Если бы ты знала...

То, что кто-то не любит тебя так, как тебе хочется, ещё не значит, что он не любит тебя всем сердцем.

— Стоять, — Бельфегор ловит Хартфилию сразу же после того, как та делает несколько шагов от ворот школы. Учёба снова началась, прошло несколько месяцев с тех пор, как закончились игры, но остался один нерешённый вопрос.       Прямо сейчас Принц хотел бы его решить раз и навсегда. Либо закончить это всё, либо, наоборот, дать огню расти. Он, конечно, по большей части рассчитывал на второй вариант развития событий. Ведь он Принц. И всегда должен добиваться своих целей.       Люси немного испуганно смотрела на Потрошителя, пытаясь понять, какого чёрта ему вообще надо от неё. И, если уже быть до конца откровенной, то у блондинки и так проблем в школе было более, чем достаточно. И сейчас играть в шарады с мужчиной настроения не было. — Чего тебе? — Люси старается за грубостью спрятать свои настоящие чувства, которые с тех пор не потухли. Любовь, говорят, со временем либо затухает, либо растёт. С каким-то ужасом заклинательница понимала, что до безумия хочет оказаться в объятиях хранителя кольца Урагана. Что она хочет прижаться к нему и, наконец, просто быть рядом.       Она призналась себе, что готова терпеть его любого, ведь именно таким, пожалуй, она его и полюбила. Непонятного для своего понимания, который то её поливал кипятком, то, наоборот, окунал в холодные воды. Он заставлял её и радоваться, и страдать. Он и поддерживал, он же и угнетал. Но он был рядом. Всегда. Словно тень, словно какая-то не сразу заметная опора…       И так она совершенно не могла понять его чувств. Что там чувств! Она просто его совершенно не понимала, ни одного её действия.       И уже становилось не так больно и обидно осознавать, что он не будет рядом. Что он вряд ли будет тем самым, который захочет разделить вместе с ней свою жизнь. Досадно. — Ши-ши-ши, Принцесса, мы же семья, —с привычной насмешкой в голосе говорит Бельфегор.       И это больно режет по её сердцу. Что же, снова придётся прятать всю боль, а ночью реветь в подушку, проклиная себя и свою судьбу, что даже рассказать кому-то об этих чувствах боится.       Семья?! Да, быть может, но только мафиозная. Лучше думать так, потому что влюбиться в члена семьи она бы не смогла. Ведь в Скуало, который был к ней всегда строг, но добр, она не влюбилась. Потому что он сразу тянул на роль близкого человека, фактически брата, а теперь, когда она помнит своё детство, это лишь укрепляет те узы.       Нет, ну какая же из них семья? Даже в роли друзей они тянут лишь на слабенькую и очень шаткую троечку. Нужно мыслить более реалистично. Как бы тяжело это ни было. — Ты никогда не был для меня членом семьи. Мы друг другу, разве что, товарищи. Никак не более, — всё-таки произносит свои мысли вслух Люси, вешает сумку на сгиб локтя, затягивая хвост потуже. После этого она снова двумя руками берётся за ручки сумки, фыркает и, гордо вздёрнув подбородок, затыкая ноющее сердце, пошла вперёд, минуя мафиози.       Бельфегор как-то по-другому улыбается, после чего хватает Хартфилию за запястье, таким образом останавливая. Он тянет её на себя, как бы желая, чтобы она была ближе к нему.       Эта ситуация напоминает Люси о том, что было в Фиоре, в комнате мужчины. От этого она начинает мелко дрожать, словно сразу же предчувствуя что-то нехорошее. В краешках глаз собираются слёзы. Может, здесь и не произошло ещё ничего такого, но общая усталость и постоянные переживания, чувства по отношению к Потрошителю сыграли роль. Она начинала медленно ломаться. Прямо на глазах у блондина, что было хуже всего.       Они стояли напротив друг друга. Через чёлку Бельфегор смотрел на её глубокие карие глаза, которые всегда так манили его, ещё с первого дня. Вне заданий в них всегда легко можно было увидеть все эмоции. Пожалуй, именно то, что Люси единственная была чем-то живым и настоящим среди всего вокруг и привлекло мафиози.       Он свободной рукой ловит слезу, которая начала стремительно скользить по светлой щёчке заклинательницы. Бельфегор той рукой, которой держал её запястье, заскользил вниз, беря её ладонь в свою. — Это всегда легко исправить, ши-ши-ши, — в конце концов произносит Бельфегор. Он достал из кармана камзола что-то маленькое и, подняв ту руку Люси, которую держал, чуть выше, одел на безымянный пальчик аккуратное обручальное колечко.       Хартифлия не верила своим глазам, но это было так. Значит, Бельфегор всё это время любил её? Ну не станет же он так жестоко над ней издеваться. Уже это перебор даже для него.       Люси улыбнулась, плача, не веря тому, что это всё действительно произошло, что это всё правда. И перед ней стоит её жених, которого она бесконечно сильно любит, ради которого готова буквально на всё.       Притянув к себе чересчур эмоциональную блондинку, Принц улыбался. Наверное, он тоже не верил тому, что Принцесса была в него влюблена. Не она ли несколькими месяцами ранее говорила, что ненавидит его?       Он лишь крепче прижал к себе Люси, убеждаясь, что она стоит здесь, рядом. Это не сон и не мираж. Проводя пальцами по её мягким волосам, Бельфегор понимал, как с того дня, когда она пьяная пришла к нему в комнату, он соскучился по этому чувству.       Немного отстранив от себя волшебницу, Потрошитель склоняется вниз и, покрепче прижав её к себе за талию, целует в губы. И они вдвоём забывают о том внешнем мире, который их окружает.