Приличная бесстыдница

POV Полина — Откуда ты…? — я оборвала его на вопросе, схватив за шиворот и потащив в квартиру. Кажется, Киоссе не ожидал такого расклада, поэтому слегка приофигевший шел за мной. Миновав комнату, в которой сидели мама и гости, я словила на себе недовольный взгляд папы, выходящего от туда. — Что ты…? — он сам не договорил, когда я буквально втолкнула его в свою комнату и заперла дверь на ключ. — Ты хочешь, чтобы об этом были в курсе все соседи? — изогнув бровь, спросила я. Ник сразу примолк, кажется, он думал не совсем об этом, потому что взгляд его слегка потускнел и очень скоро, он снова заволновался, так как понимал, ему придется объясниться. — Да, у меня есть сын от неё, это так, — выдохнул он, усевшись на диван и лбом уткнувшись в свои руки. — Но это не значит, что теперь я прибегу к ней со свадебным платьем в охапку и стоя на одном колене буду умолять её выйти за меня замуж, — пожал плечами парень. Мне было одновременно и обидно и радостно, не знаю, как описать это дурацкое чувство, это как-то не правильно. У меня обида, что он мне ничего не рассказал, хотя если подумать, как бы он это сделал? Я постоянно нападала на него, я бы даже не дослушала, услышав, что у него есть сын от неё. Но мне радостно, что он не хочет жениться на ней. Значит ли это, что он не хочет разводиться со мной? — Я… Я не знаю, что сказать, — мне вдруг стало грустно, что даже у этой… Есть сын, а мой… Я повернула голову к окну. Хоть сегодня и холодно, но солнце светило яркое, я прищурилась, чтобы рассмотреть кого-то почти под своими окнами. Я узнала в этом размазанном силуэте Надю. Как узнала? Только она таскает эту дурацкую, бесформенную куртку, которая раздражает буквально всех. Я собиралась помахать ей рукой, но меня остановил Никита. — Ты больше ничего не скажешь? — я посмотрела на него, а потом в окно — Нади не было. Может, мне показалось? Повернувшись к своему, так называемому, муженьку, я сложила руки на груди и взглядом задала вопрос: «Что сказать?» Я правда понятие не имею, что говорить. — Ну, скажи, что прощаешь, что любишь, что ненавидишь, что видеть не хочешь. Что хочешь, то и скажи, только не молчи, это хуже, серьезно. — Я… — прощаю? За что прощаю? За то, что пытался меня не нервировать ещё больше? За то, что любит? Думаю, это единственное, почему он ничего не рассказал мне, когда была амнезия. — Я не злюсь на тебя, — выдохнула я и поймала на себе радостный взгляд Никиты. — Но это ничего не меняет, я уезжаю завтра утром. Его моментально подменило. Радостный взгляд сменился разочарованием, лицо побледнело, он дышал либо слишком глубоко, либо вообще не дышал. Что я такого сказала? — К-куда? — К моей новоявленной родне, — с улыбкой произнесла я. — У моей мамы, настоящей мамы, была семья. То есть, она и есть. У меня есть бабушка, дедушка, дядя и тетя, у меня даже младший братик есть, понимаешь? Они живут далеко, в Екатеринбурге. Я должна к ним поехать, может, это поможет мне прийти в себя, — я стерла внезапно побежавшую с щеки слезу. — Я понимаю, — как-то отдаленно произнес Киоссе. Понимает, но скорее всего не хочет принять. А собственно, чего я ожидала? Того, что он скажет мне: «Конечно, мне плевать, что я не буду видеть тебя, мне плевать, что ты там можешь кого-то встретить и уж тем более плевать, что ты моя жена, ты просто обязана ехать за тридевять земель!» — А мы? Будем как, разводиться? — об этом я тоже думала. Это, наверное, самое трудное решение, которое мне придется принять. Как там может всё повернуться? Я могу кого-то встретить, влюбиться и… А я еще замужем. Но с другой стороны, если мы сейчас разведемся, Тася может его добить и ему ничего не будет мешать жениться на ней. Что мне делать? На стороне Таси есть простой самый решающий, главный, черт возьми, фактор, аргумент — ребенок. Не просто со стороны приблудный, а его ребенок и я могу поступить, как эгоистка, не давая ему возможности остаться со своим ребенком. Но отдать его ей… Еще более трудно. — Я вернусь, тогда мы и решим, разводиться нам или нет.

*Прошло пять месяцев*

— Доченька моя вернулась! — завизжала мама и бросилась ко мне. Мне стало так тепло от её объятий. Хоть там я и была тоже с семьей, то, что я чувствовала сейчас в корне отличалось от того. — Господи, моя девочка, перекрасилась? А раньше орала, что никогда не станет блондинкой, бо-оже, как может измениться дитя за пять месяцев! — Кстати, да, подруга, гони мои пять штук, — подошла ко мне Настя с улыбкой. Помнится, как-то я спорила с ней, что никогда не перекрашусь. Всё же, я не стала такой прям блондинкой-блондинкой, как она… Я обнималась со всеми: папа, Алина, Ками, Настя, мама. Даже Илья с Владом пришли. Вот только… Я не вижу того, по кому скучала все месяцы. Где, черт подери, мой муженек? — А почему Никита не пришел, он заболел? — сделала предположение я, но заметив злость в лице Камиллы и сожаление в лице Влада, я поняла, что моё предположение оказалось неверным. — Он сильно заболел? Пожалуйста, скажите, что он просто заболел и… — Он сейчас с Тасей, — резко выпалил Рамм, за что получил подзатыльник от Камиллы и:«А помягче нельзя было? Дебила кусок, молчи вообще». — Ну, он не совсем с ней, он с сыном. Это не значит, что он уйдет к ней, потому что у тебя нет сына, это… — кажется, я понимаю Ками. Она снова дала ему подзатыльник и провела рукой по лицу. — Я поняла, Ками, не бей его, у него и так мозгов не хватает, последние выбьешь, — «встала я на защиту бедного Влада». — Та я ж ему вбиваю их на место, эти мозги! — постучав по бедной головушке Влада, ответила Камилла. Опять же двойственное чувство. Я рада, что все они пришли ко мне, что у всех всё хорошо и что Вершинина не убила Влада за эти месяцы, но… Было немного обидно, что Никита не пришел, хотя в каком-то смысле, я понимала его…

***

На следующий день, я решила пройтись погулять. Натянула джинсовые шорты и светлую майку, обула кеды и вышла на улицу. Было жарко, не скрою. Наверное, зря я не собрала волосы в какую-нибудь шишку. Со вчерашнего дня мне так и не позвонил Никита, хотя я не меняла симку специально, больше скажу, я ждала его звонка. Он мне ни разу не позвонил за то время, пока меня здесь не было, я слышала о нем только от Ками. Может, он уже совсем забыл меня? Может, то, что я не согласилась на развод никак не помогло и он всё-таки остался с Тасей? Как всё сложно. За своими мыслями я не заметила, как забрела в парк. Причем прям в центр парка — справа от меня стояла палатка с мороженым, слева палатка с напитками, шариками, всякими игрушками и прочей ерундистикой. Передо мной стояло колесо обозрения. Я обвела его взглядом, остановившись на самом верху. Почему бы и нет? Я ведь уже не малышка, не буду визжать, если он будет ехать, правильно? Я подошла к уже почти заполненному колесу и села в свободную кабинку. Как только мы тронулись и поехали, у меня сердце начало так сильно биться, что мне казалось, оно перескочило из груди в горло. Меня уже конкретно трясло. Но я пыталась не подавать виду даже самой себе в том, что мне, как маленькой девочке опять страшно. Но, когда я уже в общем-то успокоилась… Произошло то, чего я боялась. Да, вы угадали — эта Сатнинское колесо остановилось и именно в тот момент, когда я была наверху! Мне никогда не повезет в этой жизни, мне никогда не повезет! Я — лох по жизни, черт подери! Серьезно. Сколько раз вы застревали на колесе обозрения? Я каждый раз, как только сажусь на него! Оно, что проклято? Пусть сюда приезжает Мерлин Керро или этот Пахом, пусть полетает тут птичкой, уберет проклятье! Я была и так в полной панике, но тут меня сильно тряхануло и я услышала визги всех людей. Самая была не исключением, ибо тоже завизжала. Снизу показались какие-то искры и споры мужчин, кажется, случилось что-то совсем незапланированное. Нас опять тряхануло и я увидела, как одну из кабинок чуть ли не оторвало. Оттуда послышался женский визг и плач. — Прошу, послушайте нас, — снизу я услышала голос мужчины в громкоговоритель. — Колесо обозрения неисправно, к сожалению, вы не сможете спуститься на землю, — к сожалению?! Это всё, что они могут сказать?! Нам теперь подыхать тут?! А как же еда? Вода? В конце концов, как в туалет сходить. Ой, что-то мне резко захотелось всего — и поесть и попить и в туалет. — Будем ждать службу спасения, они будут примерно через два часа. Охриненно! Зачем они сюда приедут через два часа, чтобы без проблем собрать наши трупаки и увезти их в морг? Да, спасибо, вот так вот и спасают в нашей стране людей! Всё равно когда-нибудь сдохнем, какая разница, сейчас или потом?! Неожиданно мою кабинку трясануло также, как ту, в которой сидела женщина. Мне показалось, что она сейчас перевернется. Я завизжала, как ненормальная, рыдая и со всей силы дубася по кабинке. — Полина? Какого черта, где бы ты не появилась, везде неприятности! — я услышала из кабинки чуть ниже голос… Никиты? Боже, слава богу, я умру не одна, я умру с ним! Услышав его, я еще больше завизжала. — Не кричи! — паниковавшие люди, уже начали вылезать из собственных кабинок, не смотря на огромный страх. Тем, кто был пониже однозначно повезло. Снова сильная тряска, все кабинки так и подскочили, как листья на ветру.Женщина, что уже вылезла из кабинки, едва ли не упала — удержалась за железяку. — Полин, слышишь меня? — я крикнула только да. Наверное, мой крик услышали в Китае. — Спускайся ко мне. Так легко сказать «спускайся»! Я что, блин, соседка сверху, чтоб спускаться?! Только я это подумала, как одна из кабинок, из которой, слава Богу, выбрались люди — упала. Именно, упала, я видела такое только в кино. — Ты дебил? Я не вылезу, ты видел, что там? А если трясанет и я упаду?! — начиналась истерика, я понимала, что следующей может упасть моя кабинка и я никак не смогу спастись. Ладно моя, его кабинка тоже может упасть, ведь он прям следующий за мной. — Я боюсь, я убьюсь тут! Я вызову полицию! — И что эта полиция сделает? Свечку в церкви за упокой тебе поставит? — да, он прям мастер утешать! — Ты умрешь там быстрее, иди сюда живее. Не переживай, я тебя… Поймаю, — а вот это прозвучало неубедительно! Я лишь верещала, что ничего не буду делать, что боюсь. — Надо преодолевать свои страхи, смотри, некоторые люди тоже бояться. Иди ко мне, это единственный выход спастись. Мою кабинку снова трясануло, да так сильно, что я едва ли не вывалилась оттуда. Я поняла, что-либо сейчас, либо никогда. — Я иду, — прошептала я, скорее сама себе, чем ему. Один шаг, я выставила ногу на железную трубу, удержавшись за верхнюю — вышла из кабинки. Снова тряска, моя нога соскользнула и я закричала. Услышав успокаивающие слова Никиты, я пошла дальше. Моя нога тихонько переходила с одной трубы на другую, руками я старалась держаться как можно сильнее и даже, когда тряска не прекращалась, я ползла и ползла, понимая, что пути назад нет. Вот я и у цели, уже вижу обеспокоенный взгляд Ника. — Переставляй ногу на мою кабинку, я помогу тебе, — та ну, она ж перевернется, если я туда встану! Я отрицательно покачала головой. — Ты не только цвет волос, но еще и мозги на блондинку поменяла? Я так не смогу вылезти и помочь тебе, — понимала, что он говорит со мной так, потому что и сам напуган, ему явно не выгодно, чтобы я тут ёрничала. Шаг и перехват рукой — я чувствую, как рука Никиты обхватывает мои ноги и спускает меня в кабинку. — Всё, успокойся, ты умница, мы почти справились, слышишь? — нет, я не слышу, я не слышу из-за слез и истерики. Снова тряска и я качнулась на месте, едва не вылетев из кабинки. — Сейчас лезем вниз. — Ты, что с ума сошел?! — закричала я, смотря вниз. — Ты посмотри, это ж можно разбиться тупо и поломаться! Я не хорошо буду выглядеть, если мои мозги будут валяться в правом углу, а позвоночник в левом, — мои коленки затряслись, а его взгляд опять сменился — он и напуган, и зол одновременно. — Не волнуйся, если ты шмякнешься — ты ничего не поймешь, будет всё быстро и четко, скорее всего, ты вообще сознания потеряешь во время полета, больно не будет, — он прям успокоил, спасибо! Я шмыгнула носом, кивая. Если я не выйду сама, он меня втолкнет. Или кабинка перевернется и мы сами рухнем. Такой, своеобразный лифт. — Давай, я буду тебя держать. Он переступил оградку кабинки, хватаясь за трубу сверху одной рукой, второй он поманил меня к себе. Понимая, что сразу я сама не пойду, буду минут пять собираться с мыслями, он сам схватил меня за руку, и потянул на себя, тем самым раскачивая кабинку. Снова завизжав, я повторила то же самое что и он, только я двумя руками держалась за его шею и руку. Никита осторожно развернулся и мы полезли вниз. Господи, мамочка, помни, что я тебя любила! — Черт, я шорты порву! — закричала я, когда мы в очередной раз, спускались вниз. — Я с удовольствием на это погляжу. — Мне страшно умирать, — прошептала я, увидев, как Ник только закатил глаза. Хотя, ему тоже было страшно, он пытался сохранять спокойствие, чтобы не напрягать меня — это однозначно. Мы осторожно и медленно спускались. Новая тряска и на этот раз сильнее, потому что еще и ветер подул. Мои ноги соскользнули и я чуть ли не отпустилась от Ника, но он вернул меня назад. — Нет, нет! Это безумие, давай вернемся, будем спокойно ждать, пожалуйста! Я хочу пожить еще! — Сейчас спустимся и поживешь, — дрогнувшим голосом, сказал мне Киса. — Успокойся, сейчас кофе пойдем попьем. — Та какое кофе, тут водку надо ведрами жрать! — крикнула я, громче. Самое страшное, что трубы сверху, за которые мы держимся — пипец тоненькие, они могут либо сломаться, они ужасно шатались и это… ужасно страшно. Мы начали осторожно спускаться дальше, все это время я скулила, пищала, но не отпускалась от молчаливого Никиты. Мы доползли почти до последней трубы и… — Отпускайся, — че всё? Шансов нет? Только на смерть?! Я сильнее вцепилась за него, всем своим видом говоря, что никогда не нужно сдаваться, нужно бороться! — Отпускайся от меня и держись за трубу, делай, как я говорю! — его приказной тон, выбил меня из колеи и я отпустилась от него. — Так, теперь отпускайся ногами от трубы. — Что? Та куда отпускаться, я буду падать, я убьюсь! — кричала я на весь парк. — Я только счастлив буду, — тихонько сказал Киоссе, но я услышала. — Отпускайся давай, серьёзно, — я сделала так, как он сказал. Я отпустилась и повисла на этой трубе. Он сделал то же самое. — Руки от трубы отпускай, — он, что совсем с ума сошел?! Я же упаду, я убьюсь, убьюсь! У меня началась истерика, я еле дышала. Попыталась снова встать на ту трубу, чтобы подняться вверх, но… — Полин, успокойся, тут осталось всего ничего, ты не убьешься. Нет труб, ты не ударишься, слышишь меня? Мы всего лишь спрыгнем, ничего страшнее, чем царапина на коленке у тебя не будет, — а может, я не хочу, чтобы мои коленки были страшными?! — Я не отпущу тебя, буду рядом. Потом пойдем выпьем… Водки ведро, раз ты так хочешь, — от его поддержки стало немного лучше и я, одной рукой ухватилась за его шею, а затем и второй. Зажмурилась и… Визг, крик, плач. Я ощущаю землю всеми своими ногами. И даже немного задницей. — Наконец-то! — кричу я, поднимаясь и бросаясь на шею к шатену. Он обнимает меня, улыбается, а я не могу перестать истерить. — Я живая, понимаешь, я живая! Благодаря тебе живая, спасибо, спасибо, спасибо! — я, как обезумевшая стала целовать его щеку множество раз. — Я была такая дура, прости меня, я люблю тебя! Я… — Ты никто в моей жизни, — что?!