Loving Longest 2

Итак, этот очень-очень длинный текст (меня саму до сих пор пугают эти 500+ страниц!) складывался из следующих идей (перечисляю примерно в порядке значимости): 1) Фингон ухаживает за беременным Тургоном в виде блондина-синда. Да, как ни странно, это было задумано изначально. Искусственное, признаюсь, разбивание фика надвое для меня отчасти было средством спрятать эту сюжетную линию от читателя, задвинув её как бы на второй план. Как Фингон туда попал — изначально у меня было не очень продумано, но там фигурировало бегство вдвоём на коне перед рождением ребёнка, роды в лесной хижине и момент, когда Тургон на мгновение видит истинное лицо брата. Иногда я называю этот сюжет «Семнадцать мгновений Сильмариллиона»)) К сожалению, эта идея (чужой облик, приданный Фингону настолько прочно, что даже Мелькор не может видеть сквозь маску) изначально предполагала смерть Саурона: иллюзию либо мог снять он сам (Фингон, как мы видим в главе 5, уже не осмеливался просить его об этом, считая, что для него всё потеряно), либо она могла перестать существовать вместе с его гибелью. Второй вариант, безусловно, обеспечивал зрелищную развязку — ради которой и писался этот текст :) Мне очень нравится эта коллизия и взаимоотношения Фингона с остальными персонажами и с братом в первых главах (и вообще Фингон, как секретный снайпер у Саурона — персонаж с большим потенциалом)). Но я всё время ужасно боялась, что кто-нибудь догадается и всё-таки распознает в Гватрене одного из немногих отсутствующих «в кадре» канонных персонажей. Именно поэтому в дополнение с линией со словарём (с самого начала было задумано, что Фингон придумывал его в заключении, чтобы не сойти с ума), была введена линия Квеннара — псевдонима Фингона, которым были подписаны его прежние работы. Поскольку эта линия появилась в последний момент, уже после начала публикации текста (пожалуй, это одно из немногих существенных изменений «по ходу»), в 8 главе содержится небольшое противоречие: Пенлод говорит, что не читал ничего, написанного автором словаря (хотя это не так). Но очевидно, что словарь, продиктованный Фингоном Саурону устно, сильно отличался от его прежних письменных работ, так что если это и ошибка, то небольшая. 2) Перерождение Саурона в качестве ребёнка Фингона. Эта идея присутствовала у меня уже на момент написания «Моего врача» и потом никуда не пропадала. Первоначально это происходило в Амане уже после перерождения героев, и увы, после этого Фингон должен был умереть. Или умереть и возвратиться с помощью Саурона. ОС в этой роли для меня оказался неприемлем (см. п. 3 (б)) 3) Насилие и всё, что происходит в главе 4-5. В «честь» этого некрасивого эпизода рабочее название фика у меня было «днище» (так называются все файлы с ним)). Правда, первоначально всё это должно было происходить с Финголфином. Чтобы стереть все следы этого варианта, мне пришлось убрать из текста дворецкого Финголфина, Нальталиндо-Наля (и для порядку убить его в «Он тебя любит?..»: в LL его тело можно увидеть в холодильнике в главе 28: он погиб во время перехода через льды). Когда Финголфин оказывался в плену, Наль всё время лез то в матери, то в отцы и вообще очень мешал. Хотя я собиралась использовать его в качестве свидетеля в эпизоде с пропавшим шарфом Финголфина, от этой идеи пришлось отказаться. Ещё от этой истории осталась фраза Фингона «пальцем деланный» в адрес Келегорма, ибо в качестве насильника изначально выступал именно Келегорм (а не Маэглин). Эта история у меня разворачивалась в двух вариантах, которые выглядели так (что-то из этого всё-таки попало в основной текст): а) «Большая ошибка» Келегорм, Карантир и Куруфин — серийные убийцы-маньяки (естественно, в этом варианте Карантир — мужчина). В этом сюжете использована первоначальная версия судьбы Финголфина у Толкина (которая потом, видимо, отчасти была переработана в историю Исилдура): Финголфин пропал без вести в лесу после сражения (Аредэль, в свою очередь, встретила Эола, когда искала отца). Их слуга по ошибке похищает Финголфина в качестве очередной жертвы. После многих дней мучений Финголфин понимает, что они не отпустят его и просит Карантира (как самого сентиментального из них) доставить Фингону маленький серебряный медальон, который зашит у него в рубашке, чтобы тот хотя бы понял, что Финголфин погиб и перестал его искать. Фингон находит медальон у себя в спальне в присутствии Маэдроса и Маглора. Маглор сразу понимает, что произошло (один раз он участвовал в развлечениях братьев, но ему это не понравилось). Он отправляется в дом братьев: сейчас там только Карантир, который совершенно пьян, и он вывозит оттуда Финголфина в другой дом в лесу и тайно приглашает туда Маэдроса и Фингона. Келегорм, Карантир и Куруфин являются туда, но Маглор (здесь тоже одержимый Мелькором и окутанный зелёным светом, как в главе 44) убивает Келегорма и Куруфина и оставляет Карантира калекой. Финголфин остался жив, но потерял рассудок: ему кажется, что он ребёнок, а Маэдрос и Фингон — его родители. Карантира находят и казнят за его преступление. б) «Воспитанница» Здесь трое средних феанорингов перешли на сторону Саурона (не очень знаю, как это произошло, но думаю, что Финголфин победил Мелькора, но попал в плен к Саурону). Финголфин выдан в качестве приза Келегорму, который обращается с ним (тут он тоже ждёт ребёнка) так же плохо, как Маэглин — с Тургоном. Маэдрос и Фингон находят Финголфина, допросив адана, который видел пленного Финголфина в Ангбанде. Сейчас Келегорм начальствует над какой-то крепостью вдали от Ангбанда и окончательно спился. Фингон и Маэдрос вывозят оттуда Финголфина. Тот говорит, что хочет убить или выбросить ребёнка, как только он родится. Фингон умоляет его этого не делать, но Финголфин ставит условие: или я, или ребёнок. Фингон, терзаясь горем и отчаянием, выбирает ребёнка и берёт его себе (это Гил-Галад). Финголфин решает поселиться один в лесу. Маэдрос навещает его, и в результате hurt / comfortʼа у Финголфина рождается дочь. За её воспитанием, честно говоря, он следит как-то средне, она встречает в лесу Унголианту в образе человека и с её помощью становится настоящей ведьмой. Она приходит к Фингону, убивает его (отравляет), соблазняет своего брата Гил-Галада и становится его королевой. Вот такая альтернативная нолдорская власть Второй эпохи 0_0 При всех вариантах прекрасная рыжеволосая дочь Маэдроса почему-то получалась ужасной особой (я даже не дала ей никакого имени, называла просто «ведьмой»), и, в конце концов, я решила, что Саурон в качестве дочери будет гораздо симпатичнее и безопаснее, чем она! В обоих вариантах Фингон после происшедшего приходил к соглашению с Сауроном, придя к выводу, что родственникам абсолютно нельзя доверять. В одном из вариантов Финголфин выступал в роли Аракано (как замена Тургона при Маэглине, см. главу 19), и, когда Саурон вышел, конечно, сразу пришёл в себя и выбил бедному Маэглину пару зубов. В этом варианте был диалог, где переодетый Финголфин рекомендовал себя так: «Я самый обычный эльф — с драконами не сражался, с балрогами не бился, корабли не сжигал…». Но потом я всё-таки решила оставить появление Финголфина до последних глав. 4) История Феанора / Макара В самом первом варианте «прото-Феанор» был безымянным Вала (эта история у меня придумалась под песню Lana del Rey — Gods and Monsters). Это был супруг Ниэнны, которого действительно случайно убил Аулэ. После гибели он возрождался на берегу будущего Амана и здесь его убивали Намо и Ирмо (как раз потому, что в новом мире кто-то же должен был умереть). Здесь же присутствовал и момент его возрождения по инициативе Манвэ в угоду Ниэнне; Намо отговаривал его. Потом, когда я подробнее ознакомилась с образами «отвергнутых» Валар в каноне, я решила, что убитым будет Макар или Меассэ (изначально Меассэ, которая в некоторых вариантах у меня была юношей). Был вариант, и что «прото-Феанор» раскалывался на три персонажа: то есть Меассэ и Макар оба были реальными Валар и их убили; Саурон был третьим, — третьей, оставшейся в Пустоте частью их существа, о существовании которой Валар не знали. Но бета-ридер № 1 убедил меня, что это слишком сложно). Хотя и так сложно:) В конце концов, получилось, что реальной Меассэ всё-таки не было, а часть сознания Саурона общалась с сыновьями Феанора через «её» украшения. 5) Над идеей, что Кирдан — это Варда, мы с первым бета-ридером смеялись месяца два, потом я решила, что это хороший сюжет для фика:) Думаю, отчасти меня вдохновил эпизод из романа Жорж Санд «Консуэло» / «Графиня Рудольштат», где стариком с белой бородой переодевается мудрая дама по имени Ванда. Кроме того, мне очень хотелось рационально объяснить, почему в Амане осталась Анайрэ «из-за дружбы с Эарвен»: Финголфина чудовищно оклеветали, и сделала это именно «подруга». Фанонное объяснение с их (Анайрэ и Эарвен) якобы большой любовью (на мой взгляд, чтобы откопать в каноне фемслэш, его надо крутить и ломать посильнее, чем это сделала я)) мне, честно говоря, не нравится, но оно способствовало формированию образа Эарвен так, как он показан здесь. Во время разговора Татиэ с Сауроном в Гаванях она первоначально более ясно намекала на присутствие там Варды и Ильмарэ:

***

— Я не слепой, — проворчал Майрон. — Здесь, в Гаванях, я увидел достаточно. Признаюсь, многое меня удивило, Татиэ. — А меня больше всего удивило, что эта дура не повыдергала тебе волосы от ревности! — Какая дура? — недоуменно посмотрел на неё Майрон. — Да ладно тебе, Майрон. Не притворяйся. Ты многое видишь, теперь попробуй кое-что заметить… — Матушка, зачем ты стала об этом ему рассказывать?! — негодующее воскликнула Фаниэль, когда Майрон исчез. — Что знает Маэглин, знает свинья, — фыркнула Татиэ. — А он знает. — Я вот попросил бы, — проворчал Маэглин, показываясь из-за огромной сосны. — Я никому ничего не говорил.

***

В 46 главе после разговора с Майроном Фингон осознавал, что тот хочет шантажировать Варду: «Нет! Нет!» — кричал он про себя. Он не знал того, что знали Эол, Натрон, Тата и Татиэ, не замечал сам того, о чём подозревала Татиэ, но его сердце почему-то всегда это понимало. У него не было никаких оснований надеяться, что его безмолвный крик услышат, но он всё равно повторял и повторял: «Нет! Прошу тебя, не поддавайся, как поддался я!» Возможно, сюжет с Вардой и Финголфином не самый удачный в этом фике, но он тоже был в нём заложен изначально. Его можно увидеть и в Прологе, где Варда глубоко потрясена гибелью своего двойника / соперницы Анайрэ, и в главе 35, где эпиграф («теперь это стало касаться Роберта») — тоже относится к ней. До этого речь для неё (и других Валар) шла об абстрактных страданиях населения Средиземья, а вот в этот момент оказалось, что Мелькор, сам того не подозревая, затронул того, кто был небезразличен ей лично. Если до этого она просто переживала гибель Финголфина, то теперь стала бояться за него (далее Ульмо, говоря, что теперь Мелькор не единственный из Валар, кто познал страх, имеет в виду именно её). Вообще скажу одну любопытную вещь: в тексте предполагается, что всё, что говорит Майрон, является правдой. Проверьте! :) 6) История Карантир (а) и убийство Финвэ. Унголианта Первоначально Карантир оставался преступником: идея, что это всё-таки Финарфин, была подсказана бета-ридером № 2. Эта идея лежит в основе фика «Женщина в красном» (https://ficbook.net/readfic/3809805). Его первоначальный план (после глав 1-2) был таков: 3) «Ревнивица». В 12 главе Унголианта выступает в виде «эл­лет с очень тём­но-ру­сыми во­лоса­ми, та­кого тём­но­го зо­лота, что в тус­клом све­те осен­не­го сол­нца они ка­зались поч­ти чёр­ны­ми». В Амане была некая тупая ваньярская девица, которая мечтала выскочить сначала за Финвэ, потом за Феанора (звали её Малиндиль, «Жёлтый цветок»); из этого ничего не вышло, и она по совету Мелькора обратилась за помощью к Унголианте. Та её съела, и после этого принимала её облик. 4) «Письмо». Флафф про то, как Маэдрос приезжает за письмом от Финвэ и Фингон пишет его за дедушку (который, как сказано в главе 15, не умеет писать). 5) «Балкон». Практически это глава 23. История фем-Карантира имела несколько неприятных вариантов развития, которые я полностью выпилила. Первоначально этот персонаж страдал от неразделённой любви к Маэдросу, и Орофер (из «Женщины в красном») был его ребёнком: это устроил Маглор, напоив старшего брата, который об этом ничего не знал. Карантир взял (а) юношу в свою свиту. Тот не подозревал об истинном положении вещей и вообще вырос очень наглым: Орофер считал, что Карантир не то его отец, не то влюблён в него. Сцена, когда Маэдрос замахивается мечом на Келебримбора, и мать закрывает его глаза (глава 31), взята именно из этого сюжета: первоначально это были Карантир и (рыжий)) Орофер. Когда к ним приехал Маэдрос, он стал его задирать и вызвал на поединок: при этом Орофер так оскорбил дядю, что Маэдрос решил его всё-таки убить. Именно тогда Карантир закрыл (а) его собой со словами «я не его отец, я его мать». Изначально убийство Финвэ должен был расследовать Маглор (с Сауроном) уже в Третью эпоху, но потом я решила, что это а) неинтересно (большинство свидетелей погибли) — даже если часть расследования проходит в Валиноре; и б) для этого нужно перечитывать «Властелин колец», на что у меня совсем нет настроения. Тонкости этого варианта рассказывать не буду, ибо что-то из этого, может быть, и напишу — в качестве альтернативы:) 7) Амариэ Инвалидность Амариэ у меня возникла как самое очевидное объяснение того, почему она не пошла с Финродом в Средиземье. Сюжет с её падением со скалы вполне правдоподобен в рамках канона — первоначально у автора таким образом, во время пути в Аман, должна была погибать Мириэль. У меня была идея сделать Амариэ сообщницей Финарфина, но тут уже взбунтовался бета-ридер № 1, которому было жалко Финрода)) Так что Амариэ осталась симпатичной (хотя и очень решительной) девушкой. В главе 40 присутствовал такой её разговор с Эонвэ после отплытия Финрода в Средиземье:

***

— Финрод решил отбыть в Средиземье. — Я… мы не должны вмешиваться… — сказал Эонвэ. — Разумеется, — ответила Амариэ. — Из рода нолдорских королей никого… никого не осталось, поэтому мы должны… возможно, мы должны, дабы избежать смуты… попросить Ингвэ… — Почему не осталось? Есть я. Я — жена Финрода, — ответила Амариэ. — Мы женаты. — Ты никогда не была… — Мы обменялись брачными обетами. У меня есть свидетели. Тингол, Мелиан и Нерданэль, — сказала Амариэ. — Вы сомневаетесь? — Власть передаётся от мужчины к мужчине… — Кто это сказал? Мы же бессмертны. Почему власть вообще должна как-то передаваться? И если так, разве тебе это решать? — Послушай, Амариэ; насколько я знаю, в Средиземье Финголфин и его потомки… — Откуда ты это знаешь? Ведь вы же не знаете, что происходит в Средиземье. Финрод рассказывал мне, что орлы, которые были слугами твоего господина, помогли похоронить Финголфина. Как это могло быть? Я — жена Финрода. — Но ты ваньярка… — Ну и что? Ты скажешь, что Индис не была женой Финвэ? Может быть, ты и Финголфина и Финарфина не считаешь его детьми? Почему тогда Финарфин считался королём нолдор? — Я не хочу с тобой спорить, — сказал посланник Манвэ, — но ведь Индис же не стала королевой нолдор после ухода Финвэ. — Во-первых, у Финвэ были сыновья. Во-вторых, к тому моменту Индис и Финвэ уже разошлись и она уехала к своей семье. Я тоже не хочу с тобой спорить, но вам нужен кто-то, связанный с семьёй Финвэ. — И что ты будешь делать в качестве королевы? — То же, что и раньше — ждать Финрода, — ответила Амариэ. — Боюсь, что ждать придётся долго. А с твоим хозяином я буду разговаривать только в присутствии его супруги.

***

Как видите, Амариэ (как, возможно, и другие обитатели Амана) тут осознаёт, что с длительными отсутствиями Варды что-то не так:) 8) История Маглора. В изначальном виде её можно увидеть в «Свидании»; для LL она была смягчена и переделана (по просьбе одного из бета-ридеров), хотя в моём представлении Маглор всё равно уходит в Пустоту за Мелькором потому, что любит его. Тут должно быть примечание личного характера:) Я очень мало читаю чужих фиков (в последнее время — только если я уже начала или если меня попросили). Не в последнюю очередь потому, что я очень медленно и уныло читаю (а у меня очень много непрочитанных и недочитанных книг)). А в первую очередь — потому, что мне кажется, что все-все-все пишут лучше или интереснее, и у меня совершенно опускаются руки. Во-вторых, я сразу начинаю паниковать — о ужас-ужас, у меня практически то же самое, они успели раньше, что делать, лучше я не буду этого писать. У одного из моих избранных авторов есть вот такой незаконченный фик про жену Маглора (https://ficbook.net/readfic/3937378). Так вот, после его прочтения мне пришлось полностью изменить эту сюжетную линию, потому что ужас-ужас, Нариэндил у меня тоже должна была быть рыжей и родственницей Махтана. Изменилась её внешность, рост и весь сюжет глав 31-32, поскольку первоначально обнаружение сундука с письмом Мелькора (и / или сокровищами Фингона) должно было происходить в том, что осталось от Нарготронда и ремесленные навыки Нариэндил, как родственницы Махтана и Нерданэль, должны были играть в этом не последнюю роль. По-моему, я где-то уже признавалась, что из героев этого текста я больше всего похожа на Мелькора, который впадал в панику, если где-то что-то светит помимо него: D 9) Келегорм Несмотря на то, что я готова была представить Келегорма в неприятной ситуации (см. выше), мне в целом не нравится его фанонный образ насильника и хама (это я видела не в одном фике). Мне кажется, что всё негативное, что сказано о нём в каноне, всё-таки не оправдывает такой трактовки. Поэтому мне хотелось придумать историю, в которой он будет невинным, симпатичным и бескорыстным. При этом хотелось объяснить его желание взять в жёны Лютиэн рационально (у канонного Келегорма, мне кажется, это тоже любовь скорее «головная», идейная, чем страсть): он хотел, чтобы невеста была отчасти айну, как и он сам. 10) Лалайт Я думаю, что Лалайт действительно существует — это дочь Ниэннор и Турина, которая родилась уже после того, как Ниэннор утонула (кто-то же мог достать её из реки уже мёртвой и достать ребёнка? Хотя, если я правильно помню, хронология у автора специально сделана так, что это не могло случиться). Просто Саурон принимает её облик:) В эпизоде появления Лалайт в Гаванях Маэдрос догадывался, что «она» не зря покупает дорогие ткани, но потом я решила, что это спойлер:

***

Майтимо застыл. Несмотря на жару, все его внутренности опалил такой смертельный холод, как если бы он до сих пор висел на ледяной скале в плену у Моргота. Моих кукол, мой милый менестрель, ты пока ещё не видел — вспомнил он слова Гортаура, когда тот впервые явился им в облике Лалайт. Я слишком сильно люблю своих кукол… У меня столько куколок… Некоторые айну моложе других… Я же ещё маленькая девочка… Майтимо на мгновение представил себя на месте беззащитной игрушки, для которой Гортаур покупает серебряную брошь и роскошную, шитую серебром и перламутром, праздничную ткань… «Хоть бы он — или она — был без сознания или спал, как Аргон», — подумал сын Феанора.

***

Совсем не попала в текст история Халдира, брата Финдуилас, которого спасал Фингон. И да, он попросил Саурона обеспечить достойную жизнь всем, с кем он сделал то же, что и с ним (это несколько отдельных историй). Самым «смешным» дублем, конечно, был момент в главе 27, когда Саурон разговаривает с Гватреном — и один раз называет его Фингоном! Конечно, это знала я, это знал Саурон, это знал сам Фингон — но читатели-то не должны были этого знать!!! Это было в тексте, который читали оба бета-ридера, который читала я — и кто-то из нас это заметил (уже не помню, кто)), только когда уже я собиралась нажать на кнопку, чтобы его опубликовать!!! Думаю, тогда фику пришёл бы конец: больше всего мне хотелось сохранить именно этот секрет, и если бы я таким образом его выдала, то, скорее всего, не стала бы продолжать: (: ( Два «перла» из фанфиков, которые мне очень хотелось использовать в качестве эпиграфов, но я сдержалась: Саммари: Рон мертв, Джинни сошла с ума, Луна исчезла, Дамблдор распят, Орден в плену у Пожирателей, Темный Лорд победил и каждый день насилует Гермиону. Но Гарри хорошо и он не отчаивается. Я рад видеть всех здесь господа! Вы наверное думаете, что вы тут делаете. Я хочу лишь узнать, кто из вас вчера обесчестил моего сына девять раз. (Это, наверно, должен был сказать Финголфин). Да, и самый первый файл с этим текстом назывался как раз «я рад видеть всех здесь господа») Ещё один эпиграф — из «Гарри Поттера», кажется, тоже остался не использованным (он относился к Мелькору): Чем я действительно горжусь, так это моими заклинаниями Забвения! Да, Гарри, да, мной был проделан огромный труд! Пойми же, автографы на книгах, рекламные фотографии — это еще не все. Хочешь добиться славы — готовься к долгой, упорной работе. Дж. Роулинг. «Гарри Поттер и Тайная комната» Связь с другими фиками Может быть, теперь я представляю себе сближение Маэдроса и Фингона чуть иначе, чем в «Моём лекарстве» (чуть), и отношения близнецов, наверное, были не такими, как в «Моём зеркале». Но само зеркало было сделано Майроном для Эонвэ, когда он ещё работал у Аулэ;) Молодой человек в конюшне в главе 10 Loving Longest — это сын двух эльфов из «Как он обо всём догадался»: после этого провала его уже не выпускают из Ангбанда. Но, думаю, Фингон помог своим бывшим друзьям оттуда выбраться ещё до падения Мелькора. В «Хорошем брате» есть многое из этой реальности: и обожание Карантиром Маэдроса (я не знаю, честно, кто он там — мужчина или женщина)), и интерес Амрода к Финдуилас, и обучение Келебримбора в Гондолине. «Мой врач» — Фингон не зря вспоминает Мириэль (уже тогда я планировала эпизод со вторым рождением Майрона). Когда Майрон, смотря на небо, говорит «Всё это ни к че­му не ве­дёт. Ни к че­му. Ни­ког­да», он имеет в виду упоминавшийся в главе 45 разговор с Вардой, которая уговорила его вернуться к Мелькору, надеясь, что тот исправится. Многим читателям эта идея очень не нравится, но «Мой врач» содержит намёк на ситуацию, которая привела к первой гибели Майрона в моём сюжете: Мелькор пытался преодолеть свою (заявленную в каноне) неспособность иметь детей. Этот текст получился очень неровным, рваным и местами затянутым (мне не хотелось его заканчивать)), но я всё равно его люблю)

БЛАГОДАРНОСТИ

Я хочу ещё раз поблагодарить дорогих бета-ридеров: * ilman lintu — за невероятное со стороны филолога и многолетнего поклонника Толкина терпение, проявленное по отношению к этой истории: D * Упитанный единорожек — с огромной благодарностью за то, что не бросила эту работу и с самого начала с интересом взялась за неё :) * Анника-, которая фактически выступила в роли гамма-ридера для последних 15 глав — за бесконечный энтузиазм, поддержку и вопросы :) И всем моим любимым читателям и комментаторам! А также участникам фикрайтерского марафона «NaNoWriMo в декабре 2016» :) В особенности хочу поблагодарить Вас всех за доброжелательные комментарии и вопросы (в алфавитном порядке)): — CoolShooter, для которой предупреждения оказались не такими страшными; — hells pan — более лестного комментария я, честно говоря, ещё не получала; — in vita — за комментарии и вопросы в личке, которые сподвигли меня написать это дополнение; — Janew Daens (хотя зачем я писала 47 главу? Где же вы, типичные шипперы Руссингона?))); — jetboy — спасибо за внимание к проблемам в семье Тургона; — Menectrel, которую, наверное, мог бы разочаровать такой Феанор; — Mistylight — и за чтение отдельных глав, и за чтение всего окончания зараз, и вообще за всё; — NB — за внимание и к этой и к остальным моим работам; — NoirNoir, которой нравится атмосфера моих работ (для меня это очень приятно); — Дочерь ветра (а что делать? Больно — это наша профессия! :))) — Ивушка плакучая, которой эта история помогла в длительном путешествии (есть же польза!) — Итиль, догадки которой по поводу детективного сюжета в течение всей этой истории были ближе всего к истине (но всё-таки не совсем:)) — Лунный бард (которому, может быть, не хватило романтики)) — Райлинн — я безгранично благодарна за комментарий к моей любимой главе (в ВК)). Вот теперь действительно всё :) Надеюсь, что смогу написать ещё что-нибудь хотя бы настолько же интересное (вряд ли)) P.S. Я не рассказала, как мне пришло в голову самое странное: что Феанор и Саурон — братья (или сёстры, или брат и сестра) — неважно. При первом прочтении «Сильмариллиона» я подумала, что это должно быть так — они слишком похожи! С тех пор я только пыталась объяснить, как это произошло. При этом мне вспомнился пассаж из книги о Пушкине, которую я прочла ещё в школе. Я его нашла и хочу процитировать: «Близится встреча отца с сыном, близится конец сказки: 1. Флот уж к острову подходит. 2. Князь Гвидон трубу наводит: 3. Царь на палубе стоит 4. И в трубу на них глядит… Это почти кино (мультипликация?). Пушкин заставляет смотреть с разных точек: 1) находясь на месте Гвидона, видим флот на море… 2) Гвидона, наводящего трубу… 3) взглядом Гвидона ловим на палубе фигуру Салтана… 4) „крупный план“ царя с трубой… и, в итоге, оказавшись в какой-то новой точке, мы лицезрим их обоих — Гвидона и Салтана — с трубами у глаз… У них совершенно одинаковые позы! И, наверное, они похожи, — это же отец и сын!.. Взмывая на струях этого брызжущего радостью юмора, ощущения наши подсознательно стремятся к вершине идеи. В комической одинаковости поз — и похожесть сына и отца, и нетерпение, наше и авторское, скорее видеть их вместе; а во всей противоречивой стереоскопичности картины — зов к всеохватной гармонии. И кончается сказка не просто семейным счастьем. Счастье — это когда счастливы все» (Н. Непомнящий. Поэзия и судьба).