Всего лишь женщина

      После ухода Флор в компании музыкантов повисло неловкое молчание. Каждый понимал, что перегнул палку: Ван Дал – тем, что в погоне за безопасностью собственной задницы публично оскорбил женщину, которая, что ни говори, ему все-таки нравилась; парни из ReVamp – тем, что не остановили барабанщика тогда, когда его словесный поток был еще в относительно безопасном русле. Но теперь было уже поздно.       – Что-то Флор долго не возвращается… – тихо заметил крупный, но добродушный на вид гитарист Йорд.       – Прошло уже двадцать пять минут… – вторил ему Маттиас, поглядывая на наручные часы.       – Думаешь, с ней что-то случилось? – повернулся к нему клавишник.       – Да что с ней может случиться в аэропорте? – раздраженно воскликнул Маттиас, однако по его суматошным движениям было видно, что барабанщик тоже нервничает.       Ханнес за все это время не проронил ни слова, молча меряя расстояние аэропорта своими большими шагами. Было нелегко признать, но он действительно волновался за эту сероглазую истеричку, более того, винил в ее исчезновении исключительно себя. И какой черт дернул его за язык произнести все эти слова, да еще в присутствии ее коллег?! Решил поупражняться в остроумии! Осел.       «Уважаемые пассажиры, вылетающие рейсом Коламбус – Детройт, просьба пройти для регистрации билетов и посадки в самолет!» – ожил динамик над их головами.       – До вылета осталось двадцать минут, – сообщил Маттиас, ежеминутно поглядывая на свои уже всем надоевшие часы.       – Она же не может пропустить рейс, верно? – подал голос Ван Дал. – Вечером концерт, и он не может состояться без вокалистки, так?       – Флор всегда достаточно ответственно относилась к своей работе, – подтвердили парни.       Ханнес окончательно уверился – с ней что-то случилось.       – Мы должны ее найти, – решительно заявил он. – Так, ты, – он указал на Йорда, – идешь в правый коридор, а ты…       – Э, нет, парень! – запротестовал гитарист. – А если с ней все в порядке, и она просто сидит где-нибудь в уголке и перебирает способы твоего изощренного убийства? Ты когда-нибудь видел Флор в гневе?       – Видел, – растерялся швед. Рассказывать об утренних приключениях в гостинице ему совсем не хотелось.       – Если ты сейчас стоишь здесь, значит, не видел. В мире метала ходит легенда о том, что те, кто видели Флор по-настоящему разъяренной, – Йорд понизил голос до шепота, – не увидели больше ничего…       Ван Дал нервно сглотнул. Но поняв, что взрослые дяди просто его разыгрывают, барабанщик махнул на них рукой и решительно заявил:       – Как хотите. Я сам пойду ее искать.       – Ищи, коль жизнь не мила, – разрешили парни. – А мы пока сдадим вещи в багаж.       Он покинул зал ожидания и направился к эскалатору. Если подняться по нему и пройти еще шагов двадцать, будет поворот, ведущий в северное крыло, к кафе. Может быть, стоит начать поиски именно отсюда? С высоты своего роста Ханнес прошелся взглядом по головам многочисленных посетителей оживленного заведения, однако вокалистки среди них не оказалось. Пройдя по узкому коридору, он очутился в VIP-зале, изрядно возмутив каких-то солидных мужчин в пиджаках стоимостью с его барабанную установку. Извинившись, он закрыл за собой дверь и направился в южное крыло, где находились стойки авиакомпаний и зал выдачи багажа.       Незнакомый аэропорт был похож на лабиринт: Ван Дал каждый раз оказывался то перед выходом в очередной зал, то в новом нескончаемом коридоре. Флор нигде не было. Зато вокруг было множество людей, хаотично перемещающихся по коридорам, что-то бормочущих и толкающихся. Прочесав почти весь аэропорт, барабанщик был вынужден признать свое поражение – Янсен словно сквозь землю провалилась! Единственным местом, которое он еще не успел обыскать, был небольшой закоулок на первом этаже, ведущий к паре модных магазинчиков и уборным. Возможно, Флор просто решила снять напряжение модным шопингом?       Пройдя путь до середины, Ханнес услышал приглушенный шум, безошибочно определив его как рыдания. Плакала женщина. Флор. Установив источник звука, парень наткнулся на непреодолимое препятствие: двери женского туалета. Всхлипывания определенно доносились оттуда, однако цивилизованный швед не мог просто так войти в святая святых – неизвестно, кто еще мог находиться в помещении, помимо Флор. Проблемы с охраной ему сейчас были не нужны.       Время поджимало. Ван Дал нерешительно мялся под дверями женского туалета, откуда все еще доносились то приглушенные, то более громкие рыдания его женщины. Женщины, которую он сам довел до слез и сам теперь должен был привести в чувство. Музыкант успешно делал вид, будто просто прогуливается по коридору, ожидая возлюбленную, но за пять минут оттуда никто не вышел и не вошел. Набрав номер Маттиаса, предусмотрительно взятый у него в начале тура, Ханнес проорал в трубку:       – Я ее нашел! Она тут плачет…       – Так успокой ее, чувак! Судя по тому, что ты в курсе цвета ее трусиков, ты уже давно знаешь, что с ней делать.       – Не могу… Она в туалете плачет. В женском.       – Оу… – задумались на том конце линии. – Ну, попробуй как-нибудь выманить ее оттуда, позвать…       – Попробую. Оставайся на связи, – приказал Ван Дал и отключился.       Пока они разговаривали, стенания Флор чуть поутихли, складывалась реальная возможность того, что она услышит зов барабанщика.       – Флор… – тихо позвал он, однако за стеной никак не отреагировали на его поползновения. – Я знаю, что ты тут. Выходи.       За дверью отчетливо икнули и продолжили судорожно всхлипывать.       – Флор, я знаю, что был неправ… – сбивчиво произнес Ван Дал. – Что перегнул палку, перейдя на личности, тем более при ребятах. Я злился. Злился от того, что ты, вся такая прекрасная, яркая, соблазнительная, сначала дала мне надежду на то, что можешь стать моей, а на утро растоптала ее вдребезги. Пока я ехал от тебя в ближайшую пивную, я все думал, думал, вспоминал… твои руки на моей спине… твой шепот… и злился от того, что никогда больше его не услышу. Я винил себя во всем, что произошло, хотя и не понимал, в чем именно заключается моя вина. Но я не хотел сделать тебе больно, клянусь.       Из-за двери по-прежнему доносились лишь редкие тихие всхлипы и какая-то возня. Судя по всему, не имея под рукой салфетки, Флор вытерла нос клочком туалетной бумаги. Ханнес улыбнулся и снова подал голос:       – Выходи, давай. Я тут тебя люблю, между прочим!       Его заявление возымело противоположный эффект: тихий плач снова перешел в судорожные рыдания. Было непонятно, стала ли перемена в ее настроении следствием его пламенной речи, или Янсен рыдала сама по себе, но теперь она плакала, уже никого не стесняясь. Судя по всему, в туалете вокалистка была одна, и Ван Дал решил действовать.       Снова выйдя в зал ожидания, он снял шапку и спрятал ее в карман куртки. Длинные темные волосы заструились по плечам, делая музыканта похожим на девушку. Оставался последний штрих: острым глазом наметив жертву – почтенную леди лет семидесяти, в больших роговых очках и темно-синей шляпке с бантом – Ван Дал незаметно подкрался к ней сзади, стянул с ее головы вышеупомянутый головной убор и бросился наутек.       – Вор! Держите его! – несколько посетителей во главе с хозяйкой шляпки кинулись вдогонку, но барабанщик оказался проворнее. Завернув за угол, он попетлял по закоулкам маленьких сувенирных магазинчиков, путая след, после чего вернулся к двери заветного туалета и нацепил на себя трофей.       В туалете было светло и прохладно. Как и предполагал швед, помимо Флор, людей здесь не оказалось, однако найти внезапно затихшую нидерландку тоже было непростой задачей. Пораскинув мозгами, Ханнес прикинул, что в том состоянии, в котором находилась Янсен, далеко уйти она не могла – значит, она находится в ближайшей кабинке. Барабанщик тихо постучал в крайнюю дверь: ворваться в помещение, где женщина его мечты могла быть не одета, он не решился, дабы сохранить и ее, и свое душевное здоровье. Да и физическое тоже.       – Занято! – Флор постаралась произнести это как можно спокойнее, но голос все равно сорвался на хрип.       – Я знаю, – ответил Ханнес.       – Ван Дал? – удивилась вокалистка, снова судорожно всхлипнув. – Что ты здесь делаешь?       – Меня больше интересует, что ТЫ здесь делаешь, когда уже давно должна быть в самолете!       – Я сама знаю, где и когда мне быть, – прогундосила Янсен. – Убирайся вон!       – Без тебя – не уйду, – упрямо заявил швед. – И я буду стоять здесь, пока ты мне не откроешь.       На минуту в комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь редкими тихими всхлипами, после чего замок наконец щелкнул. Когда Ван Дал открыл дверь кабинки, Флор еле держалась вертикально. Ну вот, отлично, снова он видит ее уставшей, опухшей и насквозь мокрой от слез! Уже традиция, черт возьми! Взлохмаченные темные пряди слиплись от влаги и прилипли к скулам и подбородку, на щеках блестели мокрые дорожки, однако плакать вокалистка, судя по всему, уже прекратила, лишь изредка продолжая судорожно всхлипывать. К Ханнесу на миг подступило желание обнять ее и больше никогда не отпускать. Будто прочитав его мысли, она подняла на него свой лучистый взор… и увидела перед собой Ван Дала с распущенными волосами и в симпатичной синей шляпке, кои так любят дамы преклонного возраста. На секунду Флор лишилась дара речи и наконец перестала всхлипывать, пораженная столь странной картиной. Довольный произведенным эффектом, Ханнес с улыбкой произнес:       – Неожиданно, правда?       Флор не нашлась, что ответить, лишь молча кивнула, по-прежнему сидя на унитазе и глядя на барабанщика снизу вверх.       – Вот видишь, на какие ухищрения приходится идти ради тебя, истерички? – веско заявил он. – А ведь я украл эту шляпку. Кстати, надо будет вернуть ее той несчастной бабуле…       Судя по тону Карлсона, который живет на крыше, швед нисколько не раскаивался в своем поступке, напротив, казалось, он гордился им. Янсен нервно сглотнула.       – Ну и чего ты обиделась-то? – он сел перед ней на корточки и взял в руки ее теплую ладонь. – Я же просто над тобой прикалывался.       – Знаю я твои приколы! – выкрикнула она срывающимся голосом. – Как ты мог шутить надо мной после всего того, что между нами было этой ночью!       – Ах, так между нами все-таки что-то было! – торжествующе воскликнул швед. – И ты даже признаешь это?       – Урод, – скорее обиженно, чем сердито произнесла Флор. – Ненавижу тебя.       – Я так понимаю, на флорианском наречии нидерландского языка это означает «я люблю тебя, Ханнес»?       Флор не ответила, делая вид, что внимательно рассматривает свое отражение в темной линзе очков, которые все это время вертела в руках.       – Мне жаль, что ты не слышала всего того, что я говорил за дверью, – тихо произнес Ван Дал. – Но, как бы то ни было…       – Я все слышала, – перебила Флор, поднимая на него робкий взгляд.       – И?… – Ханнес многозначительно посмотрел на нее, понимая, что от ее следующей фразы будет зависеть, если не вся его жизнь, то настроение на ближайшие полгода – точно. Мысленно он пообещал себе, что завтра же напьется в хлам, если она ему откажет.       – Я тоже люблю тебя…       – Кажется, детройтские бармены завтра останутся без выручки, – тихо констатировал Ван Дал.       – Что?       – Ничего, – с этими словами он притянул ее к себе, взял за подбородок и мягко поцеловал в ее соленые от слез губы.       За дверью послышалось цоканье каблуков – кто-то приближался к их случайному убежищу. Флор быстро закрыла кабинку и подбежала к зеркалу. Ее внешний вид оставлял желать лучшего, и вокалистка решила, коль все равно находится у зеркала, привести себя в порядок. Ханнес последовал ее примеру, проверяя, как на нем сидит украденная шляпа.       Через несколько секунд дверь открыла молодая девушка латиноамериканской внешности, как елка, увешанная крупной бижутерией. Подойдя к соседней раковине, она брезгливо взглянула на отражение Ван Дала и принялась копаться в сумочке.       – Ну что, Ханна, ты готова? – повернулась к нему Флор, закончив свой марафет.       – Да, Флор, пойдем, – пидороватым фальцетом ответил барабанщик и открыл дверь.       – Господи, ну и уродина… – донеслось ему в спину полушепотом.       – На себя посмотри! – густым басом ответил Ван Дал.       И без того огромные карие глаза южанки распахнулись на пол-лица, когда до нее наконец дошло, что перед ней не мощная девушка, а мужчина. Не проронив ни слова, она повернулась к зеркалу и трясущимися руками принялась поправлять макияж.       – Я действительно так уродлив, как она сказала? – спросил Ханнес, когда они уже направлялись к залу ожидания.       – Нет, – хохотнула Янсен. – В женской одежде ты похож на меня.       – Отлично. Одолжишь свои шмотки, для полного сходства?