Под несчастливой звездой

Я провела рукой по запотевшему зеркалу и уставилась на свое отражение. Оно мне не нравилось даже не проблемной кожей, острыми скулами и носом, который не сильно это лицо украшал. Внешность — не главное. Мне не нравились глаза. Они были непривычно темными и лишенными того, что люди здесь называют магией. Мои глаза были глазами проклятой, проклятой смертельно. Конечно, это заметно не каждому, но все равно… Меня беспокоило мое проклятие. Теперь даже не в том ключе, что гадость впилась в меня всеми своими щупальцами и медленно меня убивает, а тем, что я не в состоянии защитить по-настоящему дорогое себе. Беспомощность. Вот название того чувства, которое я испытывала. Беспомощность происходит из слабости, из боязни потерять. //Избегай привязанностей! — вдруг услышала я голос из прошлого. Моргнула и обернулась. Он стоял у двери, прислонившись спиной к стене. Ничуть не изменился — я его запомнила именно таким: невыносимо-холодным, требовательным и неумолимым. Он был именно таким, каким я его полюбила и каким возненавидела впоследствии. Кубера. Мой бывший муж. //Привязанности делают тебя уязвимой. У тебя появляются слабости, и так тебя легче победить, а твой проигрыш — это смерти, мириады смертей, и все на твоей совести. Поэтому — никаких привязанностей! Я оторопела, не понимая происходящего. Он был здесь, хотя его здесь быть не могло. Его даже нет в Скайфоле, он ушел на другой уровень бытия, шагнул на новую ступень развития, и теперь в совершенно ином мире. Я невольно схватилась за левое запястье, стараясь нащупать ленту, чтобы понять его настроение сегодня. Будет ли он меня ломать или ограничится словесным выговором? Я заскользила пальцами по коже, но ленту не находила. Тогда я отвела руку и увидела искомую ленту почему-то на другой руке. Будто теперь в духовном браке главная я, а не он, будто… // Дети. Забудь о них. Я позабочусь о том, чтобы ты никогда не смогла их иметь. Я позабочусь о том, чтобы ты никогда их не хотела, и никогда не стала ни для кого приемной матерью. Это недопустимо. Слабость. Ты должна быть сосредоточена только на одном. На своей работе. Остальное — не твоя забота, — продолжал вещать Кубера, гипнотизируя меня взглядом. От одного вида его глаз, я чувствовала дрожь. Я подумала о Северусе и том, как сильно он нуждался во мне. Я вспомнила его доверчивость, как он льнул, как верил и закусила губы, чтобы не раскричаться. Чтобы не заорать, что я ненавижу Куберу — все происходит из-за него! Он виноват! Тогда я схватила первый попавшийся пузырек с каким-то моющим средством и швырнула его в фигуру у стены. — Уходи! — крикнула я. Раздался шум, я моргнула и осознала, что Куберы больше нет. Более того, его тут никогда и не было — это подгрузились мои воспоминания из тонкого тела. Все эти слова, выражения лиц, изгибы бровей, недовольно сложенные губы, осуждение — в прошлом. Я сползла вниз, уселась на пол и закрыла лицо руками. Из-за стресса и проклятия, из-за открывшейся мне ужасной правды, что Северус связан с этим миром так сильно, что даже в Скайфоле не помогут, я хватанула кусок неприятных воспоминаний, а человеческий мозг обманулся и выдал мне красочную галлюцинацию. Что ж, на мой запрос, что делать, я получила ответ — не привязываться, но… ответ пришел слишком поздно. Я собираюсь бороться за Северуса, и плевать, что он оказался Хранителем при Матери, которая крепко проклята в закрытом мире. С такими вводными у нее не успеет родиться Избранный, чтобы спасти всех и вся, и Северус погибнет раньше. Значит, если мне нужно спасти весь мир, чтобы спасти Северуса — так тому и быть. От моих размышлений меня оторвал стук в дверь. Барабанили знатно, будто предупреждая, что если немедленно не отзовусь, дверь вынесут вместе с петлями, и к тому же без помощи магии. Я скривилась - прервали на самом интересном месте.  — Что там стряслось? — крикнула я громко. Хоть Эйлин и была тонкой и худой, а голос у нее не особо сильным, мое пребывание в ее теле придало ее голосу зычности. — У вас там пожар, что ли? Я в два шага пересекла пространство ванной и распахнула дверь, представая перед рыжим муженьком в хлопковых мужских трусах, носить которые мне нравилось откровенно больше, чем женские, и майке, которая болталась на мне, как на вешалке. Рыжий муженек, который в миру носил имя Фабиан, недовольно сжав челюсти, сверлил меня осуждающим взглядом прямо с порога.  — Я слышал шум, — сказал он.  — И ты решил проверить, не утопилась ли я? — приподняла я брови насмешливо. Всем своим видом я говорила: опять пришел меня спасать? - не надо. Фабиан старательно не замечал ни моей гримасы, ни интонаций.  — Решил поторопить. Ты помнишь, что тебя вызвали в аврорат? Я нащупала голыми ступнями тапочки и влезла в них. О предстоящем визите я не забыла. У нас по плану было знакомство со свекром, который не знает, что таковым мне приходится, и разборки по поводу произошедшего в Мунго, - невероятно фееричная развлекательная программа.  — Уже иду. Вы позавтракали? Фабиан хмыкнул.  — Позавтракаешь тут, как же, — буркнул он. — Там твой мелкий командует. Сказал, что без тебя никто и крошки не съест. Сказал, как отрезал. Я засмеялась. Картина "Северус не дает еды двум здоровым лбам" должна быть потешной, жаль что я не была ей свидетелем - сидела тут и с глюками разговаривала.  — Подождешь, пока штаны натяну, голодающий? — спросила его я, мягко усмехаясь. Странно, но Фабиан вдруг смутился. Ах да, он же не привык к моей мягкости. Я с ним обычно колючая или деловая, а тут он будто впервые во мне увидел женщину. Что ж, соболезную ему.  — Натягивай, — разрешил Фабиан. Я покачала головой и пошла в свою комнату. Там я нашла смятую постель, на которой ворочались братцы прежде, чем подорваться чистить зубы и идти поближе ко мне. Бардак в спальне царил знатный. Неужто придется уборкой заниматься? Да нет, это я пошутила. У меня же мужья есть! Вот и пусть ведут домашнее хозяйство.  — Постель не заправили, — проворчала я.  — Твой бардак уже ничего не испортит, — заметил Фабиан. — Ты явно не из тех, кто любит чистоту. Я закатила глаза.  — Ой, все! Я люблю чистоту, но не люблю ее наводить. У меня магии нет, между прочим. Так что, если собираетесь и дальше оставаться в этом доме, уборка будет по вашей части. Я натянула джинсы и взяла с полки очередную клетчатую рубашку. Когда зеркало поймало мое отражение, я там получилась пятнадцатилетним мальчиком-подростком, а не женщиной. Платье что ли купить? Так, стоп, понравиться этим оболтусам я не хочу. Это все связь проклятая.  — Если мы не согласны? — Фабиан скрестил руки на груди. - Это ведь женское дело... Я одарила его настолько красноречивым взглядом, что он заткнулся на полуслове. Нечего тут рассказывать о достоинствах патриархата.  — Выгоню из дома, — пожала плечами. — Зачем вы мне тут тогда? Только грязь лишнюю разводить будете, а я и так убираться не люблю… Еще вчера Фабиан бы, наверное, разозлился. Сегодня же — он запрокинул голову и захохотал. Я же только пальцем у виска покрутила и отправилась вниз, к завтраку. Питание в моем случае крайне важно, да и день обещает быть тяжелым. Знакомство со свекром, опять же. Фабиан чуть отстал — слишком был занят тем, что наслаждался внезапно обретенным чувством юмора. Северус сидел во главе стола. В его руках были столовые приборы, но тарелка оставалась пуста. Хотя, тарелка пустой была у всех. И сидел он таким видом, будто готов был прождать меня голодным вечность, но все-таки дождаться. Я усмехнулась такому и, проходя мимо, потрепала его по голове в знак благодарности. Северус этот жест понял и принял, его щеки покраснели от удовольствия, а глаза заблестели. Я подошла к холодильнику и вытащила наружу три сырых яйца. Завтрак завтраком, а моему истощенному организму нужен белок, а в сырых яйцах его было как раз столько, сколько надо. Конечно, я поймала на себе несколько недоуменных взглядов, когда их пила, но взгляды особо меня не взволновали — присутствующие давно должны были привыкнуть к моим странностям.  — У нас овсянка, — сообщила Лили, следя за уничтожением яиц. Наверное, подумала, что я решила, будто завтракать нечем, вот и взялась за столь оригинальное блюдо.  — Отлично, — я кивнула, отложив скорлупу в сторону. — От нее я тоже не откажусь. Овсянки мне налил Гидеон. Он взял глубокую тарелку из белого фарфора и налил туда пару половников. Я понюхала и улыбнулась - пахло очень даже неплохо. Утренняя тренировка пробудила во мне аппетит, а яйца его только раззадорили, но не утолили. Прежде чем начать уничтожать свою порцию, я проследила, чтобы у детей было достаточно еды и чтобы Северус не вздумал чудить: делать запасы на будущее, стесняться брать бекон или просить добавки. Вот такой у нас вышел завтрак. Почти семейный.

***

Как ни странно, но в аврорат мы потащились без Северуса. Он решил, что со всеми этими событиями, которые с нами приключились за последние дни, он не может покинуть Лили. Так и сказал: братья худо-бедно обо мне позаботятся в случае очередного ЧП, а вот Лили лучше одну не оставлять. На том и порешили. Мы с братьями сдали детей под крылышко Роуз, я клятвенно пообещала мелкому, что если встряну во что-то, то позову, и на сей ноте мы отбыли в аврорат. Аппарация у нас получилась тройная. Братья вначале чуть поспорили - никак не могли решить, кто из них займется моим перемещением. Гидеон говорил, что у него порталы получаются лучше, они мягче и вообще я уже к его манере перемещения привыкла, а Фабиан стоял на том, что глупости это все и стремился под шумок перемещения мою тушку облапить. Мне было смешно, ведь я отлично понимала - так себя вести ему говорит наша связь, а братцы, похоже, даже не находили ничего нового и необычного в своем поведении по отношению ко мне. В какой-то момент мне надоело слушать пререкания, и все закончилось моим рыком и аппарацией сразу всем скопом. Портал был мягким и ласковым. После моей стабилизации да вкупе с нашей духовной связью, порталы стали выходить такими приятными, будто тебя ласковое теплое море омыло, а не фаршем прокрутило. Разница была настолько разительной, что братцы на аппарационной площадке даже зависли, не веря, что уже переместились. Я вначале хотела пнуть моих благоверных, чтобы перестали считать ворон и спустились с небес на землю, но меня отвлек чей-то вой. Выли откуда-то из-за моей спины, да так душевно, что даже мою тренированную нервную систему пробрало до костей. Я немедленно увидела лежащую на полу женщину - красивую такую, ярко одетую, длинноволосую. Ее тело корчилось в судорогах, ее выворачивало, точно ее взбунтовавшееся тело решило переставить все кости местами. Она корчилась и выла, скребла обломанными ногтями пол, но никто к ней не подошел, чтобы попытаться помочь. Все отступили на расстояние нескольких шагов и смотрели на ее мучения. Братья и те тоже застыли и не двигались, точно вой этот был каким-то волшебным. Конечно, было в ее приступе что-то завораживающее. То как она билась о мраморный пол одной из площадок и как ее длинные темно-каштановые волосы черной кляксой растеклись вокруг ее тонкой фигурки. Зрелище было страшным и красивым, но все же не настолько, чтобы стоять, раскрыв рты, смотреть на мучения. — Зовите целителя! — приказала я братцам, но те даже не шелохнулись. Тогда я все же пнула Гидеона локтем от души, чтобы вывести его из транса. — Ну же! Ответ меня поразил до глубины души: — Нельзя, — ответил мне Фабиан, выпучив глаза в ужасе, вестимо, от моего требования. — Она же предсказательница! Я понятия не имела, что тут за прикол с пифиями, может, их за чумных считают или крадущими магию у бедных сквибов - кто магов разберет, но бездействовать не собиралась. Пусть она хоть трижды будет предсказательницей, или демоницей, или злой теткой из сказки, равнодушно взирать на чужие мучения я не хотела. Я видела немало страданий в своей жизни, их было предостаточно в любом из миров, но если в моих силах было помочь - я помогала. К тому же меня тянуло к ней, как магнитом. Я чувствовала, что у нее для меня что-то есть, и по опыту знала - лучше бы мне это получить сейчас, иначе потом прилетит и стукнет, откуда не ждали. — Глупости какие! — отмахнулась от братьев я и быстро сократила расстояние между нами. Я опустилась на колени и подсунула ей руку под шею, чтобы хоть как-то смягчить удары головой о мраморный пол. Помогло, конечно, мало, но надо же было с чего-то начинать. Конечно, если передо мной пифия, как говорили братья, и у нее случился пророческий припадок - такое происходит, если предсказание "застряло" внутри - физическим удержанием здесь вряд ли поможешь. Нужен был приказ извне настолько сильный, что продавит чужую волю и вытащит пророчество наружу. Я уже открыла рот, чтобы отдать такой приказ, но была остановлена криком Фабиана: — Стой, нельзя! Пока шар для записи не принесут — нельзя! — попытался уговорить меня он. Лицо его было бледным, глаза большими и испуганными, и стоящий рядом Гидеон не сильно от него отличался. На их лицах был такой священный ужас, что не страдай сейчас на полу девушка, я бы проехалась выражению их лиц метким словом — ведь боялись так, как дети подкроватного монстра. Я хмыкнула и окинула окружающих тяжелым взглядом. Шар они собираются принести, чтобы записать. Ишь ты! Так запоминать надо или потом воспоминания сольют в пансив и поделятся, а не ждут, пока она совсем себя расколотит и записывать станет нечего. Она и так вон на последнем издыхании. Я только цыкнула в ответ и перехватила запястья пифии, блокируя попытки расцарапать себя. Более того, чтобы хоть как-то зафиксировать в нужном положении воющую предсказательницу, я уселась ей на бедра и сжала коленями. — Смотри на меня! — произнесла я низким голосом. Предсказательница распахнула глаза, повинуясь моему командирскому голосу, и замолчала. В аппарационном зале стало так тихо, что я вдруг услышала шум крови в ушах. В ее глазах не было дна. На мгновение мне показалось, что на меня смотрит не девушка, а вечность — дыхнуло ее знакомой бездной. На мгновение я поверила, что если сейчас я позову координатора, он отзовется. Впечатление обманчивое, как и все настоящие пифии. Кажется, мне сегодня повезло. Я поняла, отчего так боялись к ней приблизиться. Маги были в ужасе от накрывшей ее бездны, ведь в ней легко можно потонуть, легко потеряться, легко принять желаемое за действительное и увидеть изнанку мира, чуждую всему живому. Не каждый выдержит такое испытание. Не любой сможет выплыть, а уж контролировать — и подавно. Я - могла. Более того, изнанка эта была мне, как и любому сколу, что мать родная, и бояться ее было глупо. Я наклонилась ближе, к замершему в моих руках телу, почти столкнулась с пифией носом к носу - и все, не разрывая визуального контакта. — Скажи, что ты хочешь сказать, но не можешь, — попросила ее я шепотом. В установившейся тишине мой шепот показался громом. Предсказательница, наконец, сфокусировала на мне свой бездонный взгляд - изнанка нашла свою жертву. Изнанка заговорила человеческими губами, обращаясь лишь ко мне. Она ждала меня долго, она давно хотела мне рассказать. Голос ее был тих, шелестел, точно ветер. — Проливши кровь невинных, ты возродишь здесь Обреченный. И загнана в ловушку, ты встанешь на колени перед смертью. В твоей руке чума — погибель многих магов; две страшные войны — и все твоя вина! И танцевать здесь будешь ты в последний раз, лед станет вновь огнем; он выжжет небо все! Так платишь ты за то, что только раз глаза свои закрыла. Нет выхода отсюда для тебя… Настало время возродить, что в памяти давно похоронила. Пифия затихла. Изнанка посмотрела на меня в последний раз, ухмыльнулась красивыми губами, и ушла туда, где ей место. Мир снова пришел в движение. Я почувствовала затекшую спину, ноющие колени, усталость. Она навалилась на меня огромной плитой, и я почувствовала, что заваливаюсь на бок. Меня подхватили чьи-то руки, приподняли и оттащили подальше от пифии. Когда контакт наших тел прервался, предсказательница вдруг улыбнулась и сказала: — Свободна… наконец-то… Ее тело вдруг стало стремительно стареть — волосы седеть, кожа покрываться морщинами, старческими пятнами, а глаза становиться мутными и слепыми. Я увидела, как после всех метаморфоз тело пифии вздрогнуло, по нему прошла последняя долгая судорога, а из груди вырвался сиплый вздох. На нем-то все и закончилось. Тело затихло, больше не двигалось и не дышало. А потом как плотину прорвало - люди пришли в движение, заговорили, загомонили, заспорили, на площадке появились новые персонажи в уже знакомых мне лимонных мантиях. Случилось столпотворение. Целители, глядя на тело на полу, лишь качали головами и говорили что-то о последнем предсказании, что-то записывали и измеряли. Я улавливала обрывки слов, вспышки заклинаний и взмахи палок-колдовалок. На волне суеты братья вначале медленно оттеснили меня от центра, а затем и вовсе увели меня к себе в кабинет. Я не сопротивлялась, ведь мне очень не хотелось присутствовать на том моменте, когда до зевак дойдет, что мне наговорили, и они решат меня разорвать на месте без суда и следствия. Слишком уж интересным был текст.