Букет мимоз

      «— Внутри я совсем не такой, как снаружи. — Думаешь, у других не так? — Не знаю. Я всего лишь я. — Может, это и делает нас теми, кто мы есть — разница между тем, какие мы внутри и какие снаружи.». Джонатан Сафран Фоер, «Жутко громко и запредельно близко»       Просторное помещение было освещено приглушенным светом лампы. В полумраке комнаты угадывались очертания темно-синих фиалок на обоях, ползущих от самого пола к потолку, словно плющ. На широкой кровати, застеленной дорогим шелковым постельным бельем, растянулась керн-терьер Бель, а кот-сомалиец Рик занял удобное место на подушке, сложив лапы «муфточкой». В такой идиллии еле нашлось место самой хозяйке, которая легла поперек кровати. Несмотря на довольно-таки поздний час, Астрид делала тренировочные тесты для поступления в колледж. С детства она мечтала стать ветеринаром, наверняка потому, что животные не были ей противны, как люди, и ей всегда хотелось им помочь.       Несмотря на сильное желание двигаться к своей цели, хорошее знание английского языка и биологии, Хофферсон никак не давалась химия. Может, дело было в новой учительнице, которая открыто презирала девушку и считала, что та не сможет ничего добиться со своим диагнозом. Может, этот предмет был просто не для нее, как это иногда случается. Мать и отец считали, что не важно, по какой причине у нее что-либо не получается, важно пересилить себя и добиться нужного результата. Вот только можно ли добиться совершенства, не зная на какие грабли наступаешь? Доводы родителей казались Астрид пустыми отговорками, очередной порцией презрения из-за ее особенности. Сколько раз, приходя из школы с плохим настроением после издевок сверстников, девушка читала в глазах родителей разочарование. Когда Ас была маленькой, она часто подслушивала разговоры взрослых, случайно, не по своей воле. Часто слышала от матери риторические вопросы:       — Что пошло не так? Беременность проходила нормально. Я не пила, свела физические нагрузки к минимуму, роды прошли удачно и в срок. Почему она родилась такой?!..       «И в правду, почему я такая?»       Подобные разговоры заставляли младшую Хофферсон впадать в депрессию и заниматься «самокопанием». Через несколько дней «приступ меланхолии» проходил, и Астрид чувствовала себя вполне спокойно и совершенно не одинокой. Но в таких случаях всегда может наступить рецидив.        Во время очередной «неравной борьбы» с тестами по химии в комнату тихо постучались и в дверном проеме показалась блондинистая копна волос Абигейл.       — Астрид, милая, у нас с отцом есть к тебе серьезный разговор, — без всяких эмоций позвала мать дочь и тут же исчезла.       Девушка с тяжелым вздохом отложила сборник тестов в сторону, потревожив мирно спящего кота, и последовала за матерью.       Женщина привела ее в небольшой, скудно, но со вкусом обставленный кабинет мистера Альберта Хофферсона. В когда-то иссиня-черные волосы прокралась седина, лоб был исчерчен морщинами. Мужчина по прежнему был одет в деловой костюм и сидел за своим письменным столом. Никакого следа неформальной встречи отца с дочерью. Астрид чувствовала, как ее охватывает чувство безотчетной паники. О чем бы ни хотел поговорить с ней отец, это не сулило ей ничего хорошего.       — Присядь, Астрид, — мужчина с тяжелым вздохом махнул рукой в сторону стула. Блондинка нехотя села, украдкой глядя то на стоящую рядом с Альбертом мать, то на отца.       — Что я опять не так сделала? — девушка раздраженно вздохнула и откинулась на спинку стула. Абигейл шикнула на Астрид, а Альберт остался все таким же спокойным.       — Я хотел бы с тобой поговорить об учебе…       — По-моему с учебой у меня все нормально. Оценки приемлемые, и даже не поругалась ни с одним учителем!       — Я не об этом, — брюнет снял свои очки и осторожно положил возле настольных часов, которые уже показывали почти пол-одиннадцатого. — О твоей предстоящей учебе в колледже.       Младшая Хофферсон резко выпрямилась и ближе наклонилась к столу.       — Пап, я усердно готовлюсь к вступительным экзаменам, можешь не беспокоиться! Я еще не до конца разобралась с химией, но в остальном все вполне прилично…       — Ты не будешь никуда поступать, — резко перебил дочь Альберт, массируя себе между глаз. Астрид словно парализовало, способность говорить на время исчезла. Девушка беспомощно хватала ртом воздух, но оттуда не вырывалось и крика. Блондинка резко вскочила, опрокинув стул на пол. Мать возмущенно воскликнула:       — Астрид!       — Как ты посмел?! — младшая Хофферсон вся тряслась от негодования, переводя взгляды с мужчины на женщину. — Как вы посмели?! Лишать меня мечты всей жизни?! О чем вы думали?!       — Астрид, — Абигейл подошла к дочери и стала с ней говорить вкрадчиво, как с несмышленым ребенком: — Твой отец самый влиятельный магнат в Нью-Йорке и один из самых богатых людей в США. Представляешь, какие проблемы могут случиться, если в газетах упомянут то, что…       — «Дочь Альберта Хофферсона ― психически больная»!— девушка передразнила голос матери. — Я уже слышала это, когда еще была маленькой! Я уже почти закончила школу и все эти годы как-то обошлись без вмешательства прессы. Почему я не могу так же спокойно закончить колледж и университет?!       — Колледж более серьезная организация. Там могут учиться сыновья очень влиятельных людей, которых, если обидеть, не оберешься проблем. Я даю тебе шанс, — мужчина сделал затяжную паузу. — Шанс один на миллион! Пока мы с твоей матерью живы, мы будем опекать тебя. Потом у тебя будет достаточно средств за счет моих акций и множества денежных вложений, так что тебе даже не придется работать! Детка, об этом мечтают многие люди, а у тебя такой замечательный шанс!       Астрид застыла от изумления.       — То есть вы оба считаете, что я не смогу ничего добиться в этой жизни, поэтому я буду вечно под вашей так называемой опекой?! Или я должна отказаться от своей мечты из-за твоей политической карьеры и возможных сплетен в СМИ, да, отец?! Так вот, вы оба не дождетесь! — блондинка толкнула письменный стол, от чего тот немного сдвинулся. — Я буду делать так, как считаю правильно! И плевать, что вы с этим не согласны!       — Астрид, как ты с нами разговариваешь! — мать попыталась развернуть дочь лицом к себе, но как только женщина схватила ее за руку, девушка тут же дала ей пощечину. Астрид сама не поняла, что только что сделала. Это вышло как-то автоматически, инстинктивно. Это была ее обычная реакция, когда новенькие одноклассники начинали бесцеремонно ее трогать. А тут… Она ударила родную мать, и отец, кажется, от этого не в восторге.       — Вот! — мужчина резко встал из-за стола и указал рукой на опешившую жену. — Смотри, что ты наделала! Ты даже на мать подняла руку! Твоя нездоровая реакция погубит мою карьеру, а ты закончишь свою жизнь в психиатрической больнице, в комнате с мягкими стенами! Иди в свою комнату и радуйся, что мы терпим тебя и готовы тебе обеспечить пожизненное содержание!       — Да не нужны мне ваши деньги! Я хочу быть такой же как все!       Девушка со слезами на глазах выскочила из кабинета отца, а из коридора — на улицу.        Снежинки медленно планировали в воздухе, а опускаясь, застревали колючими кристаллами в золотистых волосах Астрид. Слезы застывали на морозе тоненькими ледяными дорожками, а руки без перчаток жутко мерзли. Ее мечты о карьере ветеринара разбились вдребезги о жестокую реальность. Если даже родители в нее не верят, то стараться что-либо делать бесполезно… Небо было черным и совершенно беззвездным, словно траурная шаль на скорбящей вдове. Ее будущее уже предопределено заранее. Наверняка родители думали об этом еще тогда, после первого посещения доктора Уолдона, а ей сказали только теперь, чтобы не расстраивалась заранее. Жестоко. Больно. Невыносимо.       «Сволочи, сволочи, сволочи!» — все повторяла и повторяла про себя блондинка, яростно пиная снежные сугробы. Пускай она обычно не отпускала столь «лестные» комментарии в адрес родителей, но теперь было слишком паршиво. Подумать только, ей только что завуалированно намекнули, что:« Доченька, поскольку ты невменяемая, я предпочту тебя запереть в нашем фамильном доме и обеспечить баснословной суммой денег, лишь бы ты меня не опозорила!»       — Ненавижу! Всех ненавижу! Сволочь! Сволочи! — несмотря на поздний час, вопила Астрид взметая сноп снежинок в воздух.       — Что случилось, Астрид? Опять кто-то лапал тебя без разрешения?       Блондинка испуганно обернулась и увидела прислонившегося к стене какой-то забегаловки Хэддока. В глазах паренька скакали веселые дьяволята, но девушке сейчас было не до смеха.       — Не твое дело! — огрызнулась Хофферсон и шмыгнула носом, отворачиваясь от одноклассника. Меньше всего ей сейчас хотелось откровенничать с Иккингом. Юноша проигнорировал ее реплику и подошел к ней со спины.       — Ну, мы же вроде договорились быть друзьями. А друзья делятся своими проблемами. Я знаю твой секрет, ты знаешь мой. Все по-честному.       Астрид развернулась к однокласснику лицом, раздраженно передернув плечами.       — Я поссорилась с родителями! Они хотят оставить меня под своей опекой на всю жизнь и не дать мне возможность получить высшее образование! Ну как, доволен?!       Хэддок печально опустил взгляд.       — Нет, сочувствую — более подходящее слово. Мой отец пытался меня выдрессировать, но теперь махнул рукой. Изредка сажает на пятнадцать суток в воспитательных целях, но мое заключение всегда заканчивается раньше. Потому что он понимает, что меня невозможно сломать, — шатен слегка склонился к дрожащей от холода и избытка чувств девушке. — Так не ломайся и ты! Родители считают, что ты их опозоришь, не сможешь учиться и работать в большом коллективе? Докажи, что они неправы! Если ты всю жизнь борешься за место под солнцем, почему бы тебе не побороться за свою мечту?       Астрид не переставала удивляться, откуда у такого «плохиша», как Иккинг, такие философские мысли? Быть может, он действительно такой только «снаружи». Что если хорошо к нему приглядеться и сгладить его «колючий» характер? Может, он и не такой злодей, каким кажется на первый взгляд?       «Зато я одинаковая, что „снаружи“, что „внутри“… Мимоза» — грустно подумала девушка, отодвигаясь от парня, который минуту назад стоял намного дальше от нее.       — Может, ты в чем-то и прав, но я уже устала всю жизнь что-то доказывать людям. Я уже давно поняла, что миром всегда будут править стереотипы. Против них никак не пойдешь.       — Ты не права. Измениться может каждый. И мы с тобой не будем исключением, — Хэддок снова сократил расстояние между ними до минимума. Хофферсон со страхом заметила, что она чувствует дыхание юноши на своих губах, а его нос слегка касается кончика ее, вызывая легкую дрожь. Но шатен не собирался ее насильно целовать или совращать, он просто стоял рядом с Астрид, доверительно глядя в глаза. — Ты веришь в это?       Блондинка вздернула подбородок, пристально глядя в изумрудно-зеленые глаза Хэддока. Она не знала, что ему ответить. То, что она спокойно перенесла его рукопожатие, говорит ли о том, что она может исцелиться?       — У тебя руки замерзли! — спохватился Иккинг и, бережно взяв ладони Хофферсон в свои, поднес их близко к своим губам. Астрид собиралась вырваться и дать стрекача, но юноша не стал целовать ее руки, как она того ожидала. Он просто согревал ее окоченевшие ладони от холода своим дыханием. Между тонких изящных пальцев девушки просачивался густой пар от теплого дыхания шатена. Ощущение было приятным и навевало какое-то спокойствие. Проблема с родителями поблекла на фоне этого милого дружеского жеста. Если такой «дикий» с неконтролируемыми приступами гнева парень может быть таким спокойным, то почему она не может справиться с гаптофобией? Они оба «изгои», так почему бы им не помочь друг другу?       — Я постараюсь поверить в это… — ответила на предыдущий вопрос друга девушка, после чего Хэддок предложил проводить ее до дома.