Часть 2, глава 4 "Дар полукровки" - 1
28 февраля 2016 г. в 19:23
Вожделенное убежище, каменные стены грота, защищающие от ветра, холода и вражеских глаз. Спасение, явившееся во тьме в самую трудную минуту. Подарок этих гор в ответ на мольбу о помощи. Замерев на полу, стало возможно хоть чуть перевести дух. А все трудности последних дней, проведенных без сна в шкуре дикого зверя, мгновенно обрушились на тело адской усталостью. Резкая боль в колене ясней ясного говорила о том, что в ближайшие дни не удастся вставать на ноги, а значит, придется довольствоваться теми припасами воды и еды, что есть с собой. Набрать дров и хвороста тоже не получится. Согреваться, как и прежде, под шкурами палатки. Затаиться в зверином логове и зализывать раны.
Глаза сомкнулись, и разумом овладело лишь одно сильное желание — уснуть, забыться на время. Ибо сил не было уже просто ни на что. Но жгучая ноющая боль продолжала изматывать, отгоняя прочь вожделенный отдых. Голова кружилась, и к горлу подступал ком. В кромешной тьме, во власти ужасной слабости, стало вдруг очень одиноко, до отчаянья горько и холодно. И эта внутренняя душевная боль терзала премного сильнее боли физической. А разлука с любимой показалась теперь не только не справедливой, но жестокой. Мне так не хватало ее в те минуты! Она была нужней еды, что все равно не лезла в глотку, воды, и даже воздуха. Ее нежные и теплые прикосновения, свет этих глаз — вот единственное, что было тогда нужно. И она услышала меня, она пришла, пусть и лишь чувством. Ведь Любовь, связывая двоих в единое целое, учит их слышать и видеть друг друга сквозь расстояние. Там, далеко отсюда, она все поняла, услышала зов. Руки любимой коснулись — дуновением тепла, отогнавшего страдания. На губах запечатлелся долгий поцелуй, а в сознании прозвучал ее голос:
- Держись, любовь моя, просто потерпи немного. Я с тобой, я каждую минуту рядом. Отпусти все мысли и просто усни сейчас.
Полупрозрачный мираж сперва рассеялся, но именно тогда пришло долгожданное облегчение и спокойствие, унесшие в глубокий живительный сон. А в нем Айрэ уже не была видением. Мы были вместе наяву — в том незабвенном дне из прошлого, когда я впервые увидел ее. Прелестная трактирщица с искрящимися хитрыми глазами серо-голубого цвета. Не гордая и не дерзкая. Но ни разу не назвавшая на «вы» ни гнома, ни эльфа. Вообще никого. Этот проникновенный полусмеющийся взгляд уже тогда выдавал в ней отнюдь не простую кухарку. Мне же и в голову не приходило тогда, кем она окажется на самом деле. Я просто наблюдал за ней, стараясь делать это незаметно для нее и других. Но почти не мог оторвать глаз от рыжих локонов и выреза платья. А уж тем, как она готовила, восхищалась вся компания. Одна кружка эля сменяла другую, и в голову лезли запретные грезы — прижать к себе эту красотку, вдохнуть аромат ее тела… Безумные мечты одурманенного сознания. Человеческая дева, что никогда не полюбит гнома. Та самая ситуация, от которой всех нас оберегали отцы и учителя. Поздняя ночь, когда все разошлись, свет в ее маленькой комнате, неловкое движение, и она заметила меня возле своей двери. Улыбнулась так, что обезоружила полностью, околдовала. И сказала — просто и тихо:
- Иди, накормлю.
Ни тени лицемерия и глупых кричащих фраз, что постоянно приходилось слышать от других. Я для нее — просто гном, смешной и уродливый. Но как же хотелось верить, что в этой улыбке было больше, чем обычное женское желание кого-то попотчевать своими яствами! За тем ужином слова не шли ни к ней, ни ко мне. Мы просто глядели друг на друга, изучая каждую черточку лица и рук, каждое крохотное движение. В те дни казалось, что эта комнатка — единственное место, где можно просто отдохнуть душой, спокойно есть, пить, не бояться снять оружие и остаться в одной рубашке. А потом эта нелепая разудалая драка с Двалином, когда он заехал мне по тому же правому колену… Тогда Айрэ стала в разы нежнее и ближе, раскрывшись изнутри, явив неведомое гному великодушие и тепло. Чего стоило просто оказаться рядом с ней почти в объятиях, коснуться ее щеки. Она была совсем не намного выше, такая восхитительно мягкая, что внутри всколыхнулись те самые чувства, которые каждый гном всегда держит под пудовым замком…
Сновидение рассеялось, сменившись картиной серых стен, что приютили и спасли жизнь, став на время логовом загнанного дикого зверя. Я не знал, сколько времени прошло, день сейчас, ночь или утро там, снаружи. И так будет еще не одни сутки. Нет ничего хуже, чем калечить себе ноги. Оставалось только ждать, да беречь воду. Ждать, когда руки любимой вновь коснутся щеки через расстояние, в голове прозвучит ее голос. А потом, когда снова дозволено будет оказаться в стране снов, мы будем вместе и счастливы. Обязательно будем. И я одену на ее плечи шкуру этого необычного волка. В ту встречу мы с ним словно передали друг другу негласно нечто очень важное. Он сделал меня волком на время этого испытания. Он сам испытывал меня. И он меня убьет, если я окажусь недостойным его звериного доверия. Это будет последним его заданием — выжить в схватке с ним самим.
Выбравшись, наконец, из пещеры, удалось лишь набрать хвороста и исследовать места поблизости. Труднодоступная глушь, слишком высоко уже, чтобы повстанцы сюда добрались. Но и перемещаться по горам за пределы этого уступа не получится. И, похоже, тугую повязку на колене придется носить еще долго, чтобы ходить, не ощущая резкой боли. Нужно было найти источник воды. Открытые ручьи замерзали по ночам и за день не успевали оттаять. Но исходили все они из недр гор. А значит, здесь есть еще подземелья и гроты. Уступ, приютивший меня, огибал скалу. И там, не более чем в миле, виднелись своды подземных чертогов. Но как добраться туда, не восстановив прежней силы и ловкости? Спускаться вниз нельзя, прошло слишком мало времени. На меня все еще открыта охота. Разум терзала мысль о пленнике. Что с ним сделали после моего вторжения? Насколько жестоко наказали? Или даже убили? Нет, они не настолько глупы, чтобы лишаться рабочих рук. Он жив, и нужно будет вызволить его. Теперь это было словно родственным долгом.
Милая Айрэ являлась мне каждую ночь — во сне и наяву. Я ждал ее, прислушиваясь к собственным чувствам и внутреннему голосу. И когда руки и губы явственно ощущали ее теплые ласки, даже магия как таковая переставала быть секретом. Как же прекрасно, что она маг! Иначе я был бы здесь совсем один, во власти боли, холода и одиночества. Нет, я не дал бы убить себя просто так. Но и того лучезарного света, что теперь сияет даже в самой кромешной тьме, что ведет и побуждает выдержать любые трудности, у меня бы не было. Наверное, это тоже магия. Магия, доступная каждому, кто любит.
В гротах неподалеку, к счастью, были чистые подземные источники. Поняв, как проходят их русла, оказалось, что ручьи текут сюда, в Миртану, из Нордмара, с севера на юг. Подземелья под горой оказались не шуточными, и любой человек запросто бы заблудился тут. Человек, но не гном. Гном скорее заблудится в крохотном светлом лесочке, и нет никаких основ для того, чтобы упрекать его в этом. Жизнь в волчьем логове без возможности перемещаться далеко позволила привести в порядок оружие и одежду. И от души выспаться, вновь пережив в сновидениях дни нашего с Айрэ счастья.
Породы этих гор не были богаты рудой или самоцветами. Наверное, поэтому до них никому и не было дела. Но едва стало возможно исследовать всерьез эти нерукотворные пустоты и ходы, оказалось, что они несут в себе иную, и очень значимую ценность. Первое долгое путешествие по подземельям выдалось трудным. В таких делах нужны и руки, и ноги. Вечером колено вновь сильно разболелось, заставив устроить вынужденный перерыв в странствии. Во сне же мне явилась не Айрэ, а волк-полукровка: дитя и Миртаны, и снежного Нордмара. Он говорил со мной, но я не мог понять его языка. А утром лица коснулся очень свежий морозный ветер. Рядом был выход. И найти его теперь не составляло труда. Достигнув обмерзших камней, ведущих к краю, хотелось стремительно бежать — навстречу Нордмару: земле лучших воинов, старателей и кузнецов. Легендарная страна суровых опасностей и свободы. И когда я увидел ее, сердце замерло в восхищении, а глаза ослепли от искрящегося снега и яркого, но холодного солнца. Глаза пещерного волка, что который день не выходит из темного логова, не могли не ослепнуть там, при виде безграничной снежной равнины, раскинувшейся чуть ниже. И этот склон был преодолим. Не для меня сейчас: спустившись, я просто не смог бы вернуться. Но это и был проход в северные земли, что сумели найти лишь единицы из людей и орков. Горы явили его гному, а волк-полукровка стал в этой миссии их посланником. Покидая обрыв, я мечтал лишь об одном: вернуться в эти земли вместе с Айрэ, вдоволь надышаться чистотой этого воздуха, узнать по именам лучших мастеров, что избрали для себя тот же путь, что и мы — гномы. Однажды это должно было случиться. Тогда же родилась эта мечта.
Открытие вдохновило. Но заставило задуматься о многом. Пройти в Нордмар можно. Но как сделать это, минуя повстанческий лагерь? Те, кто сумел сделать это, должны были подвергнуться серьезной опасности, если шли моим путем. Мне рано было покидать подземелья, рано возвращаться за пленником. Нужно было понять расположение всех ходов и пещер, потратить еще несколько дней, каждый из которых был горьким и одиноким для моей леди. Наверное, сейчас она восседает по правую руку Умбрака, разодетая в лучшие одеяния, окруженная почетом и уважением. Но душа ее всегда со мной здесь. И в этом не было ни минуты сомнений.
Найти нужный ход действительно не смог бы тот, кто не знаком с горами. Все навыки, с детства вложенные дедом, отцом и учителями, понадобились для этого. А еще — собственное чутье и любовь к горам. Ход был замаскирован. Отчасти, это сделали люди. Но и сама природа позаботилась о том, чтобы мало кто разведал за серым камнем пустоту и возможность пройти. Потрепанные ветрами земли Миртаны отнюдь не выглядели столь же величественно, как Нордмар. Серые деревья, затянутое облаками небо, кутающаяся от холода земля, что лишь весною улыбнется и расцветет листьями и цветами. Из Сильдена на север, через горы, можно было пройти, хорошо изучив и поняв устройство этих подземелий, услышав камень, испив воду и поняв ее голос тоже. Но и приняв зов, что исходил от зверя. Почему полукровка не растерзал меня в первую встречу, зачем помогал, посылая знаки? Этого я не мог тогда знать. Я вспомнил об этом лишь спустя месяцы, уже став частью этого мира. Но я не ошибся в том, что с этим заданием сурового орка-полководца я справлюсь. Иначе я не гном.
Теперь предстояло главное, как тогда казалось — вызволить нового знакомца из рабства, увести его оттуда и помочь его семье. Но, попавшись во второй раз, оба мы уже не отделались бы клеткой да искалеченным коленом. Я знал уклад жизни в лагере. Но более всего тогда боялся, что того парня за его горячий гордый нрав держат в цепях или стерегут пристальнее остальных. Возникнув рядом с ним посреди ночи, я чувствовал себя привидением. Как оказалось, он не верил, что мне удалось выжить в той бойне. Лишь потом мы открыли друг другу свои имена. Нам нельзя было издавать лишних звуков. Я лишь сломал замок на дверях лачуги, где его содержали, и велел спустя четверть часа уходить к подножию горы. Самому мне волк-полукровка даровал и свою способность двигаться тихо, невзирая на сильную хромоту. Повстанцы заметили побег раба, и в возникшей стычке пришлось убить двоих и ранить одного из них. А потом оба мы вскарабкались к моему логову, а спустя некоторое время ушли дальше, в подземные туннели за уступом. Туда уже преследователям не было доступа.
Его звали Кристофером. Он был простым крестьянином, добропорядочным и честным. Когда, сразу после войны в Миртане, орки пленили их, его сын Дэмиан только родился. Теперь ему было уже одиннадцать лет, проведенных в неволе. Вместе с женой и сыном, Кристофер увел из рабства своего младшего брата и племянницу. Они провели полмесяца в холодном лесу, кишащем зверями, когда он сам отправился к повстанцам. И теперь молился лишь о том, что родственники выжили во время его отсутствия.
- Я проведу тебя в предгорья перед Сильденом.
- И что же будет дальше? В Миртане мы — сбежавшие рабы. Нас снова схватят, да и тебе не поздоровится. Умбрак — самый жестокий орк во всей Миртане. И приспешники его изо всех сил стараются быть такими же. В этих землях нет свободы.
- В этих нет. Но есть там, по ту сторону гор.
- О чем ты говоришь?
- О Нордмаре.
- Туда не попасть.
- Я знаю, как пройти туда.
- Кем мы будем там, не имея крова, родных, знакомых и оружия?
- Там есть поселения. И в ближайшем из них ты купишь все нужное, и обретешь ночлег.
Внушительный кошель с золотом, что оказалось более чем никчемным во время исполнения квеста, не представлял для меня никакой ценности, и был только грузом.
- Теперь я не знаю, живы ли они.
- Ты видел свою жену во сне? Говорил с нею?
- Каждую ночь.
- Значит, она жива. Твой брат сумел защитить ее и детей, нужно только добраться до них как можно скорее.
- Ты искалечен, я не вправе обрекать тебя на такой риск.
- У нас нет времени думать о своих слабостях. Следуй за мной, и не задавай лишних вопросов.
- Просто скажи, кто ты? И почему помогаешь мне?
- Не важно, кто я. Сейчас — просто волк, почти что дикий зверь. Но только они действительно никогда не изменяют законам чести и достоинства.
Мы нашли семью Кристофера, и почти добрались до входа в подземелья. Но дар полукровки — открыть мне дорогу в Нордмар — не был бесплатным. Я не понимал языка зверей, но хорошо помнил, что вторая наша встреча обернется смертью для одного из нас. Глаза, что холоднее любого ветра, снега и оружейной стали, пронзили насквозь. До семьи сильденских рабов зверю не было дела. Но законы звериной чести обязывали драться с ним без оружия. Кхелед Азгар жег руку, но в тот миг пришлось с ним расстаться. Без сожаления, ведь сам я прожил эти дни — волком. В глазах противника возникло нечто, что, наверное, выражает одобрение. Холодный расчет, природный инстинкт, и вера в то, что теперь есть для кого жить и побеждать. Оставались доли секунды до того, как два волка бросятся друг на друга.