Январь, 2014
– Осталось дождаться Флор… Черт возьми, где Флор?! – раздраженно воскликнул барабанщик ReVamp. – Я здесь, Маттиас, незачем выбрасывать столько углекислого газа в атмосферу, – бесстрастно ответила вокалистка, как обычно, появившись из ниоткуда. Как всегда, одетая просто, но элегантно, в простом брючном костюме, она продефилировала мимо мужской части группы и взгромоздилась на черный кожаный диван, стоящий посреди студии. Маттиас машинально бросил шаловливый взгляд на пятую точку их сексапильной вокалистки, но тут же перевел его на стену, дабы не огрести от нее же феерических люлей. На стене красовалась чудовищного вида картина – больная фантазия какого-то очередного современного непризнанного гения. Но Янсен нравился этот бред сумасшедшего, а значит, сие должно было нравиться всем. – Итак, – подала голос Флор. – Напоминаю, что сейчас к нам приедут музыканты Sabaton, заинтересованные в том, чтобы дать с нами совместный тур по Северной и Латинской Америке. И в наших интересах, чтобы они ушли от нас довольными. Вокалистка обвела всех уверенным взглядом, и парни воодушевленно загудели. Тур с такими монстрами рока, как суровые шведы, были счастьем для относительно неизвестной за пределами Европы группы, и парни понимали всю важность момента. – Кажется, они уже здесь, – заметил из окна подъезжающий автомобиль Хенк, их новый басист. Флор немедленно встала, подобралась и нацепила «дежурную улыбку», приготовившись встречать дорогих гостей. Через несколько минут послышался топот поднимающихся ног и негромкие разговоры. – Флор! – раскинул руки Йоаким Броден, лидер и бессменный вокалист группы. – В жизни ты еще лучше, чем на плакатах! – Спасибо, – скромно улыбнулась Янсен, приобнимая коллегу. Одновременно с этим она заметила, что из всех музыкантов пришло только двое – сам Йоаким и какой-то высокий симпатичный юноша. – А где… все? – Ребята не смогли прилететь по семейным обстоятельствам. Свободными оказались только я и вот – наш новый драммер, Ханнес Ван Дал, – он указал на скромно стоящего сзади парня, за все это время не проронившего ни слова. Флор сразу же отметила его весьма немалый даже для нее рост и почти точно такую же, как у нее, серьгу в левой ноздре. В сочетании с длинными темными волосами и узкими джинсами «а-ля метросексуал» его вид напоминал ей свой собственный, если бы ее нарядили в мужские шмотки. Она непроизвольно хохотнула, глядя на свою неудачную копию. «Копия», видимо, тоже заметила случайное сходство, потому что покраснела и улыбнулась, кидая хитрые взгляды то на вокалистку, то на блестящий пол. – Ребят, а вы никогда раньше не встречались? – добил всех вопрос Йоакима. Музыканты обеих групп покатились со смеху, вытирая слезы, брызнувшие из глаз фонтаном.***
– И давно ты в Sabaton? – поинтересовалась Флор, размешивая сахар в чае. – Два месяца, – коротко ответил Ханнес. Отправив парней показывать Йоакиму местные достопримечательности, Флор решила провести время в компании того самого смешного паренька в дурацких узких джинсах. Тем более, что в его холодных серо-голубых глазах, внезапно даже для нее самой, оказалось нечто притягательное, что не давало ей оторвать от него взгляд. Время лишь слегка перевалило за полдень, что придавало их встрече в кафе вполне невинный, рабочий оттенок, не делая ее похожей на свидание. И этот факт весьма успокаивал вокалистку. – А раньше где-нибудь играл? – задала новый вопрос Янсен. – Да, в Evergrey, – так же по-спартански ответил Ван Дал. – И что же заставило тебя сменить место работы? – Возникли некоторые разногласия с лидером группы, и, чтобы не портить наши дружеские отношения, я решил уйти в свободное плавание, – ответил барабанщик. – А спустя время я узнал, что Йоаким ищет замену ушедшему Роббану. Ну, и решил попробовать свои силы… Как видишь, удачно. – И как тебе работа с Йоакимом? – снова спросила она, однако тут же опомнившись, выдала: – Я еще не достала тебя своими расспросами? – Нет, что ты! Мне приятно, что кто-то так интересуется моей биографией, – улыбнулся Ван Дал. – По правде говоря, ты первая, кто так внимательно слушает все, что я говорю. Ну, кроме мамы. Флор спрятала лицо в чашку, дабы утаить дурацкую улыбку на губах. – В Sabaton мне нравится, – продолжил Ханнес, – здесь совсем другой уровень. С Evergrey мы были популярны в основном лишь в Северной Европе, Sabaton же знает весь мир! Конечно, есть в этом пути и трудности. Например, сейчас мы работаем над новым альбомом: партии, тексты и прочее уже фактически написаны, и отнюдь не под меня. Приходится подстраиваться, учиться играть так, как я еще не пробовал… – Понимаю. Даже не представляешь, как понимаю! – яростно закивала Флор. Ей не понаслышке было известно, что такое исполнять материал, написанный под другой голос. Работа с такими «зубрами», как Nightwish, ей очень нравилась, но порой было сложно исполнять откровенно «чужой» материал. Иногда казалось, что без постоянных академических практик она теряет квалификацию, что было для нее смерти подобно. Поэтому вокалистка сочувственно вздохнула, разделив таким образом нелегкую судьбу Ханнеса. Швед мягко улыбнулся, и она снова на секунду окунулась в прохладное северное море его глаз. С ним было легко и приятно разговаривать. Он не знал ничего о ее прошлом, она – ничего о нем, у них не было общих знакомых, кроме Йоакима. При этом удивительная похожесть их внешности и жизненного пути создавала впечатление, что сама судьба решила посмеяться и свести их, двух таких похоже-непохожих. «Черт, Янсен, ты ведешь себя, как девчонка. Влюбляешься в первого встречного симпатичного музыканта, когда дома тебя ждет свой собственный, надежный и проверенный Эмппу». Да, Эмппу действительно был надежным и проверенным. Их отношения длились уже больше года с тех пор, как им заблагорассудилось придумать эту опасную игру в любовь, чтобы прекратить насмешки и шипперство их коллегами по Nightwish. Но в итоге они так увлеклись друг другом, что сами не заметили, когда закончилась игра и началась реальность. Впрочем, на реальность их отношения походили меньше всего: скорее, они были похожи на сказку, милую и романтичную сказку о любви. Влюбленные находились вместе почти круглые сутки, и то и дело старались подловить друг друга в коридорах гостиниц, ночных клубов и концертных комплексов, чтобы заключить в теплые, нежные объятия или подарить внезапный горячий поцелуй. Но любая сказка имеет обыкновение заканчиваться, и уже через полгода беспрерывной нежности и заботы наступило легкое пресыщение друг другом. Нет, им по-прежнему нравилось быть вместе: Эрно любил лежать на коленях своей возлюбленной, ощущая, как она лениво перебирает пальцами его светлые шелковистые волосы, а Флор нравились его дерзкие поцелуи в семь утра, которые будили ее лучше всякого будильника. Но со временем таких моментов становилось все меньше, все чаще хотелось провести время порознь, комплименты и подарки стали восприниматься как должное. Уже не было того первоначального трепета, заставлявшего ее внутренности вибрировать и перемещаться по всему организму при одном только виде его приземистого силуэта вдали. А в последнее время еще и Туомас, постоянно твердивший о записи нового альбома, стал отвлекать внимание Эмппу на себя, отнимая у них даже то время, которое пара могла бы провести вместе. Из-за обилия работы в последние месяцы гитарист стал еще более невнимательным к ней и рассеянным, постоянно ссылаясь на нехватку времени. И вот, теперь перед ней сидел интересный и удивительно похожий на нее человек с потрясающе голубыми глазами, который, не раздражаясь, спокойно и внимательно отвечал на все ее даже самые нелепые вопросы. – А лет-то тебе сколько? Восемнадцать хоть есть? – насмешливо спросила Янсен, дабы развеять свои невеселые мысли об Эмппу. Ее внутренняя уязвимость перед этим нескладным, но таким притягательным юношей пугала и злила, из-за чего ей захотелось немного поиздеваться над ним. – Мне двадцать четыре. Недавно исполнилось, – насупился швед. – А тебе, наверное, лет сорок пять? – Мне тридцать два! – вспыхнула Янсен, добавив, однако, для справедливости: – С хвостиком. – А хвостик длинный? – прищурился парень. – Одиннадцать месяцев, – недовольно буркнула Флор. – Ясно, значит, тридцать три. Что ж, ты неплохо сохранилась для своих лет, – снова подколол Ван Дал, ловко увернувшись от полетевшей в него скомканной салфетки. – Тебе никто не говорил, что ты дико красива, когда злишься? – Нет, ты первый, – состроила гримасу Флор. – Неужели за все твои долгие тридцать три года никто? Даже муж? Или дети? – он бросил пробный камень. – Я не замужем, – процедила вокалистка. – И детей у меня нет. – Странно. С твоей внешностью тебя должны были отвести под венец еще лет в двадцать… Я бы женился на тебе, не раздумывая. – Что? – недоуменно подняла брови Янсен. – Что? – с точно таким же выражением глянул на нее Ханнес. – Что ты только что сказал?! – Я сказал, что мне пора, – он резко поднялся, положил несколько купюр на столик и быстро ретировался на другую сторону улицы. «Вот нахал», – Флор сердито швырнула ложку в чашку.