***
Ксеона проснулась уже ближе к полудню. Поэтому пересказ ей ситуации — во время прогулки по лесу — оказался для Валя уже третьим за утро, и оттого относительно кратким и четким. Но зато потом как-то незаметно скатился в очередные самобичевания по поводу вчерашнего… — Да не волнуйся ты так, — мягко улыбнулась она в ответ. — Все будет хорошо. Её Величество не будет делать никаких выводов, пока не выслушает меня лично, и, я уверена, отнесется с пониманием. Вон, леди Лина даже в тюрьме сидела пару раз — и ничего. — Но все-таки это неправильно, — возразил Валь. — Ты совершенно ни в чем не виновата и не заслуживаешь даже тени подозрений! — Все в порядке, — терпеливо, как маленькому ребёнку, повторила Ксеона. — Ну, как скажешь… — он побеждённо отвел глаза, но размеренные покусывания совести от этого стали чувствоваться только сильнее. Ведь, знаете ли… Много часов в одиночестве, при свете свечи и за скучной работой, весьма располагают к тому, чтобы параллельно со скучной работой размышлять на отвлеченные темы. А в последнее время такая тема у Валя была всего одна. Большеглазая и черноволосая. И новые выводы — с учётом вчерашнего глупого признания и как-то упущенного в прошлый раз факта того, что он собирается быть с Ксеоной рядом столько, сколько вообще возможно, и никуда не уйдёт — были довольно пугающими. Но совершенно однозначными и — вроде бы — правильными… — Расскажи еще что-нибудь, — попросила вдруг Ксеона, щелкнув пальцем по длинной серёжке, висевшей на одной из нижних веток дерева. По ветру полетели облачка мерцающей лимонно-желтой пыльцы. Дорожка, по которой они сейчас шли, была чем-то вроде местного парка или аллеи: ровная, широкая, светлая, окруженная самыми красивыми из местных деревьев и кустарников. Вдалеке, на полянке, звенел детский смех и мелькал над кустами ярко-красный мячик. — Что рассказать? — поднимая руку и щелкая по другому соцветию, уточнил Валь. Пыльца, как от нее и ожидалось, почти полностью осела на черные волосы стоявшей под веткой девушки. — Что-нибудь, — Ксеона забавно прищурилась в шутливом осуждении, но потом улыбнулась и даже ворчать не стала. — Про вчерашний вечер. Может, с кем-нибудь интересным на балу познакомился? Или… потом как все прошло? — Ну, — Валь невольно вспомнил блеклую «бумажную» даму и слегка поежился, — интересным мне там никто особо не показался… Рассказ о походе за документами — конечно, кое в чем сокращенный и подправленный, — был внимательно и с интересом выслушан. Ближе к концу Ксеона отчего-то задумчиво прикусила нижнюю губу и начала рассматривать свою ладошку, но после вежливой просьбы рассказать о собственных вчерашних впечатлениях она снова оживилась. — Ну конечно же! Я познакомилась с очень милыми девушками: Розалией и Сибиллой. Первая приехала с родителями — жаль, её хотят выдать замуж против воли, — а вторая, представь, разводит болотных дракончиков! — Правда? — Да! — весело кивнула Ксеона. И начала рассказывать… На пятой минуте внезапно выяснилось, что этой «милой девушке» было почти тридцать и что это именно она была той самой неповторимой дамой, чьё розовое платье спокойно можно было пустить на простыни или корабельные паруса. Ксеона, конечно, рассказывала о ней совсем другими словами и с неподдельным восхищением… но Валь её по описанию узнал. Трудно такую не запомнить… — А еще там был очень приятный юноша, Хэвлок, — все так же мечтательно протянула Ксеона. — С ним было так интересно беседовать! Я бы хотела с ним подружиться. А еще, кажется, они с Сибиллой земляки. — Он тебе понравился? — не удержавшись, ревниво и немного обиженно спросил Валь. — Ну да, конечно, — Ксеона недоуменно моргнула. Но потом догадалась. — Или… ты в смысле романтики? Да он же меня на десять лет старше и женат на своей работе! Он политик… — А ты? — А что я? — девушка вопросительно склонила голову. — В каких ты отношениях со своей работой? — В обыкновенных, — уклончиво ответила она. Ксеона не могла не понимать, к чему клонится этот диалог, но тему сменить не пыталась. И это давало надежду. Довольно много надежды. — В смысле, ты планировала выйти замуж? Когда-нибудь? В принципе? — взгляд как-то сам уплыл куда-то в сторону, а рука потянулась смущённо почесать затылок. — Наверное, да. А что? — Ну… Я тут просто долго размышлял, и… Может, согласишься стать моей невестой? На самом деле? Валь едва успел удержать падающую с волос ленточку: чересчур уж активно он их теребил. И, перевязывая хвостик, внимательно слушал долгую неловкую тишину — пока не прозвучало тихое: — Можно мне немного подумать? Ксеона смотрела на него большими жалобными глазами, словно в чём-то была виновата. Она даже подняла руку к лицу — в жесте, который у других девушек обычно сочетается с ярчайшим румянцем. — Я… это не потому, что я не уверена в тебе, или что-то такое, совсем нет. Но мне это и правда нужно, — она опустила взгляд, в упор рассматривая дорогу и носки своих сапог. Лицо у нее было крайне серьёзное. — Да, конечно! Думай сколько угодно! — поспешил ответить Валь. Ксеона с благодарностью кивнула, развернулась и быстрым шагом пошла к дому — почему-то все с той же легкой тенью вины на лице.***
Среди всех мыслей, которые занимали Вальгаава следующие пару часов, сложно было назвать самые навязчивые. Он даже полянку, на которой сейчас в траве валялся, особо не разглядел: так, что-то зелёное. Вроде. И нехоженое. Таким же примерно невидящим взглядом Валь теперь смотрел вверх, на небо. На небе висело яркое дневное солнце, которое нагло ухмылялось ему прямо в глаза. У драконов нет с ним никаких проблем, но он — притворяясь не-драконом — обычно все же не забывал делать вид, что солнце его слепит. Но только не сегодня. Сегодня у него было слишком много проблем. Ксеона, хоть и сильно отвлекала, по факту была из них наименьшей. Что бы она там ни решила насчёт брака, её всегда можно было просто взять в охапку и защищать от всех несправедливостей этого мира. Теоретически. А вот вопрос похищенных дракончиков и таинственного ритуала… Вот вроде как, с одной стороны, его это не касалось. Он и так уже здорово помог, ребята обещали с остальным разобраться сами, а их с Ксеоной — подержать в гостях еще денёк и отпустить гулять дальше. И вроде как это было правильно. Но, с другой стороны, он ужасно переживал за исход дела. А полную уверенность ему могло бы дать только личное участие. Не окажутся ли противники сильны в боевой магии — настолько, что без его «чудесной выживаемости» победить не удастся? Живы ли еще похищенные дракончики — и если да, то в каком они сейчас состоянии, и догадается ли кучка людей, как за ними правильно ухаживать? Особенно если малыши истощены… Валь и сам имел крайне слабое представление о нормальных драконьих младенцах, но он знал хотя бы что-то. Отчего-то Валь сильно сомневался, что Ксеона согласится отпустить его в «крестовый поход», сложить ручки и молча ожидать его возвращения. Она или пойдёт с ним — чего он допустить ну никак не мог, опасно же! — или молча покивает и потопает одна. И хорошо, если в противоположную сторону, а не туда же. Да и страшно было её оставлять без присмотра… Утром, с друзьями, они уже обсудили примерный план действий: один большой отряд в самые ближайшие дни отправится в замок, другой — еще больше — в сторону побережья, на поиски таинственного храма. Буквально в нескольких днях пути отсюда была широкая долина, которая насквозь пересекала Шипастый хребет, отделявший последние цивилизованные королевства от тонкой полоски полудиких, населённых чудищами земель побережья. Там когда-то велись самые жестокие бои одной из магических войн. Местный рельеф — скромно прикрытый то джунглями, то колючками, то россыпями камней — составляли в основном древние кратеры от заклинаний, маленькие соляные пустыни и топкие болота, полные магических существ. Не очень добрых в большинстве своём. Население же немногочисленных городов и деревенек в тех местах выживало как могло, имело странные традиции и поклонялось странным богам. Ну и, конечно, туда бежали от правосудия преступники. Те, в которых уже не оставалось ни капли совести. Но парни, которые сейчас в подчинении у его друзей — сильные, и насчёт них волноваться не стоит. Справятся. Еще Тейн обещал отправить кого-нибудь — или сам съездить — к горам Катаарто. Оповестить драконов, а может, даже заручиться их помощью. Но — это если повезёт. Быть может, они сейчас так закрылись в своей долине, что связаться с ними у простого человека не выйдет… А они с Ксеоной все же продолжат свое путешествие. Подойдут вплотную к горам — она как-то ухитрилась уговорить его на это, — и сразу повернут обратно по другой дороге. Валь потянулся, попутно поцарапав руку о какую-то подлую колючку, и не спеша встал. Пора было возвращаться к людям — а то вдруг искать бросятся?..***
Уже на подходе к селению его неожиданно остановила Ксеона. Вынырнула из-за поворота, кончиками пальцев тронула за рукав. — Я подумала. Знаешь, я согласна.***
Вечером того же дня Валь, сидя у костра, снова и снова прогонял в голове воспоминания о своём первом поцелуе с Ксеоной. И, наверное, очень глупо улыбался при этом. Пусть этот поцелуй был неловким, невинным, совсем коротким — их почти сразу прервали чьи-то шаги за ближайшими кустами, — но он бесконечно много значил для Валя. Казалось, что вся жизнь теперь разделилась на «до» и «после», и он стал совершенно новой личностью с полным бабочек животом. На второй и далее поцелуи у него храбрости, увы, не хватило. Но зато весь остаток дня они провели вдвоём. И — время от времени обнимались. То просто так, замерев посреди дороги; то — долго-долго, сидя на всеми забытой лавочке и молча любуясь игрой света на листьях… Это… да нет, слова тут бессильны: как передать в словах столько доверия, нежности и тепла? Столько затаенной пугливости, осторожности в ее неловких — сперва — движениях. Как у дикого зверька, который тычется влажным носиком в протянутую руку, и в любой момент готов отпрянуть, и улепётывать от тебя со всех ног. Но вскоре, когда они оба немного привыкли к чужим прикосновениям, она перестала бояться. И стала просто невесомо быть рядом. Пожалуй, Валь еще никогда и ни с кем не был так близок, как с ней сегодня. Никому раньше так не открывался. Ну, по крайней мере, в этой жизни — или, если совсем уж точно, сколько он себя помнил. По сравнению с теми объятиями, которые ему обычно перепадали раньше (дружеская ручища толщиной в бревно поверх плеч; иногда — попытка двумя такими руками выдавить из груди легкие), это было просто головокружительно прекрасно. Еще его когда-то обнимала Филия… но этого он уже почти не помнил. Да и не радовался тогда. Не ценил. Небо постепенно темнело, и в вышине по одной зажигались звезды. На большой, кое-где до голой земли вытоптанной поляне горело несколько костров. Вокруг них собралась куча народу. Кто-то смеялся, кто-то перешептывался, рассказывал, пел… Некоторые жарили над огнём грибы и мелкую рыбку. А в больших деревянных кружках присутствующих плескались в основном пиво и вино — бочки стояли неподалёку. Валь знал, что друзья его с минуты на минуту найдут, вытащат из тёмного уголка и начнут развлекать (светлая макушка Тайлера уже виднелась через пару костров), но хотел еще минутку побыть наедине с собой. Всё-таки не каждый день столько новых впечатлений получаешь. Особенно — таких, как сегодня. А Ксеона все это время сидела у соседнего костра — и, в отличие от всех остальных здесь присутствующих, занималась работой. Вопрос за вопросом… Тонкое перышко выводило на бумаге строчку за строчкой, а в глазах горел яркий заинтересованный огонёк. Со всех сторон её обступили зверолюди: оборотни, еноты, кот, минотавр, два барана, еще кто-то… Они собрались там со всей поляны и теперь наперебой что-то рассказывали (а волки еще и подвывали), время от времени срываясь и начиная жарко спорить. Но мягкая улыбка, пара тихих слов — и вмиг успокаивались даже самые ярые спорщики. Ксеона явно была в своей стихии. Разбирала смесь невнятных звериных голосов, увлеченно переспрашивала что-то, восхищенно слушала пронзающие уши звериные песни… И ей это явно нравилось. Что ж, каждый развлекается как может…***
Короткий росчерк, подрисованный к очередной руне касанием пальца. Просто пальцем в перчатке по каменному полу: здесь, здесь и здесь, тут подрисовать, тут соединить… Следов, понятное дело, никаких не оставалось. Со стороны это выглядело бы до крайности забавно: мужчина сидит на корточках на краю огромной пентаграммы и задумчиво водит по полу рукой. Он встал. Приоткрыл глаза до едва заметного прищура и оценил свою работу. Удовлетворённо улыбнулся. На сегодня, пожалуй, хватит. Огненные линии, незаметные ни одному из человеческих чувств, горели именно там, где и следовало. Повторяли, подчеркивали и незаметно извращали плетение, созданное здесь людьми, таились до поры до времени в тенях и готовились перехватить контроль, как спрятанная в палой листве петля ловушки. Его раса никогда не была хороша в ритуалах и магии призыва. Это так. Но лично он провёл достаточно времени среди людей, и оттого был одним из тех немногих, кто понимал логику подобных головоломных плетений — опоры, позволяющей слабым совершать великое, призмы, собирающей множество неощутимо-прозрачных лучей силы в одной испепеляющей точке… Обычно таким, как он, это все было попросту не нужно. Но сейчас было не до гордости. По сравнению со своей целью он и в самом деле был таким же беспомощным муравьишкой, какими для него были те люди, что из века в век пытались творить высшую магию. Да, даже его сил не хватило бы на задуманное. Это правда. Как же удачно, что кое-кому так вовремя пришла в голову идея создать для собственного ритуала огромный запас энергии — который при должном умении можно просто взять и перехватить! Было совсем нетрудно влезть в чужие расчёты и планы, и в соответствии с ними чуть подкорректировать и доработать свои. Ежедневно, понемножку, плести будущую паутину знаков и менять под себя, как русла рек, направления всех магических потоков в округе. Осторожность — это все. Особенно — с принципиально новыми, лишь в теории существующими заклинаниями. Особенно — с такими заклинаниями. В этом месте, и без того насквозь пропитанном безнадежностью и отчаянием, никто не замечал лишние клочки тьмы, чуть отличные оттенком от общей ауры. Ну, то есть был один старый параноик… но его не слушали, так что неважно. Четкая разметка и древние руны прямо рядом со скованным, как дикий зверь, вихрем магии; по проекции рисунка — дополняющие его действие пентаграммы в подвале, на крыше и на других этажах, несколько рун на стенах — на всякий случай… Времени на подготовку была просто бездна, и… ладно-ладно, может, он и правда перестарался слегка. Но помешать все это точно не может. А простое, монотонное занятие слегка успокаивало. Куда сложнее было убеждать сородичей в неважности этого места — раз за разом, незаметно, так, чтобы они поверили и ни в коем случае не начали чего-то подозревать. Не заинтересовались. Прятать и приглушать ярчайшие магические следы, скрывать — очень тщательно! — свои собственные визиты сюда… Кажется, у него пока получалось и это. Что ж, отлично. А совсем скоро его план наконец будет приведён в исполнение, и тогда все проблемы и заботы станут не важны. Так или иначе.***
Наступило новое утро. Валю сегодня приснился удивительно странный сон. Они с Ксеоной, отчего-то одетой в ярко-красный и очень обтягивающий костюм с чёрными пятнышками, бегали по крышам незнакомого города и — кажется — от кого-то отбивались. А ещё у Ксеоны волосы в этом сне были собраны в два низких хвостика, а на глазах была красная же в пятнышко маска. Перед лицом Вальгаава то и дело маячили чёрные когтистые руки — видимо, они ему самому и принадлежали, — а в конце сна откуда-то появился Зеллос в таком же странном, но фиолетовом, костюме с маской, окруженный целой стаей мотыльков. Ну и бредятина! Брр! Но утром мир, как всегда, вернулся в свое привычное, более-менее адекватное состояние. И это было очень, очень хорошо. На общей утренней тренировке Валь всласть помахал мечом — ему впервые за долгое время удалось пофехтовать с противниками сравнительно высокого уровня. Причём, заметьте, не желающими его убить. После быстрого завтрака это плавно перешло в осмотр чьих-то коллекций, любимых лошадей, обсуждение новых проектов Тейна… Но на все предложения друзей задержаться еще хоть ненадолго — которые сыпались нескончаемым дождём — Валь отвечал отказом. Потому что подозревал: у него тогда вряд ли получится уйти. Но, может быть, он сможет сюда вернуться? Надолго. Насовсем. Мда… Это все начинало до боли смахивать на какую-то историю из лисьего фольклора, сотню раз слышанную Валем в детстве — про Робина и Мариан, «доброго» разбойника и нежную принцессу, которые в итоге поженились и жили себе в лесу (или все же деревне?) долго и счастливо. Сказка, конечно, очень милая. Но… Но вряд ли так будет и у них с Ксеоной. Правда же? …а ведь ей тут, кажется, очень понравилось. Так. Стоп. В любом случае, это проблемы далёкого будущего. Её путешествие еще не закончено, и никто его пока не отменял. А там… там понятно будет. Ведь есть столько вещей, которые в любой момент могут пойти наперекосяк! Вряд ли, конечно, его резко не одобрит семья Ксеоны — в Сейруне в последние века подобные мезальянсы были в порядке вещей, да и, если смотреть юридически, она и не принцесса даже, — но все же… Кто знает, что ждёт впереди? Услышанная от Гилберта история о том, как Ксеона вчера почти час сидела на подоконнике своей комнаты, на втором этаже, и что-то напряженно рассматривала — колечко, наверное — тоже не очень-то успокаивала. Но зато странным образом грела душу. А ближе к середине дня Валь вдруг решил искупаться. В «хозяйском» доме была такая роскошь, как собственный источник, и уйма воды из него, подогреваемая магией, в итоге уходила на ванну — или бассейн?.. Собственно, именно из-за нескольких недель***
— Песню? А это обязательно? — Ну тё-етя Ксеона, ну пожалуйста! — протянул тоненький девчачий голосок. — Ну пожа-алуйста! — нестройным хором поддержали девочку еще несколько детей. — Ладно уж. А какую песню вы хотите? — признала наконец своё поражение гостья. Дети загалдели, не в силах прийти к единому мнению, и склонялись уже к старинной балладе о героях, когда самый младший мальчик попросил: — Спойте то, что больше всего любили в детстве! — Да, да! — тут же подхватила остальная малышня. А Валь — который совершенно случайно проходил мимо минут десять назад — уселся в своих кустах поудобнее. Вечерело, и убийственно милая сценка на полянке — сказочница и тесный кружок детей — ярко выделялась, освещённая, на синеватом фоне тёмного леса. — Ну… — неуверенно начала Ксеона, оттянув пальцем воротник, — я совсем не уверена, что она вам понравится. — Ну спойте, ну пожалуйста! — снова попросила та самая малышка: старшая из всех, русоволосая и — по-видимому — самая бойкая. Её вроде Элли зовут, да?.. Ксеона медленно кивнула. Сцепила руки на коленях, сделала пару глубоких вдохов. И негромко запела:Где-то далеко Где-то в темноте Я слышу голос, он зовет меня Воспоминание ль, Иль то, что будет, А может быть, судьба, любовь моя… Разбуди меня, Обними меня, Пока не сгинет ночь, до первых до лучей Ту, что жила без воли, В оковах боли Не отпускай, Дай мне увидеть свет.
Валь сидел, не шевелясь. Наверное, и если бы захотел — не смог бы. Песня отчего-то казалась ему очень знакомой. До боли знакомой. До слёз. Но он ведь её никогда раньше не слышал, это совершенно точно…Мне так горько и не ясно ничего, Я живу пустою жизнью так давно Закрыв глаза, Я слышу ветер Мечтаю улететь куда-то высоко… Позови меня Дай мне быть с тобой Когда укроет тенью ночь меня Как птичье пенье, Как ветер свежий Ты меня зовешь Куда-то далеко.
Одним голосом, безо всякого аккомпанемента, Ксеона передавала невероятную смесь чувств: бесконечную нежность, надежду и светлую печаль. Пусть не все звучало гладко — но слышалось: она не просто поёт, а по-настоящему открывает душу. Валю все сильнее казалось, что он уже слышал такое и раньше. Едва ли не один в один. Он знает, знает эту мелодию… но никак не может вспомнить, откуда!Мне так горько и не ясно ничего, Я живу пустою жизнью так давно Закрыв глаза, Я слышу ветер Мечтаю улететь куда-то высоко… Позови меня Дай мне быть с тобой Когда укроет тенью ночь меня Как птичье пенье, Как ветер свежий Ты меня зовешь Куда-то далеко…
— допела Ксеона и открыла глаза — которые закрыла еще на середине песни, если не раньше. Она теперь казалась какой-то странно задумчивой. И немного грустной. Дети, притихшие на время ее пения, имели сейчас весьма озадаченный вид. Похоже, они не совсем этого ожидали. Но потом девочки одна за другой неуверенно кивнули, признавая, что песня красивая — и мальчикам оставалось лишь последовать их примеру. Все они начали приглушенными голосами обсуждать с Ксеоной песню — а Валь попытался оживить в памяти первые строки. Вдруг всё-таки получится вспомнить?«Где-то далеко, где-то в темноте…»
Он повторил их раз, другой; попытался пропеть на тот же мотив, что и Ксеона — и ничего. Всего лишь набор слов — незнакомый, ни о чем. В задумчивости Валь промурлыкал эти строки себе под нос — одну мелодию, без слов, — пытаясь решить, с какой стороны подступиться к проблеме, и… его озарило. В буквальном смысле — озарило. Перед глазами словно вспыхнуло солнце. Белый лучистый прямоугольник окна, нежный профиль, сияющее золото длинных волос…«Somewhere in the world, somewhere in the dark…»
Едва осознав, что он только что понял, Валь тут же принялся ломиться сквозь кусты на полянку… — Ксеона! …и закономерно получил в лоб деревянным кубиком. На хорошеньком личике меткой пятилетки — вроде бы Жанны — не было видно ни малейших следов сожалений. — Простите. Она вас, наверное, за медведя приняла, — объяснил за сестру вежливый Айвен. — Или словопотама, — уточнил маленький мальчик, обмотанный огромной игрушечной змеей. — Нам про него моя мама вчера читала. — Гуглик, ты опять все перепутал, — Элли с наигранной снисходительностью покачала головой. — Не словопотам, а Слонопотам! Мальчик со странным именем недобро прищурился. — Вредина. А спорим, ты не знаешь высоту самой высокой на свете горы? Или как звали первого известного истории вождя орков? — Ах ты!.. Валь с трудом оторвался от этого чрезвычайно увлекательного зрелища — этот мальчик, судя по всему, рисковал вырасти похожим на Ксеону, — и снова перевёл взгляд на свою невесту (как же приятно о ней так думать!). Она, единственная из всех, почему-то до сих пор выглядела перепуганной. — Ксеона, прости, пожалуйста, что подслушивал — я вам мешать не хотел… — издалека начал Валь. — Ты очень красиво поешь — хотя я это, наверное, уже раз десять говорил, да?.. Ксеона напряженно молчала. Но — видимо, задобренная его виноватыми щенячьими глазками — вскоре расслабилась и улыбнулась. — Да, говорил. — Скажи, а откуда ты знаешь эту песню? — выпалил дракон. — Ой, а я и не помню уже… А что? — Жалко, — все надежды Валя разом рухнули, как полный фарфора шкаф. — Впервые слышу, чтобы ты чего-то не помнила. Эх, как же невовремя… Ксеона только пожала плечами. — Ну, прости. Я её с детства знаю. Не помню, откуда, и ничего не могу с этим поделать. А почему тебе так интересно? — Мне её тоже в детстве пели. Только на другом языке. Филия, — на последнем слове Валь отчего-то сорвался на драматичный шепот. Ксеона шумно выдохнула и удивлённо округлила глаза. — Вот как? Прости. Если бы я знала раньше… Значит, я все это время пела только перевод настоящей песни? А я-то думала, отчего текст такой корявый… — неловко попыталась пошутить она. — Да ничего, нормально. Переживу как-нибудь. Это ты прости, что я тебя так испугал, — Валь криво улыбнулся. — Нет-нет, все в порядке. Валь… с моей стороны ведь будет слишком смело надеяться на то, что ты помнишь текст оригинала, да? Теперь пришла его очередь пожимать плечами. Они успели переброситься еще парой ничего не значащих фраз, прежде чем Ксеону у Валя отобрали дети — и повели, кажется, показывать каких-то котят. А он остался грустить в одиночестве. Раньше он искренне считал, что ту песню из его детства написала Филия, лично для него… а теперь оказалось, что её знали и другие люди, и даже переводили. И кто знает, на сколько языков? Выходило, что-либо песня была известна уже в те времена, десятки лет назад, либо Филия пела её не только ему одному. Злиться и обижаться было в любом случае не на что, но Валь все равно чувствовал себя слегка обманутым. Увы, обманутым самим собой. Но, с другой стороны… Весточка из прошлого, воспоминания, лучик нежного света — это все стоило очень, очень многого, хотя и тоже слегка царапало своей собственной, старой болью. А в сумме… В сумме Валю, наверное, было всё-таки хорошо.