Часть 2, глава 3 "Справедливая разлука" - 2
27 февраля 2016 г. в 23:26
Бессонная ночь, а вслед за нею день, длинный и темный, подобно зимней ночи. Все, что осталось в памяти — остановившееся время в ожидании первых лучей рассвета, да мысли о том, что она все еще рядом, лишь несколько шагов, и руки коснутся ее волос и щек. Но — мы уже были разлучены друг с другом. Разлучены жестоко, но справедливо. В этом городе только Умбрак решает, кто и что будет делать во благо его города. А еще голову не покидала вера в то, что Айрэ сейчас тоже не спит и думает обо мне. И если бы я узнал, что это не так, сердце пронзили бы острые клинки. Она не спит. Она также терзается. Просто потому, что мы — единое целое. Но нас разлучили. Оставалось представлять ее да угадывать, в которой она сейчас стороне от меня? Куда простирать руки, мысленно приближаясь к ней? Но этого я не знал. Я просто ждал рассвета, оказавшегося не солнечными лучами, а лишь слабым просветлением неба, обложенного тучами. Все же, это было освобождение от оков и сигнал к действию. Мне нужно было уйти первым, раньше, чем они. Острое желание еще хоть на миг увидеть ее, исполнившись, обратилось бы сильной болью. Мы не смогли бы подойти друг к другу, и даже обмолвиться словом. А значит — не нужно и этих терзаний, что наполнят душу каждого. И мне удалось уйти раньше. Ведь я был один, а градоуправитель всегда путешествовал с конвоем и целой делегацией.
Погода окончательно испортилась, словно вместе с любимой у меня отняли и солнце, свет которого грел и озарял окрестности еще пару дней назад. Теперь же над полями висели холодные сумерки, сквозь которые летел мелкий снег. И даже горы — моя цель — едва различимы были на горизонте. Лес был черен и мрачен. А встретил лишь завываниями ветра да обозначившимся в сознании чувством близкой опасности. Привычные, не раз изведанные ощущения. Но только тогда, раньше, до встречи с ней было в разы легче. Тогда МОЖНО было не вернуться из этого леса, сгинуть в этом путешествии. А теперь — нужно было обязательно выжить, возвратиться, исполнив все. И как можно быстрее.
Мысль о том, что любимая все эти дни будет рядом с Умбраком, не давала покоя. Нет, я не ревновал к почтенному старику. И хорошо понимал, насколько мощный отряд защищает такого орка. Но ведь она столь вспыльчива, и будет постоянно упрекать полководца за его решение. Я действительно боялся ее возможных дерзких и вызывающих действий. А ведь охладить ее пыл не просто! Айрэ всегда умела взрываться огнем, как и стихия, что в ее руках. Она едина со своей магией, и так было всегда. И как же без нее было холодно!
Первый день странствия прошел без примечательных происшествий. Горы приближались, ноги чувствовали их уклон. На верном ли я пути? Впрочем, сердце гнома всегда верит, что главное достигнуть самой горы и соприкоснуться с ней. Тогда камень сам расскажет тебе обо всем, а подземные жилы поведут лучше любого поводыря. В ту ночь удалось даже уснуть на несколько часов под покровом нашей меховой палатки. Первые сутки, проведенные в предгорье, почти убедили в том, что лес этот необитаем. Только звери, да и те попрятались от ветра и снега в свои логова. Но ведь Умбрак никогда не дал бы легкого задания, раз мы просим самой высокой платы — даже не деньгами…
Достигнув края горного ущелья, через которое еще надо было переправиться, я увидел на той стороне деревянные постройки. Возможно, они были брошенные. Но не исключено, что их возвели неспроста в столь отдаленном и труднодоступном месте. Умбрак просил разузнать, насколько защищен и как укреплен лагерь его врагов. Естественное ущелье вполне может быть такой защитой. А значит, теперь нужно быть осторожнее, блуждая по лесу. И главное — найти переправу, которая может привести и к лагерю, и к рабам, а может быть, и к дороге в Нордмар. Но и к пленению или даже смерти… Здесь никто никого не примет с распростертыми объятиями. Людей не было видно. Но кто будет ошиваться под открытым небом, когда ветер рвет кроны, а клочья мокрого снега бьют по лицу и одежде? Только такие, как я. Если поблизости и есть повстанцы, то они сидят сейчас в убежище. Твердая уверенность в этом тогда чуть не сгубила меня. Да и звери в этом лесу далеко не все сидели в своих логовах. Второй день странствия не выдался столь же простым, как первый.
Пробираясь вдоль кромки леса, я считал, что не издаю лишних звуков. Завывания ветра всяк глушили их, делая неуловимыми для уха человека. Человека. Но не волка. Сразу трое черных как смоль чудовищ преградили дорогу. Отступая и прибегая к охотничьим уловкам, удалось избежать боя сразу со всеми. Но если первый поединок лишь согрел, то второй и третий изрядно утомили, заставив выложиться по полной. Звери атаковали поочередно и загнали на самый край каменистого обрыва. Они были много сильнее серых равнинных волков. Все внимание занимала битва, и когда удалось, наконец, вздохнуть с облегчением и перевести дух, ушей достигли человеческие голоса.
Переправа. Она была совсем рядом. И она охранялась. На подходах выставлен был патруль, по мосту сновали двое дозорных, а дальше сквозь снежный туман виднелись строения. Лагерь был рядом, и теперь в этом не было сомнений. Но как миновать его, перебравшись сквозь расщелину незамеченным? Этот мост действительно был непреодолим без поддержки большого вооруженного отряда. И есть ли форпосты с этой стороны? Или же, находиться здесь уже неимоверно опасно?
Выхода не было. Только огибать подходы к мосту чащей леса. Никаких троп и светлых мест, где лес редеет. И никакого отдыха и костра, пока не уйду достаточно далеко. Жизнь черного волка — до самого наступления темноты. Когда тот день закончился, и рук коснулись, наконец, живительные лучи огня — стихии Айрэ — в теле уже не осталось сил, и даже чувство голода притупилось, а потом и вовсе исчезло. К счастью, хорошая броня защитила от ран. Но даже костер не мог уберечь от нападок царящего кругом холода. В такие мгновения начинаешь ценить кров, горящий очаг и возможность уснуть превыше любых сокровищ.
Ни о каком сне не могло быть и речи. Близость вооруженных врагов, хищные звери, что растерзают. Вой волков доносился сразу с нескольких сторон. А еще холод. В ночи уже не тот, от которого защитит теплая одежда, но настоящий мороз, превращающий воду в кристальный камень. Но ведь и гномы не бесконечны в выдержке, и еще один такой день сведет все силы на нет, если ночь окажется в который раз бессонной. Но было и преимущество. Когда тьма не дает продолжать путешествие, можно обдумать все, не теряя времени даром. И сделать это с ясной скованной холодом головой.
Повстанцы расположились лагерем на той стороне ущелья. Естественный ландшафт ограждал их от нападения, являясь как бы защитным рвом. Великолепная позиция! Стрела, выпущенная из лука, не достанет их, даже если орочья рать подойдет к краю со своей стороны. И это ценные сведения для Умбрака. Переправу, что была там, или же появилась вместе с лагерем, его враги очень тщательно охраняли. Не стоит даже думать о том, чтобы пройти через этот мост. Но Умбрак сам сказал, что люди как-то попадают в Нордмар. Значит, проход есть. Нужно только найти. И проход этот не лежит через повстанческий мост. Здесь, поблизости, весь лес на той стороне кишит враждебными воинами. Прошмыгнуть незамеченным будет тяжело. И тем легче, чем большее расстояние отделит тебя от этого места. Нужно было двигаться дальше вдоль края, и очень внимательно изучать отвес каменных стен. Должно быть нечто, что укажет на догадку. Камень подскажет. Или не камень. Какая к балрогу разница, лишь бы понять, как проникнуть на ту сторону и суметь выполнить поручение.
И чудо случилось. Хоть и пришло в обличье суровой опасности. Волк гигантских размеров, сродни тому, что я видел в Сильдене на арене. Только очень необычного окраса. Не белый, и не черный. Словно покрытый второй темной шубой поверх косматого снежно-искрящегося подшерстка. Он просто светился изнутри этим ледяным холодом. Но еще холоднее были глаза — пронзившие насквозь, едва наступило утро, и я продолжил свой путь. Полукровка — дитя варга из предгорий и снежного волка Нордмара. Драться с таким зверем на исходе сил было более чем опасно. Но есть ли выход? И тогда только этот зверь разрешил мою судьбу. Противостояние взглядами длилось не менее четверти часа. Отведи глаза, моргни не в тот миг — и эти клыки разорвут тебя. Но в глазах чудовища было нечто сродни изучению. В какой-то момент он словно понял что-то очень важное, прекратил скалиться и ушел. А еще через несколько минут я увидел его восходящим по противоположному склону. Он показал мне тропу. Но мысленно дал понять — вторая наша встреча для одного из нас будет последней встречей в жизни.
Переход был рядом. Звериная тропа. Но этим уже не удивишь. Я и сам в те дни стал подобен дикому зверю, живя инстинктами, выжиданием момента и верой победить любую напасть. Лишь бы оказаться вновь в объятиях любимой женщины, не позволить этим врагам и тварям сделать ее одинокой, заставить плакать. Сколько бы она по мне плакала? Неделю? Месяц? Год? Или сердце не обманывает меня, и она плакала бы всю оставшуюся жизнь? Нельзя допустить такого. Они не разрушат нашего счастья.
Совсем рядом тек ручей. Журчания его не было слышно из-за сковавшего воды сильного холода. Но на склоне видны были застывшие струи. Он вытекал из скалы чуть выше дна ущелья. А значит, есть подземный путь, по которому он течет. Железная рамка — простое приспособление, которым можно находить воду — показала направление, и я увидел у подножия холма тот подземный ход. Много сложнее было вскарабкаться по почти отвесной стене напротив, как встретившийся мне дикий зверь. Но я сам был волком — во имя права выжить и вернуться к ней, сияющей живительным огнем. Очутившись на противоположной стороне ущелья, хотелось упасть на землю и замереть хоть на четверть часа. Но холод не дал этой глупости совершиться.
Из гнома плохой разведчик. И очень плохой шпион. Но по долгу данного слова, несколько дней я обследовал окрестности повстанческого лагеря, продолжая жить в шкуре волка. За те бессонные ночи глаза настолько привыкли к темноте, что научились различать очертания предметов, и изгибы лесных троп. Я понял устройство лагеря повстанцев, что отдельными постройками раскинулся на большой площади, скрытый покровом леса. Но огражденной и особо охраняемой была лишь территория, где возвышался массивный бревенчатый дом. И там, судя по всему, жил предводитель. Туда привозили целые телеги оружия. Там были самые сильные воины. И у повстанцев тоже были рабы. Их не заковывали в цепи, но держали в холодных бараках и под присмотром заставляли выполнять грязную тяжелую работу — на морозе, в лохмотьях. Бежать же несчастным было некуда. С одной стороны возвышались горы, отделявшие Миртану от Нордмара. С другой стороны эту местность ограждало глубокое ущелье, через которое я перебрался благодаря волку-полукровке. Рабов было не много. Среди свободных же почти все казались воинами, или вполне способными держать в руках оружие. Взять эту местность одной стремительной атакой Умбрак никак бы не смог, даже захватив переправу. Чтобы стереть с земли этот лагерь, нужно было длительное вооруженное противостояние.
Слова Умбрака об одиночестве и усмирении оказались верными. Те дни, проведенные в окрестностях повстанческого лагеря, многое изменили во мне. Положа руку на сердце, стало понятно, что желание стать ровней Айрэ в этом мире не исполнится одним единым деянием, пусть и подвигом. Каждый здесь добивался своего места под солнцем месяцами и годами. И эта волчья жизнь, в которой был лишь холод, опасность, редкие часы отдыха урывками, мясо да вода, полученная из льда и снега — они закалили волю, сделав возможным все то, что еще предстояло. Айрэ слишком любила меня, и, бесспорно, надеялась провести по родному миру за руку, во всем помогая и оберегая. Но так не станешь ровней. И жестокий орочий полководец был стократно прав, устроив мне это испытание. Он разлучил нас, отделив друг от друга. После целого года, проведенного вместе, это было неимоверно больно. Но я даже представить себе не мог, чтобы любимая оказалась в этих суровых условиях, спала на холодной земле на ветру и под снегом. Это был мой удел, и мой долг навсегда оградить ее от тягот и опасностей, сделать ее жизнь счастливой и светлой. Ведь я как никто здесь знал, насколько она нежна и уязвима, невзирая на магию, умения, свою репутацию здесь. В те редкие часы, когда можно было перевести дух в укромном защищенном от ветра месте, я думал о том, что чем труднее мне сейчас, чем больше опасностей, и чем суровее непогода, тем, должно быть, ей сейчас лучше. Ведь мы единое целое. И на нашу долю одинаково отводятся радости и горести. Разделенные, мы не делили их. В разлуке каждому свое, и я гордился тем, что на ней сейчас меха и шелк, вокруг светская жизнь, зрелища и застолья. Мне же отведена участь дикого волка, который, вернувшись, сможет по праву усадить ее на колени, и облачить в самый прекрасный охотничий трофей — шкуру полукровки, светящуюся из-под черного блестящего меха подшерстком из чистейшего снега…
Тогда это были лишь мечты. В реальности же наставал конец тайне моей звериной жизни возле повстанческого лагеря. Люди охотятся на волков. И моя собственная справедливая ярость стала волку капканом.
Наблюдая за жизнью в лагере да вызнавая уклад их жизни, пришлось стать свидетелем тому, как в поселок привели нового раба — мужчину средних лет, вид которого выдавал перенесенные тяготы. Но он не был сломлен. Он был сильным и дерзким. А слова, что он не стал держать, убедили в желании спасти этого человека, вызволить из плена, сделать хоть что-нибудь вопреки тому, как с ним обошлись.
Он был рабом в Сильдене. Это его мне велено было убить. В орочьем рабстве оказалась вся его семья, но он сумел вывести их оттуда. И сам пришел к повстанцам, надеясь обрести у них новый кров, за который готов был служить верой и правдой. Но будучи свободным. С беглым рабом обошлись очень просто — вновь вернув в рабство и пригрозив найти и пленить также его родных, что прятались где-то в окрестностях. Мужчина принял оковы с гордо поднятой головой и заявил, не роптая:
- Вы, повстанцы, объявляете себя освободителями срединных земель. А по сути, лишь грабите да убиваете, чтобы вернуть себе господство. Чем вы лучше, коли вам не нужны друзья и союзники? Лишь рабы, которыми можно повелевать?
Несколько ударов повалили бунтаря с ног. А потом несчастного заперли в клетке на улице, где ему предстояло провести всю ночь — на морозе в жалких лохмотьях. Айрэ не зря ненавидела повстанцев. И их героями и лидерами были паладины. Эти заносчивые выскочки. Произошедшее возмутило меня. Я не мог оставить всего этого так, и ночью пробрался к клетке, чтобы передать пленнику хотя бы еду и воду. Он вздрогнул и удивился. Не мудрено! Наверное, вид у меня был такой, что и звери испугаются. Но в неволе любая надежда на спасение дороже жизни. И примешь ее даже от чудовища. Заточенный не задавал лишних вопросов и, напротив, просил скорее уходить. Но было поздно. Свет от факела одного из дозорных озарил нас обоих.
- Это еще что? Пришел вызволять друга? Похвально! Хотя бы не ходить теперь за тобой самим!
На крики охранника начали сбегаться другие воины. Предстояла не шуточная драка, и я лишь успел сказать новому знакомому о том, что еще приду за ним.
- Ради богов, уходи! Спасай себя! И постарайся выжить.
Чувства дикого зверя внутри позволили без труда уложить на землю троих верными ударами Кхелед Азгара. Нужно было стремительно отступать в лес, к горе. Но изначально вырваться из окружения. Несколько пущенных в меня стрел не пробили добротные латы. Но в поединке сразу с двумя рослыми детинами одному из них удалось сбить меня с ног сильным ударом топора по колену. Не знаю, убил ли я его ответным выпадом. Думать об этом было некогда. В лагере подняли тревогу, и теперь только мрак ночи и милость гор могли спасти меня. Теперь придется на время затаиться, приглядев себе логово повыше от земли.
Из-за полученной травмы, уходить быстро не получалось. Повстанцы стреляли из луков и арбалетов. Погоня во тьме продолжалась в нескольких направлениях. И продолжая двигаться, я выдал бы себя им. Затаившись под корнями поваленного дерева, не издавая ни звука, пришлось напряженно ожидать, когда они уйдут прочь. Но ведь они вернутся, и времени на то, чтобы достигнуть подножия утеса и скрыться в одной из его расщелин, у меня было мало. Превозмогая боль, собрав все силы, я уходил вверх по склону настолько тихо и быстро, насколько мог. Приученные к темноте глаза искали убежище, взывая к милости Махала. Торчащие из склона корни деревьев помогали ползти вверх, к пологому уступу. И там, невзирая на мглу, мне показалась пещера. Горы не могут не приютить гнома, находящегося в смертельной опасности.