетителях парка. — Дурак, — пихнул его Кастиэль не без улыбки.* * *
— Идиоты, — выдохнул Габриэль, который наблюдал за всей этой сценой, затаив дыхание. Мысленно отметив, что план внушить Сэму через сон свести этих двоих вместе сработал на ура, Габриэль довольно ухмыльнулся и развернул леденец. Из него, быть может, вышел бы неплохой купидон.* * *
— Думаешь, у нас все получится? — спросил Дин, замерев со свернутой рубашкой Кастиэля в руках. Он помогал своему парню — Дин мысленно повторил это слово про себя, блаженно улыбаясь, — собирать вещи в университет, в который он поступил пару недель назад. — Ну, этот план мы шлифовали все лето, так что я уверен, что да. — Кастиэль с улыбкой передал Дину стопку футболок, и тот небрежно свалил их в сумку. Дин глубоко вздохнул и потянулся за другой рубашкой. Их план состоял в том, чтобы жить вместе в городе, в котором находился университет Кастиэля. Если бы Дин сдал экзамены как следует, то, может быть, и он смог бы подать заявление, но проблема в том, что Дин не испытывал ни малейшего желания учиться. Он с детства был одарен на работу руками, а не головой, и чувствовал, что это именно его. Кастиэль же всегда был очень умным (слишком умным, как иногда в шутку ворчал Дин), а потому ему была суждена единственная дорога — продолжить обучение в университете. Но для этого ему нужно было уехать, а Дин ни за что не отпустил бы своего парня в другой город. Они еще не сказали родителям о своих отношениях. Честно говоря, Дин был за то, чтобы вообще не говорить им — как ни крути, но возможная реакция все еще пугала его. Но Кастиэль настаивал на том, что рано или поздно им придется признаться, подкрепляя свою точку зрения доводами о том, что вечно избегать этой темы они не смогут и рано или поздно проговорятся. Они оба сильно рисковали быть отвергнутыми, но в случае Кастиэля этот риск был почти что стопроцентен. Будучи верующими католиками, его родители ненавидели и боялись всего того, что не совпадало с мировоззрением столь любимой ими церкви. Джон Винчестер тоже был человеком строгих взглядов, но у Дина, по крайней мере, были Мэри и Сэм, которые не отвернулись бы от него. Судя по улыбкам Мэри, она давно уже догадалась, что Дин испытывает к своему «другу» нежные чувства. А Кастиэль так или иначе терял всю свою семью ради любви Дина. Именно поэтому сейчас они оба уезжали — чтобы дать родителям время привыкнуть к их отсутствию. Дин оправдал свой переезд тем, что хочет начать вести новую, взрослую жизнь, вдали от дома, независимо от родителей. В его пользу сработал также и тот факт, что старый друг семьи, Бобби, держал мастерскую в пригороде того города, куда они переезжали. И, поскольку старая отцовская Импала принадлежала теперь Дину, вопрос с работой он почти решил. Как и вопрос с квартирой — они с Кастиэлем будут снимать небольшую однокомнатную квартирку. Для родителей подобная перспектива выглядела как необходимость платить вдвое меньше, а для них самих — как возможность вывести свои отношения на новый, незнакомый уровень. Сэм частенько поддразнивал его на этот повод, но Дин только отмахивался и шикал, чтобы родители не услышали. — Эй, Дин, — ласково позвал Кастиэль, вернув Дина с небес на землю. — Я вижу, как ты беспокоишься об этом. Пожалуйста, не волнуйся. Я верю в нас. Все получится, вот увидишь. Дин снова тяжело вздохнул и прижался к распростершему объятия Кастиэлю, положив голову ему на плечо и прикрыв глаза. — Я надеюсь, — пробормотал он. — Посмотри на меня. — Кастиэль легко приподнял его за подбородок, поймав взгляд. — Нам ничто не может помешать, слышишь? Все будет отлично. Я буду учиться, ты — работать. Мы будем просыпаться и засыпать вместе, готовить завтраки и ужины, смотреть кино до поздней ночи, смеяться и не бояться больше быть раскрытыми. Наша хозяйка, Памела, в курсе про нас, помнишь? Она не против. Наоборот, я бы сказал, что она очень за нас рада, что меня удивляет. И мне не важно мнение остальных. Они могут думать, что хотят, ты же знаешь, я все равно не перестану тебя любить. Дин слушал, не отрывая взгляда от лица Кастиэля и наслаждаясь ощущением большого пальца, поглаживающего его щеку и губы. — Я знаю, — хрипло сказал он и откашлялся. — Я знаю, — повторил Дин громче. — Я тоже тебя люблю. И всегда буду. Черт, я и не подозревал, что можно так сильно любить, пока не встретил тебя. Кастиэль улыбнулся и невесомо его поцеловал. — Как и я. Забавно, правда? Я бы сказал, что здесь явно потрудился ангел-купидон, но ты ведь не веришь в существование ангелов, так что я промолчу. — В этот момент я почти готов поверить, что на свете существует какой-то пухлый карапуз в подгузнике, который пускает стрелы любви направо и налево, потому что, — Дин состроил зловещую гримасу и защекотал Кастиэля, — я обожаю твое выражение в моменты верующего экстаза! — Дин, прекрати! — со смехом отбиваясь, крикнул Кастиэль. Он отступал под натиском не сдающегося Дина, пока наконец не споткнулся о чемодан. Они оба рухнули на стопки вещей на полу и засмеялись. Дин придавил Кастиэля своим весом и не давал ему пошевелиться, ловя ртом воздух, чтобы отдышаться. — Черт, я чувствую себя гребаным романтиком, — произнес он со смешком. — Ты плохо на меня влияешь, Кас! — А по-моему, очень даже хорошо. — Кастиэль, перебирая пальцами волосы на его затылке, нагнул его голову вниз, ловя ртом губы. Они валялись на полу еще минут двадцать, пока время, неумолимо приближающееся к семи, то есть к моменту возвращения родителей Кастиэля, не заставило их встать и, оправившись, продолжить собирать вещи. Отъезд был назначен на послезавтра.* * *
— Ох уж эти влюбленные романтики, — бормотал Габриэль, вытирая набежавшие незваные слезы умиления. — Прямо борюсь с искушением явиться перед ними и показать, кто на самом деле помог им дойти до такого. Купидон, ха! Еще чего. Эти ребята только и знают, что стрелы выпускают. Все остальные отношения за них выстраиваем мы, ангелы-хранители!* * *
Поездка заняла у них несколько часов, но в жизни Дина это были лучшие несколько часов за рулем. Кастиэль устроился на соседнем пассажирском сидении и, морщась, переключал каждую вторую песню из сборника избранного Дина, едва дослушав ее до припева. Дин только посмеивался и барабанил по рулю. Когда Кастиэлю, наконец, надоело это занятие, он вытащил кассету и включил радио, попав, на свое несчастье, на рок-станцию. Дин рассмеялся и до конца поездки они ехали без музыки, заполняя тишину в салоне своими голосами. Устроиться на новом месте с Кастиэлем оказалось проще, чем думал Дин. Бобби с радостью принял его на рабочем месте, и Дин с готовностью взялся за работу. По вечерам он возвращался домой, где Кастиэль уже управился с ужином и сидел за учебниками. Обычно это затягивалось до самой ночи, но Дин был рад и этому. По выходным они, пока было тепло, ездили за город, выискивая все новые и новые необычные места, а когда пришли морозы, предпочитали проводить целые дни в квартире или же в прогулках по городу. По сравнению с их родным городком, этот мегаполис был просто огромным, и Дин испытывал к нему недоверие и одновременно восхищение. Жизнь шла своим размеренным чередом, и скоро миновал первый год. Летом они отправились в поездку по стране, захватив с собой и Сэма. Они посетили почти все туристические места в их части страны и вернулись домой только в конце августа. Именно тогда они решились открыться родителям. К удивлению Дина, его отец отреагировал спокойно — Дин подозревал, что здесь не обошлось без продолжительной «обработки» матери и Сэма. Но родители Кастиэля устроили настоящий скандал. Они выгнали сына из дома, напоследок заявив, что никогда больше не желают его видеть. Кастиэль очень тяжело переживал реакцию родителей. У него была депрессия, и единственное, что помогало ему бороться с ней — присутствие Дина в его жизни. Со временем он смог оправиться, но рана в его душе все еще была глубока. Шли годы, и со временем она зарубцевалась, оставив после себя лишь горьковатый привкус утраты чего-то важного. Но место семьи в жизни Кастиэля прочно занял Дин и его семья, а также все их друзья, поддерживавшие их все это время. Кастиэль закончил университет с отличием и почти сразу устроился в преуспевающую фирму, быстро совершая рост по карьерной лестнице. Очень скоро они с Дином сумели купить небольшой двухэтажный домик в пригороде, и Кастиэль даже обзавелся своей машиной. Сэм, а иногда и родители Дина и парочка их близких друзей, среди которых была и Памела, их бывшая квартирная хозяйка, часто навещали их и оставались с ними на пару дней. Сэм теперь учился в Стэнфорде и встречался с милой, скромной девушкой Джессикой, которая очень симпатизировала Кастиэлю и, несомненно, полностью очаровала Дина. Их любовь была по-прежнему крепкой, как и в первые месяцы вместе, и, иногда, когда Дин уже засыпал, Кастиэль безмолвно молился Богу и тому ангелу, что присматривал за ними, благодаря их за свою жизнь.* * *
Габриэль, теперь уже старший ангел-хранитель, стал на удивление серьезен в работе, не утратив, впрочем, своей жизнерадостности и чувства юмора (а также любви к сладкому). Вместе со своими подопечными (а ими по-прежнему были Дин и Сэм, а так же, последние десять-пятнадцать лет, — Кастиэль Новак) вырос и Габриэль. Его братья отныне воспринимали его всерьез, а, глядя на людей под своей опекой, Габриэль чувствовал необычайную гордость. Как и любой другой ангел-хранитель, он близко воспринимал все то, что переживают они, а потому только в его интересах было, чтобы они были счастливы. Впрочем, они и сами неплохо справлялись. Оранжевые стрелы, пронзившие как сердца Дина и Кастиэля, так и Сэма и Джесс, дарили любовь, которая жила и годы спустя. Габриэль не помнил, чтобы когда-либо был так рад.* * *
Дин и Кастиэль в обнимку лежали на кровати, глядя за окно, где сверкали вспышки молний. В стекло барабанил осенний ливень, и в доме было довольно прохладно, но тепло их тел согревало друг друга не хуже пледа, укрывавшего их колени. — Как ты думаешь, — Дин, кряхтя, сменил позу, прижавшись спиной к боку Кастиэля, — долго еще продлится наша идиллия? Кастиэль нахмурился, но не перестал водить ладонью по спине Дина, которая ныла после тяжелой рабочей недели. Они были не так молоды, как семнадцать лет назад, когда начали свои отношения, но их любовь не уменьшилась с тех пор. — Почему ты думаешь, что она должна заканчиваться? — спросил он Дина, дотронувшись губами до его затылка. — Все рано или поздно заканчивается, — с грустью заметил Дин, не отрывая взгляда от окна. — Только не любовь. Любовь вечна. После смерти наши бессмертные души попадут в рай, где будут жить вечно. — Ты все еще веришь во все это, — утвердительно сказал Дин, снова разворачиваясь, так, чтобы лежать лицом к Кастиэлю. — Я и не переставал верить в Бога и ангелов, Дин, — с легкой улыбкой заметил Кастиэль. — Моя вера сияла в душе, подобно чистому, исцеляющему пламени. — Значит, ты думаешь, мы не попадем в ад за то... кто мы есть? — В голос Дина прокралась тревога. Кастиэль мягко покачал головой. — Я... знаю, что Господь любит нас. Что Он не отвернется от своих детей и их любви. Я верю в это, и ничто меня не разубедит. — Тогда и я верю, — произнес внезапно Дин. Он посмотрел прямо на Кастиэля и, подавшись вперед, легко поцеловал его. — Позволь мне начать еще раз. Сколько, по-твоему, продлится наша идиллия? — Я думаю... вечность. — Вечность... Это мне подходит. Ощущение тепла и комфорта накрыло их, и они с улыбками переплели пальцы, прижавшись друг к другу. Они были друг у друга, вот что главное.* * *
Габриэль, слегка улыбнувшись, шевельнулся, с головой накрывая Дина и Кастиэля своим крылом. Он всегда будет рядом с ними, приглядывая, защищая. А после смерти он будет рад поприветствовать их в Царстве Небесном, показав им, что Господь действительно не отворачивается ни от одного своего дитя.