Без начала и конца или Сказ о том, как просыпался варпдаст

Глядя на Малкадора, Император думает в войне. О сотнях тысяч битв, в которых поучаствовал — и как благословенный защитник, и как трижды проклятый захватчик. О множестве войн, которые выиграл, о десятках, которые проиграл. Когда-то давно, когда земля и солнце были моложе, кто-то сказал, что нет по-настоящему проигравших или победивших, и, кажется, та мысль даже показалась ему разумной. Но сейчас, оглядываясь с высоты прожитых лет, Император не может с ней согласиться. Не важно, где идет борьба — в чистом поле между воинами в шкурах и примитивных доспехах, в руинах зданий, где снайперы выслеживаю цель, в небесах или космосе, на воде и под водой, в Эмпиреях между магами, в зале советов между дипломатами, или даже в постели. Просто важно не только победить, но и удержать преимущество, превратить в нечто большее. Лучшее, способное принести благо миру, а не только вереницу вскрытых глоток, отрубленных голов, обагренного золота и лживых сказаний о героях и злодеях. Император уверен: Малкадор тоже думает о войне, но не как он, тяжелее, его гложет изнутри горечь сожалений и груз неверных решений вкупе с ответственностью давят на плечи, сгибая спину. Его битва идет прямо сейчас: время, безжалостное и неумолимое, отщипывает от души и тела по кусочку. Кто сторожит сторожей, кто может сказать, есть ли «навсегда» даже для именуемых Вечными? Император знает, и знание это горько — даже если нет оружия против бессмертных, то он, Владыка Человечества, его изобретет. Такова его судьба и проклятие. Любой человек имеет цену, просто для кого-то она больше, для других меньше; Император слишком многих терял, пусть и еще больше приговорил. Он вспоминает: у него были возлюбленные и дети, были верные друзья и преданные слуги, сердечные привязанности, но все они рано или поздно становились прахом, из которого и были рождены. Сначала Император скорбел со всей мукой почти бессмертного, вынужденного опускать в могилу свою кровь и плоть, но шли дни, годы сменялись, как яркие стеклышки калейдоскопа, и с каждой потерей росли его щиты и холод. Теперь душа похожа на пустыню, а сердце — кристалл изо льда, как в старой сказке. Есть только цель, и власть, которую нужно заполучить для этого. А на войне, как известно, все средства хороши. Малкадор сидит на грубо сколоченной лавке в саду, опустив капюшон так, что видно серебро его волос. Со стороны может показаться, что старик дремлет; Император слишком хорошо знает друга, чтобы купиться на эту уловку. Он подходит ближе, не скрываясь, и усаживается на мягкую траву. Император хорошо помнит, как нашел семена в старом зернохранилище, запертом в далеких северных землях еще задолго до бунта машин. Они молчат и одновременно говорят обо всем; солнце скользит по небу, теплые лучи проникают под купол, танцуют в зелени листвы, на ряби пруда и ярких цветах, заставляют волосы Малкадора сиять, будто святой ореол. Император смеется, вспоминая, как ему поклонялись и молились как богу — давным давно, в другой земле. Хорошо, что эти времена прошли.  — Когда я умру, — произносит Малкадор вслух, и голос его, сухой и надтреснутый, звучит непривычно печально, — оплачешь ли ты меня, старый друг? Император молчит, глядя на испещренное морщинами лицо — лицо старика, жившего и страдавшего, сполна расплачивающегося за ошибки, совершенные в горячечной юности, когда его знали как Брахм аль-Кадора. Только глаза еще горят тем же внутренним светом, что и сотни лет назад, когда они впервые встретились, чтобы заключить временный союз, переросший в дружбу, длиннее многих жизней.  — Конечно, — обещает Император. И позволяет себе улыбку: — Вот только ты никогда не умрешь.