В пепел

Лезвие соскользнуло с края бруска и ширкнуло по тыльной стороне ладони. Алекс выругался, кидая резец на стол, и пошел искать, чем бы обработать порез. Хотел, называется, отвлечься – хмурился он, прижимая к кисти полотенце, и до противного чётко ощущая пульсацию в руке. Молодец, просто молодец. Подумал хоть, что дерево высохло и резать будет неудобно? Сколько уже этот кусок лежит на верстаке? Год, полтора? Было бы только логично предположить, что всё закончится кровопролитием. Но он попросту не знал, куда себя деть. Открыл ноутбук – закрыл ноутбук. Там, скорее всего, ждут е-мейлы с напоминаниями: что же вы так давно не появляетесь в студии? Пора же, пора выпускать новый альбом. Появиться на радио. Сфотографироваться для журнала. Быть хорошим. Известным. Окупаемым проектом. Снял крышку с проигрывателя – вернул на место. Лишнее напоминание о том, что от него ждут. Два притопа, три аккорда. Горстка слов. Пьяное бормотание. Пошел на выставку знакомого фотографа – передумал и вернулся домой прежде чем успел дойти до парковки. Люди, камеры - всё было пресно, всё приелось. Это длилось уже не первый день, и за что бы Алекс ни брался – всё надоедало до противного быстро. Он даже собрался делать ремонт в одной из комнат: покидал вещи в коробки, содрал обои, купил мешок штукатурки – но на этом дело встало. Хотелось говорить – и молчать. Не видеть никого – и повидаться со всеми. Пока – на несколько минут – преобладало второе настроение, Алекс бездумно потянулся к телефону, набрал номер. Услышав гудки, он захотел немедленно сбросить вызов, прежде чем ему ответят, и не без труда подавил этот импульс. Пока Алекс боролся с собой, Ник уже взял трубку. - Какие люди! Как ты там? Жив? – не дожидаясь ответа, он, многозначительно посмеиваясь, сообщил: - Видел бы ты, кто со мной тут рядом сидит, - и заговорщически хохотнул. Алекс стиснул челюсти. Теперь ему до зубовного скрипа захотелось швырнуть телефон в стену или в груду рваных обоев. Так, нет, стоп, стоп-стоп, это бред и полное хамство. - Давай, подтягивайся к студии, - продолжал Ник – Познакомлю вас, - и Алекс не смог сходу придумать срочное дело, которое избавило бы его от необходимости ехать. *** Порез продолжал глухо ныть, а новым знакомым оказалась полуакустическая гитара. «У Санты сломались олени, не успел подвезти к Рождеству» - объяснил Ник. Идею опробовать инструмент Алекс поддержал достаточно энергично, хотя быстро сник. Он пожимал плечами и сутулился, морщась, будто от высокой температуры, так что Ник решил, что тот болен. Но стоило ему об этом подумать, как Алекс сразу же подскочил, во вспышке деланного энтузиазма отобрал у него гитару и принялся настраивать – однако так же внезапно скис, вернул инструмент Нику и, вялый, безучастный, опустился на диван. В воздухе как пыль, как запах горелого пластика витало ощущение неправильности. Апатично листая инструкцию к тюнеру, Алекс слушал, как Ник играет что-то лихое и будто бы цыганское, хотя смотрел не на него – он исподлобья косился то на синтезатор в углу, то на усилитель, но ни в коем случае не на Ника, и ощущение неправильности только усиливалось. - Есть все-таки у «Гретчей» что-то в звуке… - воодушевленно начал Ник, укладывая гитару в кофр. Алекс загоготал. - Берегись: чего доброго, заразишься гитарным фетишизмом, разоришься же потом… - Ну тебя, - смеясь, буркнул Ник. - …знаешь, в чем разница, - продолжал Алекс, скалясь в белозубой и отчего-то уже жестокой улыбке, - Между твоей новой игрушкой и той гитарой, что ты у отца брал? Пара тысяч фунтов, - он поднялся и как будто насмешливо коснулся носком обуви коробки усилителя. – С этим то же самое. «Точно, заболел» - не без раздражения заключил Ник, зная, что спорить сейчас себе дороже. Он вздрогнул, когда Алекс схватил его за ворот рубашки, резко дернул на себя – и замер. Ник чувствовал на своем лице его дыхание. От Алекса горьковато пахло аэрозолем из ингалятора, но куда сильнее – сигаретами. И он молчал. Странно, неловко, почти страшно. Как будто сейчас он скажет что-то жуткое. Скажет, что случилось нечто непоправимое. - Всё в порядке? – негромко спросил Ник. - Всё зашибись, - кривясь в деланной улыбке, выдохнул Алекс и прижался обветренными, потрескавшимися губами к его рту. На мгновение Ник обмер, но его руки – точно против воли – метнулись вверх и судорожно стиснули плечи Алекса, словно он не знал, оттолкнуть его или же наоборот. Алекс не знал, как назвать темное, склизкое чувство, что захлестывало и душило, поднимаясь к горлу. Не знал, как описать эту тягу к чему-то родному, близкому, теплому. Алекс лишь мерз изнутри, и от этого холодели руки. А руки Ника не были холодными. Он перехватил ладони Алекса и несильно стиснул пальцы, но тот дрогнул и напрягся, будто ему выкручивали запястья. - Точно всё хорошо? – уточнил Ник спустя несколько задыхающихся, сбивчивых секунд. Будто спохватившись, он торопливо выпустил ладони Алекса. - Конечно, - опять улыбнулся тот. Но улыбка снова вышла похожей на гримасу. Нет, иногда Алекса просто не получалось «читать».