Ты прожил яркую жизнь. Всё поведал, всех встретил. Исполнил каждую прихоть своего каменного сердца. Но так и не познал истинного счастья. Почему?
Дверь в комнату Занзаса открывается и закрывается с громким хлопком. Хозяин помещения, закинув ноги на стол и откинувшись на спинку стула, сидел с закрытыми глазами, словно бы спал, но то, что его лицо начало нервно дёргаться, явно раздражая пьяный рассудок мужчины, доказало, что тот не спит, а попросту отдыхает. Приоткрыв один глаз, босс смотрит в темноте на силуэт, который шаткой походкой передвигается от двери до середины комнаты, потом вошедший спотыкается об ковёр, начиная хихикать. Занзас сразу же узнает голос своей сестры. Явно не трезвая, в неадекватном состоянии, она мало понимала, что происходит вокруг, попросту веселясь от того, что происходит вокруг неё, даже если это невесело. Мужчина трясёт головой, как бы показывая, что он не очень доволен таким поворотом событий, а только потом поднимается с кресла. Блондинка, приметив движение со стороны, радостно икнула, поднимая вверх одну руку, как бы давая ориентир черноволосому, а в тусклом свете лены, который единственный еле-еле освещал комнату, можно было разглядеть бутылку с какой-то, очевидно алкогольной, жидкостью. — Ну и? — раздражённо кидает мужчина, хватает Хартфилию за ту руку, в которой она держала бутылку, перехватывая ту на полпути к ротику девушки, которая явно хотела сделать глоток. Люси не умела пить. И, обычно, не делала этого, потому как сама знала, что будет вести себя не очень адекватно, вот только сегодня её инстинкты самосохранения перестали бить тревогу: заклинательница не просто напилась — набухалась. Волшебница в ответ лишь высунула язык, как бы показывая, что не совсем довольна тем, что в такой момент Занзас затеял игру в заботливого брата. Уж лучше бы оставался боссом, так хотя бы он быстрее подлил ей ещё алкоголя, а не отбирал остатки старого. — Ой… Зази… — Люси говорила совсем бессвязно и, более того, останавливаясь после каждого слова, напрягая все свои извилины, чтобы сообразить хоть что-нибудь, вспомнить, зачем вообще пришла сюда. От непривычного сокращения его имени, черноволосого перекосило, один глаз чуть нервно дёрнулся, а вторая бровь взлетела вверх. Если бы Люси могла увидеть, в какое замешательство ввела брата. Мужчина наклонился к её лицу, заглядывая в карие глаза, которые то бегали по тёмной комнате, то, наоборот, начинали сосредотачиваться на лице Занзаса. Хранитель кольца Неба отчего-то вспомнил, что именно так называла его маленькая Люси, которой было слишком сложно выговорить имя брата полностью. Он ещё с полминуты смотрел прямо ей в глаза, словно бы пытаясь прочитать в её пьяном взгляде, случайно ли она сказала это, либо же вспомнила так же, как и он. Но ничего понять не вышло. Зато Люси, весело смеясь, поднесла свободную руку к их лицам, что находились в нескольких миллиметрах друг от друга, зажала между пальцев его нос и, скрутив его сперва в одну сторону, потом в другую, вырвалась из его рук, отходя к стенке, на которую и откинулась, продолжая заливать комнату весёлым, неадекватным, пьяным смехом. Этот смех был совсем не похож на обычный милый, мягкий и приятный смех волшебницы, которым она словно бы награждала каждого, у кого получалось развеселить юную особу. И она, поскольку выросла в условиях аристократизма, могла в любой момент перестать смеяться, даже если ей было ну очень весело. Сейчас же её смех, хоть и по-прежнему заливистый, был каким-то отрывистым, ведь Люси чаще набирала в лёгкие воздух, иногда, так получалось, что вместе с очередным вдохом, она икала, что иногда было похоже на хрюканье. И она никак не могла перестать это делать. Стоять на ногах тоже, а потому стала медленно сползать по стенке вниз, размахивая головой и конечностями в разные стороны. — Зази… Ты это… Того… Чего У-уд… Выдумал? Я против этого… Ну… Ай, чёрт с ним! — Хартфилия так и не закончила цепочку своих мыслей, но Занзас понял, что она хотела сказать. А потому лишь закатывает глаза, нервно цыкая языком. Как ей вообще могло прийти такое в голову? Хотя, зная, насколько девушки бывают неадекватны, когда выпьют, а особенно те, которые практически не пьют, мужчина не стал зацикливаться на этом. Это могло бы его веселить, если бы это была не его сестра. Пошла непонятно куда, набухалась непонятно с кем… Хорошо, что вообще добралась куда надо, а не уснула под ближайшим фонарём на улице. Было бы не очень приятно. Занзас, пока был в раздумьях, не сразу понял, что она поднялась кое-как с пола (явно не без помощи стены), направляясь к двери. Ну и куда она снова собирается? Вот ведь оторва. — Я спать, — словно в оправдание своим действиям говорит Люси, а у черноволосого не возникает никакой причины не верить ей. В конце концов, она не стала бы обманывать его. Ну, так думал несостоявшийся десятый босс, а потому, хоть и сверкнув в темноте грозно глазами, но отпустил девушку, приметив в коридоре некоторых хранителей, которые бы точно проследили за этим.***
Утро встретило Хартфилию жуткой головной болью. В ушах отчего-то звенело так, словно бы ей на голову надели кастрюлю и начали барабанить по ней столовыми приборами. Что-то вроде того. Девушка простонала. Какой-то кошмар. Что она вчера делала? Неужели пила? Если да, то с кем. И кто всё-таки донёс её до нужной комнаты? И что она вчера творила? Зная себя пьяную, заклинательница перебирала уже все самые страшные варианты, на которые бы ей трезвой точно бы хватило фантазии. — Если Принцесса не поторопится, то мы не успеем к началу очередного дня игр. Люси вздрогнула, опасливо оборачиваясь назад, словно бы желая узнать, показалось ей или нет. Какого чёрта потрошитель делает в её комнате? И как смеет он командовать ей, что она должна делать? И без него прекрасно знает, что нужно собираться. Взвизгнув, она кидает в него подушкой. Это было первое, что попалось под руку блондинки. После же она начала костерить его на все лады, при чём так громко, что, наверное, остальные мафиози, которые были недалеко, слышали, какой богатый словарный запас у этой милой девушки. — Ты что здесь забыл, чёртов потрошитель? —хоть ей и стоило бы подниматься и собираться, Люси не торопилась этого делать, лишь зло сверлила хранителя кольца Урагана взглядом, при этом фыркая. Бельфегор лишь издал привычный ему шишикающий смех, не пытаясь даже вынимать рук из карманов, чтобы перехватить поток летящих в него вещей, только дела шаг то в одну сторону, то в другую, минуя уже не первую подушку. Интересно, она кинет все четыре подушки, или всё-таки остановится? — Ши-ши-ши, Принц тут живёт, — хоть глаз его и не видно, но то, как искажаются губы, тон парня — всё это выдавало его триумф. Он с каким-то наслаждением хищника, который загнал добычу в угол, наблюдал за тем, как Люси то бледнеет, то краснеет, после принимает привычный оттенок лица. Но ненадолго. Спустя уже несколько секунд, она вновь краснеет, но уже от какой-то злости, которая мгновенно охватила волшебницу. И крики блондинки начались с новой силой. То, что Хартфилия была такой громкой, уже немало раздражало Принца. В конце концов, это именно она пришла к нему посреди ночи, завалилась в кровать и, закинув на его ногу, уснула. Успокоить девушку Бельфегор решил по-своему — повалив ношу на плечо, он отправился в ванную, продолжая слушать её крики, но, мало того, заклинательница начала бить его руками по спине, дёргать ногами, от чего несколько раз чуть не попала по королевскому личику. Наконец, войдя в нужную комнату, блондин кидает Люси в ванну, совершенно не заботясь о том удариться она чем или нет. Схватив душ, принц включает на полную мощность холодную воду, которой тут же обливает блондинку. — Ну ты и урод! — наконец, заканчивает свою гневную триаду Хартфилия, насквозь мокрая и явно замёрзшая. Она дрожит, одежда неприятно липнет к телу, а в глазах отчего-то начинают собираться слёзы. Нет, такого стоило ожидать от этого Потрошителя. В конце концов он всегда делает только то, что хочет сам, подчиняясь воле одного лишь Занзаса. Она хотела выглядеть устрашающе, когда сузила глаза, смотря на того гневным прищуром, но всё её состояние не давало ей выглядеть так, как хотелось. Хоть Принц и продолжал показывать свой триумф и действиями, и простым выражением лица, но в сердце почему-то стало как-то непривычно больно? Неужели он сожалел о собственных действиях? Нет, ведь он Бельфегор. Он никогда не сожалеет о сделанном, а тем более в отношении этой смазливой блондиночки, которой постоянно много в его жизни. — Да ты просто самовлюблённый напыщенный индюк, который ничего не умеет, но возносит себя до уровня бога! Ты простой червь, никогда не познать тебе истинной жизни! Чем больше будешь превозносить себя, тем меньше, в итоге, будешь стоить. — Хартфилия дрожащими, немного посиневшими от холода губами шептала эти слова, выбираясь из ванной, проходя мимо мафиози. И хоть она говорила тихо, эти слова, которые были сказаны с такой злостью и презрением больно ранили его, оставляя шрамы на сердце. Он ни раз слышал в свой адрес подобное, вот только то, что сказала именно она причиняло жгучее чувство ненависти к самому себе в первую очередь. Повернув голову в её сторону, когда Люси убегала, Потрошитель увидел слёзы, которые бежали по бледным и холодным щекам. Отчего-то захотелось схватить её за руку, остановить. И Бельфегор не противился своим желаниям. — Пусти… Пусти, кому сказала! — девушка в отчаянии дёрнула свою руку, чтобы вырваться из хватки блондина, но тот, почувствовав, как её рука выскальзывает, лишь сильнее сжал, причиняя боль. Хартфилия вцепилась второй рукой в его ладонь, стараясь отцепить от себя, но это не принесло абсолютно никаких результатов. От собственной беспомощности она лишь сильнее заплакала, переходя в ту степень отчаяния, когда уже было без разницы, каким методом получить свободу. < Ей казалось, что не рука Бельфегора, который был ей небезразличен, сжимает её запястье, а какая-то прочная цепь, на которую её посадили, как собаку, которая всегда должна быть подле хозяина. И от этого, казалось, было лишь больнее, но на деле это было лишь простое самовнушение. Потрошитель тянул её руку на себя, чтобы она была ближе, Люси же, наоборот, уперевшись ногой в пол как можно сильнее, старалась вырваться, ударяя попутно блондина не очень большими кулачками то по руке, то по груди. Они чуть было не дошли до детской потасовки с выдиранием друг у друга волос и растягиванием чужих лиц в разные стороны, но блондинка вовремя успела воспользоваться своим положением и как можно сильнее ударила Бельфегора между ног. Хранитель кольца Урагана утробно зарычал, тут же отпуская руку Люси, сложившись пополам. Хартфилия, всё-таки не ожидая, что это сработает, упала на пол, пытаясь подняться на дрожащих ногах. — Не… Ненавижу, — захлёбываясь слезами, волшебница прижала к груди руки и, ещё несколько секунд смотря на Бельфегора, убежала, даже не сумев хлопнуть дверью.