Под несчастливой звездой

Северус явно сомневался в моей адекватности. На мою просьбу он глянул так, будто я давно и прочно поехала кукухой, хотя бумагу принес, предварительно поинтересовавшись, плотную мне надо или потоньше. Я с оценивающим видом посмотрела на окно и попросила оба варианта. В итоге я выбрала тонкую. Взяла перьевую ручку и принялась выводить "каракули" - рисовала я универсальные ключи, которые работают в любом из материальных миров, ибо все миры закодированы с их помощью. Северус-то об этом, конечно, не знал и смотрел как на больную душевно во время моего увлекательного рисования корявых палочек и лихих завитушек. Я его понимала, ведь штука получалась странная: бесформенная, абстрактная и хаотичная. При большой фантазии можно было углядеть в изображении рой пчел вдалеке или облако, но только если очень постараться. Когда я закончила, листок с художествами я протянула Северусу. - Вот. Он посмотрел на мои каракули и скептически выгнул бровь. На детском лице такая экспрессия смотрелась потешно, но когда мелкий вырастет, будет впечатлять – у него есть все задатки. - Не хочу тебя огорчать, но на деньги это не похоже. - Конечно, не похоже, ведь код не активирован. Чтобы его активировать, придется потрудиться. Для начала возьми чистый лист бумаги и переведи рисунок через стекло. Северус с места не сдвинулся. Он был волшебником, но верил не во всякое волшебство. Я б тоже не верила в свое - слишком оно было особенным, но я пользовалась им бесчисленное количество раз, поэтому какие тут сомнения. - Сейчас гороховую кашу сварю, если будешь выделываться, - пригрозила я. Северус в ответ сокрушенно покачал головой, взял перьевую ручку, листы и пошел переводить. Я встала за его спиной и следила, чтобы ничего не пропустил по молодости и наивности. Мои опасения не сбылись - Северус показал себя аккуратным и с предложенным заданием справился быстро и на удивление ловко. - Отлично. - Я забрала листок, еще раз пробежалась по линиям глазами, чтобы избежать ошибки. Все верно. Усадила Северуса за стол, положила перед ним бумажку с кодом, а сама подтащила к себе злосчастный стул. – Смотри, складываешь пальцы вот так… - Я показала ему нужную распальцовку. – Теперь думаешь о том, какой ты голодный, как тебе плохо и как нужны деньги. Главное, ты их ОЧЕНЬ хочешь. Настолько, что это вопрос жизни и смерти. В животе у меня заурчало. Живот Северуса ответил тем же, так что проблем с мотивацией у мелкого быть не должно. Страдальчески вздохнув, он прикрыл для верности глаза, чтобы представить, насколько он бедный-несчастный без гроша в кармане, и сложил пальцы так, как я показывала. Не знаю, чувствовал ли Северус, но воздух на кухне мгновенно сгустился, а в самом помещении потемнело, будто на улице собиралась гроза. Как только это случилось, я схватила мелкого за запястье и тыкнула его распальцованной рукой в центр нашего совместного творчества. Жучки-линии сразу поплыли, бумага сложилась, а черная вязь построилась в цепочку и завилась спиралью. В наши лица дохнуло ветром, отчетливо отдающим запахом чернил, ослепило вспышкой белого света, чуток тряхнуло, будто по земле прошла дрожь... и стихло. Когда зрение к нам вернулось, мы оба могли наблюдать на столе хорошую такую, толстенькую пачку денег. - А? – Северус раскрыл рот и захлопал глазами, не в силах им поверить. – Так ты не врала насчет «нарисовать»? - Нет, конечно. Хотя, идею сделать деньги из воздуха подал мне ты, - ответила я скромно. Северус потянулся к пачке и недоверчиво ее коснулся. Она была материальной. На его лицо набежала тень. - Они отличаются от обычных маггловских денег? Я не особо в этом разбираюсь, но есть какая-то защита от подделки… вдруг ты что-то не предусмотрела? - Деньги настоящие, - уверила его я. – Мы использовали код переноса, а не создания. То есть утащили эту пачку из ближайшего денежного хранилища. Северус некоторое время пытался осознать сказанное. Лицо его то хмурилось, то разглаживалось – внутри мелкого шла нешуточная борьба с совестью. Победил голод. Его живот снова печально заурчал, напоминая о себе, и Северус схватился за него рукой, словно пытаясь заставить замолчать. Не помогло, рулада повторилась, и совесть проиграла окончательно – мелкий согласно кивнул. Я поднялась и торжествующе заявила: - А теперь действуем по плану: умываемся, расчесываемся, переодеваемся и идем за покупками. А потом займемся уборкой. Северус опустил голову, закусывая губу. Я увидела, как он вцепился в столешницу до побелевших костяшек пальцев. Я осторожно коснулась его предплечья. - А Тобиас? – спросил Северус тихо. Я вздохнула и села назад. Похоже, разговор, который я хотела провести на сытый желудок, придется начинать сейчас. Хотелось честно выложить мысли на этот счет, а именно: нет тела Тобиаса - нет дела. Его пропажа нам на руку, ведь не нужно думать, куда деть труп. Да только помню я, что у нас с Северусом был уговор: я ему с Тобиасом помогаю, а он меня на магическую аллею ведет. Обещание я дала опрометчиво, сейчас я это понимаю, но вчера была не в себе, вот и согласилась. А если согласилась – выполняй, по-другому никак. - Есть у меня кое-какие подозрения… - призналась я, и мелкий сразу вскинул голову, готовый ловить каждое мое слово. - Скажи мне, Сев, а к твоей маме никто подозрительный не захаживал? Где-то же она свою отраву доставала. - Был один. Я его только издали видел. Мама меня к нему не подпускала, а что? - Когда он был здесь последний раз? – спросила я, игнорируя вопрос. - Не знаю... два дня назад, наверное. Два дня… Был ли этот отпечаток ботинка, который я увидела настолько старым, или же его сделали сегодня ночью? Эх, жаль, что колдовать не могу, быстро бы все выяснила. - Он заходил в дом? - Да ты что! Никогда! – громко запротестовал Северус, рассержено сверкая глазами. – Я же сказал, что издали его видел. Она всегда ходила к нему сама, домой никогда не водила. Однажды я просто проследил за ней… Там хлыщ какой-то был в мантии. Из магов он, короче. Я покивала больше не словам Северуса, а своим мыслям. Картинка складывалась неприятная и косвенно подтверждала мои интуитивные догадки, что Эйлин на «обезболивающее» подсадили специально. Осталось откопать причину. Но это потом, сейчас надо выяснить другое. - Понятно. Еще кто-то сюда захаживал? Я не знаю - друзья Тобиаса, собутыльники? - Нет, никого. Тобиас не водил. Он… он маму постоянно попрекал, что она плохая хозяйка, за домом следить не может, ему стыдно кому-то его показать. Говорил, что пьет из-за этого. Я уговаривал маму порядок навести, но она… Северус спрятал лицо в ладонях. Нет, он не плакал - я видела, что его сгорбленная спина не вздрагивает. Он просто сидел, убитый страшными воспоминаниями. На меня снова накатило чувство беспомощности. Что с ребенком делать? Не умею я оказывать поддержку. Я растерянно сидела на своем месте и ждала, пока проблема сама рассосется - Северус сам успокоится. Долго ждать не пришлось. Северус вскоре поднял голову и посмотрел на меня сухими глазами. Но сколько в их черноте плескалось боли, Владыка Всемогущий! Даже у меня, повидавшей чужого горя столько, хоть соли, горло перехватило. - Это я во всем виноват, - сказал на полном серьезе Северус. - Раньше было лучше. Нет, мама с Тобиасом никогда не были счастливой семьей, но Тобиас так не пил. Скандалы случались. А потом… в семь случился мой первый магический выброс, а чуть позже к нам заявился дед. Они с мамой о чем-то говорили, я не знаю, меня выгнали в свою комнату, но дело дошло до скандала. Мама погнала деда, а он сказал, что все равно добьется своего. Ну а потом... ты знаешь, что началось. Все моя вина. Если бы я не был магом, ничего бы не случилось. Я выслушала маленького Северуса предельно внимательно и сделала свои выводы из рассказа. То, что здесь какого-то драного демона приплетен батюшка Эйлин, хорошей новостью не являлось. Мог ли он подсадить Эйлин на зелья? Но зачем? Прекрасный вопрос. Во всей этой истории было по-настоящему жаль ребенка. Он слишком мал для понимания взрослых интриг и считает себя главной причиной семейной драмы. «Я виноват, что волшебник» и «Я виноват, что труп Тобиаса куда-то делся». Ужас. Не знаю, что ответить. Сказать, что каждый сам делает свой выбор и поэтому ответственен за свою судьбу? Так поймет ли мою философию девятилетний ребенок, тогда как иные взрослые не могут? Ему не теории о высоком нужны, а объятия матери и ее слова, что она его любит любым. Одна загвоздка - я не его мать. Мои слова – пустой звук. - Знаешь, если посмотреть, слишком все подозрительно выходит. Похоже, что маму твою на отраву целенаправленно подсадили и смерти Тобиаса в ближайшее время ждали. Это пока не доказано, но, знаешь, интуиция моя ошибается редко. Я осмотрела дом, и нашла отпечаток ботинка. Он явно не размера Тобиаса, а для нас с тобой – велик слишком, но ты уверяешь, что посторонних в доме не видел. Сдается мне, что тело утащили во время нашей освежающей прогулки до перекрестка. Так что никакого восстания из мертвых не было, и кары небесной тебе не прилетело. - Я немного помолчала, давая время обмозговать мои слова. – Но это не значит, что можно останавливать сердца направо и налево… Северус повернулся ко мне. Я вспомнила этот его взгляд. Так он на меня уже смотрел, когда признавался, что убил собственного отца. Мне стало не по себе. - Я знаю! – перебил он меня, почти закричав. – Я знаю! Я понятия не имею, как так получилось! Я просто как увидел, что мама умерла, так разозлился, и оно само вышло. Я больше не буду, честно. - Хорошо, - согласилась я примирительно, поднимая руки и показывая ладони. – Хорошо. Я прекрасно понимала, что после этой истории и такой жизни он мог вырасти чудовищем. Но очень надеялась на обратное. - Что мы будем делать? – поинтересовался он после недолгого молчания. Я руки опустила и теперь их рассматривала: грязь под ногтями, разного размера ногти, заусеницы, - и думала над сложившейся ситуацией. - Ждать. Я уверена, что рано или поздно тот, кто утащил тело, появится, чтобы озвучить свои требования. Ты уж прости, но в ценность ни живого, ни мертвого Тобиаса я не верю, поэтому "вор" обязательно проявит себя. Тогда будем разбираться. - Ты обещаешь? Обещаешь, что поможешь мне во всем разобраться и не уйдешь раньше? – Он посмотрел на меня с надеждой, и меня вдруг приложило осознанием, от которой мне враз поплохело - я была его единственным близким существом в этом мире. У него не осталось матери, он убил отца, а с такой гигиеной о друзьях и заикаться не стоило. Была только я, непонятная, чужая, зато рядом. Не готова я была к такой ответственности, будь он хоть триста раз вылупком - не мое дело детьми заниматься. Его надо сдать в департамент, что занимается новичками, чтобы обогрели, отмыли и успокоили, но проблема в том, что мир закрыт и помощи не дозовешься. Усугубляло ситуацию проклятие его матери, которое блокировало всю силу, и усилить сигнал не представлялось возможным. Да, ситуация. - Обещаю, - ответила я со вздохом. Деваться-то некуда.

***

Я стояла перед зеркалом и смотрела на себя с печалью. Первый мой шок, который случился, когда я увидела в отражении лохматую кикимору, уже прошел. Зато остались эмоции. Нет, я не слыла модницей. Я была воином и состояла на службе, поэтому видела некоторую бессмысленность в наведении красоты в своем отношении. Да и времени не было на глупости. Тем не менее, я никогда так не запускала себя даже в самые темные времена своей жизни, а тогда условия были еще хуже, чем ржавый кран, из которого лилась вода цвета мочи демона. Патлы у меня оказались под стать Северусу с Тобиасом. Они были одним большим немытым колтуном. Кожа от них не отставала: жирная, прыщавая, грязная. И самое ужасное – это не волосатые ноги или подмышки, а монобровь. У нормальных людей бровей должно быть две, а у меня одна – от виска до виска. Как увидела себя такую в зеркало, так чуть не завопила. Даже поймала себя на том, что автоматически боевую распальцовку сделала, чтобы по чудищу жахнуть - так испугалась собственного неухоженного отражения. Хорошо хоть магии во мне нету, а то взлетел бы сейчас весь дом на воздух. Срочно мыться, неважно, что вода низкого качества - я бы сейчас и в радиоактивных отходах с удовольствием искупалась. Ах, демоны вы драные, а мыла-то нет. Полазила по шкафчикам, матерясь себе под нос, таки нашла какой-то обмылок, кое-как им натерлась. Нет, у этой семьи точно правило было: «Моется тот, кому лень чесаться», другим я объяснить происходящее не могу. Ничего, мы все исправим. Тело надо содержать в чистоте, это уж я до Северуса донесу, постараюсь. Ругалась я знатно и во время водных процедур. Пару раз я слышала, как к двери подходил Северус. Он явно проверял, не утопилась ли я или, может, опасался, что я нарушу обещание и стану лизать стены в надежде собрать с них расплесканную местную дрянь с наркотическим действием, но, заслышав мое словотворчество, успокаивался и уходил восвояси. Хорошо хоть проверять внутрь не лез. Дверь-то на честном слове держалась, ее толкни, она радостно на меня упадет. Не то чтобы я стеснялась, просто пока вся в мыле была и жмурилась, могла не успеть понять, кто ко мне ломится, и Северус мог ненароком дверью по башке получить. Полотенца меня не порадовали совершенно. В них не было ничего: ни новизны, ни свежести. Хотя я выбрала более-менее чистые, до идеала им было, как до местного светила пешим ходом. То же и со сменной одеждой. Я откопала у Тобиаса одну рубашку, которая выглядела почти чистой, надела ее и залилась. Платье, конечно, получилось хорошее, но, боюсь, коротковатое. Пришлось брать еще и одну из длинных юбок Эйлин. В итоге выглядела, как цыганка, осталось только глаза подвести и за людьми начать бегать с просьбами ручку позолотить. Плюнула на свое отражение, которое краше так и не стало, и вышла из ванной. Оказалось, что пока я перебирала ругательства, умница Северус сбегал в соседнюю лавку и купил продуктов. Он взял крынку свежего молока, небольшую головку сыра, хлеба теплого, только из печи, кое-каких овощей и даже мясной пирог. Все это он выставил на столе и дожидался меня, пока я спущусь. Когда я явилась, он пробормотал что-то смущенное и попытался скрыться в освободившейся ванной. Я поймала его, когда он пытался пролететь мимо, а хватка у меня всегда была крепкая. Мелкий сразу весь сжался и испуганно на меня посмотрел, извиняться начал за то, что деньгами так распорядился, и задрожал. Смотрела я в его лицо и искренне желала, чтобы Тобиас ожил. Я бы его тогда снова убила, собственноручно, без магии и ухищрений, но больно и долго. Ребенка до такого доводить – это каким же уродом надо быть. Я плохая утешительница, не раз уже говорилось, понятия не имею, что в такой ситуации предпринять. Поэтому я только тупо спросила: - А мыло купил? Северус заморгал непонимающе и кивнул, похоже, он только что получил разрыв шаблона. Он замер, точно зверек в ожидании наказания, а я ответила как можно спокойнее: - Так возьми с собой, там не осталось. И хорошо помойся, слышишь? Северус снова кивнул, а я его отпустила. Он метнулся к столу, сгреб оттуда большой кусок коричневого дегтярного мыла и взлетел по лестнице. Я же тяжело опустилась на ближайшую поверхность, предназначенную для сидения, и прикрыла лицо руками. Мне было откровенно плохо. То, что сделал Северус, было мило и страшно одновременно. Он слышал, как урчал мой желудок, видел, как я кривилась на гороховую крупу, и решил сходить за продуктами, чтобы меня накормить, пока я плещусь в ванной и истерю на свое отражение в зеркале. Сам-то совсем ни к чему не притронулся, даже корочку хлеба не съел. Он был готов к наказанию за то, что взял деньги без спроса, да еще накупил столько всего, ведь не хотел оставлять меня голодной. «Эх, Эйлин, эх, Тобиас, разве вы заслужили такого ребенка?» – подумала я с горечью. С такими мыслями я взяла гребень и принялась расчесывать свои патлы. Занятие это требовало немалого времени - я и близко не закончила, когда из ванной вышел свежевымытый Северус. Он был снова хмурым и глядел настороженно. Ах да, он же ждал нагоняй. - Как ванна? - спросила я как можно мягче. - Все еще ржавая, - ответил мне невеселый мелкий. Я улыбнулась – чувство юмора у него было. С этим можно работать. - Хорошо. Я скоро закончу, и сядем за стол. Северус притворился, что всецело занят вытиранием волос полотенцем. Я же вдруг задумалась над тем, до какого возраста родители проверяют, насколько хорошо ребенок помыл уши. В девять поздно или в самый раз? Я ведь собиралась сегодня зайти в парикмахерскую: и себе свою мочалку обкорнать, и Северуса привести в порядок. А если он уши не домыл? Как его стричь такого, грязноухого? Подумав эту мысль еще раз, плюнула на все - у меня крыша уже едет от происходящего, демоны с ними, с ушами. Подумаешь, не домыл. В следующий раз, значит, домоет. Мы вскипятили чайник, Северус заварил ароматный черный чай. При том он так это делал, будто ритуал проводил - я засмотрелась. Я же вызвалась сделать сандвичи: взяла в руки нож, скривилась, потом отыскала в одном из шкафчиков точилку, сноровисто заточила. Железка, конечно, была никчемная, но до приемлемой остроты я ее довела. Я принялась кромсать хлеб, сыр и овощи. Теперь пришел черед Северуса удивляться. Он явно никогда не видел настолько сноровистого обращения с ножом. Я лишь усмехнулась и решила умолчать, что умения свои приобрела не на кухне с приготовлением деликатесов, а в отдельных мирах, где приходилось выживать с помощью одного ножа. Мы наелись до отвала. Северус быстро проглотил свой единственный сэндвич и за добавкой не тянулся, но я быстро сообразила, что не насыщение было тому виной, а очередные заморочки голодного детства, и безапелляционно выделила еще две штуки. Добавила, что если еще захочет - еды навалом, а деньги – общие. Мы же их вместе добывали. И вообще хорошая мы команда: у меня знания, а у него сила. Северус воспрял духом и перестал напоминать забитого зверька. Кажется, я все сделала правильно. После сытного обеда мы устроили грандиозный шоппинг. Накупили себе одежды, полотенец, постельного белья в уютной лавочке, где пахло свежестью и лавандой. Посетили магазин побольше и приобрели шампунь, мыло, порошок, различные чистящие средства, губки для посуды и прочее. Зашли в парикмахерскую, а вывалились оттуда с почти идентичными прическами. Я не была против ухода за волосами, но то, что на данный момент было у меня на голове, я называть волосами отказалась, поэтому обрезала их коротко, оставив только длинную челку, чтобы она лицо прыщавое закрывала. Я попросила из одной брови сделать две, а то мне как-то непривычно было ходить с таким на лбу, и мое лицо сразу преобразилось. Я не превратилась в красавицу, черты лица у меня были грубоваты, нос большеват, но после этих мер на меня хоть смотреть можно было без содрогания. Северус, как увидел мою прическу, так тоже такую захотел. Ему-то пошло, а вот я со своей наркоманской худобой и отсутствием женских форм, стала походить не на тридцатилетнюю бомжиху, а на подростка, который к соседям за яблоками лазит. Еще бандаж на грудь нацепить - с мальчиком перепутают. Усиливало это впечатление и то, что я накупила совсем не женской одежды, решив, что так удобнее. Одевались мы с Северусом в одном отделе, ведь размеры у нас не сильно отличались. Я щедро набрала себе штанов, джинсов, футболок, клетчатых рубашек, даже пару свитеров взяла, зная, что при моем образе жизни одежда на мне горит, поэтому ее требуется много. Лишь за бельем пришлось забегать отдельно. Все-таки мужское носить мне оказалось не сильно удобно, ведь анатомия отличается. Осмотрев получившуюся себя в зеркале, я пришла к выводу, что перевоплощение в старшего брата Северуса мне только на пользу. Чем меньше меня будут узнавать на улицах, тем лучше. Северус за время нашего шоппинга повеселел, расслабился, а когда я его затащила в кафе, чтобы поесть мороженого, вообще начал улыбаться. Не так, как раньше, по-другому - глаза его сверкали, как обсидиан на солнце. Красиво. Домой мы возвращались, нагруженные по самую макушку. Северус сказал, что маги умеют уменьшать свои покупки и облегчать их вес, и мы могли бы попробовать. Я ответила, что не могу колдовать, ведь тело его матери слабое. Он меня назвал сквибом и погрустнел. Я так и не поняла, почему. Есть у тебя магия или нет – неважно, главное - мозги не растерять, а остальное уже вторично, а потом подумала и решила, что столкнулась с какой-то культурной особенностью, о которой не догадывалась. Может, кастовым обществом или чем-то похожим. Возвращались мы домой навьюченные пакетами до самого «не могу». Я ощущала легкую усталость. Хоть и переоделась в удобную обувь и подростковые брюки, а юбка теперь не путалась под ногами, ноги все равно гудели. Хотелось сесть, вытянуть их и отдохнуть. А что я хотела от человеческого тела? Оно устает, его надо кормить, поить, его надо мыть, а еще оно болеет. Плохо быть человеком, на самом деле, но я воспринимала происходящее как временные неудобства. Рано или поздно я вернусь домой, и проблемы там будут другие. По дороге мне вдруг вспомнилось, что дом находится в захламленном состоянии. Чтобы его убрать, придется не один день положить. Это меня не пугало тоже, ведь мне нужно чем-то себя занять, прежде чем таинственный похититель трупов появится. Только мое планирование снова дало сбой. Когда мы зашли в дом, толкаясь с Северусом покупками, оказалось, что внутри нас ждали. На все том же продавленном диване сидел субчик быдловато-лощеного вида и чувствовал себя хозяином положения. Он развалился, как на троне, закинул ногу на ногу и противно улыбался. Я же, увидев его, немедленно задвинула Северуса за свою спину, становясь между ним и возможной опасностью, расставила ноги и расслабила колени в готовности принять удар. Мужик вначале меня не узнал. Мой новый имидж был неожиданен, но маскировкой все же не являлся. - Ну здравствуй, Эйлин, - произнес субчик и щербато улыбнулся. У него во рту не хватало пары зубов.