В пепел

Суета, начавшаяся с выходом первого альбома, накрыла и закружила их как штормовая волна. Ударяясь о гравийное дно, сдирая локти и колени, они тонули и захлебывались, абсолютно довольные миром и собой. Предложи кто Алексу обменять бурю спешки, опозданий и переживаний на спокойный сон и возможность побыть в тишине более часа, он бы поднял этого человека на смех, пусть даже он иногда был близок к тому, чтобы закричать от того, как сильно не высыпался и как же ему хочется остаться единственным живым человеком в радиусе мили. К счастью или не к счастью, одиночество ему не грозило. Не в Нью-Йорке точно. Но, несмотря на это и вполне четкое осознание того, что Нью-Йорк – не то место, где он хотел бы встретить старость, здесь ему нравилось. Город соответствовал всем стереотипам и шуткам, которые Алекс слышал, фильмам, которые он видел, даже песням. Он словно вернулся в место, где не был очень давно и многое забыл, и теперь от навалившейся лавины свежих впечатлений голова слегка кружилась, как после долгого ныряния. Странным образом это помогало в записи, даром, что существенную часть песен они записывали прямо во время тура (сырые демо с гитарой и тамбурином вместо всего набора инструментов, но тем не менее). Алекс не хотел думать, что когда-нибудь может наступить время, что им станет сложно придумывать новое, вместо этого он наслаждался моментом. Наслаждался излетом бетонного, пыльного лета, наслаждался колкой любовью острой на язык и бойкой Элеанор, в чьем худощавом теле, казалось, воплотился дух города, наслаждался собственной окрыляющей влюбленностью, наслаждался тем, что наконец-то мог выступать на больших площадках. Ведь они всё это затеяли совсем не для того, чтобы записывать альбомы, давать интервью на радио или подписывать пластинки, а чтобы играть живьем - «Чтобы девчонки танцевали». И сейчас они танцевали. Еще как. И сколько же их было – этих танцующих и поющих людей… Студию отремонтировали около недели назад, и Алексу нравился запах недавно высохшей шпаклевки, от которого пересыхало в носу, особенно заметный в комнате, где хранились инструменты. Записывать вокал с таким амбре было сложно – голос срывался и «давал петуха». Спасали ингалятор, частые перекуры и натренированное умение не подавать виду, если становится плохо. Пока что ему верили, что он прекрасно себя чувствует. Шмыгая носом – казалось, слизистые уже ссохлись и слиплись, а ведь он едва зашел, – Алекс поднимался по лестнице. Выпитое за обедом вино грело, ноги едва касались ступеней – он летел над ними. Но когда, уже занеся ногу через порог студии и открыв рот для громкого «Здорово, Ник!», Алекс услышал короткое, глухое «хах», слишком похожее на сдержанный стон, он сразу пожалел, что не начал топать как слон, едва зайдя в здание. В студии был Ник – Алекс узнал его по одному только коротко остриженному затылку – он сидел в кресле, расслабленно откинувшись на спинку, так что виднелся разве что, собственно, тот самый затылок. Кажется, он рассматривал стоящий перед ним синтезатор. Или нет… В носу засвербело, Алекс с трудом подавил чих. Он почувствовал, что сейчас окунется в дежа вю, и стиснул кулаки, чтобы ногти впились в ладони, лишь бы прогнать ощущение выскальзывающего из-под ног пола. *** Из душевой доносился плеск. Ник – ну кто бы мог подумать! – задерживался. Как и все в их музыкантском таборе, он не предъявлял к уборным на площадках запредельных требований. Серая пахучая плесень в дальних углах и зеленоватые швы между плиток не смущали его нисколько. Горячая вода – билет на прямой рейс в рай, и все вечеринки могут подождать. Сырость из душевой пробралась и в гримерку, и от влажного теплого воздуха Алекс взмок, едва зайдя в комнату. Кожа будто покрылась полиэтиленовой пленкой. Он сделал большой глоток из бутылки вина, которую уже полчаса таскал за собой, как талисман (жажду не утоляло ни капли, но смотрелось эффектно), и решительно открыл дверь душевой. Ему не стоило этого делать, уши моментально покраснели. Не то, чтобы кто-либо из них невероятно страдал от смущения, стесняясь собственной наготы, – но застать кого-то за мастурбацией точно не входило в список вещей, которые Алекс собирался сделать тем вечером. Он даже несколько сконфузился от осознания того, в насколько не подходящий момент застал Ника. Однако в следующий момент это чувство сменилось неожиданно ясной, практически фотографически-точной картиной: он не видел выражения его лица, но знал, что Ник сейчас сосредоточенно щурится – он всегда так делал – знал, что на его скулах проступили красные пятна. «Не валяй дурака, - шепнул голос в голове, - Какие к черту пятна? У него вся рожа как помидор - он принимает горячий душ». По-хорошему, ему следовало как можно тише закрыть дверь – невежливо прерывать такое дело – но он не был бы собой, если бы не захихикал, присвистнув, самым пошлым из возможных образов. Цепная реакция была запущена, будь что будет. - Я тоже очень соскучился, Николас! – широко улыбаясь, провозгласил Капранос, ногой открывая дверь нараспашку. Ник дернулся, будто ударенный током, и Алекс громко захохотал. - О-оп! – он чуть не упал, запнувшись о порог. Ник ошарашено заморгал, отплевываясь от заливающей рот воды. Если бы, проломив стену, в душевую въехал бы бронетранспортер, у него, должно быть, было бы то же самое выражение лица. - Охренел?! – профыркал он. – Стучать надо! - Закрывать надо, - передразнил Алекс, смех против воли рвался из его горла. - Да и нашел, чем пугать. Что я там не видел… - хихиканье эхом отражалось от бетонных стен. - Согласен с тобой, этот кран потрясающе сексуален, но, Николас, дверь бы закрыл хоть на задвижку! Тебя ведь мог найти и кто-то менее сдержанный, чем я. Бросив в его сторону хмурый взгляд, Ник выключил воду и, подчеркнуто не прикрываясь, пошел за полотенцем. Пятки гулко шлепали по лужам на кафеле. - Что, даже не поможешь? – вытирая плечи, Маккарти ощерился нехорошей улыбкой. Его мокрые ресницы слиплись и казались накрашенными. - С удовольствием, - благостно улыбнулся Алекс, - Только как-нибудь в другой раз. Нас заждались уже. Одевайся давай. Ник зло матерился, возясь с молнией на ширинке, которая зажевала ткань трусов. - Даже и не понимаю, чего ты так заволновался, - отмахнулся Алекс, снова отпивая вино и ласково поглаживая бок бутылки. Маккарти бросил в его сторону злобный взгляд. Язычок молнии выскальзывал из-под пальцев, он злился, и руки подрагивали. Алекс будто и не замечал его раздражения: - …все тут люди взрослые, чего смущаться… - приоткрыв рот, он глубокомысленно замолчал, смотря на Ника. Тот, разобравшись с замком, суетливо вытирал голову полотенцем. – Хотя понимаю, физиология – дело такое. Раз приспичило, то против природы не попрешь, - Алекс снова расплылся в широкой улыбке, не обещавшей ни понимания, ни сочувствия, ни тактичности, - Но, признаюсь, вот как на исповеди, мне приятно, что ты по мне настолько соскучился. - Ты нализался, и я не собираюсь с тобой разговаривать, - процедил Маккарти сквозь стиснутые зубы. - А вот и нет, собираешься. Хотя сейчас как никогда велика была вероятность, что Ник наконец сорвется и пропишет целительный хук справа, Алекс не чувствовал и тени страха, даже не думал, как стоит половчее увернуться. От Ника кисло несло пивом («Что за дрянь на этот раз?..» - пробурчал голос в голове), а его шея и лицо были в красных пятнах, точно обожженные, и Алекс детально представил его выражение лица несколько минут назад. Румянец, приоткрытые губы, сосредоточенный, но вместе с тем расфокусированный взгляд – вульгарно и пошло, и, боже, как хорошо… Будь Алекс совершенно трезвым, представив это, он бы точно не стал медленно облизываться и (уж как получилось) томно смотреть на Маккарти, но «Вальполичелла» (красное, сухое, надо будет запомнить этикетку) напомнила, что Ник не поддастся на провокацию. Никогда не поддавался. Так было всегда. Шутить и заигрывать с ним было безопаснее, чем с кем бы то ни было. А сейчас само Провидение велело шутить отвратительные шутки и делать грязные намеки, предлагать «помочь» и подмигивать, и тыкать языком в щеку, достаточно коряво намекая на минет. - …ну чего я там не видел-то… - хихикал Алекс, совершенно не в силах угомониться. - Пьяный дебил. - А знаешь, в древней Греции это, ну, это считалось признаком человека недостойного происхождения. Поэтому у всех их статуй такие мелкие стручки. Агрегат уважающего себя эллина в потемках можно было спутать с пузырьком глазных капель. - Завали хлебало, а то еще подумаю, что ты действительно соскучился, - вяло ругнулся Ник, который, не без труда натянув на мокрое тело носки и футболку, плюхнулся в кресло и накрыл лицо полотенцем. - Я пытаюсь сказать тебе комплимент. Воздать хвалу так сказать. А ты еще недоволен! - Ну охренеть. Спасибо тебе огромное, - буркнул Ник из-под полотенца, - Ты пытаешься сказать мне, что мой член больше, чем пузырек глазных капель… - Погоди-погоди! – икнув, Капранос наставительно поднял указательный палец. - Больше, чем у среднестатистического благородного эллина – это совсем другое дело. - …а то я сам и не заметил. Какого хрена вообще тебя так волнует мой хрен? Алекс ответил не сразу. Язвительное выражение медленно исчезло с его лица, сменившись сначала растерянностью, а затем изумлением на грани шока. Как бы Ник ни был недоволен, он почти испугался, подумав, что тот сейчас сползет по стеночке и уляжется в обморок или его скрутит приступ астмы. Но Алекс только отпил еще вина и, ошалело уставившись в пространство, тихо изрек: - Может и я правда соскучился. *** Учитывая бутылку вина, что он в то время позерски ставил возле своей микрофонной стойки вместо минералки, удивительно, что он тогда вообще столько запомнил, включая смесь конфуза и переходящего в раздражение недовольства на лице Ника. К сухому зуду в носу прибавился зуд в горле, и Алекс снова чихнул – на этот раз громко: он не хотел, чтобы его появление стало для Ника неожиданностью. Он в принципе был готов делать вид, что ничего не замечает, пока Ник будет спешно застегиваться и приводить себя в порядок, однако Маккарти вместо того, чтобы вскакивать и суетиться, спросил, и не подумав поздороваться: - Откуда здесь вообще комары? – Алекс заставил себя переступить порог. Блаженно закатывая глаза, Ник чесал россыпь комариных укусов на шее и плечах. Глуша раздражение от собственной мнительности и – неожиданно – досаду, Алекс бросил, раздраженно: - Оттуда же, откуда и в Глазго. Ты вообще вчера родился что ли? Старательно и чистосердечно убеждая себя, что повторения того конфуза ни ему, ни уж точно Маккарти, не нужно, Алекс был так же искренне разочарован. Воздух пах штукатуркой, Ник расчесывал укусы, рассказывая о звонке родным, Алекс кашлял и молчал.