Истинный герой в тени.

Ещё в прошлой жизни, мне случалось проснуться ночью. Причина не сразу становилась понятна, и я пытался определить, что в этот раз не так. Это было не ИЗ-ЗА кошмара. Меня никто специально не будил. Нет. Ни разу так и не удалось узнать, почему я просыпался. Но это было только начало. Потому что потом приходило осознание — Я не могу пошевелиться. Ни рукой, ни ногой, ни головой. Ничем. Это и было одним из моих самых страшных кошмаров. Я всегда осозновал, что я помню все те случаи, когда это происходило раньше. Но сил не было. Был страх. Страх, что одно движение — и я умру. Стоит мне только дёрнуть одним пальцем, и я отправлюсь на небеса, в ад, на круг перерождения или же просто исчезну. И было странное тянущее ощущение по всему телу. Каждый раз мне удавалось вырваться. Пошевелиться. Но всегда мелькала одна мысль — а что будет, если я не пошевелюсь? Просто снова засну. Переживу ли я это, или умру. Мне так и не удалось это узнать в тот раз. Вот только, это пробуждение было хуже. Я не чувствовал ничего. Это и привело меня в сознание. Не ощущение чьего-то присутствия, не голос. Ощущение пустоты, вот что заставило мой мозг работать. Или не мозг, а что-то его замещающее. Я даже не дышал, но вокруг всё равно было темно. И не смотря на это я слышал голос. Голос, который приказывал.  — Сядь. Открой глаза. В этот момент вспыхнул ярчайший свет. И я увидел стоящего предо мной директора. Он хмуро смотрел на меня. И это было единственным, на что я мог смотреть. Только на директора. Не отводя своего взгляда, как я не пытался.  — Прости. Ты не оставил мне выбора. Но это всё во имя Общего Блага. Я, думаю, ты имеешь право знать. Я смог запереть твою личность в углу твоего мозга. Это было сложно, но я смог сделать не только это, но и создать программу, которая ведёт себя в точности как ты. Тот ты, которого все видели в школе. Может, ты сможешь когда-нибудь вырвать контроль над телом. Может, чары спадут раньше. Но это будет не раньше, чем через семь лет. И этого будет достаточно для меня. А теперь спи, и выполняй свою цель, сосуд. Сознание тут же померкло. ***** После этого я и познал собственный кошмар. Кошмар — бессловестного наблюдателя. Который не может дышать, есть, говорить. Только видеть, слышать и думать. Как я не сошёл с ума в последующие дни не понятно. Самым страшным был следующий день, когда программа, контролирующая тело, ехала на поезде вместе с квартетом. Оно говорило, оно шутило, оно смеялось моим голосом, но это был не я! И этого никто не заметил. Никто. Кроме Нимфадоры. Она-то и спросила меня о странностях моего поведения, когда попросила выйти в коридор. В ответ программа спросила что у Тонкс за спиной и, как только девочка обернулась, направила ей в спину палочку. Это был первый раз, когда я смог вмешаться. Заклинание прошло в каком-то сантиметре от головы моей подруги. А когда она обернулась, неверяще смотря на меня, то увидела, как правая рука держит левую, мешая ей направить палочку прямо в сердце Тонкс. Я смог прорваться, выкрикнуть то слово, которое требовало все моё в естество, но и оно прозвучало как сиплый шёпот:  — Беги! И меня послушались. Так я и лишился своей единственной подруги. И это спасение окончательно уничтожило мою надежду на спасение. Программа нашла ошибку и устранила её. Лето прошло в бесплодных попытках вернуться. Родители тоже не заметили за мной никаких изменений, и это стало очередным ударом для меня. Я успел привязаться к ним и такое открытие стало шоком. Каждый день я боролся. Пытался придумать способ, хоть что-то способное помочь мне вновь обрести себя, отомстить старику, доказать ему, что я не очередная его игрушка; но все было тщетно. В июле я начал неистово молиться. Отчаяние, это было то, что я вкладывал в призыв, зов, который я пытался отдать Смерти, Жизни, Магии. Через полмесяца я обращался за помощью ко всем известным мне богам. Уверен, на тот момент не было на Земле более верующего человека. Я знал, что боги существуют. Я видел некоторых из них. Я был избран ими. Но это ровным счётом ничего для них не значило. На тот момент я был готов отплатить чем угодно за освобождение. Более верного жреца получить было просто невозможно. Я был готов пройтись войной по всей земле во имя того, кто только поможет. Но никто не откликнулся. Я остался один. Последние надежды ушли в августе, когда я смог… Моё тело смогло уговорить родителей съездить в Косой переулок за покупками. Когда я увидел, отчётливо увидел, как Люциус Малфой цинично подбросил ни в чём не виновной девочке дневник, тёмный артефакт. Когда я увидел, насколько сильно Малфой надеется на смерть всех магглорожденнных в школе, а я не смог вмешаться, я потерял надежду. После этого я старался придумать способ, как впасть в спячку. Умереть, сойти с ума, любой из этих способов для меня был в разы пригляднее, чем роль безмолвного и безвольного наблюдателя. Но способа не было. Так что мне осталось только бессильно наблюдать за развитием событий. Год начался так же, как и в книге. Программа всю поездку сидела вместе с Дафной и Гермионой. А в замке я узнал, что Гера и Рон прилетели на машине. Локонс был так же ужасен, как и в оригинале, его уроки не несли никакой практической пользы. А программу я знал вплоть до третьего курса включительно. Так что об уроках я не переживал, больше меня волновала библиотека. Я мог всё то время, которое моё тело тратило на сбор информации о слизеринцах, для последующей передачи её директору, на то, чтобы изучать новое. Но шансов выбраться из тюрьмы не было. Потом начались нападения. Хеллоуин был всё так же несчастливым для меня праздником. Я ведь, мать его, Гарри Поттер. Может, я и не знаменитость, но вот удача у меня вполне себе канонная. Так что в этот раз я был одним из первых, кто увидел кошку. На меня не обратили внимания, что самое смешное, все снова подумали на Геру. Это было глупо, нелогично, но это произошло. А вот весь следующий год для меня уже не имел никакого значения. Так как следующей жертвой стал я. Ещё до первого матча по квиддичу. И за это я был готов расцеловать змею, когда пришёл в себя. Мне, конечно, банально повезло, я увидел отражение глаз огромного василиска в окне, но зато я всё то время, пока представлял из себя камень, спал. Просто спал, пропустил огромный промежуток времени. Обо всём я узнал уже после того, как моё тело расколдовали. Хранителем дневника и впрямь была Джинни. Но вот только в этот раз, никто не полез за ней в Тайную комнату. Моё попадание в больничное крыло стало спусковой крючком для всеобщей паники. Как же, от пресловутого чудовища Слизерина пострадал сам слизеринец. Слизеринцы тоже некоторой частью поддались всеобщей панике. А вот Гера, Гермиона, Рон и Дафна объединили свои усилия в поиске виноватого. В этот раз они не пытались сварить оборотной зелье, а провели настоящее расследование. Я же в очередной раз понял, что в этом мире возможно всё. Это можно понять только по тому, что здесь Рон Уизли спокойно общался со слизеринкой, прекрасной представительницой аристократии магической Британии. В итоге именно этот квартет и смог вычислить виновного во всех окаменениях. И доложили об этом директору. В итоге, что это за монстр никто так и не понял. И это было даже неплохо. По крайней мере, лично для меня. Если… Если бы у меня получилось вырваться, то у меня был бы шанс поблагодарить змея за помощь. Лето не было каким-то особенным, так что время третьего курса наступило незаметно. И вновь этот мир пытается вернуть всё на круги своя. Сириус Блэк сбегает из тюрьмы. И неожиданно во время поездки на поезде мне помогли. Помогли не учителя, не знакомые. Дементоры. Именно они смогли сделать то, что не удавалось мне на протяжении целого года. Они смогли слегка нарушить целостность программы, съесть несколько ложных воспоминаний, из которых она и состояла. До меня они не добрались, так как я был хорошо запрятан. Как хорошо, что это существо смогло навредить именно бездушной программе, приняв её за человека. Сначала, я даже подумал, будто мне только показалось, но это было не так. Тем же вечером мне удалось пошевелить пальцем, ощутить его. И это было прекрасно. Пусть только и на одно мгновение, но и этого хватило для осознания того, что когда программа спит, я могу попытаться получить власть над телом. Это и стало моей целью до конца года. Самым лучшим для меня, и худшим для подконтрольной программы было то, что наступил переходный период, и программа не могла определить, когда я начинаю влиять на тело, а когда она просто не может справиться с количеством гормонов, бущующих в моём теле. А пока я пытался снова взять под контроль собственное тело, история набирала обороты. Сириус Блэк с упорством волкодава пытался добраться до предателя Петтигрю, а все продолжали дружно вопить о том, что он охотится на Поттер. В один момент, мне удалось капитально вмешаться в работу программы, и тело само взяло книгу с теорией о легилименции. Эта книга не содержала в себе никакой практической информации, это даже была скорее не теория, а размышления о том, что такое легилименция. Но и это позволило мне добиться невероятного. Я научился отправлять в пространство вокруг меня части своих воспоминаний. Их могли почувствовать только те, кто занимался окклюменцией, но и этого было много. Я научился передавать сообщения таким образом, составляя небольшие отрезки из определённых фраз и слов. На практике я так и не проверил, но этого было достаточно для составления плана. И к его выполнению нужно было качественно подготовиться психологически. И день его выполнения настал в последний день экзаменов. Сразу после экзамена Гера, Гермиона, Уизли и я отправились к Хагриду, чтобы поддержать его перед казнью Клювокрыла. Там Хагрид и передал Коросту хозяину. Дальше всё произошло как и было предсказано — нападение Гримма, Гремучая ива и Живоглот. Этот кот, кстати, явно что-то обо мне знал. Он очень часто смотрел на меня с явным недоумением на своей рыжей морде, причём иногда создавалось ощущение, будто он смотрит немного выше моей головы. И это меня несколько пугало. К тому же, он постоянно крутился вокруг своей хозяйки, стоило программе в моём теле подойти к ней для разговора. В хижине нас ждал бледный Рон, сидевший на пыльной трухлявой кровати, и сам крестный моей сестры, как я узнал из её слов. Дальше начались взаимные оскорбления, разговоры и просто разбор полётов. Это меня не интересовало. Я ждал своего декана, который постоянно хмурился в присутствии моего тела. И именно в этот момент я и решил сделать чрезвычайно серьёзный шаг, в изменении канона. Я выбросил в воздух воспоминание с мольбой: «Помоги! Оглуши!» Как только это произошло, декан тут же вздрогнул и огляделся, наткнувшись на меня. Я же снова обратился к нему. «Профессор! Сон! Помощь! Спасение!» Никаких других вариантов обращения я так и не вспомнил, но и это сожрало очень много моих сил, ведь со словами шли и воспоминания о ситуациях, причём, часть этих воспоминаний были связаны именно с деканом, вернее, нашими разговорами. Видимо, это и послужило в тот момент спусковым крючком. Недрогнувшей рукой декан отправил в меня луч заклинания, которое быстро усыпило программу, правда, при этом уронив меня на пол так как я не успел взять под полный контроль всё тело. В тот же момент палочки как учителей, так и детей, а профессор Люпин, с которым уже успела сдружиться программа директора, мягко спросил зельевара:  — Северус, это как понимать?  — Не волнуйтесь, профессор. — Я спиной оттолкнулся от пола и рывком встал на ноги. — По правде говоря, это, о чём я и попросил декана. Спасибо, профессор.  — Но как? — Слегка удивлённо воскликнул Снейп, с недоверием уставившись на меня. — Я же точно должен был вас усыпить!  — Вы и усыпили. Но это всё не важно. Я достаточно прослушал ваши взаимные обвинения и оскорбления и теперь, благодаря профессору Снейпу, собираюсь постараться всё решить. На меня с удивлением уставились все, будто пытаясь соотнести того, с кем они провели последнее время с тем, кто сейчас перед ними. Я же решил, что пора лишить удовольствия старика. Он заплатит за то, что со мной сделал. Может, я и действовал тогда опрометчиво, но и сейчас я не могу найти никаких других вариантов развития событий с пользой для меня.  — Профессор, — обратился я к Люпину. — Скажите, вы принимали сегодня зелье? Он кивнул, но тут же спохватился и слегка взволнованно спросил:  — А почему вы, мистер Аудиторе, решили…  — Я следил по календарю. Ещё с Рождества. — Это не было ложью, так как я и впрямь считал каждый день. И отмечать при этом лунные фазы было не сильно сложнее. — Так вы точно его принимали? Постарайтесь точно вспомнить!  — А что за зелье? — С нескрываемым интересом спросила меня Гермиона на русском.  — Я потом тебе всё объясню, если будет время. — В этот раз не было никаких замен со Снейпом, так что никаких подозрений ни у кого из остальных не было.  — Нет… — Вдруг прервал нас явно побледневший Люпин. — Я так увлёкся новым открытием о событиях той ночи, что забыл стакан на столе кабинета.  — Люпин! Как ты мог? Я специально варил эти чёртовы зелья на протяжении всего года, а вы взяли и по… гм, разрушили все мои старания! Я с самого начала говорил директору, что это была плохая идея!  — Вам надо уходить! — Вскинулся было Римус, но я быстро осадил его.  — Над вами не ненадёжный покров из облаков, а деревянный потолок. В несколько слоёв. Надо заняться более неотложными делами. Скажите, профессор, а существует ли заклинание, которое может определить является ли то или иное животное или человек анимагом?  — Боюсь что нет, мистер Аудиторе. Иначе бы не было нужды в столь строгой регистрации. Есть только заклинание, которое может насильно обратить анимага в человека.  — А на обычное животное оно как подействует?  — Да никак. — Пожал плечами зельевар, переходя на свой учительский тон. — Это заклинание действует только на анимагов, ни человек, ни обычное животное ничего не почувствует.  — Отлично! Это то, что я хотел услышать! А теперь, Рон. — На этих словах мальчик вскинулся и посмотрел на меня. — Ты не мог бы позволить моему декану наложить это волшебное и незаменимое заклинание на Коросту? Если это и впрямь обычное животное, то она не пострадает. А если же нет… То подумай о том, что ты, возможно, последние несколько лет спал в одной комнате с каким-то взрослым мужчиной. Не знаю, какое из моих слов подействовало, но мальчик послушно передал извивающуюся крысу в руки профессора Люпина. Один взмах палочкой, и перед нами предстал очень низкий, полный и испуганный человечек. Что же, я сделал всё, что мог, дальнейшее же зависит от взрослых. Правда, я смог подойти к Гермионе и по-русски попросить её, чтобы она, когда я сейчас начну задавать странные вопросы, рассказала, будто декан просто промахнулся. Девочка, конечно, удивилась странной просьбе, но вот мои клятвенные заверения, что я постараюсь объяснить ей всё чуть позже, подействовали, и она согласилась. Я же просто присел на секунду в уголке и просто разбудил программу, чтобы не вызвать лишних подозрений ни у неё самой, ни у директора. К сожалению, Петтигрю всё равно сбежал, но некоторые изменения всё-таки были. В этот раз никто так и не раскрыл тайну Люпина, так что, насколько я понял, он остаётся на следующий год, впервые, за почти полвека. Снейп стал очень задумчиво смотреть на меня, как впрочем и девочки. Гермиона всё-таки выполнила мою странную просьбу, так что никаких подозрений ни у программы, ни у директора не было. Лето прошло почти незаметно. Я снова не рисковал и не трогал тело, хотя невероятно сильно хотелось. Но вот в августе мне неожиданно пришло письмо, в котором Гера приглашала меня вместе с семьёй на Чемпионат мира по квиддичу. Программа вновь была только за провести побольше времени с девочкой, следя за ней и докладывая обо всём директору. Так что уже через несколько дней мы с родителями, которые горели желанием сходить посмотреть на магический мир, в отличие от меня, появились на площадке после использования портала. В Лондоне их было несколько, так что особых проблем не возникло. Я же помнил о происшествии на матче, так что был резко против, но вот вмешаться не мог. К моему огромному удивлению меня снова откатило назад. Видимо, в одну из последних встреч директор заметил брешь и залатал её. Это меня и пугало, ведь я не мог в случае чего вмешаться. Я конечно, много на себя не беру, но ведь мои способности к управлению огнём и льдом могут как минимум ввести врага в ступор! Из-за этого я жутко бесился и пытался вернуть себе контроль над телом, наплевав на риск быть раскрытым. Это было невозможно, но я не сдавался. Из-за этого матч по квиддичу прошёл мимо меня, а в себя я пришёл уже после того, как послышались крики. Они встревожили родителей, которые выскочили из палатки, чтобы что-то спросить у Уизли, рядом с которыми мы и заказали себе участок. Программа так же последовала за ними, правда палочку всё-таки взяла. Стоило телу выскочить на улицу, как глаза сами нашли место, откуда было больше всего шума. Там мелькали лучи заклинаний, слышались крики людей и пылали палатки. От этой картины программа впала в ступор. В себя она пришла от крика родителей, которые звали меня.  — Сэм, бежим быстрее.  — Но как же… — Неожиданно воспротивилась она.  — Быстрее. Все твои друзья уже ушли, нам надо постараться их догнать.  — Хорошо. Больше бессмысленных сборов не последовало, и все трое отправились в лес. Я же продолжал попытки вернуть себе контроль. Он важен, нельзя просто сидеть и без надежды следить за действиями. Я не в фильме! Я в самом мире! Я — участник! Я должен вмешаться, защитить родных и друзей! Пусть родители и не мои родные чисто психологически, пусть с тем квартетом у меня и не самые простые отношения. Это всё не важно! Защитить их — мой долг! Такие мысли и заставляли меня прилагать всё больше усилий для того, чтобы получить контроль! Но это было бесполезно. И в итоге привело к закономерному концу. В один момент мы все выбежали на поляну. Она не отличалась о тех, которые мы уже прошли. Но она и стала точкой, которая изменила для меня всё. Из-за деревьев вылетели заклятия, которые поразили нас. На ногах никто не устоял, и мы дружно покатились по земле. Невидимые верёвки оплели нас, не давая пошевелиться, а из-за деревьев медленно показались три фигуры в чёрных балахонах. Они встали над нами и молча направили на отца палочку. Это и было страшно. Не неожиданность, с которой произошло нападение, ни её молниеносность. Это безмолвние наших пленителей, которые уже всё для себя решили. Молниеносные взмахи палочками, и отца поднимает в воздух, а он сам начинает корчиться и вопить от боли. Через секунду то же делают и мамой, а меня самого заставляют смотреть на их мучения. Но это длится недолго. Один и ПСов поднимает палочку и, смотря мне прямо в глаза, произносит:  — Круцио. И тут случилось то, чего я пытался добиться большую часть лета. Я почувствовал. Почувстовал, как горит каждый нерв моего тела. Программа не выдержала такого напора и разрушилась полностью. Я извивался и кричал от боли, а сам хотел смеятся и плакать от счастья. Тело снова только моё! Теперь, я могу делать всё, что хочу! Только бы ушла эта боль, которая через несколько мгновений сведёт меня с ума. Боль ушла также неожиданно, как и пришла, но я не успел и пошевелиться, как меня снова связали невидимые путы. Не было возможности пошевелить даже пальцем, что позволило бы мне заставить врагов потерять концентрацию. Пришлось сконцентрироваться и начать создавать лёд, который постепенно приближался к мучителям. Я не мог позволить себе отвлекаться на окружающее пространство, на крики родителей. Нужно было сбить с ног хоть кого-то из них.  — Авада кедавра. Два слова, произнесённые спокойным безэмоциональным голосом. Именно они и стали для меня роковыми. Грязно-зелёная вспышка света осветила поляну, и послышался глухой звук удара. Ноги подкосились, и я упал на колени. «Не может быть, этого просто не может быть», — отчаянно билось у меня в голове. Сил поднять голову не было. Так что когда слова повторились я всего лишь вздрогнул всем телом. Бессильные злые слёзы брызнули из глаз, и я начал постепенно терять связь с реальностью. И вот сейчас, я всё ещё стою на коленях. После двух убийств Пожиратели просто ушли, оставив меня у тел моей семьи. Я опять потерял всех, кто был мне дорог. Опять! Я начал постепенно терять связь с реальностью, проваливаясь в темноту. Но тут на дне колодца вспыхнул ярчайший свет…