Loving Longest 2

1. Странник Средиземья — Да, конечно! Гватрен, милый, своди туда Элеммакила, — сказала Карантир. — Мама сейчас там. Это так красиво! Скульптуры, конечно, огромные, но папа и Майтимо просто как живые. Сейчас как раз самое время. На закате над морем всё такое розово-алое. — Я тоже пойду, — сказал Келегорм. — Там наверх лезть надо, — покачала головой сестра. — Я всё-таки за тебя ещё боюсь. Ну и поможешь мне хлеб нарезать. — Ох, ладно, как хочешь, — Келегорм обиженно махнул рукой. — Давай свой хлеб. — Сейчас-сейчас, — Карантир залезла на полку в резной шкаф из красного тиса. — Вот они у меня тут лежат… — Она посмотрела в окно — Элеммакил и Гватрен шли вдвоём по побережью — и выложила на стол два больших и пухлых круглых хлеба. — Режь, — сказала она не без самодовольства. Келегорм разрезал хлеб, раздвинул половинки — и чуть не прослезился. Это оказался туго набитый начинкой пирог с олениной. — А что, второй тоже? — спросил Келегорм, не веря своему счастью. — Второй с перепёлками, — ответила она. Келегорм крепко обнял и поцеловал сестру. — Морьо, ну что бы я без тебя делал! — Ешь-ешь, — сказала она, глядя на то, как он осторожно отрезает кусочек. — Мама обещала их задержать до восхода луны. И за Элеммакила не волнуйся… — Да, — пробормотал Келегорм с полным ртом, — у мамы с собой всегда не только долото, но и морковные лепёшки. — Ну что у вас слышно? — спросила Карантир, когда Келегорм справился с четвертью пирога. — Вы в Гондолин заезжали ведь? Говорят, Аракано всё время в разъездах… — Да, — сказал Келегорм. — Всё знакомится со страной. Ну, я считаю, это к лучшему. Ты не поверишь, где он был… — А Тургон как? — спросила сестра. — Ужас, — сказал Келегорм. — А что такое? — с беспокойством спросила Карантир. — А ты их дочку видела? — Да, видела, лет пять-шесть назад, а что? — Ей пятнадцать, — мрачно сказал Келегорм, — а она уже выше Элеммакила. Вообще-то, если подумать, каким ещё может быть ребёнок Тургона и Пенлода? Тургон мне уже говорил, что он этого и боялся, но Гилфанон в них обоих не пошёл, он скорее похож на Пенголода. А для девочки… Прямо даже не знаю, где ей мужа искать, — вздохнул Келегорм, как будто бы это было его личное дело. — Если только правнуки Тингола, Элуред и Элурин, наконец, соберутся потомством обзаводиться. Но этого сколько ещё ждать придётся?.. А Амрод же у вас был весной, да? Я так понял, они как-то быстро уехали… Карантир вздохнула и отрезала брату кусок от другого пирога — попробовать. — Понимаешь, Тьелко, маме почему-то не особенно нравится Финдуилас. Я этого, честно говоря, не понимаю. Не ждала совсем! Я уверена, что это не потому, что она внучка Финарфина, мама хорошо относится к остальным родственникам из его Дома. Знаешь, я ждала совершенно другого! — Чего? — спросил Келегорм, выплёвывая косточку перепёлки. — Ну понимаешь… у нас всё-таки все браки какие-то странные. То есть я всегда думала, что она не одобрит кого-то ещё. Нариэндил на две головы выше Маглора, мой Гватрен — необразованный авари, Луинэтти — тоже обычная тэлерийка, не говоря уже о том, что Курво сейчас в её теле и, может, даже будет матерью её ребёнка, Фингон и Элеммакил вообще мужчины… ну, изначально. Тут много что можно не одобрить. А она любит всех, кроме Финдуилас! — Боюсь, — Келегорм засмеялся, — что Финдуилас маме просто кажется слишком хорошей и слишком обычной женой! — Вот-вот! — ответила Карантир. — Ты бы её послушал! Ну, послушаешь. Понимаешь ли, всё время — «Фингон душка», «Нариэндил лапочка», с Элеммакила после вашего последнего приезда она сделала семь портретов, «Гватрен — сокровище», на Луинэтти вообще вся семья держится — а Финдуилас — «эта выдра, которая даже вышивать не научилась!». *** — Мы с тобой так долго искали, — прошептал Гвайрен. Он сжал руку Аракано; друг мягко похлопал его по плечу. Гвайрен обернулся. Лишь тонкий серебряный обруч с крошечным сапфиром указывал на то, что Аракано — король Белерианда. Он был одет в простую холщовую рубашку и серый кафтан, как и сам Гвайрен. — Ты потратил так много времени. И вообще… это должен быть ты. Иди, пожалуйста. — Нет, брат, — ответил Аракано. — Не спорь со мной. Это должен быть ты. Аракано слегка подтолкнул его, и он вышел на лесную тропинку. Навстречу ему шла девушка-квенди — черноволосая, довольно высокая, в скромном сером домотканом платье с красной вышивкой. В руках она держала две большие корзины с грибами, а за спиной у неё была ещё одна, наполненная покупками с деревенского рынка. Она настороженно посмотрела на Гвайрена. — Простите, — сказал он, нервно поправляя ремень кожаной сумки у себя на плече. — Вам не помочь? Мне не трудно. — Спасибо, — ответила она, — но мне кажется, вам не по дороге. Я живу в лесу со своими родителями. Это в трёх часах пути отсюда. Я сама доберусь. — А вы с рынка идёте? — спросил он. — Да, — кивнула она и махнула рукой, указывая путь. — Час ходьбы туда, на север. — Я бы завернул туда, — ответил Гвайрен, стараясь преодолеть волнение. — Я в Гондолин иду. Но я никуда не спешу. Сейчас ещё только полдень. Могу вас проводить, а потом дойти до села, где рынок, и заночевать там. Девушка внимательно осмотрела его; потом, видимо, решив, что ему можно доверять, опустила корзины с грибами и сказала: — Можно и так. Да я сама виновата, нечего было грибы собирать по дороге. Но родители просили… Дешевле, чем на рынке покупать, правда? Я для отца яблок на пирог купила. Аракано почувствовал, как слёзы наворачиваются у него на глаза. «Мы так долго искали тебя, — подумал он. — Так ждали. Как же нам не приходило раньше в голову попробовать найти твоих родителей. Двух Перворожденных, которые поселились на горном склоне на окраине Бретиля. Ведь это они когда-то, давным-давно, назвали свою старшую дочь „Анайрэ“ — „Святая“ — потому, что та была так похожа на Варду». — Хотите поесть? — спросила она. — У меня с собой большой пирог и две булки. Легче нести будет. — Спасибо большое, — согласился Гвайрен и присел рядом с ней на большую, рухнувшую во время последней грозы, берёзу. Аракано отошёл подальше. Он не хотел слышать их разговор; он только смотрел. Они разговаривали долго; потом Гвайрен взял её корзины, и, не слушая её возражений, закинул за плечи корзинку с покупками. Она пожала плечами и взяла его кожаную сумку. Аракано догадался, что она предложила ему переночевать в доме родителей. Когда они проходили мимо Аракано, он услышал: — Понимаете… я вам не рассказывала? Просто дело в том, что я возрождённая. — Она остановилась и посмотрела на Гвайрена. — Родители говорили мне, что я раньше уже была их дочерью. Я всё время спрашивала, что со мной было в прошлой жизни, но они не очень-то хотели об этом говорить. Отец сказал, что я покинула их совсем юной, и они просто не знают, что со мной случилось, как и где. Я не очень хочу вспоминать. Просто мне кажется… кажется, что я уже была замужем. Что у меня был любимый. Но в то же время чувствую, что мы расстались. Расстались совсем. Между нами произошло что-то плохое, понимаете? Что-то чёрное. У меня такое чувство, что никто из нас не виноват в этом, но я не хочу его искать. Я просто не знаю — если я уже была с кем-то связана… Простите, я не должна вам всего этого говорить. Просто хотела, чтобы вы знали. — Я понимаю, — ответил он. — Не думайте ни о чём сейчас. Я только провожу вас, — сказал Гвайрен. 2. Праздник Они никому не говорили, что это за праздник. День их зачатия или день рождения. Они знали, что эти две даты отличаются на три дня. Они даже не говорили никому из посторонних, в каком именно году это случилось. И родственники обычно приезжали к ним, в маленькую сторожевую башню в лесу, которая превратилась в странный, но уютный дом, не в этот день, а пару недель спустя. В этот день они хотели быть одни. — Майтимо, ну прекрати, ты выдерешь мне все волосы, — сказал Фингон. — Давай заплетай, или я сам это сделаю. — Прости, — Маэдрос поцеловал его в затылок. — Я так давно об этом мечтал, что каждый раз не могу остановиться. Сейчас, минутку. — Он достал из шкатулки длинную золотую ленту. В дверь постучали. — Матушка, я могу пойти на озеро? Туда, где горячие источники? — услышали они. — Нет, не можешь. — Матушка, но до обеда ещё два часа… — Нет, — сказал Фингон. — Матушка, ну туда же идти всего полчасика! И не такой уж там крутой склон. И там совсем не болото, как ты говоришь. Ты сказала, чтобы туда без папы мы не ходили, но я-то одна могу! — Нет, — сказал Фингон. — Матушка, ну когда же?.. — Лет через пятьдесят, — сказал Фингон. — Ты сейчас что-нибудь разобьёшь со злости! — сказала черноволосая девочка-подросток. Волосы у неё были не такие длинные, как у Фингона, но тоже очень густые и пышные. Она затянула их в тугую косу и вскочила со скамейки навстречу сестре. — Я же говорила, что матушка тебя не отпустит. — Это ты всегда разбиваешь вещи, плачешь и убегаешь, — рассудительно сказала вторая. — Я так не делаю. Сказали подождать — я подожду. Черноволосая недовольно выдохнула — ффф! Да уж, сестра вся в отца — такая же рыжая и такая же спокойная, ничем её не проймёшь. — Послушай, а там правда могут быть драконьи яйца? Откуда ты знаешь? — Я знаю о драконах очень много, — сказала рыжая девочка. — Я уже всё прочитала, что можно было достать. Они в таких местах водятся. Это точно. А жалко, что сегодня у нас не будет гостей. Ещё две недели ждать! Маэдрос вышел из дома и обратился к рыжей: — Помоги, пожалуйста, маме с кабачками. Их много, и нужно все почистить. Давай, иди в дом. Рыжая скорчила за спиной отца гримасу: надо же, не пустили на озеро, а тут ещё и работай! — Опять овощи, — сказала черноволосая. — Пойдём погуляем, — подмигнул ей Маэдрос. Он прошёл с дочерью по узкой тропинке между берёзами, и они пришли на невысокий обрыв над серебристой рекой. Она села рядом с ним, и он покопался в сумке, достал большую булку с ветчиной и молча протянул ей. Девочка восторженно пискнула (совсем тихо) и стала есть. Маэдрос с улыбкой наблюдал за ней. Она доела и смахнула крошки со своего красного платья. — Ты, наверно, ждёшь, когда приедет Гил-Галад? — спросила она. — Да, мы уже давно не виделись, — кивнул Маэдрос. — Ты скучал по нему? — спросила дочь. — Конечно. — А ты… ты… — Она отвернулась и снова отряхивать крошки с ладоней. Маэдрос обнял её и прошептал: — Доченька, я люблю тебя, для меня существуешь только ты, ты моё самое любимое дитя. Это правда. Он подпрыгнула, засмеялась, поцеловала его и убежала. Насчёт того, что гостей не будет, обе ошибались. Недалеко от дома стоял молодой эльф, высокий, с серебристо-белыми волосами, иногда вспыхивавшими золотом на свету, немного похожий на дядю Келегорма. Они присмотрелись и поняли, что это не эльф. — Добрый день, — чинно сказал он и поклонился черноволосой девочке. — У меня подарок для Вас от моего Владыки. Мой владыка Манвэ посылает Вам эти украшения и надеется когда-нибудь видеть вас у себя в Валиноре. Если Вы… — Нет, не хочу, — ответила она. — Не очень хочу знакомиться с твоим Владыкой, если честно. Ты ведь уже приходил в прошлом году, и с тех пор я не передумала. Лучше оставь нас в покое. А украшения оставь себе, Эонвэ. Или подари Ильмарэ. Пока! Она ещё раз посмотрела на прекрасного гостя, вдруг рассмеялась и ушла в дом. — Ну вот, — сказал глашатай Манвэ сам себе, — я же говорил ему, что она не захочет брать его подарок. Бессмысленно. — Ну отдай мне, — сказала рыжая девочка. — Если не понравится, я разберу и переделаю. — Это… это не для тебя. Тебе не пойдёт, — ответил Эонвэ. — И вообще, у меня для тебя есть… что-то другое. И он достал небольшую шкатулку — ту самую, в которой Мелькор хранил когда-то Сильмариллы, которая когда-то лежала в сокровищнице Форменоса. Неизвестно, как она уцелела, но в ней теперь лежало то, что в ней должно было быть изначально — два чудесных, лучистых золотых браслета. — Вот, — сказал Эонвэ. — Это тебе. Это для тебя. От меня. Возьми, ладно? Он смущённо опустил ресницы и растворился в порыве ветра. Рыжая девочка — по её манерам и улыбке уже девушка — примерила браслеты. Её черноволосая сестра выглянула из-за двери и спросила: — Ушёл? Как это неприятно! Что они ко мне пристали? Что мне делать в этом Валиноре? — Конечно, там совсем неинтересно! — сказала рыжая, незаметно пряча браслеты. — Вот я бы съездила в Нуменор. Там, говорят, теперь правит правнук дяди Тургона. Говорят, там очень красиво. Давай поедем вместе, когда нас станут отпускать из дома! — Точно, давай! Давай я дорежу овощи! — воскликнула черноволосая. — Ты ещё можешь сходить в мастерскую до обеда. Сегодня твоя очередь. Рыжая была практически уверена, что получит ещё один подарок. И точно: на пороге кузницы мялся молодой эльф. Сероглазый, с длинными каштановыми волосами, он улыбался ей так же застенчиво, как и могущественный айну. Она удивлённо посмотрела на него: — Кузен, никак не ожидала вас сегодня увидеть! Я думала, после того, как мы с вами покупали вчера апельсины, вы уже уехали домой. — Ну как же я могу… — сказал он. — Я же должен поздравить вас… У меня есть для вас подарок. И он достал коробочку. В ней оказалось кольцо с тремя огромными камнями — сапфиром, рубином и бриллиантом. Девушка радостно надела его: оно выглядело чудесно. — Целых три камня! — сказала она. — Как вы щедры, кузен Тьелперинквар! Из этого можно было бы сделать целых три кольца, если не больше! — Конечно, — сказал польщённый Келебримбор. — Я старался. Но я не сомневаюсь, что вы сами сможете его переделать, если вам не понравится… сами себе сделать что-нибудь приятное… Я просто очень старался. Ведь Вы… хотя это так формально, — обращаться к вам на «вы»… Все удивляются, почему я на «вы» с кузиной… Вы позволите… ты позволишь называть тебя на ты и по имени? Можно? Она рассмеялась, сняла кольцо, весело подбросила его и поймала. — Тьелперинквар, ты такой смешной! Давай ещё как-нибудь сходим с тобой на рынок!

КОНЕЦ