Ещё глубже

Родион улыбнулся, заглядывая мне в лицо. Я зачем-то коротко кивнул, будто ему нужно моё разрешение. Он потянулся к тумбочке, достал смазку, с удовольствием оглядел меня ещё раз. Пользуясь тем, что я всё ещё обессиленно лежал, вытянув ноги, он приподнял мои бёдра, сгибая колени, и щёлкнул крышкой тюбика. Стараясь унять волнение, я как можно медленнее выдохнул. Говорят, это помогает. Родион провёл ладонью по моей промежности, одним пальцем вскользь смазывая проход. Всё казалось будто механическим, он спокойно и умело делал то, что должен был, а от меня требовалось просто лежать и не сопротивляться. Иначе что? Всё будет, как в ту ночь? Родион заметил, как я напрягся, нанёс ещё немного прохладного геля, согревая его пальцем, по кругу обводя сжатые мышцы, лёгким надавливанием чуть проникая внутрь. Из-за обилия смазки и мечущихся мыслей я не заметил, как он осторожно ввёл палец целиком, и опомнился, когда он скользнул им наружу. Потом проделал это ещё несколько раз, пока мои мышцы не перестали рефлекторно сжиматься на каждое проникновение. После этого надавил уже двумя пальцами, проталкивая их внутрь. Я задышал чаще, отвернулся, как мог, стараясь не нервничать. Как я ни пытался отогнать ненужные мысли и просто расслабиться, я всё равно понимал, что боюсь. Несмотря на то, что сейчас бояться было нечего. Мелькнула ироничная мысль - даже если в этот раз он возьмёт меня силой, это будет не так больно, как тогда. Ведь я уже подготовлен. Он уже свободно скользил внутрь и наружу двумя пальцами, надавливая на тугие стенки изнутри, с каждым движением растягивая поддающийся проход. От этого постоянного скольжения, от специфического сладкого запаха смазки между ног, я, не контролируя себя, развёл колени шире, приподнимая поясницу. Родион глянул на меня исподлобья. - Всё в порядке? Я кивнул, и он, пользуясь моментом, добавил третий палец. Я всё же почувствовал это, на секунду прикусил губу, шумно выдохнул. Это не больно, только низ живота уже будто дрожит изнутри от постоянного проникновения в тело. Я вдруг понимаю, что готов. Не могу сказать это Родиону, да и в этом нет необходимости. Просто лежу, кусая губы, напряжённо разглядывая потолок. Родион видит, как постепенно твердеет мой член, как я шире раскрываю бёдра в бессознательной просьбе. Он улыбается, вынимает пальцы, пару секунд смотрит на чуть приоткрытое отверстие. Я хочу прикоснуться к себе. Понимаю, что возбуждён, хочу помочь себе, хочу, чтобы было ещё приятнее. Родион знает это, слышит по моему частому дыханию, что я готов на большее. Снова щёлкает тюбиком, смазывает свой член, приподнимает мои ноги, подхватив за колени. Вот и всё. Теперь отказываться уже поздно. Но я и не хочу. Стараюсь избегать его взгляда, отворачиваюсь, и он несколько мгновений просто смотрит на мой профиль. Не знаю, о чём он думает, хочу спросить, но чувствую, что сейчас это неуместно. Родион касается головкой прохода, я замираю, невольно сжимаясь, и он надавливает сильнее, уже безо всяких уговоров. Понимаю, что он теперь не остановится, но и успокаивать меня больше не будет. Он видит, что я могу только разволноваться ещё больше, поэтому просто приступает к делу. Я чувствую, как постепенно он входит в меня, без резких толчков, просто вдавливаясь внутрь, медленно скользя по густому гелю. Это пугает, слишком необратимо, и я сильнее стискиваю покрывало. Не успеваю запаниковать, понимаю, что он уже внутри, не могу сжаться. Родион устраивается удобнее, разведя шире собственные колени и уложив мои ноги себе на плечи. Начинает двигаться, придерживая меня за бёдра. Пару раз толкается сильнее, поддавая бёдрами, и в эти моменты я чувствую ноющее жаркое удовольствие внутри. Он не прекращает движений, раз за разом входя в меня. - Лёш, помоги себе. Ты же хочешь. Он говорит мягко, но будто чуть насмешливо, и я почти слышу нотки его голоса в ту, первую ночь. Не встречаясь с ним взглядом, прикасаюсь к себе, сжимаю член, обвожу уже влажную головку. Родион двигается быстрее, я еле дышу, снова говорю себе, что нет необходимости беспокоиться о возможности дальнейших событий. Это уже происходит. С нами, здесь и сейчас. Мне всё жарче, и я не понимаю, стало ли так жарко в комнате, или это постоянное распирающее чувство внутри заставляет меня задыхаться. Родион вдруг останавливается, выходит из меня. - Перевернись, Лёш. Я привстаю на локтях, теряюсь в первую секунду, смотрю на него. Тот только молча кивает. Цепляясь за покрывало, поворачиваюсь спиной и на миг растерянно замираю, не зная, что дальше. Я должен лечь? Или встать на четвереньки? Родион помогает мне, мягко, но настойчиво надавив на плечи, при этом не позволяя полностью опустить бёдра. Я послушно утыкаюсь лбом в подушку. Поза кажется унизительной, и на какое-то время возбуждение пропадает. Родион проводит горячей ладонью по моим пошло выпяченным ягодицам, я жмурюсь, напоминая себе, что лучше не сопротивляться. И вдруг всё будто переключается в голове. Мне становится неприятно. Не от того, что он делает со мной, а от того, что я мирюсь с этим, больше от испуга и нежелания повторить тот грустный опыт. Не хочу так. Какая разница, сопротивляюсь я, или нет. В любом случае, я снова просто жертва. Не уверен, что пришёл сюда за этим. И в клуб в первый раз я шёл тоже не за этим. Я ведь хотел сам узнать о себе то, что не давало мне покоя. Погрузиться во всё это... Ещё глубже. Прогибаюсь ниже, будто прошу повторной ласки рукой. Силой заставить самого себя расслабиться... Какой парадокс. Родион замечает это. Не произносит больше ни слова, проводит большим пальцем по перепачканному гелем отверстию и снова входит, на этот раз одним движением до конца. У меня вырывается стон, я утыкаюсь в подушку, заставляя себя молчать. Я стесняюсь не Родиона. Я стесняюсь себя. И, кажется, вовсе не за то, что сейчас происходит. А за то, что этого не происходило раньше. Родион уже входит в меня грубо, раз за разом, до конца, до шлепков о бёдра. Я машинально выбрасываю назад руку, будто пытаясь его остановить, он ухватывает запястье, выкручивая, прижимает к напряжённой спине. С каждым движением вбивается всё быстрее, я даже не замечаю, что еле дышу, со стонами кусая намокшую ткань подушки. Родион чуть склоняется, одной рукой грубо сжимая мой дрожащий член. Уже через пару движений я окончательно теряю контроль, царапая покрывало свободной рукой, задыхаюсь, подаваясь задом навстречу движениям. Беспомощно дёргаю локтем за спиной. Родион тут же отпускает мою руку, и я вдруг чувствую, как к члену внутри он добавляет два сложенных вместе пальца, не прекращая движений. Это больно, я дёргаюсь, но он продолжает грубые глубокие толчки, пока я не тянусь рукой к своему животу, в попытке помочь себе. Тогда он вынимает пальцы, отклоняется назад, меняя угол, и я почти вскрикиваю, чувствуя, как с каждым движением внутри разливается обжигающая волна. Родион замедляет темп, и я, понимая, что он делает это специально, не выдерживаю: -Ещё... Он проводит скользким пальцем между моих ягодиц, до того места, где член погружается в тело. - Чудесный мальчик. Этого хватает. Я снова начинаю помогать себе, стиснув зубы. Родион вжимается пальцами в мои бёдра, вгоняясь внутрь до боли, и через несколько движений я со стоном кончаю, уже ничего не соображая. Родион поддерживает моё дрожащее тело и после пары быстрых толчков кончает сам. Колени больше не держат, я дрожу, и он осторожно опускает меня влажным животом на постель. Поворачиваю голову, глядя на него. Тот сверкает зубами, тянется за стаканом, выуживает бесформенный кусочек льда, оставшийся от второго кубика, с хрустом забрасывает его в рот и садится рядом: - Лёш, принести воды?