PUSH
— Я знаю мне не должно быть больно, — говорит Сын Ри. — Я знаю, не должно, но все же. — Что? — Джи Ён вытащил один наушник. — Когда ты игнорируешь меня, — жалуется младший. — Я знаю, в этом весь ты, но чувство, будто я наказан за заботу. — Я не наказываю тебя, — коротко ответил Джи, возвращаясь к планшету. Пальцы, с обкусанными до крови ногтями, слегка нажимают на клавиши. Я наказываю себя, думает он, когда глубоко вздохнув, Ри покидает комнату. — Если не хочешь меня, — стоя в дверях, произнес тот. — Ты должен позволить мне уйти. — Я никогда не позволю тебе этого, — шепчет Джи Ён в пустой проход, когда макне закрывает за собой дверь.PUSH
— Ты такой идиот, — высказывает Чхве Сын Хён ему в трубку. Джи Ён не отвечает, потому что Шон и Ян Хён Сок совсем недавно дали ему пустой бланк, чтобы выбрать песни для себя и для группы на концерт «YG Family», который он должен отдать уже этим утром. Он думает, есть ли ещё у кого-нибудь такой загруженный дэдлайн и не является ли это скрытным наказанием. — Макне прогнал меня, потому что, видите ли я слишком шумный, а ты и вовсе идиот. Дэсонни старается успокоить его, в то время как Сынни пытается заглушить боль в дешёвом пиве. Ему настолько плохо, что он пьет это пойло, Джи. Ты знаешь мелкого, он никогда не опускался до такого. — Хен, — начал он, но был перебит странным звуком, исходящим из глубины горла старшего. — Все что ты должен сделать – это быть искренним, — перебил его тот. — Это очень сложно для меня, исключая музыку, конечно. — Старайся больше.ВОПРОС В ТОМ, СЛУЧАЙ ИЛИ СУДЬБА ПОДАСТ МНЕ ЗНАК.
— Иди лучше, доставай Сын Ри вместо меня, — «мягко» послала Джи Черин, когда он позвонил ей. — Макне зол на меня, — ответил он, на что девушка фыркнула. — В любом случае я звоню тебе спросить насчет песни «The Leaders» для нашего общего концерта и… — Он опять на тебя зол? — она старалась быть вежливой, но не могла скрыть нотки возмущения поведением упертого лидера. Джи Ён уже жалел, что позвонил ей. — Вы, что серьезно опять выдумали причину для ссоры как два месяца назад? — кашлянула Черин. — Что ты натворил? Он не хотел отвечать, но он так давно держал это в себе и, похоже, не мог больше сдерживать это в себе. Девушка даже и не надеялась на ответ, но он понял, что на этот раз скажет всё. — Я стал слишком жадным, — тихо прошептал он в трубку. — Я… Он сказал, что устал от игр. Что он, в конце концов, понял, что я за человек. Джи Ён чувствовал себя так неловко, что даже его голос звучал неестественно хриплым. — Оппа, ты в порядке? — спросила Черин, заинтересовавшись в разговоре. — Я не думала, что когда-либо услышу тебя таким… М, грустным. — Это просто… Макне… Он… — Он всегда был для тебя особенным, — подсказала ему она. — Мы все знали это. — Все, кроме него. — Он был слишком занят думая о том, насколько ты для него особенный, скорее всего даже не замечая очевидных вещей, — согласилась Черин. — Поверь мне, я знаю, о чем говорю. — Это звучит так, будто ты хочешь, чтобы я доверился твоим словам, только потому, что у вас, женщин, есть якобы женская интуиция или еще что-то в этом роде. — Нет, ты должен верить мне, потому что у меня есть глаза, и потому что я не настолько увлечена копанием в своей голове, как ты. — Никто и не должен копаться в моей голове, кроме меня. Это моя прерогатива. — Ты всегда так занят собственными проблемами и попытками держать их при себе, что иногда не замечаешь ничего вокруг себя. — судя по холодности в голосе Джи Ён понял, что девушка перестала пытаться смягчить свои слова. — Говоришь, как Ён Бэ. — Он знает тебя слишком долго, не стоит ли тебе прислушаться к нему? — Я слушаю его больше, чем тебе кажется. — В любом случае, — отрезала все его попытки оправдаться Черин. — Это международный разговор, а я еще хочу узнать, что скажет Сын Ри. — Я должен поговорить с тобой о концерте… — Хорошо мы споем песню, сделаем нашу работу и да, сделать ремикс-это хорошая идея, потому что для наших фанатов это будет звучать по-новому. — Ты тоже хорошо меня знаешь. — Ты настолько повернутый на контроле, что это легко предсказать. Историю, пожалуйста. — Он сказал мне… Он не хочет быть игрушкой. — Джи изучает леопардовый принт на своих штанах для тренировок, ногтями прослеживая контуры пятен, потому что он не знает, чем занять свои руки. Его сотовый телефон качается между его плечом и ухом, пока он прислоняется к стене студии. — Я не… — Кто он для тебя, как не игрушка? — спросила Черин, и он сглотнул. Тишина дорого стоит потому, что девушка сейчас в Японии, работает над прекрасно отшлифованными песнями для ее альбома в Штатах с некоторыми известными американскими продюсерами, и наблюдая за новым японским синглом «2ne1» с Тедди. — Ты всегда играл с ним, когда хотел этого и огрызался на него, заставлял уйти, когда не хотел. Это всегда так и было. Я совершенно не удивлена что… — она оборвала себя на слове. — Я сказала слишком много. Ты никогда особо не заботился о сплетнях. — Не особо, — согласился Джи Ён. — Но это не… Я только отталкивал Ри, когда он был слишком близко, потому что я… — он сглотнул, как будто ему не хватало воздуха. Он продолжал видеть раздраженное, злое лицо Ри и он желает, чтобы ничего не смог сказать макне. Похоже, что он может сказать эти слова лишь посторонним, и только тогда, когда они не имеют значения. — Это не так, — протестует он, и такое чувство, что внутри него есть что-то живое, что-то, что извивается и царапает ребра. — Это совсем не так. — Это то, как все выглядит, — настаивала она. — Как будто он был питомцем. — Черин сказала это немного резко, даже осталось плохое послевкусие во рту. Эти слова западают Джи Ёну в душу, потому что он никогда не думал об этом с такой стороны. Он отталкивал Сын Ри только, когда чувствовал себя на грани, уже готовый взорваться. Когда глаза младшего сияли так ярко, что он не мог отвести взгляд, и он хотел быть уверенным, что тот чувствовал то же самое в ответ. Когда он думает про себя «мой, мой, мой», в то время как макне разговаривает с кем-то еще… Именно тогда он пугался, потому что не знал, что это означает с точки зрения всего остального в его жизни, что должно иметь большее значение. Он не знал, почему чувствует себя так из-за Ри и это выбивало его из колеи. Он не привык чувствовать себя неловко, потому что он всегда знал, кто он и чего он хочет. Сын Ри заставлял чувствовать себя в безопасности, и он же заставлял его волноваться по каждому поводу. Казалось, легче отступить. Казалось легче игнорировать телефонные звонки и письма и резко уехать навсегда, чем иметь дело со всеми этими эмоциями. Привычка цепляться за Сын Ри была той, от которой необходимо избавиться, потому что Джи не хочет в нем нуждаться; он просто хочет, чтобы младший нуждался в нем. Но если бы они были друзьями, макне звонил бы каждый день и каждый раз, если бы он не отталкивал его, ослабляя его выдержку и контроль. Прошло два года, одна жена и сотни различных вариантов, как он мог бы жить дальше, но в глазах Джи Ёна все еще тот мальчик, которого он встретил, когда они оба были ещё подростками, с его слишком громким смехом и темными кругами под глазами. И он до сих пор любит его. — С тех пор как я стала трейни, я видела, как он смотрит на тебя. Сын Ри всегда смотрел на тебя со звездочками в глазах, оппа. — колеблется Черин, и Джи гадает, что она не сказала. — Он все еще смотрит так же, когда ты не видишь его. Я видела, как он наблюдал за тобой на свадьбе Севена. Он выглядел, как будто хотел идти рядом с тобой, но слишком боялся. Я пригласила его на танец только, чтобы отвлечь его. Я думаю это, потому что он… — она замолчала — Поэтому пойми, что же ты хочешь на самом деле и потом сделай всё, чтобы получить это, тогда вы оба перестанете быть настолько несчастными. — Почему ты настолько умна? — подколол он её, и Черин засмеялась. — Тебе всего лишь двадцать шесть. — А тебе двадцать восемь, а ведешь себя как пятнадцатилетний подросток, черт возьми. — смеется она — Разве ты не знаешь, что я дрянная девчонка? — Джи Ён может представить, как она перебросила свои светлые волосы через плечо и то, как она полирует ногти об свою кожаную куртку. — Это моя работа быть хорошей во всем. — Не думай, что можешь быть мной. Я единственный кто хорош во всем, — он уставился на свою обувь и пытался успокоиться, потому что он взрослый сейчас, и он «G-dragon», а драконы не должны бояться ничего. — За исключением чувств, — сказала девушка. — Я не говорю, что я лучшая в них, но… для меня настолько странно, как ты можешь чувствовать так много и не иметь ни единой идеи, что со всем этим делать. Но я верю, ты сможешь справиться с этим. — Спасибо, я предполагаю… — говорит он, имитируя ее. — Этот звонок будет стоить состояние? — Меньше, чем твоя накладная прядь волос. Но мне надо сделать макияж для выступления, поэтому я должна идти. Но, оппа, — и ее голос был серьезный. — Что ты хочешь от Сын Ри? Подумай не о том, что ты должен хотеть, а о том, что ты на самом деле хочешь. Обещаешь? — Обещаю, — Джи хотел перекрестить пальцы, но услышав смех девушки, понял, что сделает всё, чтобы выполнить слово. Он хотел поверить в себя, как она верит в него. — Ну и как я справилась? Сказала ли я что-то полезное? — Да, — решил он не лукавить. — Я, думаю, ты справилась.PULL
Когда Джи Ён впервые понимает, что влюблен в Сын Ри больше, чем когда-либо будет влюблен в кого-либо, он парализован страхом. Он всегда будет ставить музыку на первое место, но Сын Ри - самая сладкая песня, которую он только знает.PULL
Джи Ён хочет позвонить макне, или сходить увидеть его, но Ри звонит ему первым. — Алло? Вместо ответа - тишина, лишь звуки рваного дыхания. — Сын Ри? — спрашивает он, мягче, чем обычно. — Я так боюсь чувствовать к тебе то же, что и раньше, — парень выпускает мягкий, болезненный вздох. — Будто тем самым я позволю тебе делать со мной всё, что угодно. Будто я никогда не освобожусь от тебя. — Почему? — Потому что я не знаю, что ты сделаешь. — Не могу я просто любить тебя? — Ты не умеешь этого делать, разве не так? — Я не уверен. — Тогда как ты предлагаешь мне дружить с тобой? — Сын Ри, возможно, плачет. Его дыхание учащено, гармонируя с неровными вздохами старшего. Эти звуки создают ощущение молнии между ними. — Не уходи, — говорит Джи Ён перед тем, как успевает остановить себя, и всей душой желает забрать слова обратно. Но он не может. Он слишком долго их сдерживал, боясь показаться макне слабым и ранить его своими чувствами. — Ты мой. — Я ничей,— обрывает его Сын Ри. — Я принадлежу только себе. — замолкает на секунду. — Но порой, когда ты смотришь на меня, я забываю об этом. — Я просто хочу удержать тебя, — признается Джи, и дыхание на другом конце вздрагивает. — Удержать тебя и убедиться, что никто кроме меня не посмеет на тебя больше смотреть. Но я не смогу сделать этого. Я знаю, что не смогу. — Но почему ты... Иногда такое чувство, что ты меня и выносить-то не можешь, а в другие моменты, ты... Я не знаю, что и думать, кроме как это весело для тебя, смотреть, как я распадаюсь на части. — Я не очень хорош... в искренности с тобой. Но я осознал, что должен попытаться. — Джи облизывает губы. — Я, правда, собираюсь попытаться. Потому что я не могу отпустить тебя. Поэтому позволь мне... — Хорошо, — снова прерывает его Сын Ри. — Я буду у тебя в течение часа.PAUSE
«Сынни, ты слушаешь? Я люблю тебя.»PLAY
Джи Ён играет во многие игры, в которых ставки не так важны. Он играет в них, потому что он любит держать все под контролем. Ему нравится знать, что он тот, кто решает, когда бросить кости, и знать что чтобы не случилось, по крайней мере, это была всего лишь игра. Но он ненавидит проигрывать, а Сын Ри – это победа, поэтому он собирается держать его как можно ближе. В любом случае, макне никогда не был игрой. Он был смыслом всех игр, и Джи никогда не позволит ему уйти. Он снимает свое обручальное кольцо, кладет его на кухонный стол, совсем не чувствуя его потери.PULL
Сын Ри приезжает в течение сорока пяти минут, и Джи Ён открывает перед ним дверь, напрочь забывая предложить ему войти. Так и не успев надеть рубашку, старший пытался привести в порядок свои влажные волосы после душа, но они не хотели поддаваться. Несмотря на это, Ри заходит в дом, снимает обувь и садится на диван. Его плечи сгорблены, словно он на интервью, на котором ему запрещено смеяться. У его застегнутой на все пуговицы рубашки была дырка на воротнике, да и вся она была изношенной и помятой. Она выглядела мягкой на ощупь. Джи подарил ее ему, несколько лет назад. Может пять, может шесть. Он послал ее по почте в Японию, и Сын Ри послал ему письмо с благодарностью, написанное на японском, чтобы подшутить. Письмо до сих пор находилось у него, даже если он не может прочитать его. Оно вместе с медальоном Кико и несколькими другими вещами хранило воспоминания, когда он был счастлив, даже если иногда он просто делал вид. — Почему? — спросил Ри, когда хён сел рядом с ним и сгорбился, обхватывая руками колени. — Потому что ты, возможно, не захочешь услышать то, что я готов предложить как объяснение, — с его слов младший начинает хихикать, совсем не от смеха. — Всё лучше, чем ничего. — Ты ошибаешься. — Позволь судить мне, — настаивает Сын Ри. — Попробуй рассказать мне всё, без утайки. Джи набрал в лёгкие побольше воздуха и задал вопрос, на который так долго решался: — Что для тебя значит любовь? — Что? — макне непонимающе вглядывался в его опущенные глаза. — Ну…тут так много вариантов ответа. — Ты же знаешь, что я имею в виду, — практически шепотом говорит старший, и Сын Ри начинает нервно теребить кромку своей рубашки. — Любовь это… — парень вздыхает, и Джи Ён гадает, собирается ли тот плакать. Колебание в голосе Ри подсказывали ему, что до этого недалеко, и это его тревожит.— Любовь заставляет терять контроль. В каком-то смысле это похоже на свободу, так? Джи кусает губу и смотрит на парня. Его волосы торчат в разные стороны, демонстрируя, что их владелец недавно выпрыгнул из кровати и немедля помчался по важным делам – помчался к нему домой. Макне достаточно тщательно подходит к своему внешнему виду, и это обозначает, что ответы старшего важны для него. Джи Ён хочет, чтобы он остался. — Нет, не для меня, — говорит он, сжимает руки в кулаки, наконец, смотря Сын Ри в глаза. . — Тогда что она значит для тебя? – спрашивает тот. — Это когда кто-то делает все, что ты скажешь, но тебе глубоко похуй, что дать ему взамен? Это когда есть кто-то, кто любит в тебе все, даже если ты самая большая жопа мира? Любовь это слабость, если тот, кого ты любишь менее профессиональный, чем ты? — Нет, — Джи чувствует как в его груди просыпается боль, которую он все эти годы пытался удерживать внутри себя. Внутри всё начинает гореть, полыхать, и он рассыпается на части, как пепел тлеющей сигареты. — Любовь- это когда ты хочешь сохранить чей-то смех в бутылке, чтобы никто не мог услышать его. Любовь - это когда нуждаешься в ком-то так сильно, что это похоже на наркотики, те, которые медленно отравляют тебя. — он подсаживается ближе, медленно, настолько, что бы Ри мог отодвинуться, если он захочет. Но он не двигается, вместо этого продолжая смотреть в глаза хёна, нахмурившись, словно готовится дать отпор. — Любовь - это не желать слышать чей-то голос, потому что от него ты сходишь с ума. Любовь это притворяться, что тебе совершенно наплевать, когда тебя неизбежно бросают. Игра, чтобы не было так больно смотреть, как этот человек уходит. Любовь будит тебя посреди ночи и вынуждает тебя уставиться на прекрасную форму чьего-то носа, даже если ты знаешь, что это неправильно и этот человек не принадлежит тебе. Это понимание разрывает тебя изнутри до тех пор, пока ты не сможешь смириться, и просто научится жить этой болью, — Джи Ён выдохнул и не смог вдохнуть. Ему не хватало воздуха. — Хён, — останавливает его Сын Ри, но старший не позволяет ему продолжить. — Любовь -это жениться на ком-то, кто тебе только нравится, потому что ты не можешь быть рядом с тем, кого всегда любил, ведь ты знаешь, что он не хочет тебя. Думать, что это поможет тебе забыть и потом принять осознание того, что ты никогда не будешь в силах сделать это, потому что никогда больше не почувствуешь такого к кому-то другому. — глубокий вдох, и он тонет, но не останавливается, потому что он ещё не сказал всё и даже страх задохнуться меркнет перед возможностью потерять макне. — Любовь - это притворяться, что все это игра, чтобы никто не понял, что ты играешь на все, что у тебя есть, и поражение приравнивается к смерти. Ри выглядит… Джи Ён не знает, что обозначает это лицо, но он не выглядит испуганным. Он не выглядит злым и старший не уверен, но думает, что свет в его глазах может обозначать тлеющую, больную надежду. Его глаза были на мокром месте и сейчас, он действительно был готов заплакать. Джи не хочет, чтобы макне уходил, даже если для этого нужно раскрыть все свои карты. — Ты хочешь сказать, — начинает Сын Ри, но хён не даёт ему закончить. Джи Ён целует его. Он просто подбирается ближе и обхватывает его лицо двумя руками, наклоняя вперед, чтобы прижаться к его губам своими, и младший открывается для него с задушенным рыданием, на пробу закидывая свои руки ему на плечи и, наклоняясь ближе, позволяя ему прижаться теснее. Джи отстраняется, напоследок пройдясь по нижней губе парня языком и давая и себе и ему время немного успокоиться. Сын Ри ощутимо вздрагивает, и он может почувствовать его щетину и дрожь его рук на своей голой коже. Этого всего одновременно слишком много и в то же время нестерпимо мало. Нереальность ситуации зашкаливает. — Любовь - это желать запереть тебя подальше от всех, чтобы никогда не пришлось делить тебя с кем-либо, прекрасно понимая, что даже если сильно захочется, то я не способен на это. Джи Ён чувствует, будто земля уходит у него из-под ног и ему нравится это так же, как он всегда любил рисковать и дозы адреналина, которые сопровождают его всю жизнь. Он хочет прижаться ближе, двигаться быстрее и прирасти к Сын Ри до такой степени, что будет невозможно сказать, где заканчивается один и начинается другой. — Любовь - это желать вырезать свое имя на твоём лбу, чтобы все знали, кому ты принадлежишь. Сын Ри стонет каждый раз, когда он проталкивает свой язык к нему в рот, пробуя его вкус, оставляя метки и исследуя заднюю часть зубов дразня нёбо, поражаясь зарождавшемуся чувству, будто все его потерянные маленькие осколки сердца заживают от присутствия нежного и податливого парня в его руках. — Любовь - это Ли Сын Хён, Ли Сын Ри. И дороги назад больше нет. Сын Ри перехватывает инициативу и целует его в ответ. Земля приходит в движение и язык парня такой же быстрый и умелый, как и его, соперничает с ним, пока пальцы вцепляются в его плечи, вонзаясь ногтями в кожу. Джи дико нравится эта боль. Он не опасается, что макне разорвет его кожу. Он шипит в рот Сын Ри, и тот тихонечко стонет в ответ, что заставляет старшего отпустить его лицо и зарыться в волосы. Джи Ён отстраняется, чтобы лизнуть прекрасную линию верхней губы парня, а после всосать ее в рот и прикусить, болезненно, но не настолько, чтобы заставить того отстраниться. И младший позволяет ему и, спуская свои руки ниже, по голому торсу парня и то, как его ладони оглаживают его татуировки, а потом слегка задевают соски, посылают разряды электричества, прямо в член Джи Ёна, заставляя его мечтать поскорее избавиться от лишней одежды. Старший прижимается ближе, перекинув через Ри одну ногу, оседлав его, и, да, только так он мог быть ближе к парню, который всё ещё оставался в рубашке. Только так он, наконец, мог прорваться глубже, пробуя больше и чувствуя всю мягкость его рта. Джи Ён годами жил во тьме и теперь внезапный свет пугал его своей яркостью. Он не хотел потерять это чувство того, как податливо любимое тело в его руках, под ним, с его заглушенными стонами, которые отзывались эхом прямо в его член, и почти неслышные крики, которые заставляют желать порвать парня на кусочки, только чтобы продолжать слышать эту потрясающую мелодию страсти. Ри был настолько активен под ним что, извиваясь, поднимал бедра, и не осознанно тёрся об его возбуждение. Джи до безумия нравилось то, как руки макне нашли его талию, как его пальцы оставили на его теле синяки, как он пытался прижаться сильнее. Джи Ену нравится смотреть, как парень под ним растекался от переизбытка чувств, несмотря на то, что его щетина сильно натирала кожу старшего, губы, неустанно требующие большего контакта, оставляли влажные неаккуратные следы слюны, поскольку тот целует его совершенно вслепую, везде, где может достать. Джи не отстает и целует свою ожившую мечту в нос, щеки и подбородок, пробуя на вкус его соленную после слез кожу. Проверяя его на реальность. — Макне, — шепчет Джи Ён и присасывается к шее младшего. Он может чувствовать, как кровь бежит под его губами и кусает ниже. Сын Ри отстраняется, несмотря на то, что его бедра дрожат, и он тоже твердый. Но Джи настолько ебаннутый, потому что прямо здесь, прямо сейчас то, чего он так желал, то в чем нуждался все время, но он не был способен произнести это вслух. — Макне, — словно молитва на его губах, которую он повторял снова и снова. Буддийская песнь, которая исполняла все его мечты, но вместо ответов одаривала его быстрыми, задушенными вздохами и хныкающими стонами любимого, пока он всасывает его кожу так сильно, чтобы точно пометить его. Его руки спускаются к пуговицам на рубашке Ри, нащупывая их и понимая, что не сможет с ними справиться. Напряжение момента сделало невозможным просто расстегнуть их дрожащими руками. Младший накрыл его руки своими. Джи Ён вскинул взгляд на парня, чьи глаза пригвоздили его на месте. Сын Ри больше не был мальчиком. Он не был тем семнадцатилетним мальчиком, который смотрел на него так, будто Джи никогда не совершал ошибки, но он уже и не тот двадцати шестилетний мужчина, который смотрел на него всегда со злостью и опаской, каким был несколько месяцев назад. Парень, который сейчас смотрел на него, сочетал в себе все эти качества и так же смог довериться ему, тем самым подчиняясь его диким представлениям о любви, которые пугали его настолько же, насколько привлекали. И это нормально, думает Джи Ён, что его малыш изменился и вырос, потому что все равно внутри него по-прежнему есть тот человек, которого он полюбил и может это к лучшему, что теперь они оба смогут играть в его игру под названием «Push and Pull» Сын Ри, как всегда, даже желая его близости, все еще отталкивает его руки и старший лукаво улыбается с его попыток, нагло спускаясь поцелуями ниже. Они чувствуют притяжение друг друга и их пробивает мелкая дрожь, заставляя Джи Ёна увеличить напор, и целовать парня снова и снова, даже если это значит, что он не сможет видеть, как от возбуждения шея и лицо младшего начинает покрываться красными пятнами. Но макне не позволяет ему отвести свой взгляд, соблазнительно расстегивая собственную рубашку. Джи ухмыльнулся стараниям парня, продолжая своими губами изучать все черты его лица, издеваясь над собой, не позволяя себе дотрагиваться до приоткрывающегося ему соблазнительного участка белой кожи. — Хён, — серьезно начинает Сын Ри, начиная, в конце концов, часто моргать, впрочем как всегда, когда пытается подобрать правильные слова, но у него ничего не получается. Джи находит эту его привычку ужасно милой и, когда начинает хоть немного контролировать свои пальцы, он водит подушечками пальцев под глазами парня, мягко потирая тёмные мешковатые подглазины. — Это не игра для меня. Я не думаю… — он вздрагивает. — Не отталкивай меня сейчас. Джи Ен сглотнул и на секунду прикрыл глаза. Перед ним стоял смеющийся и танцующий Сын Ри, который обхватывал его за талию и смотрел так, как будто у него были все ответы в мире. Сын Ри, который был настолько незаменимым, что на протяжении стольких лет старший существовал, а не жил, оставив ему своё сердце. Сын Ри, который был его, знал он об этом или нет. Джи никогда не сможет отпустить свою бабочку на волю, и это осознание успокоило и взбудоражило его одновременно. — Для меня это тоже не игра, — и это звучит как-то резко, и совсем не романтично, не так, как его истинные чувства, которые так и угрожали просочиться сквозь уши, нос или рот, откуда угодно, где они могли найти выход. Макне, напротив выглядел так, как будто знал, что он имеет в виду, потому что его губы удивленно изогнулись, а глаза снова немного остекленели. Он обхватил хёна за запястье, оставляя ее там лежать тяжелым грузом, как те браслеты, которые они оба раньше носили. — Я не смогу отпустить тебя. Ри облизал свои губы, и старший не смог отказаться от такого приглашения, наклоняясь вперед и хватая его за рубашку для баланса. Парень встретил его тихим вздохом, и возможно, наконец-то, Джи Ен почувствовал себя дома. — Ты...— попытался произнести Сын Ри, между поцелуями, но не смог, потому что Джи начал мягко покусывать его нижнюю губу и любые мысли о разговорах улетучились. Он стал жадно отвечать, полностью отдаваясь во власть парня, словно щеночек и это заставило Джи Ёна улыбаться и улыбаться, и еще раз улыбаться, потому что это было как раз то, чего он добивался. — Прекрати говорить мне «нет», — недовольно сказал он, и пальцы макне на его волосах сжались. — Скажи мне «да». — Да, — скорее всхлипнул, чем произнес тот, но Джи Ен услышал в этом коротком ответе все, что чувствовал на протяжении трех лет, или десяти, или хрен его знает как долго, потому что парень под ним и был всем смыслом его жизни, и сейчас он принадлежал ему. Джи никогда не мог и не сможет его отпустить. — Ты мой, — шептал он, оставляя по всему его телу следы своих зубов, и младший извивался и поскуливал от наслаждения. Он чувствовал себя словно диким, совсем не способным контролировать себя, но Сын Ри был его, и это стоило того. — Да, — снова произнес макне, и Джи, который зарабатывал себе на жизнь, играя словами, никогда не слышал ничего прекраснее. — Да, да, да.PULL
Сын Ри выглядел так, как будто вышел из его сна. Распластанный на его кровати, толкающимся навстречу его трем пальцам, пока сам он наблюдал за ним сверху. Все тело макне горело, но не из-за стыда, скорее от неверия. Смотря вверх на хёна с полу – закрытыми глазами, сжимая простыни и приоткрывая рот, пока тот медленно его растягивал, он всеми силами пытался в это поверить. — Еще, — застонал младший, и Джи Ён лизнул сухие губы, проигнорировав собственную боль в яйцах. — Медленно, — произнес он. — Медленно, медленно. Парень был таким узким вокруг его пальцев. Его хаотичные движения бедрами вверх, в попытках погрузить пальцы хёна еще глубже, казались такими нуждающимися и отчаянными, что не могли не найти отклик в душе Джи Ёна. Тот ощущал то же самое. — Я знаю, сколько я могу принять, — прохныкал Ри. — Давай. И Джи слушается, вытаскивая свои пальцы, перед тем как снова изогнуть их и нажать на ту точку, которая заставляла макне бешено изгибаться и стонать. Голос Сын Ри надломился, как только он резко выдергивает их, и он тут же начинает скучать по жару и силе его мышц, сжимающее его пальцы. Джи Ен дотронулся до себя с дрожащей рукой, другой открывая тюбик со смазкой и выдавливая слишком много смазки себе на пальцы; так много, что она начинает стекать по его рукам, вызывая у Сын Ри смех. Тот начал игриво ловить некоторые капли своим большим пальцем, что напрочь убивает всю серьезность момента, и старший тоже начинает смеяться. Пару движений по возбужденному члену и смех Джи тут же стихает. Он кладет свои руки на бедра парня и притягивает его немного вперед, расставляя и приподнимая их. Он возбуждается ещё сильнее, замечая, как Сын Ри прикрывает глаза, как только кончик его члена касается входа. Джи Ен старался все делать медленно, но Ри был нетерпеливым, его бедра бросались верх, ближе, словно пытались заставить его поскорее войти, тем самым сметая его контроль напрочь. Впрочем, как всегда, когда дело касалось этого невозможного парня. Он отпустил себя и плавно протолкнулся внутрь. Было слишком жарко, и слишком тесно, и он просто начал сходить с ума. Его пальцы стопроцентно оставляли синяки на бедрах Сын Ри, так сильно они вонзались ему в кожу. Он был так глубоко в нем, что Ри открыл широко рот, пытаясь дышать за них двоих, обхватывая его бедра ногами. Джи чувствовал себя так, как будто он сейчас умрет, если не начнет двигаться. Руки парня вцепились в его скользкую и мокрую от пота спину, царапая его кожу своими идеальными ногтями, но он старался держаться. Старался дать последний шанс Сын Ри приспособиться к нему, но тот не оставлял на это никаких шансов. — Блядь, — выругался Джи Ен, и младший лихорадочно кивнул в ответ. Он снова засмеялся, когда тот сильнее зажал его ногами и крепко закрепил свои лодыжки в замок вокруг его бедер. — Кончай геройствовать, тебе всё равно не идёт, — Сын Ри задыхался, и Джи выскользнул из него полностью, перед тем как снова толкнуться внутрь, настолько жестко, что даже кровать под ними затряслась. Парень под ним был громкий, очень громкий, но это были одни из тех звуков, из-за которых он бы строчил сотни песен о том, как младший корчится и умоляет его двигаться быстрее. — Жёстче, мать твою… ещё! Когда Джи Ен кончает, макне смотрит на него так, как... Он чувствует себя точно так же, как тогда, когда увидел Ри в первый раз - как будто он всю жизнь ждал кого-нибудь, кто посмотрит на него вот именно так. Позже, когда Сын Ри уже борется со сном, пристроившись к хёну настолько близко, насколько это возможно, переплетая их ноги вместе, грудь прижата к груди старшего, и руки крепко обнимающие его за талию, Джи Ен мягко целует его лоб и не может не думать о будущем. — Я люблю тебя, — шепчет он, и младший передвигается и утыкается ему во впадинку на шее. — И сколько мне это будет стоить? — приглушенно шепчет он. — Скорей всего тебе придется быть моим навсегда, — просто отвечает Джи. — Ты предлагаешь слишком крупную сделку, — Сын Ри лениво закрывает глаза. — Но я полагаю, это цена, которую я готов заплатить.PULL
Джи Ен бросил медальон в конверт, вместе с нотаризованными и подписанными бумагами на развод и маленькой запиской. «Спасибо за одолжение, но я в нем больше не нуждаюсь. Он подписал его «Квон Джи Ен», а внизу приписал «P.S: я тоже нашел свое счастье».» Он запечатал и кинул его в почтовый ящик. Покидая почтовое отделение, он чувствовал себя потрясающе счастливым.PULL
Ен Бэ хохотал, пока размазывал торт по лицу Сын Ри, покрывая младшего вязким десертом с сахарной глазурью и фруктами, а тот пытался все выплюнуть. За минуту до этого на торте красовалась яркая надпись «Поздравляю». Это было подарком от Ян Хен Сока в честь их первого места на Инкигае. Танцоры захлопали, и макне довольно опрометчиво заметил, что весь торт отложится у Ён Бэ-хёна в бедрах, и теперь тот жаждал мести. Местью послужил торт и вскоре от него остались только воспоминания, но танцоры выглядели вполне удовлетворенными происходящим. Дэ Сон тоже включился в игру, подобрав остатки и вытерев их об волосы Ри, пока тот пытался убежать. — Что ж, пока что, я не вижу никакой приближающиеся опасности в сторону Бэ, по крайней мере, пока, — заметил Сын Хен. — Возможно, я переоценил, то насколько ты можешь быть жутким. — Нет, — начал Джи Ен, но затем Сын Ри повернулся и улыбнулся ему, с глазами полными адреналина и веселья, и сердце парня гулко забилось, отбивая с ритмом «мой, мой, мой,» настолько знакомым и успокаивающим, что он тут же заскучал, когда это исчезло. — Но мне не из-за чего здесь ревновать. — О нет, — ужаснулся Таби. — Неужели это значит, что теперь все наши песни будут о щеночках и обнимашках? — Я не знаю, — Джи Ен улыбнулся, и уже начал двигаться по направлению к этим трем, планируя присоединиться к их шалости. Сын Ри выглядел очень вкусным, и он не мог удержаться попробовать его. Он остановился, и бросив взгляд через плечо на хёна, игриво добавил. — Посмотрим.