Личный Ад Данте

Предупреждения: рейтинг поднимается. Яойчег. Вуайеризм? Внезапная обнова ради Альфийке! =* детк Глава 30 В темноте, разорванной лишь кровавым светом Врат, детектив Стив Ларсон дрожащими пальцами курил, наверное, последнюю оставшуюся у него сигарету, подозрительно поглядывая на двух мужчин. Они выглядели очень похоже. Один из них, высокий и стройный, в голубом кожаном плаще, перепачканном брызгами черной демонической крови, уверенно шел вперед. Теперь его волосы были растрепаны и свисали в беспорядке на лоб, отчего он совсем был похож на другого, которого нес на руках – подозреваемого в двойном убийстве, в одних перемазанных черными и красными кляксами джинсах сидевшего на руках близнеца и слабо болтавшего босыми ногами. -Эй, детектив! – улыбнулся подозреваемый из-за спины близнеца, как только брат пронес его мимо Ларсона. – Тебе бы тащить свою задницу подальше отсюда, ты в курсе? -А что? – коротко спросил детектив. Он чертовски устал. После всего, что ему пришлось увидеть в тот день, уже только то, что он не валялся на полу в отключке или, хуже того, не стоял согнувшись, выворачивая свой желудок наизнанку где-нибудь в углу из-за запаха серы и паленого мяса, было само по себе просто чудом. Как было чудом и то, что его мозг все еще продолжал функционировать. Должно быть, он перешел в тот режим, когда переставал удивляться вообще чему-либо, и принимал все вокруг с усталой рациональной готовностью, откладывая шок и панику на потом. -Скоро здесь будут чистильщики, - тихо и очень осторожно прошептал беловолосый демон в ответ, едва высунув нос из-за обернутого грубой голубой кожей плеча близнеца, жмурясь правым глазом: волосы брата щекотали его щеку. – И ты не захочешь с ними встречаться. Они вычищают все, что может доказать существование мира демонов. Все, знаешь ли. Не только трупы. Несмотря на усталость, Стив Ларсон собрал всю силу воли, что у него осталась, оттолкнулся от каменной стены заброшенного перехода и потащился вслед за демонами-близнецами, спотыкаясь, но держа спину прямо, несмотря на боль. Разум детектива был чист, как у Алисы, блуждающей по Стране Чудес – ясен, но шестеренки давно перепутались. -На твоем месте, человек, я бы поторопился, - небрежно обронил один из близнецов, тот, что представился, как Гилвер. Его голос прозвучал безучастно, как будто совсем без эмоций. Впрочем, он весь был такой: шел, элегантно неся брата, легко ступая по полуразрушенным коридорам, обходя мертвые тела, и все его движения были лишены каких-либо эмоций, а за холодностью сквозили лишь самодостаточность и сила. -Можешь забрать мой пистолет? – Спросил вдруг подозреваемый. – Кажись, я тут немного застрял, - он устало, еле-еле помахал руками и ногами по сторонам от брата. Казалось, что на это ушли все остатки сил, которые были в его теле. -Хорошо, - почти на автомате согласился детектив. У Стива Ларсона было несколько личных правил, которым он следовал, когда дело касалось психов. Вот только на этот раз психи были не самыми страшными монстрами в округе, поэтому он намеревался наплевать на правила и плыть по течению. В конце концов, встретившись лицом к лицу с тем, что хрен знает как убить, детектив предпочитал быть на стороне тех, кто, судя по всему, знавал пару способов отправить монстров обратно в преисподнюю. -Тогда здесь наши пути расходятся, - заключил Гилвер и у первого же поворота подбросил брата, как будто тот весил не больше, чем плюшевый медведь, аккуратнее усадил его у себя на руках и, обронив ровным голосом: - Найдешь нас в «Дьявол никогда не плачет», - ушел, словно рыцарь тьмы, в непроглядную бездну старого тоннеля - растворился во влажном воздухе, напоенном росой и каплями тонких струй воды, тихо стекающих по древним серым камням; исчез в пряном запахе мха, расползшегося по разрушенному полу изумрудным ковром с причудливым черным узором, нарисованным демонической кровью. Детектив Стив Ларсон смотрел в молчаливую бездну подземного коридора, и не было слышно даже звука шагов, чтобы он мог удостовериться, что все случившееся действительно было, что это не его запутавшийся разум сыграл с ним дурную шутку, придумав этот кошмар. Детектив посмотрел вниз, на безвозвратно испорченные кожаные туфли, на перепачканные черными пятнами темно-коричневые брюки, на свою светло-желтую рубашку. Поперек старого серебряного значка на поясе протянулась вязкая полоска засохшей крови. Он был как тот паренек, Гензель, застрявший черт знает где, уже зная, что птицы склевали оставленные им хлебные крошки. Вокруг были только тоннели, раскинувшиеся сетью подземных переходов: некоторые вели к белым стенам больничных клеток; некоторые, возможно, все еще были полны черных теней-кошек со стальными когтями, тех огромных красных птиц, похожих на клубничный пудинг, и завернутых в черные и красные тряпки демонов, крепко сжимающих свои косы; некоторые, возможно, вели вглубь, в темноту, в бездну, которую не стоит видеть ни одному человеку. Мгновенно, и в то же время медленно, как если бы время вокруг остановилось, рядом с детективом вдруг появилась высокая женщина. Тяжелые черные завитки ее длинных волос коснулись его плеча легко, точно взмах крыльев бабочки. Стив Ларсон не двинулся с места и, кажется, даже не дышал. Он не дернулся бы, даже если бы она появилась со скоростью света – с ее появлением вокруг повисло негласное заклятие тишины, как будто бы они вдруг оказались на дне океана, под давящей толщей воды, пожирающей душу, и никакой звук, никакое движение, даже никакая эмоция не должна была тревожить наступившую густую тишину. Она появилась – как будто уже была здесь, как будто была частью всего происходившего, и, шагая по воздуху прямо над изумрудным мхом, над черными лужами, над старыми камнями, не оставила за собой ни следа. Всего миг, прежде чем пройти мимо, она была совсем близко к Стиву Ларсону, и он успел увидеть ее: все ее тело, смазанное в движении, было перетянуто блестящим черным костюмом, словно второй кожей; даже лицо полностью закрывала черная маска, тремя толстыми ремнями затянутая сзади на шее. Казалось, женщина даже не дышала, но Стив Ларсон был уверен, что ей это было и не нужно – пусть она была похожа на женщину, человеком она точно не была. Она прошла мимо, как будто для нее мгновения тянулись долго и безмятежно, как тянулись бы часы, а может, даже дни для Стива Ларсона, и он, запертый в быстротечности своего времени, не мог следовать за ней. Она исчезла так же медленно и незаметно, как и появилась, и унесла с собой в небытие весь ужас случившегося той ночью кошмара. Больше не было вокруг причудливых узоров крови на покрытых мхом камнях, не было торчащих белых обломков костей, не было черно-красных внутренностей на полу, не было темных хлюпающих луж. Детектив удивленно заметил, что время возобновило свой бег и громадные, цельные кристаллы воздуха, тяжелые от запаха смерти и мяса, растрескались, а в щели между старыми камнями кладки медленно, но верно стали просачиваться тонкие подтеки холодного воздуха. Стив Ларсон передернул плечами, пытаясь стряхнуть неприятное ощущение, и поспешил вперед. Та женщина, из-за которой растянулось время, оставила ему проклятие, всколыхнула в его разуме тяжелые, удушающие мысли, и пусть она уже ушла, он точно знал, что по сравнению с той силой, которой она принадлежала, он был ничем. Чтобы выжить, он должен был бежать. И Стив Ларсон пошел вперед, так быстро, как только мог. Только отчаянное желание не поддаваться панике заставляло его сдерживаться и не бежать, и, чтобы хоть как-то не потерять лицо перед самим собой, детектив, собрав последние крохи своего достоинства, держал спину прямо. «Я просто заберу его пистолет и верну хозяину. «Дьявол никогда не плачет», верно? Плевать. Я достану им этот пистолет. Соврать? Хорошо. Все, что угодно, лишь бы точно знать, что я никогда больше не увижу то, что видел сегодня. Чтобы знать, что эти ребята разберутся с монстрами. За все годы работы я много кошмаров повидал, и узнать вдруг, что все это были лишь детские игры по сравнению с реальностью – ни черта не вдохновляет». … Не затыкающийся, вечно раздражающий идиот спал. Так было проще или, по крайней мере, так было тише. Вергилию не особенно нравилось, когда он не получал то, что хочет, но именно так всегда и получалось, когда дело касалось Данте. Так что, раз уж приходилось мириться со вселенской несправедливостью, он мог по крайней мере насладиться тишиной. Никаких слов, никакой горечи, никаких недопониманий, никаких споров, только далекое эхо падающих капель. Данте пробормотал что-то про сосны в его плечо и снова погрузился в молчаливый сон. Вергилий терпеливо остановился, в который уже раз, освободил одну руку из-под задницы брата и закинул упавшие руки младшего обратно себе на плечи. Это оказалось довольно сложным: Данте растратил все свои силы, и теперь его тело могло поддерживать лишь жизненно необходимые функции. По-видимому, держаться за брата в список не входило, несмотря на то, что сейчас как раз таки жизненно необходимым и являлось, по крайней мере, с точки зрения Вергилия и здравого смысла. Но руки Данте постоянно бессильно сползали вниз с плеч брата. Хотя, это было вполне ожидаемо. Данте, будучи непроходимым идиотом, никогда не слушал голос разума и никогда легких путей не выбирал. Идти в абсолютной темноте с безвольным телом Данте на руках, не сильно сейчас отличающимся от мешка картошки с беспомощно болтающимися руками и ногами, было неудобно. Правда, если бы Вергилий попробовал быть честным с самим собой до конца, чего он искренне никогда не собирался делать, он бы признал, что больше боялся не неудобств, а случайно задеть рукой или ногой брата каменную стену тоннеля и ранить Данте еще больше. Вергилий не хотел видеть больше ран и синяков на теле своего близнеца. Недавно приобретенная сила, которую Вергилий так жаждал получить, наполняла тело, и это было приятно. Сила придавала уверенности, неоспоримым знанием о безграничных возможностях жила в сознании, позволила оставить позади страхи, и все же, Веригилий был слегка раздосадован: иногда Данте морщился от боли и тихо ругался на него за то, что Вергилий держал его слишком крепко, и бормотал себе под нос, что могут остаться синяки или что ему нечем дышать. Данте был истощен, и ему нужен был настоящий отдых – дома, в кровати. Но все, что было сейчас – это лишь беспокойная видимость сна, и Данте то проваливался в дремоту, то просыпался, приоткрывал один глаз и, увидев вокруг только кромешную мглу, снова зажмуривался, пряча лицо на плече брата, пока холодный воздух до конца не разбудил его. Вергилий пытался не нарушать его хрупкий сон, лишь иногда чуть подбрасывал сползающего брата повыше и, несмотря на струящуюся по венам демоническую силу, пытался не слишком крепко его обнимать, чтобы Данте было чем дышать в его объятиях. Сколько прошло времени, Вергилий сказать не мог, затерявшись в бесконечной сети подземных тоннелей. И хотя глаза его привыкли к темноте, вокруг были лишь мох, подтеки воды и одинаковые стены из холодного серого камня. Переходы были выстроены с одной целью – не подпускать любопытных к Вратам, и любой, кто случайно попал бы в этот лабиринт, давно потерялся в изгибах одинаковых тоннелей. Но Вергилий был не просто заблудившимся прохожим, он запомнил почти весь план переходов еще будучи ребенком, когда они с братом втихаря выбирались из дома, сжимая в руках бамбуковые мечи, и бродили по тоннелям в поисках приключений – и демонов, на которых можно было бы потренироваться. Вергилий сомневался, что их отец знал о вылазках, иначе они бы уже давно прослушали лекцию на тему «не тыкай палкой в то, что может тебя сожрать не подавившись, особенно если тебе всего шесть человеческих лет». Но Данте никогда не слушал эти длинные утомительные речи. Он делал что хотел. А Вергилий – Вергилий всегда мечтал поступить точно так же и просто наплевать на правила. И так у них были эти тайные вылазки, вместе, пару раз в неделю, когда они изучали тоннели и залы, с каждым разом спускаясь все глубже и глубже, пока один из них не струсит. Вергилию было интересно, знала ли мать об их тайных прогулках. В конце концов, это она стирала белье, это ей приходилось выводить пятна и зашивать рваные дырки. Вергилий никогда так и не научился зашивать достаточно хорошо, чтобы обмануть ее. Интересно, подумалось Вергилию, залатала бы она их одежду теперь, если бы они вернулись, а она была бы жива. Как ни странно, мысль о матери не разбудила старой боли, а нарисовала в воображении Вергилия довольно занимательную картину. Сам Вергилий, как правило, обращался к своей личной швее в городе – той пожилой леди, которая, несмотря на свое постоянное ворчание, задолжала ему достаточно, чтобы обеспечить Вергилия десятками и десятками плащей, рубашек, штанов и жилеток. А Данте? Данте сам зашивал свою одежду? При мысли о младшем брате, склонившимся, высунув язык для пущей концентрации, с иголкой над драным красным плащом, Вергилий рассмеялся, и его смех, непривычно счастливый, эхом раскатился по мрачным древним переходам. Раньше, уходя все дальше вглубь коридоров, они с братом старались вести себя как можно тише, чтобы не разбудить древнее зло, таившееся в темноте. Теперь же Вергилий легко смеялся в голос, слушая раскаты собственного голоса по мрачным коридорам. Что бы ни пряталось в глубине, он не боялся ни холодных стен, ни того, что они скрывали. Теперь он сам был самым страшным монстром во мраке. Наконец, вдалеке показался тусклый рыжий проблеск. Старший Спарда еще раз поудобнее устроил брата у себя на руках и поспешил вперед. В конце тоннеля оказалась лестница, старая и ржавая: две простые трубы, соединенные тонкими металлическими перегородками, ведущие вверх сквозь черный колодец прохода к далекому оранжевому свету. Вергилий вздохнул, вспомнив, насколько глубоко он был под землей: лезть по ступеням пять этажей вверх, неся на руках мертвый груз спящего Данте было не самой привлекательной перспективой. Единственное, что утешало старшего Спарду, так это то, что мертвый груз в этот раз не разглагольствовал. Одной рукой держа задницу Данте, устало обнимавшего его руками за шею и ногами за талию, Вергилий другой рукой ухватился за лестницу. Мох оказался мокрым и скользким, а ржавчина царапала пальцы. «Нужно обязательно купить пару перчаток. А лучше пару десятков перчаток», - Вергилий сделал первый шаг на неровную перегородку, осторожно, чтобы подошва сапога случайно не соскользнула с неровного мокрого металла. Лестница неплохо его держала, так что Вергилий сделал второй шаг и встретился с первой проблемой на пути. Его обе ноги располагались соответственно на «ступеньках» один и два, так что нужно было ухватиться за трубу повыше, чтобы продолжить путь, но если бы он отпустил руку, то их с Данте вес тут же вернул бы их обоих на пол. Выбор был ясен: или отпустить Данте, или пытаться пролезть так и страдать. «Вот ведь унижение», - закатил глаза Вергилий, со злостью сжимая ржавую трубу рукой, оставляя на ней отличный отпечаток всех своих пяти пальцев и сплющивая ее в красиво изогнутый плоский кусок металла. «Клянусь, за это я заставлю тебя страдать. Но позже», - с демонической скоростью он разжал пальцы, отпуская лестницу, но как только притяжение начало тянуть его вниз, Вергилий сделал следующий шаг вверх, вцепившись в трубу повыше, успешно сохранив вертикальное положение, но растеряв все остатки своего достоинства. – «Мне что, до самого верха так дергаться?..» Вергилий уставился убийственным взглядом вверх, в темноту круглого тоннеля, на нескончаемую, казалось, лестницу и оранжевый полумесяц вдалеке, который было еле видно, даже когда он использовал всю свою демоническую силу. Руки Данте крепче обняли его за шею, и младший сонно пробормотал в его спутанные волосы: -Ты пахнешь, как зима. -Ладно, - сказал Вергилий как бы невзначай. – Значит, подергались наверх. … В маленькой узкой аллее на четвертом этаже проломилась деревянная оконная рама под ударом вышвырнутого из комнаты тела, и Леди с глухим стуком впечаталась спиной в стену здания напротив, тут же удачно приземлилась, толстой подошвой ботинок раздавив осколки стекла на старой брусчатке, и мгновенно подняла взгляд наверх, подозрительно смотря в разбитое окно вдоль начищенного ствола пистолета. Простая миссия по зачистке. Легкие деньги. Слишком долго слишком тихо. Они были где-то внутри здания и, учуяв кровь на ее разбитой коленке, они должны были скоро выползти. Должны были. Они всегда показывались. Тишина ночи все тянулась, перебиваемая только тихим жужжанием оранжевой лампочки уличного фонаря, единственной работающей из трех. Кирпичные стены были достаточно прочны, чтобы оставить демонам лишь три варианта: выход слева, ведущий на улицу с магазинами, выход справа, ведущий в маленький заброшенный сад, и – окно. Но все было тихо и спокойно, и только холод еле заметно тянулся где-то на уровне лодыжек. Сломанная оконная рама на четвертом этаже тихо скрипнула, и Леди подозрительно сощурилась за прицелом, уверенно держа пистолет. Из окна вылетела тень. Леди нажала на курок раньше, чем поняла, какой именно демон ползет на нее вниз по кирпичной стене. Леди всегда мечтала просто выполнять свою работу – с бомбами, выстрелами, взрывчаткой и всеми остальными громкими подручными средствами, если это гарантировало ее безопасность и смерть демонов, но после того, как пару раз ей пришлось объясняться с копами, ночью она всегда пользовалась глушителем. Еще пять тихих выстрелов – и обойма в пистолете кончилась, а вытянутое белое тело Арахны с длинными черными паучьими ногами рухнуло на старые неровные камни брусчатки, все еще подрагивая и размазывая вокруг зеленую кровь. На мгновение все затихло, а потом рядом с Леди приподнялся канализационный люк. «У меня кончились патроны», - нервно подумала она и тут же подняла ногу в воздух, чтобы раздавить голову демона тяжелой металлической крышкой от люка или, по крайней мере, отправить его туда, откуда он выполз, выиграв достаточно времени, чтобы перезарядить пистолет. Прямо перед тем, как толстый каучуковый каблук ее сапога достиг крышки, Леди вдруг увидела в просвете два одинаковых лица с растрепанными белыми волосами. -Леди. -Сиськи! – очевидно, снизу ее маленький белый пиджак, застегнутый на одну пуговицу, открывал достаточно. -Блядь! – нога Леди все же достигла крышки люка и с громким металлическим звоном отправила близнецов вниз. Леди в красках представила их падение, невольно сделала несчастное лицо и закрыла рот рукой в черной перчатке. Она не знала, что сказать, поэтому просто быстро отошла от люка, который теперь казался ей более опасным, чем все демоны той ночью. -Эх, - сказала крышка люка после натянутой минутной тишины и вылетела в дальний конец аллеи. Из открывшейся черной дыры высунулась очень растрепанная голова Вергилия, перемазанного во мхе, масле и ржавчине. -Если мой бесполезный брат станет еще большим идиотом, когда очнется, я клянусь, я сделаю твою никчемную жизнь достаточно жалкой, чтобы ты стала умолять о быстрой смерти, - недовольно проворчал старший Спарда, оперся спиной о край круглой канализационной дыры и неуклюже вытащил перед собой брата, подняв за запястья. Сначала показались изодранные руки, опущенная голова с несколькими красными подтеками в грязных спутанных волосах, плечи, потом разукрашенная синяками спина и обтянутая джинсами задница. Все вышеперечисленное Вергилий заботливо уложил на камни брусчатки, наконец доставая из люка ноги брата, по колено перепачканные черной демонской кровью. -Извини? - Леди натянуто улыбнулась и принялась с большим интересом проверять амуницию, пристегнутую к поясу ее белых шорт. В ответ послушался только усталый вздох, и Вергилий, подтянувшись, сел на край люка. -Мне нужно как можно скорее доставить его в «Дьявол никогда не плачет», - старший Спарда озабоченно посмотрел на брата. – Обычно меня не касается, во что он ввязывается и обо что бьется своей дурной головой, однако, тебе повезло врезать ему металлической крышкой от люка именно тогда, когда он человек. Вергилий поднялся на ноги, с отвращением зачесал свои грязные волосы назад, и вонзил в Леди такой переполненный злостью взгляд, что не оставалось ни тени сомнений в том, что на эту ночь охотница официально стала его объектом ненависти. Леди не стала спорить и достала телефон. -Звони Неван, - сказал ей Вергилий и поднял брата, одной рукой придерживая Данте под колени, а другой за спину, так, чтобы ушибленная голова охотника лежала у него на плече. – Скоро будем дома, - прошептал Вергилий брату на ухо и вышел из аллеи на плохо освещенную улицу с мертвыми, закрытыми на ночь магазинами и слепыми черными провалами окон. -…мы тут тебя будем ждать, - закончила свой короткий разговор Леди и, перезаряжая по пути свои пистолеты, подошла к старшему Спарде. – Что теперь? -Ждем Неван, - холодно ответил он ей, и в оранжевом тусклом свете уличных фонарей между ними повисло неловкое молчание. -Итак, - сказала Леди, наконец, чтобы завязать хоть какой-нибудь разговор – любой разговор был лучше, чем молча стоять рядом с Вергилием, который практически неподвижно застыл, ничего не говорил и, казалось даже, не дышал. -Забудь, - отрезал Вергилий, как мечом вычертив одно-единственное слово тонкими губами, и на улицу снова опустилась тишина. Леди вздохнула. Потом прислонилась к стене рядом на долгую, тяжелую минуту. Потом стала нетерпеливо ходить перед старшим демоном туда-сюда, лишь бы понервировать его, но Вергилий стоял неподвижно, как будто его вытолкнули из реальности в какой-то другой мир. Вергилий смотрел на буквы плохо подсвеченной уличными фонарями вывески на другой стороне улицы, но не видел их, не чувствовал ночного холода, не замечал быстрых шагов Леди и ее раздраженных вздохов. Вергилий видел изумрудные, покрытые инеем иголки высоких сосен под лазурным небом, слышал тихое дыхание брата, превращающееся в маленькие белые облачка, тут же растворяющиеся в морозном воздухе. Данте лежал на снегу, белом и мягком, как мельчайший сахарный песок. Было раннее зимнее утро, глаза Данте были закрыты, но он не спал, просто довольно лежал, весь грязный, но невредимый. Данте дышал медленно и глубоко, наслаждаясь свежим, острым запахом сосен. Мягкая нить, связывающая его с братом, мирно билась под сердцем в груди Вергилия. -Ох, адские бляди, - Неван в возмущении вскинула руки, выбив Вергилия обратно в реальность, где была ночь и раны на теле Данте, и тяжело уронила их обратно на руль. Демонесса наклонилась, потянувшись к ручке, и открыла близнецам заднюю дверь «Ягуара». -Отличное платье, - Леди шлепнулась на переднее сиденье рядом с Неван, оценивающе смерив фиолетовый бархат, перетягивающий ее тело. Вергилий проскользнул на заднее сиденье так грациозно, как это было возможно с болтающимся у него на руках тряпичной куклой Данте. -Быстро, но аккуратно, - скомандовал ехать старший Спарда. Заревел мотор, и «Ягуар» сорвался с места, направляясь к центру города и к «Дьявол никогда не плачет». Данте пробормотал что-то нечленораздельное, что сам не понял, и очнулся с дикой болью по всему телу, которая то перетекала по мышцам, то взрывалась вспышками на местах царапин. -Как же все препиздецки болит, - пожаловался он в плечо брату. -Потерпи пока, - нежно прошептал ему в ответ Вергилий, целуя в висок, и обе женщины на передних сиденьях мгновенно обернулись, чтобы проверить, на месте ли у старшего Спарды его голова. Несмотря на их явное неверие, голова была на месте, а сам Вергилий помогал проснувшемуся брату сесть у себя на коленях. Данте, держась за плечо брата, перекинул ногу через Вергилия, и уселся на нем верхом, упираясь коленками в кожаное сиденье машины по обе стороны от бедер старшего. Так и сидеть было удобнее, и Вергилию нести его было бы удобнее, если что. -За гребаной дорогой следите, - тихо прорычал старший Спарда, и под его гневным взглядом Леди и Неван развернулись обратно и резко начали обсуждать работу по убийству низших демонов, бары и налоги. -Эй, - позвал Вергилий, когда сонный Данте был, наконец, удобно усажен у него на коленях. -Нда? – откинувшись на сцепленные у него за спиной руки брата, Данте лениво приоткрыл глаза. -Данте, ты в порядке? – спросила Леди, бросив на охотника озабоченный взгляд. -Норм, - зевнул ей в ответ Данте, упираясь обеими руками в плечи Вергилия, чтобы не потерять равновесие. Он не знал, почему, но голова у него неслабо кружилась, и было больно даже думать. «Данте», - ровный, бархатистый, знакомый голос многообещающе позвал из глубины сознания, из глубины сердца, и охотник закрыл глаза, паря в невесомости на волнах знакомых, низких звуков. – «Тебе нужно излечиться». Следующее, что ленивый, сонный мозг Данте смог переварить, это то, что руки Вергилия притянули его к брату и губы старшего, мягкие и влажные, целомудренно прижались к его, сухим и растрескавшимся. «Какого хрена?» - Данте дернулся, недовольно ударил Вергилия кулаком по плечу, а потом вдруг понял, почему его губы влажные и такие вкусные. – «А, излечиться. То самое излечиться. Надо бы», – неохотно признал он. Голова адово болела, как, собственно, и все тело, так что Данте слизал с губ брата предложенную кровь. Тепло потекло по телу, притупляя боль. -Эй, ребята, вы подозрительно тихие… - донеслось с переднего сиденья. К величайшему удивлению Вергилия, его младший брат перестал сопротивляться довольно быстро, что, несомненно, порадовало старшего Спарду. Основной удар металлической крышкой, должно быть, все же достался ему самому, а голова Данте, видимо, в кои то веки избежала опасности, потому что Данте хватило мозгов пропустить ту часть, где он беспричинно упирается и ругается, и перейти сразу к той части, где практично решаются все проблемы – довольно приятным способом. -Данте, прием?.. –О! – обернувшись, осеклась Леди. -Не честно, козел! – запричитала обиженным голосом Неван. – Я тоже хочу Данте! – Эти двое мне должны, - продолжила жаловаться она, уже обращаясь в Леди: - Должны мне треклятое дохуя. И знаешь что? Не хочешь повести машину? А я сейчас пересяду назад и… -За гребаной дорогой следи! – оборвала ее Леди. Данте никогда раньше не пил кровь ради того, чтобы напитаться ею – не считая ситуаций, близких к смерти – это всегда был поцелуй, поэтому его язык ласково огладил рот брата и привычно заставил Вергилия разомкнуть губы. Данте обвел губы брата, собирая кровь, так прилежно размазанную старшим Спардой, и Вергилий еле сдержался, чтобы не застонать в голос. Он ждал поцелуя, надеясь, что Данте последует привычке, но Данте не углубил поцелуй, а продолжил пить, только сильнее впиваясь в его нижнюю губу и иногда встречаясь с ним языком, лишь слегка касаясь, как будто намеренно дразня. Вергилий был готов вцепиться в волосы брата и притянуть его к себе, до синяков исцеловать его губы, но терпеливо сжимал пальцами край кожаного сиденья и ждал. Вергилий знал, Данте неисправимо был Данте: он никогда не мог сказать «нет» удовольствию, нужно было только не спугнуть его. -Нда, я так и думала, - заключила Неван, поглядывая в зеркало заднего вида. – Ой, да остынь, Леди, - добавила она, заметив посеревшее лицо охотницы и осуждающий взгляд. -Как они могут это делать? В смысле, я уже не уверена, что все еще считаю Данте своим другом, - скрестила руки на груди Леди. -Спиши на демонские штучки, - пожала плечами Неван, искренне не понимая в чем ее проблема. -Это называется явно не «демонские штучки», - не успокаивалась охотница, очевидно избегая смотреть на заднее сиденье. - Уж кто-кто, а ты-то должна знать, что это называется «взрослые штучки», и предназначено не для братьев. Капли крови с каждым прикосновением Данте все сильнее размазывались по губам Вергилия, и с каждой секундой происходящее все стремительнее превращалось в поцелуй, пока, наконец, Данте не впился в рот брата, собирая обрывки жидкой жизни с его языка. Если бы он мог, старший Спарда улыбнулся бы. Это всегда отзывалось теплым, приятным ощущением в груди – заставить Данте делать то, что он хочет, не давая брату понять, что он им манипулирует. А сейчас Данте целовал его, как Вергилий того и хотел, несмотря на обещание быть братьями, несмотря на то, что Данте явно был против всего гомосексуального, - и обвинить Вергилия было не в чем. Это было идеальное преступление. Вообще, идеальным было бы избить Данте – самому или позволить кому-нибудь это сделать – тогда Вергилий мог бы добиться всего, чего ему бы только захотелось. Он бы уже давно использовал эту идею и испробовал бы все ее вариации, если бы только это не причиняло боль Данте. К величайшей печали Вергилия, безопасно было только бить Данте самому – так он мог быть уверен, что брат в действительности не пострадает – но сейчас это было недопустимо. К счастью, Данте все еще был достаточно изранен и морально, и физически для пары экспериментов. -Да успокойся, это всего лишь поцелуй, - рассмеялась Неван, заметив, как на соседнем сиденье охотница с каждой секундой напрягается все больше, хмурит брови и недовольно поджимает губы. – Это нормально в мире Демонов. Хочешь, я тебя поцелую? – Демонесса повернулась к Леди и громко чмокнула воздух в ее сторону своими ярко-красными губами. -Нет уж, спасибо, - дернула плечами Леди и облокотилась о дверцу машины, наклоняясь прочь от окружающих ее демонов. - И держись от меня подальше! -Стесняешься, да? – снисходительно вздохнула Неван и снова глянула в зеркало заднего вида, где отражалась голая, изодранная и испещренная блекнущими синяками спина Данте с широко расставленными на ней пальцами Вергилия. - Ну, взгляни на это с другой стороны: двигается - значит жив. И еще как жив, судя по тому, что там происходит на заднем сиденье. Данте наглотался достаточно треклятой крови, чтобы снова почувствовать, как возбуждение загорается во всем теле еще жарче, чем прежде – расплатой за то, что сдержался раньше. Кровь Вергилия неслась по его венам, поджигая тело, хотелось близости, хотелось впиться в знакомые губы не укусом, а поцелуем. В долгосрочной перспективе целовать Вергилия было дохрена паршивой идеей, но Данте было тепло и спокойно, и в общем-то ебал он последствия, как обычно. Ему хотелось целоваться, а Данте всегда делал то, что хотелось. -Данте? Эй, Данте? Думаешь, они нас слышат? -Не думаю. Все мысли об экспериментах мгновенно унесло из головы Вергилия, когда крепко сжимавшие его плечи руки Данте вдруг расслабились, холодные пальцы скользнули вверх по его шее, слабо, но настойчиво, и ладони Данте легли Вергилию на щеки, проводя большими пальцами по его скулам, задевая белые пряди, выбившиеся из-за уха. -Ты можешь порулить, пока я посмотрю? -Веди машину, я за ними присмотрю. -Да нет, глупая девчонка, я собираюсь смотреть не за ними, а на них! -Да веди просто чертову машину! Все вы здесь гребаные психи. Данте чуть наклонил голову брата на бок, и Вергилий послушно повиновался, удивленно смотря на младшего, завороженный странным чувством легкости от того, что ему не нужно было заставлять Данте, что можно было просто получать удовольствие. Напоследок укусив брата, Данте тоже наклонил голову и, чмокнув Вергилия почти целомудренно, потеряв интерес к слизыванию лечебной крови с чуть припухших губ брата, перешел к нормальному поцелую. -Долго еще ехать? -Я стараюсь. Пока что они в порядке, но не факт, что Данте не шлепнется в обморок в любую минуту. -Что-то не похоже. -Эй, вообще-то ты врезала ему по голове. Может помереть от внутреннего кровоизлияния. -Что-то я сомневаюсь, что в верхней части его тела еще осталась кровь. В мозгу точно нет. Но я догадываюсь, куда она вся делась. -Ой, да не будь такой злюкой. Может быть, именно поэтому он до сих пор жив? Вергилий, словно замерев, наслаждался настойчивыми, жадными ласками чужих губ и языка, пока Данте вдруг не оборвал поцелуй, оставив старшего Спарду в смятении. Чуть отстранившись, но все еще чувствуя кожей дыхание брата, Данте коснулся уголков его рта большими пальцами, и Вергилий послушно открыл рот навстречу, позволяя стертым, грубым пальцам обвести ноющие зацелованные губы, каждое влажное прикосновение – словно удар хлыста по дрожащему внизу живота возбуждению. Данте хотелось целоваться дальше. Но какого-то черта он забыл все, что знал о поцелуях. Он уже точно целовал брата не впервые, но, видимо, с каждым следующим разом он помнил все меньше о том, что ему полагалось делать. И вот дошло до того, что он не помнил ровным счетом ничего. Кожа горела на холодном воздухе, в голове было пусто. Строго говоря, Данте хотелось трахаться, но тут даже его усталый, почти что убитый мозг вопил о том, какая хреновая идея сочетать в одну мысль слова «трахать» и «Вергилий», так что Данте продолжил придерживаться компромиссного решения проблемы – целоваться, насколько мог. А так как что вообще при этом полагается делать, Данте забыл напрочь, он решил просто изучать языком все, до чего он мог дотянуться. Этого оказалось достаточно, если то, как губы Вергилия следовали за ним, что-то значило - послушно, но нетерпеливо, сначала впуская его, позволяя ласкать изнутри, потом отталкивая, пока язык Вергилия влажно скользил по его языку, и притягивая вновь лишь ради нескольких кратких открытых поцелуев, мешающих слюну и кровь по губам. -Эй, ну вы что! Уже пять минут прошло, а вы только сосетесь, и я до сих пор не вижу, чтобы кто-нибудь кого-нибудь нормально лапал! Это что, все, что я получу, за то, что вывезла вас черте откуда? -За дорогой следи. Видимо, кровь Вергилия продолжала лечить его тело и наконец добралась до ушибленного мозга, потому что голова Данте начала проясняться – не то чтобы в ней планировали появиться какие-либо осознанные мысли, не пока они с Вергилием продолжали делать то, что они делали, - но последние обрывки мутного тумана и головной боли медленно растворились, и он заметил, как большой палец Вергилия медленно поглаживает его бедро, а остальные четыре широко расставлены, чтобы захватить как можно больше, и крепко прижаты к ткани его грязных джинсов, очевидно, пытаясь сдержаться от того, чтобы так удобно не соскользнуть и не обхватить половину его задницы – и вдруг уже не сдерживаясь, когда Данте с силой высасывал кровь из ранки на нижней губе брата – не ради лекарства, а ради сладкого металлического вкуса Вергилия; он заметил, как брат лукаво смотрит на него из-под приопущенных ресниц, несмотря на поцелуй; заметил, как Вергилий протянул свободную руку, чтобы зачесать его волосы назад, но не отпустил, а неожиданно намотал пряди на пальцы и сжал в кулаке, крепко, на грани боли – и может быть, это было не неожиданно, потому что в тот момент Данте жадно втянул его язык в свой рот. -Вообще-то, вот кто-то начал кого-то лапать, если тебе все еще интересно. -Где? -Следи за гребаной дорогой, смотри вперед! Вперед, блядь! Я еще собираюсь увидеть сегодня рассвет! Данте чувствовал себя хорошо. И не то чтобы он собирался заходить дальше поцелуев. Этот аргумент его подсознание проглотило с удовольствием, и позволило ему спокойно наслаждаться захлестывающей его волной возбуждения и удовольствия, отчаянно целуясь, зарываясь пальцами в волосы брата. -Просто оставь их в покое. -Ну уж нет. Я заслужила немного веселья. Даже компенсацию за то, как я им помогала. -Да ладно? Это ты мне рассказываешь? Долго Данте не продержался. Раньше, чем он рассчитывал, у него снова кончились все идеи, и он вдруг понял, что не знает, что еще сделать. Его сковал страх, что если он попытается просто что-нибудь повторить, то Вергилию станет скучно. И все закончится. А Данте хотел целоваться дальше, горячо и влажно. Поэтому он сделал первое, что пришло ему в голову. Его правая рука вычертила линию по лицу Вергилия, от уха до подбородка; Данте нехотя отодвинулся от брата, тяжело и неровно дыша, и на пару секунд замер, разглядывая Вергилия, пристально смотрящего на него в ответ тяжелым, жадным взглядом. У Вергилия были зацелованные вишневые губы, блестящие и чуть припухшие. -Эй, ребят, может хватит? -Просто дай им делать, что они хотят. Я вполне себе получаю от этого удовольствие. Данте провел большим пальцем по нижней губе брата, размазывая кровь из ранки, что почти зажила, от одного уголка рта к другому, нажимая все сильнее и сильнее, наблюдая, как теплая мокрая кожа исчезает под его пальцем и показывается снова, ярко-красная, принимая контур приоткрытого рта Вергилия. Проведя до конца губ брата, вместо того, чтобы отпустить Вергилия, Данте настойчиво протолкнул палец внутрь. -Данте, прием, вы что там, зависли? Вернись! Вергилий широко распахнул глаза и тихо, содрогнувшись всем телом, выдохнул, но об этом узнал только Данте по тому, как жаркое дыхание брата обожгло его кожу. Горячий влажный язык, что целовал его мгновения назад, осторожно коснулся пальца Данте, потом лизнул, а потом ярко-вишневые губы сомкнулись и стали медленно и чувственно сосать. -Данте! Эй, охотник на демонов, прием? Зрачки Вергилия были расширены. Глаза, пылающие лазурным огнем, пожравшим любые остатки связных мыслей, смотрели на Данте в упор. Остались только инстинкты и голое желание. Было странно делать это с Вергилием. Вроде все было так же, как всегда, только это был Вергилий, который молча и беспрекословно слушался – и от этого становилось даже страшно. А еще почему-то несмотря на то, что Данте делал то, что привык делать сам с девочками, чувствовал он себя так, как будто бы был на той, другой стороне жеста. -У тебя оливки в пицце! Тихий причмокивающий звук, сорвавшийся с губ Вергилия, мерно посасывающего его палец, напомнил Данте о паре очень неудобных джинсов. И как раз когда он думал о том, как лучше разобраться со стояком, который теперь, когда Данте о нем вспомнил, был твердый до боли, Вергилий сполз вниз по сиденью и закинул ногу на ногу, заставив младшего скатиться по его коленям, и Данте не оказался прямо на довольно твердой части своего старшего брата. -Демоны крадут Грань Силы! На мгновение Данте показалось, что он теряет равновесие, и он вцепился в брата, но, боясь слишком сильно потянуть за волосы, сжал только одну руку, крепко схватив Вергилия за подбородок, большим пальцем зацепившись за ровный ряд зубов и с силой раскрывая его рот прямо напротив своего. -Твоя порнуха горит! Их дыхание в прямом смысле перемешалось. Две руки скользнули по бедрам Данте к пуговице джинсов, быстро ее расстегнули и дернули молнию вниз. Холодный воздух на горячей, твердой плоти и несильный укус зубов Вергилия вдруг немного привели Данте в чувство. -Земля вызывает близнецов Спарда! – пела Леди. Воровато обернувшись, Данте увидел, что она сидит лицом к ним, обнимая подголовник переднего сиденья обеими руками, и большими буквами поперек ее лица написано мрачное негодование. -Я просто пил кровь! – объяснил Данте, чувствуя необходимость отмазаться и краснея хрен знает по какой причине. По его губам и подбородку действительно была размазана кровь. Вергилий, спрятанный за спиной брата, выбрал именно этот момент, чтобы языком обвести палец Данте, уверенно и скользко, и в то же время плотно обвить своими аристократическими длинными пальцами член брата и быстро двинуть рукой, сначала вниз, до самого основания, а потом вдоль ствола вверх, грубо, соскальзывая пальцами на чувствительную головку, мгновенно доводя Данте до оргазма. Белые капли спермы перепачкали руку Вергилия, невозможно горячие на холодной коже. Данте внезапно замер, смотря на Леди широко раскрытыми глазами. -Ну да. Кровь. Понятно, - загробным голосом вынесла она приговор. … Палево, господа) лол Всем спасибо за лайки. Вот отзывам ваще буду рад, хуле) Этан