PUSH
В одиннадцать лет Джи Ён определяет всё своё будущее по средствам одного единственного собеседования. Это была его первая встреча с Ян Хён Соком и он был напуганным, нервным и неуверенным. Его мать оставила их одних, и Ян Хён Сок обвёл его тяжёлым взглядом. — Твоё место – «YG», — сказал он, и Джи удивлённо и неверяще взглянул на него снизу вверх. — Правда? — спросил он, потому что был так чертовски молод, и всё, казалось, происходило слишком быстро. За его спиной уже было несколько детских шоу и реклам и его уже успели выставить за дверь две компании; недостаточно красив для «SM» и не такой уж желанный где-либо ещё, и всё это так отличалось от происходящего сейчас – сейчас он был тем, кого хотели удержать. Он сказал матери, что больше не хочет быть артистом, но он никогда прежде не видел ни у кого такого рвения заполучить его подпись. — Да, — уверенно ответил директор. — Делай всё, что должен, только чтобы заставить мать подписать контракт. Плачь, моли, ной. Но твоё место – здесь. Рядом со мной. К концу встречи он подписывает контракт и его мир переворачивается. Джи Ён не может точно определить все изменения, что произошли с ним с того самого момента. Их было так много, что он потерял счёт; потерял из виду их все. Единственное, что он знает точно – что безвозвратно потерял ту самую невинность, что заставила его заглянуть в серьезные глаза Ян Хён Сока с единственным желанием – подарить тому свою жизнь. Он потерял её, и это изуродовало его. Порой он думает, что слишком уродлив для чужих глаз. Не снаружи – он уже давно научился подкрашивать глаза и разрисовывать лицо, чтобы походить на гермафродита, который продается. Он смотрит в зеркало и видит отражение всех своих худших мыслей в собственных глазах, и это заставляет его хотеть разбить к чертям это стекло. Джи Ён живет в полном одиночестве в замке сделанного из платиновых отчетов продаж, которые излило его сердце на протяжении всего времени, и иногда, он смотрит вниз из своей башни и задается вопросом, если все счастье там. На данный момент Джи даже не уверен, сможет ли опознать счастье, если увидит. Чаще он думает, что, вполне возможно, просто слишком высокомерен, чтобы признать, что несчастен сейчас. Было время, когда он был наполнен надеждами, амбициями. Сейчас же внутри него – лишь одиночество, слова, что должны были прозвучать и будущее, такое же пустое, как и прошлое. Он раньше видел во сне много вещей, яркие цвета, музыкальные ноты и идеи, но теперь Джи Ён видит чёрно-белые сны, словно сигаретный пепел проходит через его воображение. Он вернется домой этой ночью, к той же поддержке, что была у него все эти годы, свеже распакованной и вытащенной из чулана, где хранилась, и позволит Тому и Лауре лежать по обе стороны от него, и Джи снова останется в одиночестве. Ему нравится обвинять славу или, может, всех на свете на непонимание, или возможно, музыкальную индустрию или любую другую вещь, что сопровождала его всю жизнь. Но правда в том, что ему некого обвинять, кроме себя; потому что он – монстр, и он может пытаться и пытаться спрятать это за улыбками и шутками, но, в конце концов, все замечают, что внутри него нет ничего, кроме острых зубов и когтей, и жалких страданий. И они уходят. И нет никаких ведьмовских чар; лишь его собственные амбиции, высокомерие и эгоизм смешались воедино, дабы сделать его Чудовищем. Было время, когда Джи Ён был почти счастлив, но он сам разрушил это так же, как разрушает всё, чего касается. Потому что он проверяет и проверяет людей, но эти проверки никогда не были честными.PUSH
— Как проходит работа над альбомом? — Ян Хён Сок наклоняется вперёд в своём кресле, руки сложены вместе на столе. Тедди сидит рядом с Джи Ёном, полулёжа в своём кресле, тихо наблюдая за разговором. — Осталась только одна песня, — отвечает Джи. — Я не могу выбрать вокалиста. — Которая? — «Shut the Door». — Я думал, ты отдал эту партию CL, — говорит президент, и младший не может увидеть его глаза за козырьком кепки. Тем не менее, он замечает, как у того уголки губ, тянутся вниз. — Разве нет? — Нет, — обречённо — Её голос не подходит. — Позволь нам услышать, — просит мужчина. Джи достаёт свой нетбук и ставит в очередь незаконченную песню. Когда та заканчивается, Хён Сок облизывает свои губы, будто жаба, а из горла Тедди вырывается задумчивый звук. — Ты рассматривал Сын Ри как вариант? — спрашивает Тедди, и парень едва сдерживает незамедлительное «нет», наклоняя голову в сторону в немом вопросе. — Я согласен, — добавляет босс, сцепив свои пальцы и затем начал делать заметки в блокноте, который лежал на его столе. — Его сладкий голос подошёл бы идеально. — Эта часть написана для женщины, — возражает Джи Ён, но это звучит как глупейшая отмазка даже для его ушей, и он понимал, как это должно быть нелепо звучит для хёнов. Тедди елозит в кресле, и его капюшон падает. Он быстро натягивает его обратно, располагая его поверх бейсболки, посматривая на младшего. — Ты же знаешь, что это на самом деле не имеет значения. — Тедди кладёт руки на колени. — Фанаты это проглотят. Джи Ён знает это. — Да, — говорит он. — Что бы ни произошло между тобой и Сын Ри, исправь это. — голос Ян Хён Сока твёрд, как сталь, и парень вздрагивает, потому что этот голос не практиковался на нём с тех самых пор, как он рассказал директору, что хочет жениться. — «BIGBANG» выпустят альбом через шесть месяцев. Мы проведём промоушн, и после вы все последуете примеру макне и Сын Хёна и отслужите в армии. Мне не нужны два участника, которые отказываются даже заговорить друг с другом. Фанаты должны помнить вас только с хорошей стороны. — Да, сэр, — безропотно соглашается Джи Ён, и смотрит вниз на собственные колени, крутя своё свадебное кольцо на пальце снова и снова. — Конечно, сэр. Он, наверное, никогда ещё не чувствовал себя так некомфортно, кроме, разве что, дня, когда он и Дэ Сон посетили «Healing Camp» для откровенного разговора о своих скандалах в 2012 и ему пришлось смотреть на Дэ Сона, пытающегося сдержать слёзы на национальном телевидении. Тогда он чувствовал себя так, будто оказался среди акул с окровавленными клыками от поглощения их внутренностей. Он чувствует то же сейчас, кроме, разве что, того, что теперь он знает акул: сейчас они – не безликая толпа зевак, что живёт ради момента его краха, а люди, которые, он отлично знает, желают ему успеха. Это делает давление сильнее, потому что разочарованные люди это не то, что привык получать Джи, даже если это его личная жизнь. — Хорошо, — Ян Хён Сок кажется довольным его ответом. — Я хочу законченный альбом к завтрашнему дню. Разработка концепта завершена? Дизайн обложки? — Да, — безэмоционально. — Я отправил свои окончательные решения прошлой ночью или, может, это было утро… Всё смешалось вместе. — Пусть будут у меня в течение следующего часа, — последовал ответ, и Джи Ён кивнул. — Да, — сказал он, накручивая локон своих светло-фиолетовых волос на палец. Они длинные. Его поклонники не будут удивлены, тому, что его волосы растрёпаны, но надо надеяться они будут удивлены тем, что они такие длинные. Джи готов сосредоточиться на любой мысли, лишь бы не думать о последней песне, через запись которой ещё предстоит пройти сегодня. — Я позвоню Сын Ри, — говорит Тедди. — Скажу, что нам нужен его голос для твоего альбома. — Спасибо, — выдавливает Джи Ён. В груди что-то сжимается. — Я собираюсь вернуться в студию и продолжить работу. — Отлично, — говорит Хён Сок и парень поднимает, поклоняясь своим знатным низким поклоном, и выходит из кабинета. За ним следует и Тедди. — Прости, — начинает тот, пока они с Джи ждут лифта. — Если бы я знал кого-то, чей голос подходил бы так же идеально, я бы предложил другого. — Это насчёт музыки, — говорит парень твёрдо. — Дело всегда было в музыке. Я должен сделать это. — Может, вы, ребята, сможете, наконец, закопать топор войны или что у вас там происходит, — предлагает Тедди оптимистично. — Ён Бэ бы стало намного спокойнее. — Возможно, — отвечает Джи Ён, просто чтобы что-то сказать. Пусть и не уверен, что Сын Ри когда-либо простит его, как и не уверен, что сам когда-либо будет в силах смотреть на младшего и не хотеть завладеть им.PULL
В их первую встречу младший не смотрит в его глаза. Он изучает пол, когда Ян Хён Сок говорит, что Ли Сын Хён с этого момента присоединяется к ним как новый трейни. В комнате были только Джи Ён и Ён Бэ, уже липкие от пота и танцевальной практики. Джи всё ещё свыкался с мыслью, что они с Ён Бэ не дебютируют как дуэт, как «GDYB», как они думали с тех самых пор, как… ну, с самого начала. У него нет времени на маленьких детей, что не могут даже взглянуть ему в лицо, когда он говорит с ними, так что у Джи Ёна определённо нет времени для этого крохотного Сын Хёна с его грязными волосами и опухшими глазами. — Так… в чём ты хорош? — угрюмо спрашивает он, когда они остаются наедине. Ён Бэ пихает его в бок в немой просьбе сменить тон. Он игнорирует его, возвращая взгляд на новенького, руки которого крепко сжимают рубашку. От его взгляда не укрывается блеск пота на его лбу. — Танцы, — отвечает Сын Хён, и его голос срывается, потому что он всё ещё ребёнок. Джи Ён никогда не был ребёнком. Он был взрослым с десяти лет, и он никогда не стоял здесь, нервно растягивая края своей кофты, потому что никогда не чувствовал себя настолько потерянно. — Танцы, хе? Ты, правда, хорош? Младший, наконец, поднимает взгляд, и Джи использует шанс изучить его лицо в первый раз. У него идеальная форма верхней губы и полные щёки, которые заставляют его выглядеть невероятно молодым. У Джи Ёна они тоже есть, но у него так же всегда был этот тяжелый взгляд, предупреждающий любого, кто осмелится относиться к нему, как к ребёнку. Этот же ребёнок выглядит мягким, будто Джи может сломать его с помощью злых слов так же легко, как и с помощью кулаков. — Я слышал от президента Яна, что ты хорош во всём, — восхищенно лепечет Сын Хён, что старший невольно кривится тому, как тот забавно разговаривает. Быстро проговаривает слова и обрывает гласные, что делает его звук носовым. Но в его глазах, Джи замечает, есть искра, и он смотрит на него, будто тот… особенный. Будто Джи Ён важен. Это заставляет того чувствовать тепло в груди, потому что иногда он чувствует, будто всю свою жизнь ждал кого-то, кто будет смотреть на него именно так. — Нет, — отвечает Джи. Ён Бэ хмыкает, а этот новый Сын Хён, этот маленький Сын Хён улыбается. — Но ты будешь слушать меня, потому что я лучше тебя во всём. — Да, конечно, — отвечает тот, и старший чувствует покалывание прямо в районе сердца, когда видит, как этот мальчик стремится угодить. И, возможно, в итоге у него найдётся время на этого новенького.PUSH
Концепт этого альбома – «Жадность». Что-то, с чем Джи Ён более чем тесно знаком, пусть и не всегда честен с собой насчёт этого. Он жаден к похвале. Он абсолютно точно одержим видом его имени в газетах, с приписками «продюсер, автор текстов» рядом с ним. Он любит случаи, когда люди ненавидят его, но всё ещё не могут не покупать его музыку, потому что та слишком хороша. Он любит моменты, когда музыкальные критики говорят о том, каким гением он является, потому что Джи любит слышать от кого-то, что хорош, снова и снова. Джи Ён жаден к восхищению. Ему нравится, когда младшие смотрят на него с благоговением и говорят, что хотят стать такими же, как он, когда вырастут. Ему нравится класть руку на их плечи и говорить, что, если они будут работать тяжело, то достигнут успеха, и смотреть, как они кивают с тем же энтузиазмом, что так нравился ему в Сын Ри в те времена, когда тот ещё был голоден до подобных крох любви. Джи нравится быть идеалом, и это толкает его вперед, желание быть достойным чужого восхищения. Он делает обложку альбома в разных оттенках зелёного, темных и светлых, красит губы зелёной помадой, использует зелёное яблоко как логотип и показывает миру всю свою жадность, потому что острая и отвратительная правда всегда отлично продаётся. Зелёный, парень знает, это так же цвет зависти, и он знаком с этим чувством. Он чувствует его каждый раз, когда видит Шона с его женой, переплетённых на диване и выглядящих, будто могут провести вечность, просто смотря друг на друга. Но у Джи нет времени на подобные сожаления. Джи Ён благодарит свою жену и «YG Family» в графе примечаний и не пишет то, что на самом деле хочет написать. О том, кто является больше, чем все они вместе взятые. О его самой большой жадности и счастье, что ускользнула от него. Он не пишет ничего о Ли Сын Хёне, даже если половина этих песен написаны о нём.PUSH
— У тебя всё хорошо? — Спрашивает его жена, и Джи Ён едва ли может услышать её из-за плохой связи. Она в Японии, на фотосессии для «NYLON». В её голосе слышится счастье. — Выходит новый альбом, — он меняет тему, потому что всё не совсем хорошо, а врать ей никогда не имело смысла. — Я не вернусь, Джи Ён, — выдыхает она после секунды тишины, и парень смотрит вниз, на свои руки и думает, не будет ли его безымянный палец выглядеть пустым без свадебного кольца. Он забыт. Скорее всего, там останется тонкая линия и все будут пялиться. Но все в порядке, он привык к чужим взглядам. Ему интересно, что новостям придется сказать о его разводе. Он не уверен, что его заботит, до тех пор, пока это не вредит продажам альбома. — Я и не думал, что вернёшься, — честно отвечает он. — У меня сейчас нет времени на адвоката. — Это может подождать, — говорит она спокойно. — До поры. Когда у тебя будет время на передышку. — Ты счастлива? — Джи спрашивает. Она выдыхает, и он может услышать её улыбку. Он думает о медальоне, что она всегда носила на шее, и закрывает глаза. Спортивные штаны липнут к бёдрам. Это жаркий июль. Завтра наступит август. Неплохо бы постирать эти штаны перед тем, как одевать в следующий раз. — Да, — шепчет она после долгой паузы, и парень сглатывает слюну, как-то собравшуюся у него во рту. Он устал настолько, что едва способен думать. — Я завидую, — признаётся Джи Ён. Она смеётся хрипло, глубоко и сексуально. Она всегда нравилась ему, когда смеялась. — Я хочу, чтобы ты тоже был счастлив, — говорит она, и он ощущает, как ногти больно впиваются в ладони, возможно, настолько сильно, что способны прорвать кожу. — Я не знаю, как быть счастливым, — отвечает Джи, он ненавидит, когда что-то выходит из-под контроля. — Только как быть эгоистичным. — Самое время научиться, не думаешь? Два дня до дэдлайна.PULL
Джи Ён решает, однажды, внезапно для самого себя, что Сын Ри нравится ему больше, чем кто-либо когда-либо на этом свете. Не то, чтобы тот не был раздражающим, потому что так и есть. Его смех неприятен, он постоянно что-то говорит, без единого угрызения совести или достоинства требует внимания со своим громким голосом и еще более громкими россказнями; анекдоты, которыми, по мнению всех вокруг, он лучше бы не делился и шутки, странные и иногда скатывающиеся в полную, смущающую плоскость. Иногда Джи Ён хочет прижать свои пальцы к его рту, просто чтобы остановить вырывающиеся слова. А иногда, макне не может контролировать всё, что он говорит и когда Джи взрывается, Ри становится слишком тихим, он подавляет горькое чувство обиды в тишине и чрезмерно краснеет. Просто Сын Ри слишком честный. Джи Ён всегда знает, о чем думает младший, потому что всё это можно увидеть у него в глазах и в уголках рта, и по тому, как его руки цепляются за футболку старшего ночью, когда тот слышит, как макне плачет в своей комнате и заходит проверить, в итоге позволяя малышу прижать мокрое лицо к своей шее и напоминая себе не задавать никаких вопросов утром. Он может видеть сердце Сынни каждый раз, когда тот смотрит на него, и ему нравится знать, о чем думает макнэ. Джи Ёну нравится видеть восхищение и привязанность в этом полном надежды взгляде, и ему нравится видеть боль тоже, когда он осторожно прерывает слова младшего, ведь ему нравится то, какую силу его слова имеют на Сын Ри. Макне – идеальный друг для Джи Ёна, потому что тот может показывать все самые ужасные, самые злые части себя, и Ри просто примет их и вернётся за бОльшим, потому что хён значит так много для него. — Хён, — зовёт младший, с нетерпеливыми руками и жадными глазами, и нуждой угодить, что отдается глубоко внутри Джи Ёна. — Хён, я сделал что-то не то? — Нет, — отвечает Джи Ён и сжимает руку на плече Сын Ри слишком сильно, чтобы потянуть на себя, поймав в объятья, от которых младший без особого энтузиазма пытается освободиться, будто рядом ещё находятся камеры. — Конечно, нет, макне. — шепчет он на ухо парню, и тот хихикает и краснеет, и это всё так идеально. Джи не хочет, чтобы Сын Ри вырос и отдалился. Он не хочет, чтобы его малыш его бросил. Сынни нравится ему больше, чем кто-либо когда-либо, но иногда младший вытаскивает наихудшее в нём, потому что Джи Ён не хочет делиться; ни с Сын Хёном, ни с Ён Бэ, ни с Дэ Соном, ни с кем. Макне хорошо умеет заводить друзей, и старший ненавидит это. Ненавидит то, что Ри не полностью его, постоянно. В этом есть что-то больное, в том, что Джи хочет сломать каждую руку, что обворачивается вокруг плеч его Сын Ри, и поместить его смех в стеклянную банку, чтобы никто больше не смог его услышать. В этом есть что-то больное, и он знает это, но действительно не может ничего исправить. Сын Ри нравится Джи Ёну больше, чем кто-либо когда-либо, и это, возможно, когда-то сведёт его с ума.PUSH
Прошло четыре года с его прошлого соло-альбома. Должно было пройти всего два, но он женился и медия сошли с ума, и про альбом пришлось забыть. Джи Ён тогда даже не хотел писать песни для него. — Обычно свадьбы – счастливые штуки, — говорит ему старшая сестра. Джи смеётся глухо и надеется, что это звучало искренне на другом конце телефонной линии. — Когда ты знаменит, они – карьерный суицид. — Тогда зачем ты это делаешь? — спрашивает она. Джи Ён делает глубокий вдох. — Сложно объяснить, — бубнит он, и сестра усмехается. — У тебя всё чрезмерно сложно, — отвечает она. — Уж постарайся. — Ты когда-либо хотела что-то настолько сильно, что не могла делать ничего, кроме как думать об этом? Что иногда ты хочешь вырваться из собственной кожи, протягивая руки как можно дальше, но никогда не быть в состоянии дотянуться? — Думаю, мы все хотели чего-то в жизни, Джи Ён. Если это то, что ты чувствуешь к своей жене… — Нет, — прерывает её парень, и его руки цепляются за телефон слишком крепко. — Женитьба – мой способ сделать это невозможным для меня, когда-либо иметь то, что хочу. Глаза Джи Ёна не покидают пол. — Возможно, если это станет невозможным, я перестану хотеть. Кожа Сын Ри на вкус как амброзия, и он чувствовал себя богом и не мог ею насытиться. — В жизни не бывает всё так просто, — говорит Дами, но брат отказывается верить ей. Вместо этого Джи прячется в своем новом доме и отказывается отвечать на чьи-либо звонки, до тех пор, пока Дэ Сон внезапно не показывается на пороге, и его жена впускает его внутрь, поднимая бровь сардонически, когда супруг смотрит на неё с укоризной. — Ты королева драмы, — говорит Дэ Сон. Джи Ён облизывает губы, усиливает хватку на стакане с водой и смотрит на друга. — Всё образуется. — Образуется ли? — Обязательно, — отвечает тот — Поверь мне. Ты ведь никого не убил. Он говорит с улыбкой, но за этими словами скрывается что-то страшное, и старший чувствует себя таким глупым. — Почему ты ведёшь себя так, будто старше меня? Ты что, хён? — Потому что ты всегда думал, что взрослый, — говорит Дэ Сон. Джи помнит, как опустил очки вниз, чтобы посмотреть на друга поверх них. — Что это значит? — Это значит, что ты никогда не думал о чем-то вроде «Я должен вырасти». Ты думал, что уже сделал это. — Так что, я всё ещё ребёнок? — спрашивает он и младший пожимает плечами. Его лицо, как всегда, остается непроницаемым. — Это значит, что во многих случаях ты всё ещё ведёшь себя, как ребёнок. — Дэ Сон вздыхает и наклоняется вперёд. Джи Ён может увидеть усталость в его плечах. — Мы все знаем о последствиях твоей женитьбы… все, кроме тебя, видимо. — Кроме меня. — лидер сглатывает и он может вспомнить слова, которые были сказаны Дэ, слова казались настолько романтичными и новыми сейчас. — Ён Бэ хотел прийти на прошлой неделе, но у него едва хватает времени на его альбом, ведь президент Ян перенёс дату релиза вперёд, чтобы залатать дыру, которую оставил твой. — Правильно. И ТОП-хён снимается, конечно. — Джи Ён снимает очки и складывает их в руке. — И Сын Ри? Дэ Сон поворачивает голову набок и смотрит прямо на хёна, и у того проскакивает мысль, что друг выглядит немного злым. — Ри отказывается говорить о тебе, — усмехается младший. — Ведёт себя как ребёнок, как и ты. Он собирается пойти в армию через три недели. — Что? — спрашивает Джи, скрывая лицо в ладонях, когда слова застывают правдой в его голове. — Я облажался, Дэ. Дэ Сон смотрит на него. — И как ты собираешься исправить это? — Я не знаю, — признался он, держа обе руки в своих волосах. Ему хотелось кричать. — Ты не сможешь сделать ничего вовсе, сидя здесь и жалея самого себя. — абсолютно те же слова, что лидер сказал Дэ Сону два с половиной года назад. Было почти смешно слышать их от него сейчас. — Может, ты должен был быть лидером, — шутит он и его голос звучит немного больным. — Нет, — отвечает Дэ Сон, похлопывая его по спине. — Я думаю, что у тебя всё было под контролем. Младший прокашливается в свою руку и улыбается. — Так что соберись. Джи был благодарен. И сейчас, спустя время, всё, наконец, успокоилось, и все его силы были поглощены новыми соло-альбомами мемберов «BIGBANG»… За Ён Бэ последовал долгожданный Дэ Сон, и лидер тратил всё своё время на написание музыки для него и для собственного соло-альбома. И сейчас G-Dragon возвращается, и Джи Ён не нервничает. По большей части просто взволнован, потому что создание музыки никогда не было для него работой. Иногда это причиняло много боли и стресса, и он чувствовал, будто разрывает себя или участников группы на части, но это никогда не переставало быть его страстью. И сейчас всего одна песня отделяет его от долгожданного финиша, но на пути появилось препятствие, которое он понятия не имеет, как обойти. Его телефон звонит. — Алло? — говорит он быстро и слышит кашель Тедди на другом конце. — Йо, — говорит тот. — Сын Ри будет у тебя через четыре часа. Убедись, что готов к его приходу. — Он согласился прийти? — неверяще выпаливает Джи. — Он выглядел удивлённым, когда узнал, что тебе что-то нужно от него, — отвечает Тедди. — Скорее всего, потому, что ты никогда не мог определиться насчет его голоса. — Не правда, — не соглашается парень — Его голос просто такой… Джи Ён позволяет предложению повиснуть в воздухе, но Тедди не похож на него в этом, он не любопытствует. — Четыре часа. Песня должна быть закончена к концу ночи. Я приду позже, чтобы послушать её, хорошо? Сначала закончу работу с Минзи над её новым танцевальным треком, но позже обязательно загляну. — Отлично, — отвечает младший. — И спасибо. — Удачи, — говорит Тедди. — Веди себя хорошо. — Я всегда веду себя хорошо. — Ты тот ещё засранец, — напоминает старший, смеясь. — Но Сын Ри уже знает это. Джи смотрит на свои ногти во время разговора, и они грубые в местах, где он грыз. — Джи Ён… Ты должен исправить это, мужик. — Я знаю, — отвечает он, и понимает, что часть его нетерпения всё же слышится в голосе, потому что Тедди громко вздыхает. — Не думаешь, что я сам знаю? — Конечно, — соглашается тот. — Как я уже сказал: удачи. — Спасибо, — бросает Джи Ён и начинает ждать.PULL
В начале, Сын Ри почти стеснительный. Не смущающийся своих желаний или нужд… скорее боящийся быть отвергнутым и делающий всё, чтобы не допустить этого. Он затевает спектакль, видеть сквозь который никто, кроме Джи Ёна, не способен, и притворяется твёрдым, уверенным и сильным, и толпа проглатывает это. Старший не может отделаться от чувства, что никто не смотрит достаточно внимательно. Сын Ри – всего лишь милый мальчик, что впервые одержал победу над Джи поздней ночью. У лидера есть своя комната, но чаще всего он не спит там. Макне притворяется ярким и неприкасаемым при свете дня, стряхивая Джи Ёновы игривые прикосновения и хихикая на камеру. Но, когда день проходит, остаётся лишь маленький Сын Хён, один в своей кровати, и когда его страхи и неуверенность берут верх. Джи Ён оставляет это на себя – быть здесь, когда это случится, и убирать волосы младшего с лица, успокаивая мягкие всхлипы заранее положенной на теплую спину ладонью. Сын Ри обычно засыпает под тихие обещания старшего и тому нравится, как руки младшего цепляются за его футболку, и то, как он выглядит, устроившись к нему в бок. Джи нравится, что Сынни как щенок: теплый, шумный и неуклюжий во сне. Джи Ён всегда тянет младшего как можно ближе, и только после этого с удивлением раздумывает, когда это макне успел стать тем, ради кого он готов пожертвовать собственным сном. Когда это Сын Ри, лежа в его руках, стал чем-то настолько дорогим. Джи хочет обнять младшего, и, когда он делает это, думает про себя, что не хочет никогда его отпускать. Что он бы с радостью держал Сын Ри всю следующую вечность и никогда не поделился этой частью макнэ с кем-то другим. Когда тот просыпается, он всегда разминается, прижимается к Джи Ёну со своими непослушными ногами и своенравными локтями и будит и его тоже. Потом он всегда, всегда сворачивается обратно, вклиниваясь в небольшое пространство, что старший создал для него своим телом, будто в гнездо. — Время просыпаться? — голос Джи Ёна обрывается. Ему приходится сглотнуть и повторить вопрос. — Да, — говорит Сын Ри. — Но я не хочу вставать. — Почему нет? — спрашивает он, потому что у макне обычно нет никаких проблем с поднятием с постели; не то, что у Джи, который, наверное, мог уснуть даже во время ядерной войны. — Здесь безопаснее, — шепчет младший. — Я чувствую себя в безопасности. — В твоей комнате? — Джи Ён слабо смеётся, потому что макне – глупый. — В твоих руках, — отвечает тот, его лицо немного краснеет и он смотрит куда угодно, только не на хёна, сводя брови. — Не глупи, — говорит Джи, но ему нравится это. — Прости, — бормочет тот, и его румянец расцветает сильнее, к тому удовлетворяющему цвету, что заставляет старшего хотеть запереть Сын Ри прямо здесь и пожирать глазами, полными восхищения. И, возможно, Сынни, думает он, не будет так уж против – принадлежать ему, и это нравится больше всего. — Ты – особенный, макне, — заключает Джи, и рот младшего приоткрывается. Он выглядит как кукла. В его взгляде есть что-то, чего Джи Ён не может понять, но он видит примесь чистого восхищения, и этого достаточно. — Правда? — Да, — отвечает Джи, проводя подушечками пальцев по его адамову яблоку. Он жалеет, что руки не могут оставлять следы. — Не сломай его, — говорит ему Ян Хён Сок однажды, когда они стоят рядом, смотря на макне, отрабатывающего хореографию в одиночестве. — Не смей.