Всего лишь женщина

      В последние дни января в Амстердаме стояла тихая безветренная погода. Белоснежные узорчатые снежинки мягко оседали на мостовую и серебрили все вокруг. Кое-где городские службы еще не успели убрать новогодние украшения с веток и столбов, от чего снег, лежащий вдоль набережной реки Амстел, местами переливался всеми цветами радуги и сверкал в темноте. Памятуя о предыдущем, не совсем удачном опыте, Ханнес предложил Флор не ходить в кафе, а просто прогуляться по центру города. Не спеша, за разговорами пара вышла на набережную и неторопливым прогулочным шагом двинулась вдоль кованого парапета.       – А вообще, я довольно странный парень, – заявил Ханнес, выдыхая в воздух облако пара.       – И в чем это выражается? – Флор заинтересованно посмотрела на него.       – К примеру, видишь мой пирсинг? – он указал пальцем на колечко в ноздре, которое уже давно интересовало нидерландку. – Хочешь знать, как я его проколол?       – Ну, удиви?       – Я проиграл в споре. Серьезно, – добавил он, заметив насмешливое выражение лица Флор. – Мы с другом поспорили, что я смогу съесть килограмм соленой рыбы.       Флор округлила глаза и прикрыла рот ладонью в кроваво-красной варежке, одного цвета с помадой на ее губах. Ван Дал невольно отметил, как ей идет этот цвет. Но слишком долго смотреть на ее распахнутые от удивления ресницы, слегка припорошенные снегом, было неприлично, поэтому он быстро отвернулся на дорогу и продолжил:       – В общем, я старался, как мог: давился, запивал водой, пивом и всем жидким, что было в доме, но не смог осилить и полкило. И через неделю я уже сверкал колечком в ноздре. Вот так вот.       Флор сочувственно прикоснулась ладонью к его плечу, не зная, что на это ответить. С одной стороны, она едва сдерживалась, чтобы не захохотать во весь голос, представляя себе все это зрелище с рыбой, но одновременно ей было жаль беднягу, которому пришлось испытать столько физических и моральных страданий. Видя, что ей неловко, Ханнес решил слегка перевести тему:       – А ты как решилась на пирсинг? Отказалась пройтись голой по городской площади?       – Нет, в моем случае все было как никогда тривиально: просто захотела, просто взяла деньги и пошла. Захотелось немного изменить свою внешность, а заодно и сделать что-то со своим ужасно длинным носом. И вот, уже почти два десятка лет я с ним… А что касается «пройтись голой по площади» – это я могла бы сделать и без всякого спора.       Брови Ханнеса непроизвольно поползли вверх.       – Да, не удивляйся, – пожала плечами Флор. – В молодости я была той еще оторвой. Впрочем, позже юношеский максимализм слегка утих, а свой отвязный характер я перенесла на сцену. Теперь можно и не бегать голой по улицам.       – А бывали случаи? – заинтересованно покосился на нее Ван Дал.       – Нет, – поспешно бросила Янсен и перевела взгляд на яркие лампочки на столбе. – Смотри, как красиво сверкают!       Ханнес уже по привычке улыбнулся, любуясь ее детской непосредственностью и умением уходить от прямого ответа. Глядя на то, как сотни переливающихся огоньков отражаются в ее хитрых зрачках, он впервые задумался о том, что чудила эта женщина в его возрасте, скорее всего, нефигово. Его пирсинг на спор по сравнению с тем, что могла вытворять эта мадам – просто детские игры в песочнице. И, как ни странно, ему это нравилось: ее безбашенный характер, спрятанный под маской показного приличия, дерзкое, даже асоциальное поведение, ее брутальность и, одновременно, желание казаться приличной, белой и пушистой. В очередной раз он подумал о том, кому же повезло гладить ее по волосам, прижимать к себе по ночам и называть своей. Наконец, набравшись смелости, он задал интересующий его уже несколько дней вопрос:       – А твой парень… Он тоже музыкант?       – Да, гитарист, – от столь неожиданной смены темы Флор растерялась и сходу ответила правду.       – В известной группе? – спросил Ван Дал, желая, видимо, оценить силу возможного противника.       – Довольно-таки… – уклончиво ответила она.       – Познакомишь нас? – нагло улыбнулся швед.       – Хм, извини, но нет. Во-первых, он сейчас находится в другой стране, а во-вторых, мы стараемся не афишировать наши отношения. Знают только самые близкие друзья и родственники.       – В-третьих, он все равно не приедет, потому что вы поссорились, – подытожил барабанщик.       – С чего ты взял? Ничего мы не ссорились! – Янсен повернулась к нему лицом и пошла спиной вперед.       – У тебя вчера голос был заплаканный, – припечатал ее фактами швед.       – И что? Может, я ноготь сломала? Или лук чистила? – отпиралась Флор. Умом она понимала, что против его фактов не попрешь, но природное упрямство заставляло ее сопротивляться до последнего.       – Ты не похожа на дурочку, которая будет реветь из-за сломанного ногтя. И которая будет чистить лук в час ночи. К тому же, ты сама в этом призналась.       – Я?! Когда?!       – Когда я спросил, поссорилась ли ты с парнем, ты не ответила: «Нет», ты заорала: «Не твое дело!» Значит, я прав.       – Пфф… Тоже мне, знаток женской психологии, – она снова отвернулась лицом к дороге.       – Нет, просто у меня логический склад ума, и я легко могу сложить два и два. А насчет женской психологии, ты снова промахнулась: в ней я профан. Как, впрочем, и в девушках вообще.       – Только не говори, что у тебя никогда не было девушки? – она замедлила шаг, оглядывая его с ног до головы. – Ни за что не поверю!       – Были парочка. Одна – еще в старшей школе, а вторая – сестра моего приятеля. Но ни с одной из них и близко не было ничего такого, что можно было бы назвать серьезными отношениями. И длились они в обоих случаях недолго – три-четыре месяца.       – В чем же дело? Ты вроде бы не урод: высокий, накачанный. С такой внешностью тебя должны были отвести под венец еще лет в двадцать, – процитировала она его недавнюю фразу. – К тому же, Йоаким говорит, что ты хорошо играешь. Все девчонки должны сходить по тебе с ума!       – Может быть. Но я очень разборчив. Меня не прельщают современные девушки, думающие только о нарядах и вечеринках, а все мои сверстницы, в большинстве своем, именно такие. Да, красивые, да, веселые – как елочные игрушки. Но сожми их в руке – и от их блеска ничего не останется.       – А тебе нужна «серая мышка»?       – Нет, не обязательно. Я не ханжа, и понимаю, что в 21 веке мало кто из девушек не следит за внешностью, скромничает и хранит свою честь. Да мне это и не нужно. Пусть моя девушка будет красивой, пусть нарядно одевается, сводит с ума мужчин – это даже плюс. Но я хочу не только любоваться ее внешностью – я хочу разговаривать с ней днями и ночами, петь ей песни, обсуждать фильмы, путешествовать вместе, хочу гордиться и восхищаться ею, ее характером, упорством, ее внутренней силой, обмениваться с ней своим опытом, делиться впечатлениями… Вот такой девушке я бы писал оды!       – …и играл их на барабанах, – хохотнула Янсен. – Ты хоть понимаешь, что настолько идеальной девушки не существует?       – Может быть, существует… – вздохнул Ван Дал и, подняв с земли красивую еловую веточку с шишками, подал ее Флор. – И, может быть, даже ближе, чем мне кажется.