1323

Два выстрела. Один в плечо, другой непосредственно в голову. Так погиб мой отец. Это произошло за два дня до того, как командир американской армии остановился перед нашим домом, держа перед собой шляпу, осторожно смотрел нам в глаза, говоря, что мы потеряли главу нашей семьи. — Роберт умер за свою страну, — сказал он. — Никто не обладал такой солидарностью и верностью, как твой любимый отец. Он не заслуживал смерти. Конечно, мой отец не заслуживал того, чтобы умереть. Даже ради Америки. Но это случилось. Мой отец умер, мама плачет каждую ночь, а бабушка скорбит вместе с ней. Всю прошлую неделю я думала, что моя мама собирается покончить с собой, потому что не может справиться с болью, однако этого не произошло. Она не смогла бы оставить меня. Поэтому я сейчас стою и смотрю на гроб с американским флагом, который погружают в яму, вырытую специально для моего отца. Мне холодно, хоть на улице около тридцати градусов. Я плачу, хоть и мои глаза сухи. Я безразлично смотрю на гроб, хоть во мне кипит тысяча эмоций. Моя мать плачет вслух рядом со мной, но я не могу сосредоточиться на этом. Я ни на ком не могу сконцентрироваться. Ни на одном человеке из той сотни, что окружает меня. — Внимание! — кричит командир роты, в которой был мой отец, и все солдаты, которые стоят в ряд рядом с гробом, поднимают руки и направляют их в небо. Первый выстрел. А затем еще двадцать один, чтобы показать, как Америка скорбит по моему отцу. Я никогда не думала, что папа действительно погибнет. Для меня было нормальным то, что его никогда не было дома, что он служил, но я была слишком наивной, полагая, что он не лишится там жизни. Я не знаю, почему умер именно он, кто его убил, и я совсем не уверена, что хочу это знать. Он ушел, и эти знания не помогут мне вернуть его. Время медленно бежит, я продолжаю стоять на похоронах, которые никак не закончатся, окруженная людьми, которых не знаю. Я ненавижу носить юбки, потому что тогда ветер обдувает мои ноги. Мне не нравится это. Я просто хочу, чтобы все это закончилось. И тогда все идет своим чередом. Гроб моего отца исчезает под землей после того, как каждый солдат забивает гвоздь в нем в знак своего горя. Я знаю некоторых из них. Они приходили к нам, когда отец возвращался домой, чтобы побыть с семьей. Тогда я думала, что моя жизнь будет яркой и красочной. — Привет, — я слышу нежный, немного грубоватый голос, когда почти все люди покинули кладбище. Я поворачиваюсь вправо и замечаю Джозефа — лучший друг и военный товарищ моего отца. Он в форме. Отец тоже всегда ходил в форме. Его глаза выражают сочувствие, он кладет свою руку мне на плечо. — Ты выдержишь это, Рут, я знаю. Мы позаботимся о тебе и твоей матери. Я всегда буду рядом. Твой отец хотел этого. Я киваю и спрашиваю саму себя, действительно ли этого хотел мой отец. Я знаю, что все люди, стоящие здесь, поддерживают нас и хотят помочь, потому что мой отец умер. Но уже слишком поздно для помощи. Джозеф сильнее сдавливает мое плечо и делает глубокий вдох, надеясь увидеть хоть какие-то эмоции на моем лице. — Роберт всегда будет здесь. Он всегда будет наблюдать за тобой и защищать тебя. Как и твою маму, — он смотрит на мою мать, которая громко плачет в объятиях моего дяди, который оплакивает своего брата. — И твоя мать... Она нуждается в тебе сейчас больше всех, и я уверен, что вы сможете выдержать все это. Ты унаследовала от Роберта мужество, я вижу это в тебе, — он с сожалением улыбается мне. — Ты выдержишь все, дорогая. — Я знаю, — вполголоса соглашаюсь я и поднимаю взгляд на Джозефа. — Спасибо, Джозеф. Он удрученно кивает и уходит. Джозеф знает меня с малых лет, поэтому, наверное, он знает меня почти так же хорошо, как и папа. Вот почему я рада, что он здесь. Но он уйдет скоро, как и все люди здесь. А затем начнется рутина. В целом, мало что изменится, потому что моя жизнь заключалась в том, что отца в ней почти никогда не было. Но все будет немного по-другому. Я знаю, что он не ответит мне, когда я попытаюсь связаться с ним с помощью скайпа. Освежающий ветер дует мне в лицо, взъерошивая мои каштановые волосы. Я поднимаю голову, обращая свой взгляд на людей, которые плачут, скорбят, прощаются или просто стоят в тишине. Мой взгляд падает на молодого человека, который, кажется, все это время не сводил с меня глаз. Он, как и все солдаты, одет в черную униформу, и его темные глаза видны из под шапки. Он стоит в группе людей, разговаривающих между собой, но он, кажется, заинтересован только мной. На его лице нет эмоций, как и на моем. Тем не менее он смотрит куда-то в сторону спустя три секунды. Я вдыхаю и выдыхаю, чувствуя как тяжелеют мои веки. Наверное, потому что я плакала всю ночь, и снова буду, как только стемнеет. Этапы горя нельзя изменить. Прошло девять дней с момента, как мы узнали, что отец теперь не является частью нашей жизни. И я уверена, что меня ждет еще множество бессонных ночей. После двух часов над могилой моего отца я решаю найти свою мать. Я знаю, что мы будем здесь дольше остальных, и я жду, когда смогу избавиться от этого дерьма. И если я не могу уйти сейчас, то хотя бы должна провести это время с мамой. Многие люди похлопывают меня по плечу, выражая свои соболезнования, но меня это очень мало интересует. Я их не знаю, они ничего не значат для меня. Кроме того, сочувствие не поможет мне. Ничто не поможет мне. — Мама, — шепчу я, мать монотонно вытирает платком слезы со своих щек. Её темные волосы скрыты под шляпой, которая так же защищает её от солнца. — Когда мы пойдем отсюда? — Сейчас, дорогая, — она делает глубокий вдох. Мама пытается улыбнуться, но у нее это слабо получается. Мне жаль её, очень сильно. Она не заслуживает этого, потому что всегда любила моего отца, где бы он ни был. Они женаты двадцать два года, поженились сразу после окончания средней школы. Я всегда восхищалась их любовью, поэтому уверена, что мама умрет вдовой. Хотя мой отец бы этого не хотел, он бы сказал ей найти другого мужа. Но мама не будет искать. Она по-прежнему любит его слишком сильно. Так будет всегда. — Не могла бы ты пойти к Гордону и остальным и сказать, что у нас в доме их ждут кофе и торт? — мама снова вытирает слезы платком. — Бабушка и я будем там. Я киваю и молча смотрю на нее. Она пытается быть сильной. Но это не так. — Мам, я люблю тебя, — говорю я, но мне не хватает мужества, чтобы обнять её. Она слабо улыбается и проводит тонкими пальцами по моей щеке. Её глаза грустные и красные, что мне становится больно на душе. — Я тоже люблю тебя, дорогая. Мы справимся. Тогда иди к Гордону, ладно? Бабушка и я ждем тебя в машине. Киваю, смотрю на нее в последний раз и иду к группе пожилых мужчин. Я подхожу к ним, и они тотчас прекращают говорить. Я мгновенно замечаю сожаление в каждом взгляде, но меня это не волнует. Здесь стоит тот молодой солдат, который так же безучастно смотрит на меня. — Рути, — приветствует меня один из мужчин, Гордон, и дружески улыбается. Он кладет руку мне на плечо, как и Джозеф. — Красиво выглядишь сегодня. Ты должна почаще носить платья. Я не принимаю этот комплимент и мысленно говорю себе, что никогда больше не надену это платье. — Мама приглашает всех вас к нам на обед. Мы будем рады, если вы придете. В их глазах появляется еще больше сожаления, и я хочу уйти скорее, потому что не могу видеть это. — Мы придем, конечно, — говорит Гордон и убирает руку с моего плеча. — Еда твоей мамы достойна высшей похвалы, — он осматривает комнату, где много солдат. — Вы нигде не поедите лучше, чем в доме у Бендеров. Я всегда говорю, что на ферме самая лучшая стряпня. Они все немного смеются, а затем включается молодой солдат. — Как думаешь, твоя мать будет против, если нас будет немного больше? Мы все немного проголодались. — Я думаю, это не будет проблемой, — я пожимаю плечами. — Тогда мы скоро придем, — говорит Гордон и улыбается мне на прощанье. Но его глаза излучают горе, как и глаза каждого из присутствующих.