You name the drama and I'll play the part

— Ана, Кристиан, вы приняли окончательное решение? Моя обязанность, как врача, предупредить вас, что это необратимо, в отличие от мужской стерилизации. Ана хмурится, ей с трудом дается это решение, и нервно стучит пальчиками по животу, смотря на меня. Мы так и не приняли решение за этот месяц. — Мне всё равно, кто из нас это будет, Ана. Я не хочу снова подвергать тебя опасности, нам нужна стопроцентная контрацепция. На аборт мы никогда не решимся, а ещё одна беременность убьёт тебя. Оливию ты тоже не хотела и старалась максимально обезопасить себя… Не надо, малышка, я знаю, что таблетки подвели нас, — не даю Анастейше возразить мне, это факт, и Ана громко, печально вздыхает. Думаю, Ана права, мы привезли нашу дочь из Франции, потому что… Потому что мы были едва ли не подростками в тот отпуск. Романтика. Бесконечное вино. Секс в переулке. Секс на всех поверхностях наших апартаментов, включая балкон, и вполне возможно, что-либо Ана просто забыла принять таблетку, либо таблетки не подействовали, смена часовых поясов… Да и не дают они стопроцентной защиты. — Я не могу об этом думать. Мне страшно. Я не знаю. Малышка действительно вытянула из меня все силы, но если у нас будет ещё малыш… Я не знаю. — Ана, для вас ничего не изменится. Операция не влияет на либидо и организм в целом, тебе почти сорок пять, у вас четверо детей, ты полностью состоялась как женщина. — «Состоялась как женщина»! — Ана закатывает глаза, её очень раздражают такие фразы, почему-то, но ведь это действительно так! Большая и счастливая семья — её мечта, которую она осуществила. И с карьерой у неё всё в порядке, что до нашей встречи, что со мной, боже. — Лучше всего сделать операцию сейчас, если ты готова к этому шагу… И, как твой врач, я настаиваю на кесарево, Ана. — Я боюсь. Хорошо, кесарево, но не… Как кошку, чёрт возьми, «стерилизация». Нет. — Мой ангел, пожалуйста… — Заткнись, Кристиан. Я тебе ещё четырнадцать лет назад говорила, что никогда больше не буду заниматься сексом, и пожалуйста! Четвертый ребёнок! — у Аны очередная схватка, она всегда агрессивна, когда ей больно, и я не могу сдержать смеха, чем только ещё больше бешу её. — Грей, клянусь богом, либо ты… О, господи боже, блять, я ненавижу тебя! Кристиан! — Тянуть больше нельзя. Немедленно в операционную, иначе пострадают обе ваши девочки, мистер Грей. Малышка в порядке, она вполне доношена, не нужно будет её выхаживать. Ана тоже готова, медсестра сделала всё, пока вы отходили позвонить. Я пойду готовиться, через несколько минут подойдёт анестезиолог. Эпидуралку, миссис Грей? — Господи, обязательно! Быстрее! Я хочу быть в сознании… — доктор Грин кивает, выходя из нашей палаты, и Ана громко верещит, одной рукой схватившись за кровать, а другой — до онемения сжав мою руку. — О, боже мой. Четвертый раз прохожу через это дерьмо, и всё никак не могу привыкнуть. — Тише, крошка. Ещё максимум час. Не всю ночь, как было с Крисом. — Я боюсь… — Чего, моё счастье? Боль сейчас прекратится, я с тобой, и мы уже можем считать минуты до момента, как возьмём Оливию на руки. — Что за имя такое, Оливия… Та шлюха из родительского комитета тоже так назвала дочь, она родила пару недель назад, хотя, мы раньше придумали это имя! Зачем я только сказала… Не хочу Оливию! «Лив», чёрт возьми! — Я считал, мы будем называть её Олли… Давай мы чуть позже решим вопрос с её именем, хорошо? Возьмешь её на руки, посмотришь на самую красивую девочку на свете, и решишь. — Мы можем назвать её Сара. Или Кортни, да, Грей? Или как ту шлюху звали, с которой ты… — Принцесса, успокойся… — Да иди ты к чёрту со своим «успокойся»! О, господи, а если у меня будет послеродовая депрессия после операции?! Если я не буду любить её?! — Ана, пожалуйста! Я понимаю, что ты напугана, но всё будет в порядке. У меня сейчас предродовая депрессия начнется, если она не успокоится. — Знаешь, сколько случаев, когда мать не любила своего ребенка, лишь потому что он рожден не естественным путём?! — Знаю, в нашей семье — ноль. Многие рожают с помощью операции, и от этого не изменится то, что ты вынашивала её все эти месяцы, любила её, ждала и оберегала. Представляешь, в каком шоке будут мальчишки, что у них родилась сестрёнка? О, слава богу! — Миссис Грей, пройдёмте со мной. Мистер Грей наденет халат и тоже может пройти в операционную. Доктор Грин и два хирурга с анестезиологом уже ждут вас. Поздравляю с рождением дочери, мистер Грей, — медсестра уводит Ану, передав мне вещи, и я как можно скорее переодеваюсь, взяв с собой кое-что нестерильное — телефон Аны, чтобы сделать первые фото. Я очень рад, что мы с Аной согласны в том, что съёмки на родах — что-то дикое и неправильное. Я понимаю иметь видео процесса зачатия, за все годы вместе у нас уже своя подборка, начиная с самого первого, на мою первую «зеркалку», мило подаренную мне мисс Стил, и заканчивая как и коротким видео на планшет… Последнее «любительское» — пару месяцев назад, где сначала Ана снимала меня, с ещё небольшим животом, оседлав меня, но через пару минут я отобрал у неё планшет, снимая и соприкосновение наших тел, и её оргазм, как крепко она схватила меня за бедра, после чего опустилась на колени передо мной. Последнее «профессиональное» — с хорошей камерой, со светом, было ещё до беременности, буквально за пару дней до Франции, и я был в главной роли. Студия «Kink» с восторгом бы выкупила права и на видео, и на всё то, что я делал со своей женой, в течение почти трёх часов. Рождение ребенка — естественный процесс, но лично для меня — это что-то тайное, очень личное, это не что-то приятное, это не «хобби». Первое семейное фото — не минута с рождения, а уже более-менее живая жена, не умирающая от боли, не красно-фиолетовый малыш, а нормальный ребенок. И моё счастливое лицо, без зелени и признаков паники. — Кристиан, мне страшно, — малышка, знала бы ты, как мне страшно, за вас обеих! — Просто будь рядом… — Я с тобой, мой ангел. Ты сильная девочка, ничего не бойся. Сейчас подействует укол, около получаса, и у нас будет дочь. Маленькая будет недовольно кряхтеть, прижимаясь к твоей груди, и ты будешь осторожно гладить её по личику… — я отвлекаю Ану как могу, ей сейчас действительно не до меня, она так боится уколов, поэтому вся напряжена, лежа на боку и осторожно прислушиваясь, что делают возле её копчика. — Мы можем назвать её Грейси, если хочешь. — Нет, малышка. Но мне очень приятно, спасибо… Я люблю её. Я люблю свою жену безмерно сильно. Моя мама была чудесным человеком, но моя дочь должна быть особенной, я не хочу… Да и не готов, говоря откровенно. Я скучаю по маме. — Мне так обидно, мне нравится имя Оливия, но я не хочу, чтобы у неё было такое же имя, как у той девочки. — Детка, даже у нашего Кенни есть тёзки. Можем дать ей красивое французское имя, как думаешь? — Шерилин, например? Ты шутишь? Ещё Эсми предложил​ бы! О, чёрт возьми, когда этот проклятый укол начнёт действовать, я не могу больше! — Ана визжит, хватая меня за руки, и смотрит на меня с непередаваемыми чувствами. Одновременно, и чистая ненависть, и сожаление, и страх… — И после этого ты боишься не чувствовать связь с нашей малышкой? Почему ты ещё вчера не обратилась к врачу? — Я не могу без тебя. Мне страшно. — А если бы мой арест продлили, ты бы терпела с рождением ребенка до моего освобождения? Думай о себе, пожалуйста, хоть иногда. — Не ругайся на меня, папочка… У меня уже начинает болеть голова и я перестаю чувствовать ноги. — Ещё немного, моя девочка. Ты молодец. У Аны очень сильная реакция на анестезию, сильно болит голова, спазмами, но это лучше, чем её несравнимые боли без укола, и намного лучше, чем общий наркоз. — Вы готовы, миссис Грей? — Да. Нет. Не знаю. — Чувствуете что-то? — Легкое давление на живот. — Тогда ещё пару минут. — Кажется, я не могу пошевелить руками. Как же мне её обнимать?.. — Ана смотрит мне в глаза, на её лице настоящий ужас, она близка к панике, и я целую пересохшие от тяжелого дыхания губы моей супруги. — Кристиан… — Я помогу тебе. Не бойся. Я рядом. Нам нужен лёд, у моей жены пересохли губы, — тихо обращаюсь к медсестре, что на подхвате то ли у врачей, то ли только у нас, и она кивает, почти мгновенно подавая мне стакан со льдом и влажное полотенце на лоб для Аны. — Не глотай, хорошо, малышка? — Странно слышать это от тебя, — Ана прыскает со смеху, кто-то из врачей тоже не может сдержать смешков, и я закатываю глаза, но всё же отгрызаю большую часть от кубика, маленькую дав Анастейше. «Все показатели в норме. Пациентка не реагирует на пальпации. Можем начинать». — Ты точно ничего не чувствуешь? — Если бы ваша жена чувствовала хоть что-то, ей было бы куда больнее, чем было до этого. Слава богу, шторка, и я ничего не вижу. Кажется, я действительно близок к потере сознания… — Я горжусь тобой, малышка. Спасибо, что пошла на это. — Я же люблю тебя. А ты так хотел девочку… Господи. Я понимаю, что время идёт, и прошло его уже много, за окном вечер, а для меня — не больше четырех минут. Мы в операционной уже минут сорок. — Поздравляем с рождением дочки, мистер и миссис Грей, — Ана напрягается, непонимающе косится на меня, ведь ни какой-либо паники, как было всегда, ни детского крика… И в следующую секунду операционную наполняет недовольное кряхтение нашей дочери. — О, господи! — Вот и всё, солнышко. Вот и всё… — малышка кричит так громко и так горько, у меня уже сердце разрывается. Вытираю слёзы с лица Аны, и она широко, искренне улыбается, абсолютно позабыв обо всём. — Прошу вас, мистер Грей, — доктор Грин передает мне крохотную белую пеленку, и я осторожно прижимаю её к себе, боясь пошевелиться, боясь даже взглянуть на мою дочь. — Покажи мне её, Кристиан! Доктор Грин всё понимает и без слов, я слишком растерялся, поэтому просто мягко улыбается, убирая упавшую ткань с личика малышки и укладывая её на грудь Аны. Это самая красивая девочка на свете. И я уже готов ей служить. — Привет, моя принцесса. Мамочка так ждала тебя… Малышку забирают, но буквально на несколько минут, для анализа крови и первой прививки, более тщательного обтирания. А Анастейша плачет от счастья, смотря мне в глаза. Господи. У нас полностью здоровая девочка. — Спасибо, Анастейша. — Я люблю тебя. — Ваша девочка, мистер Грей. Теперь вы за неё ответственны, вашей мамочке нужно немного отдохнуть в палате интенсивной терапии, — медсестра передает мне дочь и подходит к моей жене, проверяя её реакции. — Нет, всё в порядке. Миссис Грей будет сразу в своей палате, вместе с мужем. У нас договор, ещё с прошлого раза, что без мужа миссис Грей отказывается даже от осмотра, — доктор Грин снова возвращает малышку на грудь мамы, и Ана с трудом касается её маленького носика. — Вы ещё побудете с ней наедине, дайте Анастейше пару минут, Кристиан. — Конечно, доктор. Мне, в принципе, большего и не нужно… — Моя кнопочка, — помогаю супруге поудобнее взять маленькую, и она крепко целует её в лоб, прижав к своей щеке. Она прекрасна. Как с картинки. Крохотный носик, и эти большие щечки, она так похожа на Купера. И у неё абсолютно нормальный череп, у Кенни была сильная деформация почти до полугода, у Криса прошло сразу же после рождения. Я так хорошо помню моменты рождения моих мальчишек, уже взрослых мальчишек… — Простите, вы не сделаете пару фото? Медсестра кивает, забрав у меня мобильный Аны, и делает несколько фото нас вместе, с этой крохотной красавицей, мои бесценные. Мне плевать, как выгляжу я. Ана всегда прекрасна… и она так счастлива. — Спасибо большое, — забираю мобильный у девушки и сам делаю пару фото моих девочек. Ана слегка смущается, и я успокаивающе целую её в губы. — Ты прекрасна. Спасибо, мой ангел. — Я люблю тебя больше жизни, родной. Хочется одновременно и орать на весь мир, и спрятать малышку от всего мира, чтобы никто и никогда не обидел её. Отхожу от жены в угол операционной, не спускаю взгляд с моих девочек, и набираю номер самого взрослого сына. Он должен знать, он переживал не меньше нас. Старший брат в третий раз. Почему-то очень живо представляю, как он будет держать на руках уже подросшую куколку с двумя длинными хвостиками, и как она будет обнимать своего братика за шею… Господи, главное, чтобы Купер мягко принял её. Маленький старший брат. — Да, мам? — Ты знаешь, что мы с мамой очень сильно любим тебя, Кристиан? — Папа! — на фоне слышу грохот, Купер приказывает включить громкую связь, и даже могу представить, как они с Кенни окружили старшего брата. — Папа, где мама? Когда ты будешь дома?! По телевизору говорят… — Это ложь, мальчишки. У меня действительно проблемы, но я не преступник. А наша мамочка очень устала, поэтому не может сейчас говорить. Ведь кое-кто впервые стал старшим братом несколько минут назад. А кое-кто — во второй и третий раз… И это самая чудесная девочка на свете, мальчишки. Такая крохотная и такая красивая, — слышу громкий коллективный вдох, и несколько мгновений никто из них не решается ничего сказать, пока старший не начинает паниковать. — Почему?! Мама в порядке?! Пап, всё хорошо?! Ещё слишком рано! — Крис, всё хорошо. Давайте вы перекусите что-то и приедете к нам через пару часов? Я знаю, что поздно, но вы должны её увидеть. — Я хочу её увидеть! Я теперь старший брат! — И я! Мне интересно, я соскучился по маме! — Вам ехать около получаса. Я позвоню мистеру Майлзу, и через полтора часа водитель заберет вас. Договорились? — Хорошо, пап! — Люблю вас, — я первый сбрасываю вызов, чтобы наш разговор не затянулся, и снова подхожу к жене с нашей крошкой на груди. Ана даже не сразу замечает меня, лишь когда я опускаюсь рядом с ней на корточки, невесомо касаясь ладошки нашей девочки. Целую жену в плечо, и она слегка хихикает, но так и не оборачивается на меня. У неё теперь есть новый центр вселенной. — Как вы тут? — Замечательно. Не смотря на то, что во мне копаются хирурги. Кому ты звонил? — Сообщил нашим детям, что у них теперь есть сестрёнка. Так как ты хочешь назвать её? — Я бы назвала её Пенелопа, потому что это имя ассоциируется с принцессой. Но оно серьезно дурацкое. Ещё мы можем назвать её Кристен. — Ни за что, детка. Мне нравится имя Оливия, я не вижу проблемы. Олли, Лив, Ливи… — Возьми её, Кристиан. Теперь я хочу посмотреть на вас. Моя самая чудесная девочка на свете недовольно кряхтит, когда я осторожно снимаю её с груди мамы, но тут же прижимаю к себе, и она крепко хватается за меня. — Ты такая крошка, Оливия. Моё чудо. — Я провожу вас в палату, мистер Грей. Миссис Грей переведут минут через сорок. А пока вы сможете погреть малышку своим телом. У вас уже есть опыт? — та самая медсестра снова оказывается рядом, а я так и не могу сосредоточиться на её внешности, поэтому просто киваю, в последний раз целуя мою дорогую девочку и выходя под присмотром медсестры в коридор. — С такой крохотной принцессой — ещё нет. — Это ваш первый ребенок?.. — У нас трое сыновей. — О, тогда вы впервые стали «папулей». Поздравляю, мистер Грей. Ваша девочка в надежных руках. Конечно. Навсегда. Ты моя любовь, малышка. Моя награда за то, что я справился с тем, что сам же и наворотил. Моя индульгенция. Она крохотная. Самая красивая. Самая любимая девочка. Я даже трогать её боюсь. Действительно лишь пальцами, почти невесомо, поглаживаю её по спинке, и моя любовь смотрит на меня. Я знаю, что младенцы почти ничего не различают где-то до года, но я уверен, что она уже чувствует, как сильно я обожаю её. Забавно, широко зевает, и прячет пальчики во рту, будто бы полностью доверившись мне. Самая лучшая жена. Трое замечательных сыновей. И крохотная дочь, уснувшая на моей груди. Счастливый же ты ублюдок, Грей.