Букет мимоз

      «Touch me, It is so easy to leave me All alone with the memory Of my days in the sun If you touch me, You'll understand what happiness is. Look, a new day has begun… Barbra Streisand ― «Memory»       Седовласый врач-психотерапевт лет шестидесяти пяти, покусывая ушко очков, озадаченно смотрел на свою очередную юную пациентку. Белокурая девчушка шести лет, одетая в милое льняное платьице с длинными рукавами в голубые васильки, с большим удовольствием рассматривала уток возле больничного пруда, чем разговаривала с мужчиной.       «С одной стороны, — размышлял мужчина. ― Это нормальная реакция для маленького ребенка ― не разговаривать с незнакомцами, но родители девочки утверждают, что она ведет себя так же и с родными. Возможно, она просто типичный интроверт с богатым внутренним миром. Таким детям милее общество книг и животных, чем шумных сверстников…»       Герберт Уолдон помотал головой. Нет, у этого ребенка совершенно иная причина для визита. Мужчина бросил взгляд на наручные часы и громко кашлянул, пытаясь привлечь внимание девчушки. Блондинка повернулась к доктору безо всякой охоты, выражение ее лица было таким, словно это она тратит свое драгоценное время на этого «надутого индюка», который считает себя врачом.       ― Здравствуй! ― как можно более естественно поздоровался Герберт, но выражение лица девочки не стало дружелюбнее. Она все так же смотрела своими лазурными глазами исподлобья, скрестив руки в защитном жесте. ― Как тебя зовут?       ― Зачем вы спрашиваете? ― детский голосок прозвучал неестественно строго, блондинка смотрела на бейджик психотерапевта, намеренно избегая визуального контакта. ― Вы же знаете!       ― Нет, ― как можно более наивно ответил Уолдон, сложив руки в замок и наклонившись ближе к девочке. ― Я не знаю.       ― Вон там у вас написано, как меня зовут, ― блонди качнула головой в сторону раскрытой медицинской карточки.       ― Точно, я совсем забыл! ― Герберт наигранно усмехнулся и заглянул в карту. ― А ты у нас смышленая, Астрид…       ― Мне все так говорят.       ― Ну, может, тогда прочтешь на бейдже, как меня зовут?       ― Герберт Уолдон. Я давно прочитала.       ― Молодец. Тогда будем знакомы!       Врач протянул свою огромную на фоне детской ладошки руку для пожатия, но Астрид даже не шелохнулась. Герберт озадаченно посмотрел на пациентку ― навряд ли такие люди, как Хофферсоны, не научили свою дочь хорошим манерам. И все же блондинка не спешила закреплять знакомство.       ― Когда знакомятся, всегда пожимают руку, Астрид.       Девчушка тяжело вздохнула и нехотя протянула свою бледную фарфоровую ручку. Уолдон осторожно пожал ладошку Хофферсон и тут же отпустил ее. Как только рука была «освобождена», Астрид быстро отерла ее, словно от грязи.       «Типичный симптом…» ― с сожалением подметил психотерапевт, делая для себя какие-то выводы. Доктор умолк на пару минут, решив понаблюдать за пациенткой. Девочка снова как будто отключилась от внешнего мира и стала спокойно разглядывать кабинет, ни разу не взглянув на мужчину. Все стены комнаты были завешаны странными разноцветными или однотонными картинками с «кляксами». Одна напоминает человеческий позвонок, другая как будто распустившийся бутон черной орхидеи с красной каймой. Прямо над головой медика висел еще более странный рисунок: словно две афроамериканские женщины играют в карты. Астрид удивленно вскинула бровь.       «Наверное, эти картинки рисовали больные дети. Я так никогда не нарисую…» ― сделала для себя вывод девчушка и забросила психологические изображения.       Теперь ее внимание захватила полка с мягкими игрушками, где примостились плюшевые собачки, мишки, слоники. Блондинка с тоской посмотрела на маленькую игрушечную рысь. Она была такой реалистичной. Один взгляд на нее пробуждал в девочке желание прикоснуться к ней, прочувствовать кончиками пальцев текстуру ее пушистой шерсти, пожмякать ее мягкое пузо. Видимо это желание отразилось во взгляде девочки, так как Герберт тут же оглянулся на полку с игрушками.       ― Понравился кто-то? ― мужчина дружелюбно улыбнулся Астрид, когда та случайно пересеклась с ним взглядом.       Девочка указала пальчиком на кошечку.       ― Рысь.       ― О! Хороший выбор, вижу, ты любишь кошек, ― мужчина понимающе кивнул и снял с полки игрушку. ―Хорошим пациентам я всегда дарю маленьких «питомцев». Держи!       Блондинка приняла подарок из рук мужчины без всяких возражений. Как только рысь оказалась в руках, девчушка тут же стала гладить ее, как живое существо. Даже за ушком почесывала, как у настоящей кошки.       ― У тебя есть домашние животные? Кошки, собаки или хомячок?       ― Нет, ― с тоской заметила Астрид, поглаживая игрушку. ― Мама с папой считают, что я не смогу ухаживать за ними.       ― А ты как считаешь?       ― Если бы у меня была собака или кошка, я бы ухаживала за ними! Они приятные на ощупь и всегда рады тебе. От их прикосновений у меня не жжет руки.       «Прикосновения чужих людей больные описывают либо как обжигающие, словно клеймо, либо наоборот, холодные и бросающие в дрожь… Это уже второе. И третье, она не боится прикосновений животных. Похоже, мои опасения подтвердились…»       ― Ну, что ж, я обязательно посоветую твоим родителям, чтобы они тебе подарили котенка или щенка, — психотерапевт подмигнул Астрид. ― Можешь идти, ты себя хорошо вела.       Блондинка с энтузиазмом подскочила с кожаного кресла и с рысью под подмышкой понеслась в коридор. Как только девочка покинула кабинет, внутрь вошла высокая женщина с такими же длинными пшеничными волосами, завязанными в «конский хвост». Старшая Хофферсон прикрыла за собой дверь.       ― Доктор, каков ваш вердикт? ― быстро выпалила она, вплотную подойдя к Герберту. ― Мы с мужем не знаем, что делать! И дня не может пройти в школе, чтобы она не дала кому-нибудь тумака за то, что ее тронули! Даже мои прикосновения она воспринимает «в штыки»!       ― Успокойтесь, миссис Хофферсон! Это довольно-таки редкое заболевание, но не очень опасное. Присядьте, пожалуйста.       Женщина нехотя послушалась и присела в кресло.       ― У вашей дочери гаптофобия ― боязнь человеческих прикосновений. Причин этому много, но в вашем случае, думаю, определить это будет несложно. Скажите, ваша дочь подвергалась сексуальному насилию или насилию в принципе?       ― Нет! Боже упаси! ― блондинка встрепенулась и всплеснула руками. ― Мой муж приличный человек, богатый бизнесмен! Он никогда даже не поднимал на Астрид руки, всегда ей давал то, что она хочет!       ― Тем не менее, собаку или кошку вы ей не подарили. Хотя считаете, что делаете для нее все.       Женщина опустила взгляд.       ― Муж считает, что в ее случае домашние животные не нужны, ведь она даже нам не разрешает себя трогать. Как она тогда будет ухаживать за собакой, если она брезгует прикоснуться к матери?!       ― Я сказал, что гаптофобия ― боязнь человеческих прикосновений. С животными в большинстве случаев дети контактируют нормально. К тому же, я своими глазами видел, с каким энтузиазмом ваша дочь гладила игрушечную рысь. Думаю, ей питомец не повредит.       ― Как скажете… Но, что делать? Как лечить эту фобию?       ― Ну, можно клин клином вышибать, то есть заставлять ее часто гулять там, где много народу, чтобы она привыкала. Но я посоветовал бы вам положить ее ко мне в клинику, где она всегда будет под присмотром врачей и я в любое время смогу провести с ней сеансы терапии.       ― Нет-нет! Ни в коем случае! Если мы оставим Астрид в больнице, это тут же подвергнется огласке. Нам не нужны проблемы с прессой. Представить боюсь, что скажет муж, если в газетах появятся заголовки: «Дочь Альберта Хофферсона ― психически больная».       ― Мисс Абигейл! Астрид не умалишенная! Это просто фобия, у каждого она своя. Вот я, хоть и психотерапевт, но жутко боюсь пауков и не могу избавиться от этого страха. А сам каждый день твержу пациентам, что нужно с этим бороться…       ― Но пауки это не гаптофобия! ― настаивала на своем мать. ― Вы не ударите своего одноклассника, если вы увидели это членистоногое. А моя дочь однажды сорвала урок из-за того, что учительница математики коснулась ее руки, когда пыталась объяснить ошибку в ее примере. И не на такое станешь обращать внимание, когда ты жена известного магната!       Герберт тяжело вздохнул. Похоже, эту мамашу не переубедить ― ей важно, что о ней подумают посторонние люди, а на моральное состояние своего ребенка ей наплевать.       ― Ладно, обойдемся без стационарного лечения. Тогда постарайтесь побыстрее завести Астрид домашнее животное, чтобы она могла хоть с кем-то наладить контакт. Раз в месяц приводите ее ко мне на сеансы, также будем следить за ее прогрессом. Пока это все, что я могу вам сказать. Лишь от вашей дочери зависит, вылечится она или нет.       Абигейл тихо просипела слова благодарности и, еле сдерживая слезы, покинула кабинет.