Записки военных времён

      (Аудиокассета из тайника Таниса. На записи — два мужских голоса.)       ТАНИС. Ты так любезен, что навестил несчастного изгнанника. Не ждал тебя так рано.       ЛЮЦИАН. Как идёт работа?       ТАНИС. С переменным успехом. На стадии выделения компонента солнечного света, сжигающего вампирскую плоть.       ЛЮЦИАН. В прошлый раз я слышал то же самое.       ТАНИС. Не спорю, об успехе пока говорить рано, но процесс определённо сдвинулся с мёртвой точки. И работа для меня сопряжена с немалым риском. Нужно соблюдать все меры безопасности, иначе тебя в следующий раз встретит куча пепла. Я чуть не сгорел на днях! Всё-таки обуздать свет — задача тяжёлая. И потом надо думать, как превратить его в оружие… Вот если бы удалось процедить его, дистиллировать, как воду, я бы мог впервые в жизни искупаться в лучах дневного светила, не опасаясь быть сожжённым. Да, и поэтому я попросил бы ускорить доставку того необходимого, о чём я говорил.       ЛЮЦИАН. (саркастически) Да, все те «вещи» имеют самое непосредственное отношение к делу.       ТАНИС. Не надо иронии! Они имеют отношение к тому, что я отстал от мира на многие и многие десятилетия, проведённые здесь без единой души, и эти годы я стремлюсь наверстать с лихвой, и вы мне в этом помогаете. Таков был уговор!       ЛЮЦИАН. Мы тебе сколько уже смертных девчонок доставили?       ТАНИС. Кхм. Уже четверых.       ЛЮЦИАН. И что же с ними? Впрочем, я догадываюсь.       ТАНИС. Первая сразу обратилась! С остальными не получается. Три подряд умерли. Ты представляешь, какой стресс для меня? Сколько я над каждой работал, в свою веру обращая, как убеждал, чтобы она в итоге добровольно подставила шею. Мне ведь не рабыни нужны, а спутницы в моём одиночестве. Чтобы смысл бессмертия понимали, ценили мой дар, и в то же время к большему, чем я могу предоставить, не стремились. Филигранная, штучная работа над чужим разумом. А они — раз! — и умирают. Обидно, просто обидно. Я же не Старейшина, вроде как они могут обратить со стопроцентной вероятностью выживания жертвы. Третья была, ох, ты бы видел…       ЛЮЦИАН. Я видел. Так сколько ещё?       ТАНИС. Мне две нужны. Значит, ещё одну. Извиняюсь, что доставляю столь великие неудобства твоим охотничкам. Но уговор есть уговор. Как только получится со второй, больше мне не надо будет. Если, конечно, какая-нибудь мне впоследствии не надоест, тогда надо будет заменить. Знал бы ты, как я по женскому обществу стосковался. На воле совсем по-другому, правда? А у вас, у ликанов, к тому же, наверняка нравы свободные. Ты говорил, у вас самки тоже имеются. А тебе, как вожаку, любую покрыть никаких проблем?       (молчание)       ТАНИС. Прошу прощения, не следовало такого говорить. Кхе, кхе…       (звяканье стекла, бульканье жидкости)       ТАНИС. Не желаешь?       (молчание)       ТАНИС. Ты в прошлый раз обещал рассказать о Великом Огне.       ЛЮЦИАН. Что именно тебя интересует?       ТАНИС. С того момента, когда наши хроники по воле Крэйвена начинают врать.       ЛЮЦИАН. (смешок) Ваша история основана на лжи от самого начала. Происходящее до восстания, само восстание, война, то, что было после неё — всё искажено.       ТАНИС. Элемент, так скажем, вольной трактовки в угоду правящей элите, он присутствует, спорить не буду. Но всё же, не думаю что тебе известно в подробностях…       ЛЮЦИАН. Доводилось слушать. Вампиры, бессмертные, живущие сотни лет, не знают правды о собственном прошлом.       ТАНИС. Я поправлю — не то чтобы не знают по чьему-то злому умыслу, дело в том, что им просто плевать. Согласись, зачем, объективно, нужна правда о том, что было шесть и более веков назад? Виктор первый вампир или Маркус, погибла дочь Виктора от рук рабов или собственного отца, правдива ли повесть о Великом Огне или нет — какая разница? Любого вампира спроси, он у виска пальцем покрутит. Не могу сказать, что разделяю эту точку зрения, но понимаю её.       ЛЮЦИАН. У нас не так. Каждый из нас знает, зачем и во имя чего он сражается. Кем он мог быть, если бы мы не восстали, кто его враг и почему. И я никогда не стеснялся признавать свои ошибки, наоборот, их знание помогает избежать таких же в будущем.       ТАНИС. Так когда ты впервые увидел Крэйвена?       (молчание, слышны шаги, то удаляющиеся, то приближающиеся.)       ЛЮЦИАН. Я впервые увидел его в ночь Великого Огня. Мы добивали Вестников Смерти, некоторым из которых, горящим, удалось вырваться из огненной ловушки, которую мы устроили в катакомбах под замком. Как Виктор когда-то выкурил из них нас с Соней, таким же образом мы выжгли всю экспедицию вампиров. Немногие из них, что шли впереди, смогли прорваться сквозь огонь к выходу, и там их встретили наши когти и сталь. Схватка была недолгой. Мы навалились со всех сторон и перебили их в считанные минуты. Вот тогда я и нашёл Крэйвена, он, обожжённый меньше всех и даже не раненный, забился в угол и дрожал как лист на ветру. Можно узнать всю подноготную человека, если взять его клыками за горло… Не знаю, почему я не прикончил его сразу. А в следующий момент он, умоляя о пощаде, уже обещал всё что угодно за свою жизнь. Готов был надеть ошейник раба, готов был на предательство, готов был на то, на что у меня и фантазии бы не хватило. Никогда не видел, чтобы вампир так унижался. Перррвородные… Ликаны вокруг смеялись — видел когда-нибудь смеющегося трансформированного ликана? — готовясь добить его, ждали только моей отмашки. А я медлил. Из его слов и моих собственных мыслей начало вырисовываться нечто, зачатки плана спасения — ведь в осаде мы были обречены. Я остановил своих и заговорил с Крэйвеном. Остальное известно. Мы вышли из замка по раскопанным после восстания туннелям, никто из вампиров не знал о них.       ТАНИС. Он срезал клеймо с твоего плеча?       ЛЮЦИАН. Ещё чего. Ни один вампир, даже самый низкий и неопасный, не будет держать клинок вблизи моей шеи. И потом, у него так тряслись руки, что он и не удержал бы ножа в руках.       ТАНИС. И той ночью вы заложили основу дальнейшего сотрудничества.       ЛЮЦИАН. Да. Это была опасная игра, для нас обоих. Думаю, он считал, что остался в большем выигрыше, чем я. Мне — спасение, но подполье и забвение, ему же — статус героя прямо сейчас, возвышение, в дальнейшем, с нашей помощью, на самый верх, к месту самого Старейшины, и под конец — гордое звание миротворца между нашими видами.       ТАНИС. А разве не так? Он имеет от вашего союза гораздо больше.       ЛЮЦИАН (смешок) Возможно, возможно.       ТАНИС. И вы действительно заключите мир, когда Крэйвен станет новым Старейшиной? И как это у вас получится старых одолеть? Я не питаю иллюзий относительно неуязвимости Виктора, но он не ходит в одиночестве. Любой Старейшина всегда окружён целым роем Вестников Смерти.       ЛЮЦИАН. Амелия — да, окружена. Самыми преданными, самыми верными, с радостью готовыми умереть по мановению её руки воинами. Что касается здешнего клана… Когда Амелия пробудит Маркуса, тот будет окружён Службой Безопасности. Вестники Смерти воюют, охотятся на моих ликанов, в то время как охрана и вашего будапештского поместья, и спящих Старейшин изъяты из их компетенции. Спокойствие всего клана хранит Служба Безопасности, которая подчиняется… кому? Сорену.       ТАНИС. Сорен — прихвостень Крэйвена.       ЛЮЦИАН. Прихвостень Крэйвена.       ТАНИС. Это значит, что при должной скоординированности действий и определённой удаче вы можете…       ЛЮЦИАН. Не обдумывай так далеко, друг мой. Береги здоровье.       ТАНИС. (сдавленный смешок) Ты прав, конечно, конечно.       (бульканье жидкости, звук глотков)       ЛЮЦИАН. Впрочем, я не думаю, что Крэйвен и сам верит в мир. Ему гораздо выгоднее война, и при любом удобном случае он вонзит нож в мою спину. Как и я — в его, как только пойму, что он свою функцию выполнил. Кто кого опередит… Пока я жив, над ним висит угроза провала. Если Виктор или другие Старейшины узнают о его предательстве, его ждёт мучительная смерть. Насколько я знаю, его положение ещё недостаточно крепко.       ТАНИС. Чем выше ты в вампирской иерархии — тем больше у тебя врагов. Верхушка пирамиды — пауки, бесконечно пожирающие друг друга. Вечная борьба группировок за власть и влияние в клане, за место подле трона Старейшин… Так каким же образом вы обеспечили возвышение Крэйвена?       ЛЮЦИАН. Успехами в войне с нами. Это было тяжко. Слать своих на убой, на заведомо провальные задания, чтобы твой «союзник», недостойный трус, мог записать на свой счет ещё одну победу. И плоды это даёт далеко не сразу, но с веками, чем выше он вскарабкивался, тем больше пользы мог принести нам. И приносил! Многие наши обязаны ему жизнью, хоть и не знают об этом. Многих ликанов, большие ресурсы удавалось вывести из-под удара благодаря ему. Игра велась в обе стороны. Но ничто не снимет с моих плеч тяжести того, что я разменивал жизни братьев на карьеру вампира.       ТАНИС. А если бы ты мог вернуться в ту ночь, заключил бы договор снова?       ЛЮЦИАН. Если бы я мог, то вернулся бы в другие ночи. Не в эту.       (молчание)       ЛЮЦИАН. (задумчиво) Я тогда был молод и неопытен. Когда началось восстание, все смотрели на меня с надеждой. Ликаны одолели вампиров. Такого ещё никогда не было! Меня считали чуть ли не посланником богов. Верили в меня фанатично. А я был совершенно разбит личным горем. Мне жить не хотелось.       (молчание)       ЛЮЦИАН. Сейчас многое сделал бы по-другому. Тогда я даже не знал, что делать, за что хвататься. Нужны были единство, стремительность и натиск. А у нас — никаких предварительных планов, ничего. Всему приходилось учиться на ходу, на собственных ошибках, за каждой из которых стояла смерть соратников. И всё-таки мы часто побеждали! Одолевали своих угнетателей, делали то, о чём мечтали поколения замученных рабов.       ТАНИС. Послушай, а так ли необходим был мятеж? Нет, я не умаляю его значения, просто незадолго до него Виктор ведь начал рассматривать возможность выведения самых лучших и преданных рабов в ликанских Вестников Смерти, и ты был среди них первым на очереди. Ты не думал, что со временем это начинание могло дать плоды? Сперва вы становитесь воинами, воюете против оборотней, получаете всё больше привилегий, за первым шагом процесс идёт дальше, и сотрудничество наших видов постепенно, медленно, но могло ведь привести к более благоприятным последствиям, чем истребительная межвидовая война? К освобождению? Все мы могли изменить своё отношение друг к другу.       ЛЮЦИАН. Изменения — это удел людей. Они меняются от поколения к поколению, что было у них безусловно запретным раньше, то возможно и желательно сейчас. И наоборот. А бессмертные — не меняются. Какие мы были сто, двести, пятьсот лет назад, такие мы и сейчас. Виктор никогда бы не приблизил ликан настолько, чтобы можно было говорить о хоть далеком подобии равенства. Рабы для него на веки вечные были рабами. И для тебя тоже. Ты сам-то веришь в то, что говоришь?       ТАНИС. Я же могу пофантазировать. Хотя история и не знает сослагательных наклонений.       ЛЮЦИАН. Пустая болтовня.       ТАНИС. Ты ведь просто кладезь полезной информации. Ты смотрел на войну с другой стороны, с которой ещё ни один вампир не заглядывал. Столько всего можешь рассказать! У вас нет письменной истории вашего клана?       ЛЮЦИАН. Мы, в силу условий своего существования, письменной истории своего «клана» не ведём. И не клан мы, конечно. Сложно объяснить, обычно сами мы называем свои общности «стаями», но так, чтобы весь наш вид назвать одной единой стаей, такого нет, хотя я и стремлюсь к наибольшему возможному единению наших общин. Это вам, вампирам, лишь бы сбиться в кучу, поставить во главе вождя и поклоняться ему, одновременно тайком пытаясь урвать побольше для себя лично. Хоть в нас звериное начало и сильнее, но у нас не так. Нам свобода важна, Свобода с большой буквы. Не надо ухмыляться, можно долго спорить, кто больше свободен — ликан в стае, живущий по жестоким, но справедливым волчьим законам, или вампир в клане со своим лицемерным и лживым Законом.       ТАНИС. Много у нашего Закона недостатков, и нарушается он, признаться, часто. Тут, главное, не засветиться, признаю. Но всё же, в нём есть весьма важное достижение — он запретил нам трогать смертных, питаться ими. Чего нельзя сказать о вас!       ЛЮЦИАН. Мы не едим людей.       ТАНИС. Прости, что? Как это — не едите?       ЛЮЦИАН. Вампирская пропаганда. «Ликаны — зверьё, они рады жрать смертных, как и их братья-оборотни, и мы, благородные-первородные вампиры, не спускаем их с поводка, потому что иного их звериная сущность не заслуживает». Эти вампиры-хозяева и кормили ликанов-рабов человечиной, держали в скотском состоянии, когда ты либо пожираешь то, что тебе дают, либо дохнешь с голоду. А потом нас же этим и попрекали. Удобно, правда? Хотя мы можем питаться смертными, природа располагает, влечёт, особенно новичков, но чтобы предпочитать человечину — нет. В современных условиях гораздо проще раздобыть альтернативу, чем охотиться на людей, которых потом будут искать.       ТАНИС. Вот это открытие… Впрочем, весьма логично. Вампиры не пьют людскую кровь, ликаны не едят их мяса. Иначе, действительно, смертные давно обратили бы внимание на убыль в своих рядах.       ЛЮЦИАН. Мы вообще стараемся как можно реже контактировать с людьми и не слишком часто обращать смертных.       ТАНИС. Как же вам удаётся поддерживать свою популяцию, не набирая неофитов из числа людей? Учитывая постоянную охоту Вестников Смерти?       ЛЮЦИАН. Нас далеко не так мало, как думают ваши стратеги. Мы неплохо научились прятаться от вампирской разведки. А размножаемся мы естественным путём. Как люди и как вампиры. Ты опять удивлён?       ТАНИС. Но… Признаться, я не задумывался над этим вопросом. Женщин-ликанов… ликаних… Они же большая редкость.       ЛЮЦИАН. У тебя замшелые средневековые представления. Это вам, вампирам, не нужны были рабы женского пола. Вот вы их специально и не разводили, гробили сотни смертных мужчин, чтобы из выживших укушенных выдрессировать послушных рабов. После освобождения мы обращали женщин наравне с мужчинами. Женщины давали здоровое потомство, которое с детства приучено к тому, кем они являются. С ними никогда не бывает таких проблем, как с укушенными, пришедшими из смертных. Тем тяжело переучиться с людского уклада жизни на ликанский. И против наших порядков почти всегда идут именно они. Нарушителей мы наказываем. Не так изощрённо и без садизма, как вампиры, мы от мучений своих удовольствия не получаем. Но вот к тебе на цепь четверых посадили. Они именно из бывших людей. Не хотят жить порядочными ликанами, хотят быть как животные — значит, будут дворовыми псами у кровососа.       ТАНИС. (саркастически) Я рад, что ты поставил охранять меня таких высокоинтеллигентных личностей. Чувствую, с ними можно будет поболтать о высоких материях.       ЛЮЦИАН. Не советую вообще к ним лишний раз приближаться… Мне пора. С тобой мы не увидимся, мне не следует здесь больше появляться. От меня будут приходить другие, доставлять всё что нужно и забирать то, что ты передашь мне.       ТАНИС. Раз не увидимся, тогда вот что… Есть у меня интересные записи, касающиеся вот этого твоего кулона, что я у тебя на шее ещё в первый твой визит увидел.       (голоса удаляются, становятся неразборчивыми, слышны звуки передвигаемых тяжёлых предметов)

***

      (голоса приближаются)       ТАНИС. …Теперь ты понимаешь истинное назначение кулона, который носишь?       ЛЮЦИАН. Понимаю. Но всё равно. Для меня он в первую очередь память. И всё равно без второй половины он бесполезен.       ТАНИС. Как и вторая — без первой. И Виктор держит её у себя.       ЛЮЦИАН. Ах, вот к чему ты клонишь, друг мой. Если бы мне в руки попала вторая часть ключа.       ТАНИС. С помощью нового оружия ты вполне сможешь повернуть ход войны в свою пользу и завладеть ею.       ЛЮЦИАН. С помощью одного только нового оружия войны не выиграть. Только наивные могут полагать, что солнечный свет, вложенный в пули, одолеет вампиров. Даже если мы сможем гораздо легче, чем раньше, убивать твоих собратьев на расстоянии, это даст только кратковременные и тактические преимущества. Они ведь, серебром стреляя, нас за столько веков не победили! Когда поймут, в чём дело, станут меньше в полный рост ходить, чаще гордые головы свои пригибать. Но и это уже будет большим подспорьем.       ТАНИС. А если Виктора этой пулей… Посмотрел бы я с удовольствием. И забрать вторую часть ключа.       ЛЮЦИАН. К Виктору у меня свои счёты, ключи здесь ни при чём. И всё равно в наш век ключи большой роли не играют — любой замок можно взломать, подорвать и так далее. Не ключи важны, а место.       ТАНИС. Место, где находится гробница Вильгельма, никому не известно. Виктор вырвал все языки вместе с головами. Даже осведомлённые вампиры долго не прожили. Случайные смерти, разумеется. Пожалуй, сейчас указать место может только…       ЛЮЦИАН. Оставим это переливание из пустого в порожнее. В любом случае мой ответ — нет. Вильгельм свободный мне нужен не больше, чем Виктору.       ТАНИС. Я понимаю. Хотя я бы понял и другое — если бы ты знал об этом раньше, скажем, во время открытой войны шесть веков назад, разве не попытался бы воспользоваться Вильгельмом? Он всё-таки оборотень, ты смог найти с ними общий язык.       ЛЮЦИАН. Они были без вожака.       ТАНИС. Да, да… Но если не контролировать, так хотя бы выпустить его грозу на вампиров и их союзников-людей, утопить весь край в крови! Разве этого не желало твоё сердце? Знаешь, я, в отличии от многих, придаю огромное значение роли отдельной личности в истории. Ты, например, яркое тому доказательство. Разве вспыхнуло бы восстание так ярко, не будь именно ты во главе него? И разве поднял бы ты мятеж, если бы не твои личные чувства и интересы? Как и большинство войн, эта ведь тоже началась из-за мелких страстишек.       ЛЮЦИАН. Поясни.       ТАНИС. Проще говоря, из-за бабы. Прошу прощения, если прозвучало грубо, но если отбросить наносное, ведь причиной к восстанию послужила Соня, разве нет? Ты никак не мог подняться до её уровня, завладеть ею в рамках существующего порядка вещей. И тогда ты этот порядок сломал. Правда, своего всё равно в конечном итоге не добился, и дальше просто мстил…       ЛЮЦИАН. Не произноси её имени. Произнесённое твоими устами, оно очерняется. И ты сильно упрощаешь. Ты жил всю жизнь в роскоши, ни в чём не нуждаясь, и представить себе не можешь, каково быть рабом. А если б и представил, тебе было бы плевать.       ТАНИС. Не спорю. У каждого своя судьба, так было всегда, и так будет. Но ведь так было уже задолго до восстания, и ты сам был рабом, привилегированным, жил лучше всех остальных, и на свою долю, заметь, не жаловался, и твои собратья тебя не волновали, так? А вот как появилась на сцене женщина, только тогда ты и зашевелился…       ЛЮЦИАН. Думаешь, пошел бы за мной целый народ, и ликаны и оборотни, если б я только в штанах зуд удовлетворял? Помнишь ведь, что творилось. Кому из ликанов жилось хорошо? Кто был счастлив?       ТАНИС. Ты.       ЛЮЦИАН. Не перебивай! Вампиры. Для них бессмертие — безделье, нега, любые, самые извращённые удовольствия. А остальные? Люди? Копошащиеся черви под их ногами. Ликаны? Скот, для которого бессмертие — вечная мука, с ними можно безнаказанно творить всё что хочешь. На моих глазах вампир на спор одним оборотом меча вырезал из спины ликана рёбра, а остальные вампиры вокруг хохотали до упаду. Знаешь, как издевались над нашими женщинами? Знаешь. Их было мало, и им приходилось хуже всех. Не насиловали, нет, это вампирам гребостно, вы каждый раз придумывали что-то новое. Ликаны создавали всё вампирское, строили ваше величие, стены, здания, все чёрные работы…       ТАНИС. И поэтому ты кровавый бунт поднял? Сколько погибло ликанов, почти всех ведь истребили. Разве кому из них лучше стало?       ЛЮЦИАН. Уж поверь, стало. Каждый, кто успел хоть глоток свободы испить, кто хоть раз рассвет встретил вольным, тот и тогда, и сейчас готов жизнь отдать, но в ошейник никогда снова себя заковать не даст.       ТАНИС. Но Соня…       (грохот, вскрик, треск дерева, звон бьющегося стекла)       ЛЮЦИАН. Не думай, что ты здесь высокая договаривающаяся сторона. Мы не равны. И ты мне не союзник. То, что я с тобой вежливо беседую, ничего не значит. Ты теперь не изгнанник вампиров, а мой личный пленник. Помни это! Я тебе обеспечиваю удобства, чтобы ты мог продуктивно работать и давать результат. Ты в моей власти целиком и полностью. Захочу — загрызу, как Косту! Понял?       (хрип)       ЛЮЦИАН. Понял?       ТАНИС. Пре-дель-но.       ЛЮЦИАН. Мои парни тебе не только охрана, но и сторожа. Глянешь мечтательно за забор, на волю — они тебя сожрут живьём, по кускам. Только страх передо мной их сдерживает от того, чтобы прямо сейчас вцепиться тебе в глотку. Но они с радостью воспользуются любой твоей промашкой. Если за тобой придут, а они решат, что не сдюжат — в этом случае им тоже приказано тебя убить. И они это сделают быстрее, чем Вестники вынут из твоей головы твои новые секреты.       ТАНИС. (кашляя и тяжело дыша) Два века я здесь, и ни один вампир меня не проведал. С чего бы теперь ко мне кому-то заявляться?       ЛЮЦИАН. Помни — одновременно с тобой разработку оружия ведут и другие. Опередить их — в твоих интересах! И ещё… Уже сейчас думай, чем ты сможешь быть мне полезен после того, как закончишь с оружием. Смотри, я ведь могу и разувериться в твоей полезности для нас. Не разочаровывай меня. Не советую.       ТАНИС. Есть кое-что… Я увидел, я заметил, есть белое пятно… В него ведут ниточки, которые в нём обрываются.       ЛЮЦИАН. Ты от радости умом тронулся?       ТАНИС. Есть сила. Не вампирская, не ликанская, она, похоже, наблюдает за нами, не вмешиваясь, но я не могу понять её целей. Ясно только, что её возможности и ресурсы очень велики.       ЛЮЦИАН. (насмешливо) И что это за высшая сила?       ТАНИС. Слишком мало информации. Но я могу, я клянусь, если у меня будет больше данных, я их вычислю. Прикажи своим, чтобы несли мне все вампирские книги, которые им будут попадаться. И человеческие. Меня интересуют события в древней людской истории, и в современности, в которых совершенно точно участвовали наши виды, но наше участие осталось для людей незамеченным, хотя лежало на поверхности. Именно там эта сила проявляла себя, и там её воздействие можно нащупать.       (смешок Люциана, удаляющиеся шаги)       ТАНИС (невнятно бормочет) «Не разочаровывай»… Да я тебя так ещё разочарую… Кузнец был, кузнецом и остался, раб…       (запись обрывается)