"Сомнамбул"

Вообще, она никогда не любила понапрасну повышать голос и занимала позицию мирного обывателя до тех пор, покуда никто не смел покушаться на ее личность и свободу действий. На попытки диктата она не всегда могла ответить, в том смысле, что тактично. Ответить она могла всегда, да вот только ее ответ, если и упадет из уст, то непременно посеет зерно негодований, раздора и взаимных обвинений, в ходе которых нередко забывали и о ней самой. Она вернулась и, не спеша, стиснув сапоги с ее изящных, тренированных икр, дрожащими после промозглых ноябрьских улиц, пальцами, стащила долой шапку. Немного погодя, направив теплое дыхание на собранные в замок руки, смогла расстегнуть старый пуховик, который то и дело, не поддавался. В доме стояла удивительная тишина. В самом деле, удивительная. Ее дом с утра до вечера, заполненный его обитателями, казалось, болен хроническим шумом. Как обычно уставшая прошла в гостиную: бабушка и маленький Тимофей спали в обнимку. Никого из мужчин в доме не было, лишь в самой дальней комнате, принадлежащей самой Юле, она застала свою мать, Арину Петровну, несколько прикорнувшей подле ее маленького братика Егора. - Ты уже пришла? - Как видишь. Есть, что на ужин? – ровным тоном спросила Юлия, уже готовясь к тому, что в кастрюле ничего нет. - Посмотри, должен был остаться вчерашний суп. - Ладно,- поспешно произнесла Юлия, угловатыми движениями натянув домашнее трико. Из того, что было в холодильнике ничего не вызвало у нее желания аппетита. Но поесть надо было, потому она достала, не задумываясь, пачку начатого вчера сливочного масла. Прошла на кухню. Посуда была немыта. Смела целлофановым пакетом со стола крошки, так как тряпочки не нашлось. И так сойдет, благо вода в чайнике была горяча. На верхней полке антресоли нашла свою кружку. Всегда ставила свою посуду отдельно. - Почему так поздно пришла? – на пороге кухни вдруг возникла бабушка. - Театр, сегодня разучивали новые этюды, скоро смотр,- тщательно размазывая масло, ответила Юлия, - а где Валерий? – фамильярно поинтересовалась. - Не знаю. С утра не появлялся, как на работу ушел. Пьяный придет, к бабке ходить не надо, - пророчески заметила Людмила Егоровна. - Посмотрим, - была немногословна девушка. Кто-то пришел, это они поняли по звуку открывшейся двери. Дверь, ведущая в прихожую, не была закрыта, потому сразу можно было завидеть того, кто наведался. - Ты права,- сглотнув чай, произнесла Юля. Если говорить о страсти Валерия к спиртному, то да, она, безусловно, присутствовала. Страсть эта была всепоглощающа. И если сравнивать ее со страстию, испытываемой им к жене, то она вполне могла бы сойти за измену. Временами он клятвенно обещал, что подобного не повторится, а когда сей прецедент имел место повторяться, он, не задумываясь, шел выполнять те дела, которые за день выполнить не удосужился, либо же коря себя, уединившись в комнате, отказывался от еды и не показывался вплоть до следующего дня, покуда к нему не придет трезвость. Приходы Валерия в подобном виде не оставляли Юлию равнодушной. За то время, какое они прожили вместе, он разбудил в своей падчерице чувства, прежде чуждые ей. Ее эмоции порой выливались в неконтролируемый тремор конечностей. Особенно в те моменты, когда она видела чувства матери. Сейчас она запила эмоции чаем, крепким. Крепче, чем шея Тайсона. Арина незаметно вошла на кухню, дабы присоединиться к Юлии. - Валера пришел, - услышала она от Юли. -Где он? - В ванной, моет руки. Арина, оставив мысли о чае, молча встала из-за стола и отправилась лицезреть вернувшегося с работы мужа. Дверь в ванную не была закрыта. Он стоял, склонившись над умывальником, и охлаждал последствия алкогольной страсти водой. Дверь, позволяющая слышать их разговор, захлопнулась. Было понятно, их разговор начался. Через несколько минут Валерий стремящийся походкой продвигался в гостиную. Стремящейся, но едва устойчивой. Он был фраппирован. Словно и не ожидал подобной реакции. Арина прошла за ним и, тогда, их разговор стал явственным для слуха. - Я с тобой разговариваю. Почему ты опять в таком виде? Корпоратив?! Государственный праздник? А потом я узнаю, что ты бухаешь с такими же алкашами, как и ты. - Арин, хватит, - возмущенно пробурчал тот,- никто из них не алкаш. - А как это называется? - Мы просто выпили. - Теперь это зовется так. - Если тебе не нравится, я уйду, - сказал он привычную для данной ситуации фразу и направился в прихожую за курткой. Арина шла за ним. - Ну и куда ты пойдешь? Есть к кому? - Ну да, есть. У меня же их много, баб разных. - Повесь куртку на место и ничего не выдумывай,- настойчиво повысила голос Арина. Но он уже снимал верхнюю одежду с плечиков. -Ты меня слышишь? – долетела до него фраза когда он уже выискивал взглядом ботинки. Юлия знала, что если он уйдет, то мать весь оставшийся вечер будет находиться в скверном состоянии, да и от пьяного искателя приключений в позднее время больше проблем, чем от него их будет дома. - Валер, отправляйте одежду назад и идите в свою комнату,- предупреждающе произнесла Юля, глядя в его карие пьяные глаза. Он остановил на ней презрительный долгий взгляд, в котором читался весь его ответ. Это напоминало своеобразную игру в гляделки, никто не отводил глаз. Юлю же это подзадоривало, она выпрямилась и широко расставила ноги, положение ее рук было открытым, смелым. Он не выдержал и вышел на улицу. Тишина. Все застыли. - Вот куда ты лезешь? - извлекла из себя, спустя время мать. - А что ты за ним бегаешь? Мам, ты думаешь, я буду это терпеть? Может, ты и будешь, но не я. Знаешь, а пусть идет. Может его наконец и настигнет кто-нибудь в темном переулке. И да, тогда я буду рада,- руки Юли предательски дрожали и разносились в жестикуляции. - Тебя никто не просил, Юля. Мы взрослые люди и в силах самостоятельно решать свои проблемы. На пороге снова возник Валера. - Слушай свою мать, Юля, она говорит как есть. Вот будет у тебя своя жизнь, тогда поймешь, - этими словами он успокаивающе похлопал ее по плечу. Это было верхом наглости. Так своевольно к ней обратиться. Человек ничего не смыслящий в жизни, да и еще что-то толкующий о чужой. Руки затряслись, пульс участился. Юля, резко приперев цепкой хваткой негодяя к стене, обратила свое колено ему в живот. Изрядно выпивший, он осел тут же. Она хотела, еще было, замахнуться на него, но крик и рука матери не позволили ей продолжить. Юлия облачила ноги в сапоги и выскочила из дома.