Бархат и сталь

      В доме Грэга жилось сносно, если бы не обязанности. Нет, Грэг не требовал от него внимания. Просто, когда он появлялся в поле зрения, Алекс ощущал, что разум туманится, а желание владеть этим телом – сносит крышу. Притом Алекс четко и ясно понимал, что хочет не страсти, не покорности, а увидеть боль этого сильного человека. Боль, которую причинит сам. Растоптав, унизив, заставив просить о снисхождении.       Грэг был ему одновременно и отвратителен до омерзения, и желанен, как не был желанен еще ни один человек. Хотелось сломать, так чтобы он больше не поднялся... И склониться в покорности, чтобы считать за счастье – принадлежать. Эта двойственность ломала самого Алекса, выворачивая его душу наизнанку, заставляя быть грубым, жестоким... Но все всегда снова заканчивалось трепетной нежностью.       Идея убить Грэга – не раз посещала его голову, и отрезвляла только мысль о том, что убив его, Алекс убьет и себя. Не выживет после того, как уничтожит столь совершенное творение. Грэг настолько проник в его душу, что там не оставалось ни кусочка свободного места. Только ненависть, круто замешанная на изнуряющем желании. Только жажда покорить, сломать, уничтожить... И любить...       Не понимая себя, он метался из крайности в крайность, днем дерзя, а ночью – выплескивая душу, сжимая в жарких объятиях расслабленное, желанное тело Грэга, что одинаково страстно принимал что его грубость, что ласку. В один из дней, не выдержав того, что творится в его голове – Алекс наотмашь ударил Грэга, разбив ему губы. Но Грэг только ухмыльнулся, таким развратным движением языка слизав кровь, что получил дополнительную порцию секса прямо тут же, на месте.       И впивался побелевшими пальцами в стол, на котором его имел Алекс, прогибаясь в спине, подставляясь, как последняя шлюха, едва слышно прося продолжения. Впервые за все то время, как Алекс был рядом с ним – прося. И Алекс дал. Держался до последнего, всаживая свой член с такой силой, что самому становилось больно, но так и не услышал заветного «хватит». Наоборот, Грэг словно только сейчас распробовал страсть своего любовника, отдаваясь ему словно в последний раз. А кончая – взвыл в голос, задергавшись в сладкой агонии, и, заведя себе руку за спину – дополнительно к члену Алекса – засунул в себя два пальца, чтобы проникновение было еще более жестким.       Алекс даже испугался, что Грэг потерял сознание, когда тот безвольной тряпичной куклой сполз на пол. Но увидев его пьяные от наслаждение глаза – расслабился. А потом и услышал, как тот тихо смеется, прибывая в собственной нирване полного довольства.       Тогда впервые в голову Алекса закралась мысль, что Грэг – мазохист. От этого стало еще хуже, потому что причинять боль человеку, который от этого тащится – казалось неправильно. Точнее – отвратительно. И притягательно одновременно.       Благо, срок, который отвел на отработку Грэг – заканчивался.       Алекс хотел уйти эффектно. Настолько эффектно, насколько это вообще возможно, поэтому начал искать пути, которыми отомстит. Благо, знакомств и личных связей было достаточно. И найти тех, кто поможет ему, не составило труда. Но душевного покоя – стоило. Все чаще он не мог заснуть, размышляя, правильно ли то, что он задумал. И только ворочающаяся колючим ежом ненависть к Грэгу позволяла отбросить сомнения.       «Отработав» последний день, Алекс молча собрал вещи и ушел... Чтобы вернуться ночью, и не одному. Отключить охрану, вскрыть дом и вырубить Грэга – было делом нескольких минут. Алекс, специально напяливший маску и бесформенную одежду – ничем не отличался от других. Но что-то пошло не так. И понял это Алекс в тот момент, когда Грэг взглянул в его глаза, криво усмехнулся, пробормотав «не впервой», и отключился от прицельного удара в затылок.       На душе было муторно и грязно. Алекс вполне отдавал себе отчет, что собирается сделать. Но для того, чтобы погасить свою ненависть, требовалось выдернуть ее с корнем. Отсечь, как отсекают гангренозную конечность. Поэтому он только махнул рукой, приглашая приступить к делу, а сам уселся невдалеке, чтобы понаблюдать за представлением.       Эта месть была выношена, выпестована, продумана, как решил Алекс – до самой мелочи. Кроме одного. Ему было противно от того, что он собирался сделать. И вдвойне противнее от того, что пришедший в себя Грэг, привязанный к столу как куренок, насмешливо кривя губы, смотрел в его глаза.       − Скольких я должен пропустить через себя, Алекс, чтобы доказать тебе, что ты мой? – резко и насмешливо выдал он, получив удар кулака в бок. – Или ты все же хочешь довести дело до обещанных десяти раз?       − Я хочу, чтобы ты навсегда запомнил! – Алекс тряхнул Грэга за волосы, от избытка ненависти ударив его лицом об стол. – Что люди – это не вещи!       − Похоже, это запомнить следует тебе, мальчик, − спокойно произнес Грэг. – Ну что, собираешься беседы вести или приступишь к делу, а?       − Начать! – выплюнул Алекс и отошел к своему месту наблюдателя.       Если честно, он ожидал мольбы, просьб, попыток вырваться, но не ясного насмешливого взгляда, которым мерил его Грэг. Ведь стоило только покориться, смириться, попросить прощение - и Алекс бы остановил все! Но насмешка стала пусковым крючком. Даже несмотря на то, что самому было противно наблюдать за всем этим.       Да хоть чего-то он ожидал! Мата, попыток остановить все, требований хотя бы!.. Но не того, что Грэг при первом же движении в него – опустит голову, словно смиряясь с тем, что происходит. Да стоило ему только попросить!.. Но нет.       Грэг не просил, не умолял, не требовал. Он просто принял то, что с ним делают, и не реагировал. Алекс еще думал, что тот сорвется, но нет. Было ощущение, словно этим его уничтожили. Ни единого движения, ни единого слова. Только мерное покачивание тела под ударами члена в его нутро. Алекс спохватился, что мог убить человека в человеке этим насилием, но стоило ему только привстать, чтобы приказать прекратить, как Грэг поднял голову, одарив его насмешливым, колким, как клинок, взглядом.       − А сам присоединиться не желаешь? – ядовито произнес он. – А то смотри, рот у меня пока свободен. И откусывать ничего я не собираюсь.       − Тварь! – облегчение, замешанное на гневе и ярости заставило его подскочить к Грэгу, чтобы со всей силы вмазать кулак ему в лицо. Как и мечтал.       Вот только это не стерло улыбку с ненавистного лица. Она стала только шире, несмотря на кровь. И чуть изменилась, став предельно презрительной.       − А знаешь, чего-то подобного я от тебя и ожидал, Алекс, − Грэг сплюнул кровь, совершенно не обращая внимания на то, что делается сзади. Словно поставив блок между телом и разумом. – А ведь просил – не накручивать себя. Не придумывать того, чего нет. Или я не прав, и между нами действительно ничего не было, а? Или тебе приятно осознавать, что в моей заднице побывает на несколько членов больше? Или ты думаешь, что физическая боль в состоянии вывести меня из равновесия? Расскажи. Я все же хочу послушать.       − Ненавижу тебя! – сорвался Алекс. – Ты шантажировал меня! Использовал как раба! Унижал! Ломал! Ощути на своей шкуре то, что ты делал со мной!       − Прости, но я ощущаю только удовольствие, − хмыкнул Грэг, а потом повернул голову. – Да детка, я жду, чтобы ты был чуть жестче!       − Твою же мать!!!       − И ломал тебя не я, Алекс. А ты. Сам себя, − Грэг снова скривил губы в презрительной улыбке. – Нет в тебе стержня, парень. Ты хрупкий и ломкий. И не умеешь прогибаться под обстоятельства. А это не лучшая черта в людях.       − Кто бы говорил про прогиб! – попытался надсмеяться над Грэгом Алекс, но оторопел, когда внезапно взгляд его бывшего «хозяина» затуманился неприкрытой страстью, а потом раздался столь знакомый короткий выдох-стон, в котором было столько страсти и наслаждения, что несмотря ни на что Алекс с ужасом понял, что возбуждается.       − Важно не то, кто там, − с трудом вынырнул из наслаждения Грэг, кивнув назад. – Важно то, кто в твоей голове. Запомни это. Навсегда.       Чуть более глубокий стон сорвался с разбитых губ, а после Грэг полностью ушел в ощущения, перестав обращать на Алекса внимание. И это было... страшно. Потому что только сейчас Алекс понял, через что пришлось пройти человеку, для которого насилие над телом – детская забава, полная приятных моментов.       − Уйдите.       − Но шеф!       − Вон!!! – рявкнул Алекс, чувствуя, что его колотит, и понимая, что желая сломать Грэга – сломал себя.       Дрожащими руками он развязывал веревки, притянувшие Грэга к столу, пытаясь увидеть и осознать все повреждения, которых было достаточно. И синяки на теле, и пара сломанных ребер, и розоватая по цвету сперма, что стекала по его бедрам... И это все сотворил он. Своими руками. Своими делами. Только потому, что ему показалось, что Грэг унизил его!       И воспоминания о страстных жарких ночах, где всегда, из раза в раз инициатором был только он – затопили разум. И то, сколько боли принес он только за то, что его призвали к ответу – ответной болью ударило по нему.       − А сам, что, не хочешь? – приподнимаясь, тихо произнес Грэг. – Все как раз разработано, да и смазки достаточно. Или нет? – он полоснул по Алексу льдом своего взгляда. – Так у тебя нож в руке. Давай, смажь лучше.       Стянув маску, мешавшую дышать, Алекс замер, затравленно глядя на Грэга. На невероятно сильного, гибкого и упругого как легированная сталь, которая после дополнительной закалки становится только крепче. На того, кто выбрался из такого ада, где подобное тому, что сотворил он – даже разминкой не считается. И Алекс это ощущал. Знал. Теперь. И с невероятной ясностью осознавал, что Грэг всего лишь пытался научить его. Не унизить, не вогнать в зависимость, не подмять под себя, а научить быть чуть гибче и чище. Закалка, которой он так и не прошел.       − Я не буду против, если ты подашь на меня в суд или уберешь своими методами, − прохрипел он, понимая, что ненависть трансформируется в глубокое уважение к этому человеку.       − В суд? – насмешливо произнес Грэг. – Чтобы ты думал, что искупил свою вину? Убить? Чтобы ты отсек от себя то, что сделал? Нет, Алекс, − Грэг рассмеялся. – Живи, − похлопав его по плечу, он похромал к выходу из подвала. – Ты осознал, что сделал, а значит, тебе теперь не дано очерстветь. Считай, что я дал тебе право стать человеком, которым ты до этого не был.       − Лекс... – Алекс вздрогнул всем телом, когда ласковые руки коснулись его плеч. – Прошлое – оставь прошлому, мальчик мой. Оно не стоит того, чтобы о нем помнить.       − Я... – Алекс одним глотком допил коньяк.       − Знаю, − теплые пальцы прикоснулись к его губам. – Все знаю. Но не стоит, − Грэг уселся ему на колени, припав к губам. – Самобичевание не вернет время вспять. Да и я не хочу. Для меня это был такой же урок, как и для тебя. Я знал, что тебя нельзя упустить, но не подумал о том, что здесь, − он прикоснулся к груди Алекса. – А здесь жило и билось детское сердце максималиста, не признающего полуформ.       − А сейчас? – Алекс вымученно улыбнулся, еще не совсем отойдя от воспоминаний.       − А сейчас... – Грэг прильнул губами к левой стороне груди Алекса. – Сейчас здесь сердце мужчины, который осознает себя и готов отвечать за свои поступки.       − И все равно. Прости, − притянув к себе Грэга, Алекс уткнулся ему в шею. – Хоть ты меня прости, если я сам не могу простить себя.       − Жить с виной в сердце – не лучший выход, − неудовлетворенно покачал головой Грэг. – Ты сам себя осушишь до капли, не оставив ничего, кроме сожаления, а потом обозлишься, что я попался на твоем пути и тебе пришлось сделать то, что ты сделал. А я не хочу. Не хочу терять тебя, твою любовь, твою ласку, наши ночи... – Грэг соблазнительно улыбнулся.       − Ну хоть что-то сделай, чтобы мне не было так тяжело! – не выдержав, буркнул Алекс.       − Нет, − твердо и спокойно произнес Грэг. – Это твой ад. Мне туда ходу нет. И я не палач, чтобы выносить приговоры.       − Но что...       − Знаешь, один человек... очень умный человек, сказал то, что я запомнил на всю жизнь. «Кормите своих демонов, − сказал он. – Кормите их, потому что они, это и есть вы. И если их оставить без еды – они съедят вас, оставив только пустую оболочку. Разорвут душу, изломают сознание, раздерут сердце невысказанными желаниями. Кормите их, чтобы у них не было шанса сожрать вашу суть»* Так что просто подумай, что бы с тобой стало, если бы ты не сделал того, что сделал. И забудь. Ты не причинил мне боли, ты не сделал ничего такого, что ранило бы меня.       − А если бы это был не ты? Если бы это был слабый человек...       − Он бы заслужил наказание, − равнодушно произнес Грэг. – Все, так или иначе, получают свое. Всегда.       − А когда я получу свое? – угрюмо произнес Алекс.       − Десять лет, − напомнил Грэг. – Ровно столько ты наказываешь себя. Сам. Мало?       − Мало, − угрюмо произнес Алекс.       − Ну, тогда дай себе срок, сколько ты еще будешь себя казнить, и после – ни единой подобной мысли. Сколько? Два года, три?       − Вечность... – уткнувшись в макушку Грэга, одними губами прошептал Алекс.       Да, тогда он, оказав посильную помощь, ушел. Ушел, как думал - навсегда. Забыть, стереть из памяти то, что было. Но не смог. Проснувшись пару раз от кошмаров, он не выдержал и пошел просить прощение. Даже не просить, а умолять о том, чтобы Грэг не держал на него зла. Было столько доводов, что Алекс накрутил себя, заставив злиться. А когда пришел и позвонил в дверь – словно в бездну скользнул.       − Ну, проходи, − кривовато улыбнулся Грэг, красуясь рассеченной бровью и налившимся на скуле синяком. – Я ждал.       − Думаешь, буду просить прощение? – взвинтил себя Алекс.       − Нет. Да мне и не нужно твое прощение, − Грэг, прихрамывая, прошел в гостиную, очень осторожно опустившись в кресло. – Ты был в своем праве.       − В смысле? – не понял Алекс.       − Тебя ломало. Ты думал, что тебя ломаю я, но ты сам делал это, скидывая свою вину на меня. Но ты был вправе отомстить тому, кто вмешался в твою жизнь. А теперь, если ты пришел только для того, чтобы успокоить свою душу – уходи. Я не лекарь. И если честно – не хочу тебя больше видеть. Ты сделал для этого все.       Алекс тогда ушел, но на следующий день вернулся. С вещами. Навсегда.       О! Сколько было скандалов, сколько было драк, сбитых кулаков, рассеченных губ, сломанных ребер, разбитых предметов обихода – даже вспомнить сложно. Если сначала, будучи «рабом», Алекс вел себя агрессивно, то теперь увидел, что такое агрессия Грэга. Иногда это было откровенно страшно, иногда – жутко. И Алекс не знал, что хуже: Грэг, готовый его убить, или же Грэг, застывший на десятки часов в одной позе. Притом Грэг бросался на Алекса не из-за той, как он ее называл, «глупой» ночи, а из-за того, что Алекс продолжал быть с ним.       Только спустя полгода совместного проживания Алекс понял, что так нервировало Грэга. Отсутствие секса. Алекс, как всегда, заморочившись своей виной, нашел «комплекс восстановления после насилия», где прописывалось полное отсутствие секса, пока жертва сама не решит, что готова. Но Грэг жертвой себя не чувствовал, а просить не умел. Вот и вышло, что только спустя полгода, когда доведенный до белого каления Алекс примял Грэга к столу, увидев его оттопыренную задницу, и содрал с него домашние брюки – целибат закончился.       А спустя еще месяца два, когда они возвращались из клуба и нарвались на гопников – Грэг показал Алексу на что способен. Притом, показал намеренно. Чтобы у того не оставалось сомнений в том, что от пятерки насильников, действующих не очень умело – уйти бы мог.       Год.       Ровно столько длилось их противостояние. Год Алекс покорно сносил оскорбления, принимал на себя удары, отвечая по минимуму, понимая, что виноват, и влюбляясь в столь необычного человека как Грэг.       Год длились эти склоки, пока Алекс, уже к тому времени владелец собственной охранной фирмы, не взял билеты в Швецию, предварительно подав прошение на брак, заведя Грэга в регистрационный зал словно случайно...       − Твой... – Грэг, после церемонии, прижался лбом к плечу Алекса, вжавшись в него, как в единственное спасение в этом мире. – Господи, мы шли к этому так долго и сложно... Может быть потому, чтобы ты, наконец, понял, что я тот, кто тебе нужен?       Алекс, заготовивший подобную фразу – только поперхнулся.       И промолчал.       − Знаешь?.. – Алекс был слегка пьян. Точнее, не слегка, но еще не шатался. – У меня есть к тебе небольшая просьба, − он свел пальцы, оставив между ними миллиметра два. – Совсем маленькая.       − И я тебя внимательно слушаю, − Грэг так и сидел на его коленях, нежась в руках своего мускулистого и теплого супруга.       − Я эту ночь хочу провести с тобой, − мрачно и решительно начал Алекс, а потом взглянул в глаза Грэга. – Хочу, чтобы сегодня ты сделал то, чего я лишал тебя все эти десять лет.       − Что? – округлил глаза Грэг. – Ты мне сегодня позволишь спать с включенным светом?       И, увидев непередаваемые эмоции на лице супруга, спрыгнув с его колен, прищурился. А потом, уловив движение в свою сторону, легко и пружинисто сорвался с места.       Побегать перед сном тоже не помешает. А то, что Алекс сегодня заговорил на такую тему даст ему возможность за время бега – чуть остыть и понять, действительно ли он этого хочет?       Грэг никогда не жалел, что встретил Алекса, даже несмотря на то, как началась эта встреча. Ломкий, эмоциональный мальчик в теле взрослого мужчины – вырос. Максимализм, присущий детям, не знавшим взрослого мира досконально – стерся. Вместо него появилось железо. Острое, крохкое, ломкое, но железо. Но если закалять умело, не перегревая, добавляя в сосуд с этим металлом нужный сплав – он получит сталь. И это еще не итог. Самое главное – заострить эту сталь до бархатной мягкости.