К черту канон

— Нет, только не мои мальчики! Пожалуйста, убей меня вместо них! О, черт. Еще один кошмар. Я разочарованно застонал, перевернулся на другую сторону и зажал уши руками, пытаясь не слушать эти крики. — Отойди в сторону, глупая девчонка... Я сделал все от меня зависящее, чтобы отвлечься от этого шипящего голоса и плача ребенка рядом со мной, хотел вынырнуть из своего сна. Но потом почувствовал невероятную боль, сопровождаемую ослепительной зеленой вспышкой. И вдруг закричали два ребенка. Когда я, наконец, опомнился, была еще ночь. Серое небо простиралось над моей головой. Я хотел сесть, но не смог. То есть я вообще не мог двигаться. Пытаясь позвать на помощь, я лишь пронзительно завопил, поэтому сразу же закрыл рот, чувствуя себя неловко. Ну, по крайней мере мне было тепло. Немного трясло, как будто я был в самолете или что-то вроде того. Через некоторое время, в течение которого я отчаянно пытался вспомнить, что я делал до того, как заснуть, все, что меня окружало, изменилось. Воздух вокруг меня замерцал, словно какая-то голограмма. Я оглядел все вокруг и решил, что все еще сплю. Потому что возле меня находился не кто иной, как Рубеус Хагрид, вымышленный персонаж из моей самой ненавистной серии книг. Да, я ненавижу Гарри Поттера. Теперь я вам не нравлюсь? Что ж, мне плевать. Это все же детская литература, набитая штампами и логическими ошибками. Да, это волшебный мир, в котором свои правила, но сами книги иногда противоречат сами себе. К сожалению, моя маленькая сестричка обожает их. Ей четырнадцать, она на пять лет младше меня, а я только пошел в университет. Я люблю Эми, правда, но мне приходилось перечитывать одну и ту же книгу пять раз, чтобы она заснула, как тут начнешь получать удовольствие? Потом она начала читать фанфики (меня, бедняжку, тоже заставляла). И конечно же, мне, против своей воли, пришлось пересмотреть все восемь фильмов ("Отличный шанс улучшить семейные отношения", — сказал отец). В конце концов я нашел способ защитить себя от этого безумия, указывая на все недостатки и несовершенства, ошибки и абсолютное отсутствия здравого смысла в книгах. Наконец-то я обрел мир и спокойствие. Или мне так показалось. Пока мама не решила, что мое знание испанского языка неприемлемо, и, прекрасно зная о моей нелюбви к этой серии книг, заставила меня перечитать все снова с ней, на этот раз на испанском. Мои родители развелись, когда мне было три. С тех пор я жил то у моей сумасшедшей, но любимой мамы, то у отца с его новой женой и моей сестричкой. И в обоих домах Гарри Поттер почти всегда был единственной темой для разговора. Именно поэтому я начал ненавидеть его. Почему, черт возьми, эти дурацкие книжки — единственное, что связывало две мои жизни? Поэтому не было ничего необычного в моих снах о Гарри Поттере. Иногда они были неплохими (герои попадали в затруднительное положение, например), а иногда кошмарными (все было так, как в оригинале). И я все еще не решил, каким был этот сон. Мне показалось, что я в теле маленького Гарри Поттера, что было странно. Хагрид нес меня в в большой деревянной корзинке, я был закутан в одеяло, чтобы было теплее. Я заметил проблеск маггловского города, когда корзинка немного покачнулась, а еще я увидел огромный мотоцикл, который принадлежал Сириусу Блэку. Через секунду уже ничего не было видно. Это напомнило мне об автомобиле мистера Уизли с его кнопкой невидимости. Похоже, у мотоцикла было что-то подобное, и это объясняло, почему я ничего не мог видеть последние несколько минут. Или часов? Хагрид, по-прежнему изредка всхлипывая, посмотрел на меня своими маленькими глазами и фальшиво улыбнулся. — Голоден, малыш? — спросил он, потрепав меня за щеку. Я посмотрел на него настолько недовольно, насколько вообще мог. Меня смутило то, что все его внимание было обращено куда-то рядом со мной, и он ворковал над чем-то, не глядя на меня. Странно. Полувеликан привлек немало внимания, зайдя в кафе и попросив молока для ребенка. Добрая официантка сжалилась над ним и помогла ему покормить меня (я реально был очень голоден). А другая официантка ушла к телефону. Не удивлюсь, если она вызвала полицию. Я был в шоке, когда женщина вытащила из корзинки ребенка. Не меня. — О, какие милые мальчики! — проворковала она. — Как их зовут? Подождите, что? — А, Гарри! Или... ну, это может быть и Чарльз, я не знаю... — Они так похожи. Близнецы, да? Что за... — Ага! Замечательные мальчики, правда? — Но эти шрамы такие смешные... у обоих прямо на лбу! Совсем свежие, вы уверены, что все в порядке? Вы, должно быть, шутите! Хагрид заерзал. — Ну, э-э, я сейчас отправляюсь к целителю, как видите. — Вы имеете в виду — к доктору? — Да. Так, э-э, мне нужно идти! Другая официантка как раз вернулась от телефона, когда Хагрид заплатил за молоко и положил Гарри обратно в корзинку, в которой, как я понял, было два отделения. Какой сумасшедший сон. Я теперь брат-близнец Гарри Поттера? О, пожалуйста, пусть это не будет неубедительной историей о том, как ложный Поттер станет новым мальчиком-который-выжил и получит должную подготовку, а о другом вообще забудут. Потому что у меня правда нет настроения для всего этого. Уйдя из кафе, Хагрид продолжил свой путь. Я точно знал, куда он направляется, но удивился, потому что мы летели очень долго. Хагрид приземлялся всякий раз, когда кто-то из нас плакал (обычно Гарри), поэтому мы потратили на дорогу очень много времени. Когда мы пролетали над Бристолем, Гарри, наконец, заткнулся и уснул, чему я был очень рад. Я совсем не хотел спать. Это, возможно, было связано с тем, что я и так спал. Надеюсь. Примерно в полночь мы долетели до места встречи. Увидев дом номер четыре по Тисовой улице, я понял, что это все-таки был кошмар. Разговор между МакГонагалл, Хагридом и Дамблдором был почти таким же, как в книгах. Когда Хагрид сказал им, что он одолжил мотоцикл у Сириуса Блэка и должен вернуть его обратно, я взглянул на Дамблдора. Он ведь думал, что Блэк предатель и убийца, разве нет? Так почему, черт возьми, он даже не предупредил Хагрида? Идиот. Величайший в мире волшебник, как же! Нас обоих оставили на пороге дома. Да. Героя магического мира бросили на крыльце в гребаный холод ноябрьской ночи. Волшебники! Хоть додумались оставить согревающие чары! Боже, я ненавижу этот сон. Значит так нужно. Морозить задницы в ожидании утра. И мы стали ждать. И ждать. И... Ладно, что, черт возьми, это было?! Хорошо, полет на невидимом мотоцикле можно понять. Но во снах обычно не замечаешь, сколько прошло времени между двумя событиями. Я слышал дыхание Гарри и шелест листьев. Решил даже посчитать звезды, чтобы попытаться заснуть. Не получилось. Это будет очень до-о-олгая ночь. __________ И правда, чертовски долгая ночь. Я перестал верить в то, что это какой-то глупый сон, спустя три-четыре месяца после того, как попал к Дурслям. Не было смысла отрицать, что это не сон, ведь он не мог быть настолько подробным и долгим. Я каким-то образом угодил в мир Гарри Поттера. И даже понятия не имел как. Не мог вспомнить никаких странных происшествий, вроде того, что меня засосало в какую-нибудь черную дыру. Просто не мог. Воспоминания о реальной жизни со временем становились все более и более туманными, но не исчезали. Я точно не знал, надолго ли здесь останусь. Может быть, до тех пор, пока не получу письмо из Хогвартса? Или еще через семь лет? Или после говноэпилога? Выберусь ли я отсюда вообще? Как только я смог нормально стоять на ногах, я сразу же попытался найти номер своей семьи в телефонной книге. Его не существовало. Ну, это было бы слишком просто. Я узнал немного больше из интернета, когда у Дадли появился первый компьютер. Пришлось пробираться к нему в комнату в два часа ночи. Но ни моей семьи, ни моей школы, ни моего университета не существовало. То же самое было и с книгами о Гарри Поттере, но это не стало такой уж неожиданностью. Я не смог ничего найти о "Властелине колец", вот это было действительно странно. С самого начала я вообще не собирался в Хогвартс. Там столько монстров и других опасностей, так что можно было считать чудом то, что никто не погиб до четвертой книги. Мне бы не хотелось умереть молодым, большое спасибо. В волшебном мире все, кажется, настолько хреново, что я твердо решил остаться в старом добром мире магглов. Я даже не был уверен в том, что у меня вообще есть магия, пока не подошел к дяде Вернону, чтобы попросить комнату побольше, потому что мы с братом больше не можем помещаться на одной кровати. Его отказ меня так разозлил, что несколько находившихся рядом ламп просто разбились. Даже если я не планировал получать магическое образование, я все еще пытался управлять магией каждую свободную минуту, контролируя ее. Я медитировал (моя бывшая девушка пару раз таскала меня на свои занятия по йоге) и, кажется, нашел то, что можно назвать магической сущностью. И так, не подвергая никого опасности, я ждал, когда же магия появится и у моего брата. Когда ему было пять, он смог поменять цвет волос Пирса Полкисса на голубой. Тогда я начал тренироваться изменять сначала цвет неодушевленных предметов, затем своих волос, а позже и глаз. Мне потребовалось чертовски много усилий, чтобы сконцентрироваться, но я смог сделать это. Вообще все это было очень полезно, потому что, получив в школе тест с оценкой, я мог переписать его, а позже пожаловаться на несправедливое обращение. Я просто стирал красные пометки учителей, а потом сам писал правильный ответ. Я перепрыгнул на два класса вперед из-за своей маленькой хитрости (И, конечно же, потому что мне было двадцать пять, и я все знал). Эффект был непревзойденным, ведь мне больше не нужно было учиться в классе с Дадли и его дружками. Когда нам исполнилось восемь, Дурсли пытались стричь нас каждую неделю. И это не шутка. Каждую неделю. Можно подумать, что они не понимают, что волосы Гарри просто неукротимы. Я дождался, пока мои волосы вырастут достаточно, чтобы можно было собирать их в хвост. Петуния постоянно разглагольствовала о том, что мы выглядим как хулиганы. И когда она обрезала мои волосы, они выросли вновь, как и у Гарри. Я мог изменить цвет и длину моих волос и ногтей, цвет глаз и кожи, хотя всего лишь на несколько оттенков. Чего, однако, было достаточно для того, чтобы обворовывать соседние магазины в маске, ничего потом не страшась. Этому поспособствовало и то, что с десяти лет я начал учиться аппарировать, после того, как Гарри однажды очнулся на крыше школы. У Гарри все вышло случайно, а я мог делать это без особых проблем. Таких, как расщепление, например. Ну, пару раз меня расщепило, но я отделался небольшими ранами и залечивал их всю ночь. Все же я смог сделать жизнь с Дурслями лучше, чем в оригинале. Не считая фокусов с волосами, я никогда не использовал при них магию. У меня не было причин задавать вопросы о моих так называемых родителях, и я сделал все от меня зависящее, чтобы не упоминать фильмы, комиксы, игры или что-нибудь другое, связанное с этим. Я просто игнорировал их, и они оставили меня в покое. Даже ни разу не заикнулись по поводу моей новой одежды, которую я купил на украденные деньги. По поводу Гарри... я должен сказать, что не мог построить с ним какие-либо отношения. Конечно, он был прекрасным парнем и все такое. Но он был ребенком, а я же взрослый человек. Боже, я мог быть его отцом! Я ненавидел эти книги, но был справедливым и не мог оставить его. Я давал ему одежду, а после того, как Дадли снова разбил его очки, я купил ему несколько комплектов контактных линз, которые использовал сам. Я помогал делать ему домашнее задание и успокаивал, когда он плакал, потому что кроме меня о нем никто не заботился. В отличие от многих детей, мы не делали никакой работы по дому. Ну, по крайней мере ничего такого, что не должен делать нормальный пацан (хотя Дадли, конечно же, вообще ничего не делал). Нас не били и даже не оскорбляли, Гарри знал, что свой рот нужно держать на замке. Было понятно, что они не любили нас. И все же Гарри хотел любви и делал все, чтобы угодить родственникам (не замечал за собой подобного). Он чувствовал себя очень подавленно, если на него не обращали внимания, поэтому часто совершал глупые поступки (задавал вопросы, например), только чтобы добиться от них какой-нибудь реакции. Я помню, как-то раз мне удалось сконцентрировать свою магию в белый шар на ладони, и я охотно показал это Гарри. — Смотри, братишка, — сказал я ему, — смотри, что я могу сделать! — Вау, блестяще! — завизжал маленький Гарри и захлопал в ладоши. — Что это? — Магия, — гордо ответил я. — Но... но магии не существует. Нельзя говорить ничего подобного, даже если это шутка! Он огляделся, словно поджидал, что сейчас прибежит дядя Вернон и наорет на нас. — В смысле? Шутка? — спросил я, нахмурившись. — Ты только посмотри, разве не очевидно, что это магия? Я волшебник, Гарри, так же, как и ты. Это была моя первая попытка заставить Гарри понять, что мы стоили не меньше, чем грязь под подошвой Вернона. — Волшебников не существует, — твердо настаивал он. — Хватит дурачиться. — Хорошо, — вздохнул я, и шар исчез, — но пойми, Гарри, однажды за тобой придет волшебник и заберет тебя туда, где ты узнаешь о магии еще больше. Его глаза округлились. — Почему только меня? — Ну, потому что я уже умею колдовать, — с гордостью ответил я. — Но я не хочу, чтобы нас разлучили, — печально произнес он. А вот это странно. Хотя я старался держаться от Гарри подальше, он все равно, видимо, считал меня своим старшим братом, который его защищал. Конечно, иногда я помогал ему прятаться от Дадли, приносил еду, которую воровал из холодильника, когда его снова запирали в чулане. Я даже старался уменьшить одежду, которую давала ему Петуния. Но все-таки я чувствовал, что это не моя жизнь. А Гарри не мой брат. Я знал, что он вырастет и станет волшебником со способностями выше среднего, у него совсем не будет здравого смысла, а еще он поимеет этот противный геройский комплекс. Но самое важное, что он будет притягивать неприятности, как магнит, и я хотел, чтобы это происходило без моего участия. Даже если бы я был волшебником без образования, то смог бы разбогатеть. Мне нужно было всего лишь обменять маггловские деньги на галлеоны в Гринготтсе. Галлеоны стоят в пять раз дороже, если продать их обычному маггловскому ювелиру (я удивлен, почему никто раньше не додумался до этого). И все это не считая огромного наследства, которое ждало меня и Гарри.