Это Готэм

      Джим Гордон брёл по тёмному лабиринту улиц. Эта ночь выдалась безумной, даже по меркам Готэма. События недавних часов картинками мелькали в его сознании. Люди Пингвина ворвалась как раз вовремя, чтобы спасти Брюса Уэйна. Гордон пытался арестовать Галавана. Капитан полиции, объявивший, ранее, Гордона в розыск, невесть как, узнал о разыгравшейся драме, свалился, как снег на голову, в самый неподходящий момент. Вмешательство Пингвина… Калейдоскоп воспоминаний сменялся с невероятной скоростью. Что ж, наследник корпорации в безопасности, и это радует. Плохо другое. Джим знал чёткое распоряжение начальника, и нарушил его. Он убил Тео Галавана. Убил, несмотря на строжайший приказ брать Галавана живым. Приказ, который за последние месяц знали все в полиции Готэма. Барнс чуть ли не бредил поимкой и публичным разоблачением Тео. Мечтал сделать из этого показательный процесс. А ещё ситуация так сложилась, что Гордон, фактически, увёл добычу начальника, чуть ли не у него из-под носа. Что ж, Барнс будет вне себя от ярости. Гордон сильно сомневался, что ему удастся теперь доказать свою невиновность. Одного только инцидента в суде, когда он напал на мэра, хватило бы, чтобы доставить ему массу неприятностей. А теперь ещё эти события в башне Галаванов. Да и участие Пингвина во всей этой передряге, не добавляло оптимизма. Надо придумать свою версию произошедшего.       Сзади раздался вой сирены, и сумрак улицы разогнали синие и красные огни. - Джим Гордон! Полиция Готэма! Стоять! Руки за голову!       Джим и не думал сопротивляться.       Сидя в машине он напряжённо размышлял о том, какой сейчас расклад сил в городе, и как себя правильно повести в сложившейся ситуации, чтобы отвести от себя обвинения. - Капитан велел доставить тебя к нему. Блин, чувак, что вообще происходит? – сидящий рядом с ним на заднем сидении парень был знаком Гордону. Киллиан, кажется. - Самому бы разобраться.       После гибели капитана Эссен, новым начальником полиции Готэма стал человек с необычным, эльфийским именем Натаниэль. Правда, кроме имени, ничего эльфийского в самом Натаниэле не было. Мощный, грузный, с короткой шеей, круглой лысой головой и тяжёлым пристальным взглядом он скорее напоминал быка. С первого же дня, когда новый капитан вступил в должность, Гордон понял, что порядки теперь сильно изменятся. Барнс обладал крутым нравом и сильным голосом. За малейшую провинность теперь можно было ожидать взбучки. Несмотря на то, что Барнс был старше Джима, он напоминал Гордону его самого, в начале карьеры полицейского. Та же непоколебимая вера в силу и святость закона, то же стремление следовать кодексу чести, доходящее до максимализма. Вот только Гордон работал здесь гораздо дольше и успел понять, что этот город имеет свои правила и законы. Белое и чёрное есть в идеальном мире абстракций, а в Готэме правит бал серый цвет. Добро и зло здесь сплетены воедино, в какой-то безумной симфонии, и далеко не всегда можно понять, что здесь правильно, а что нет. Однако новый начальник импонировал Джиму. Да, он был строг, даже суров, от него часто приходилось получать нагоняи, но было в нём что-то родственное Джиму. Какая-то внутренняя сила, к которой Гордона непреодолимо тянуло. Ему нравилось работать с Барнсом. Он и раньше-то засиживался на работе допоздна, а теперь, когда на работе появился человек, столь точно резонировавший с миропониманием Джима, разделявший его взгляды и убеждения, работы стала занимать в жизни Гордона почти всё место. Это странное влечение, странная тяга иногда пугала Гордона. Барнс частенько перегибал палку, и устраивал выговоры Гордону за совсем уж несущественные мелочи, но Джиму, это, почему-то начинало нравиться. Видеть разозлённого капитана полиции, слушать, как Барнс громко отчитывает его, доставляло некое внутреннее удовольствие. Иной раз Джим даже специально злил Барнса. И с течением времени эмоциональная зависимость от контакта с начальником только усиливалась. На руку этому так же играло то, что Джим видел, что Барнс доверяет ему больше, чем другим, что, фактически, он, Гордон, наиболее приближённый человек к капитану полиции. Словно контрастным душем, сознание Гордона обдавали знаки доверия и приближенности к капитану, и регулярно получаемые взбучки и выговоры. Даже наедине с самим собой, Джим старался молчать о том, что наслаждение гневом капитана стало проникать в физическую плоскость. Чем больше Барнс отчитывал его, тем сильнее становились ощущения Гордона, трансформируясь в сексуальное возбуждение. Это ставило в тупик, пугало. Он испытывал странные ощущения, при виде Барнса. Он пытался анализировать, что именно тянет его к капитану полиции. Внутренняя сила, непоколебимость убеждений, бесстрашие? Может быть. Внутреннее сходство с самим Гордоном - ведь они с Барнсом действительно очень хорошо понимали друг друга? Возможно. А может просто атмосфера Готэма, пропитанная пороком, смертью, болью и наслаждением, уже настолько проникла в Гордона, настолько въелась в его душу, что начала медленно, исподволь, переиначивать его на свой лад? Когда Гордон только пришёл сюда, он воспринимал подобные слова, об особом духе города, просто как метафору. Но теперь, по прошествии столького времени, он изменил своё мнение. Было в этом городе что-то мистически-тёмное. Что-то, что не поддавалось анализу логики и разума, выходило за пределы рациональных причин. Что-то, чем были отравлены все жители, и что у каждого выражалась по-своему. Именно это тёмное начало порождало легионы психопатов и невероятных сюрреалистических маньяков. Даже то, что было светлым и правильным (к этой категории, не без оснований, Джим относил и себя), неуловимо менялось, под влиянием Готэма, который сейчас мелькал за окном машины.