Без начала и конца или Сказ о том, как просыпался варпдаст

— Это было до возмутительного смешно. Голос старика каким-то невероятным образом сливался с ровным гулом морского прибоя. В глубине души Примарха усилилось смутное чувство, что совсем не Малкадор принадлежал этому побережью, а оно принадлежало ему. Впрочем, варп был слишком непостоянным, зыбучим, переменчивым; утверждать здесь с полной уверенностью можно было лишь одно — никогда не знаешь, что случится в не-реальности в следующую секунду. — Ты так считаешь? — Ну конечно, Магнус! — раздраженно фыркнул Сигиллит. Поднявшись, он принялся мерять шагами кромку пляжа, разглагольствуя и активно жестикулируя. Было очевидно, что эта тема, поднятая теперь уже демоном Магнусом, давно и сильно тревожила душу старого оценщика Океана Душ Империума. — Это было до возмутительного смешно — каждый раз утверждать, что Император — бог, упрямо игнорируя его убеждения в обратном. Он не был богом. Он был человеком. Великим, мудрым, с огромным жизненным опытом и чудовищным запасом знаний, прошедшим огонь тысячи войн и сладкую муку тысячи романов, но… Он был человеком. Все события оставляли метки на его душе и разуме, и шрамов этих было немерено… Он остановился, набирая в грудь побольше воздуха; Демон-Принц наблюдал за тем, как в лучах закатного солнца этого маленького уголка имматериума, принявшего образ давно исчезнувшего места на Терре, фигура его старого знакомого и вечного компаньона Императора сияет золотым: — Он ненавидел смерть. — Ненавидел? Я всегда был убежден, что он ее боялся, — хмыкнул Примарх скептически. — Не ты один, — криво улыбнулся Малкадор. — Признаюсь, в свое время даже я грешил этими помыслами. Более того, я был свято убежден в своем заблуждении. Ровно до того момента, как однажды, в пылу спора, он не обмолвился о том, что хотел бы уничтожить смерть в том печальном смысле, в котором она тяготеет над людьми — медленное угасание вплоть до полного забвения. Император смог это сделать, но только с одним человеком. Даже его могущества не хватило, чтобы спасти кого-то еще… Только меня. И этот величайший дар я пронес торжественным знаменем в своей душе до самого конца. Старик замолчал. Последние закатные лучи мягко пощекотали его, как прощальный поцелуй ветреной любовницы, и растворились в пушистых фиолетовых облаках. — Знаешь, он никогда не говорил о своей семье. Нет, я знаю, что у него, конечно, было много возлюбленных женщин. Да и довольно много наследников… Помимо вас, — Сигиллит, лукаво улыбнувшись, от души насладился выражением искреннего удивления на лице Магнуса; впрочем, он тотчас посерьезнел, вновь обращая свой взор в слепые глубины далекого прошлого. — Однако была у него маленькая старинная шкатулка, существовавшая, наверное, только потому, что этого желал Император. И порой я наблюдал за тем, как мой давний друг, отрыв ее, молча вглядывался в содержимое, и прекрасное его лицо искажала то любовь, то тихая радость, то боль, то мрачная решимость, просыпающаяся в сердце человека лишь в моменты наиболезненнейших потерь. Я не задавал вопросов, хотя меня всегда безумно интересовало содержимое этого ящичка, и та странная связь, которая была между ним и Императором. Что хранил он там? Подарок кого-то дорогого? Давнюю клятву, написанную кровью на выцветшем пергаменте? Свидетельство его величайшего греха или триумфа? Не знаю. Впрочем, я не уверен, что, раскрыв столь трогательно сентиментальную тайну правителя, я стал бы хоть на толику счастливее… Повисла тишина. Мягкий фиолетовый след на горизонте почти растаял, уступая торжественной и мрачной холодности бархата ночного неба. — То, с каким трепетом он хранил эти безделушки, то, какие глупые ошибки совершал мудрейший из живущих в отчаянной и нелепой попытке уберечь своих детей от жестокости всего этого… Не подумай, я не оправдываю его. Я хочу лишь сказать, что все это подчеркивает человечность Императора. Император был простым человеком, — с нажимом повторил Малкадор. — Просто подумай об этом, Магнус, и постарайся взглянуть на все произошедшее с этой стороны. Может быть… Может быть ты сможешь понять его.