Не стоит доверять. Никому. Никогда.

Олеся медленно опустила руки с плеч медсестры, пакет рухнул на пол, а яблоки разлетелись по кафельному полу в разные стороны. Глазки миниатюрной брюнетки тут же наполнились слезами, а сердце пронзила невыносимая боль. Воздух отказывался поступать в легкие девушки, от чего они начинали гореть огнем. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Взгляд устремился в одну точку и на щелчки пальцами перед её лицом она не реагировала. Лиза очень испугалась и убежала за помощью, оставив Лесю одну в коридоре. Уманова не могла поверить, что это могло произойти, в голове мелькала мысль, что это шутка, но с такими вещами не шутят. А может это всего лишь сон? Тогда почему боль в груди усиливается с каждой секундой, с каждым вдохом и все настолько реалистично? Создавалось впечатление, что сердце обмотали колючей проволокой, шипы которой впивались в крохотное сердечко молоденькой девушки, причиняя невыносимую боль. Каждый удар сердечка был болезненным, а силы заметно покидали девушку. Она рухнула на колени, разум до последнего отказывался верить в то, что частички её жизни больше нет, а сердечко жутко ныло. Хотелось кричать, и бежать, куда подальше из этого места, но сил пошевелится не было, а вымолвить хоть слово мешал тугой ком, который завязался в горлышке девушки. Из её красивых глаз градом лились слезки, оставляя за собой мокрые соленые дорожки. Было больно. Было невыносимо больно. Хуже любого ранения. Словно из тебя взяли и вырвали сердце вместе с душой, оставляя рваные раны в области груди. Больно… Больно осознавать тот факт, что больше нет рядом того человека, который был для тебя всем, что больше не услышишь его шуток, не сможешь прикоснуться к нему… — Нет… — Сквозь слезы прошептала девушка. Все кто был в коридоре, тут же столпились вокруг Олеси, но она никого не замечала. Никого и ничего не слышала кроме собственной боли в области груди. — Нет… Не может этого быть… — Продолжала повторять кареглазая девушка, смотря в одну точку. Ручейки слез стекали по щекам девушки к подбородку, а затем капельки капали на холодный кафель. Каждое слово ей давалось с трудом, мозг все отчетливей твердил, что Борис не мог умереть, ведь вчера с ним все было хорошо. — Это все сон! Это не правда! Он жив! — Повторяла себе девушка, руки тряслись, хотелось кричать, выть от той боли, которая сковывала грудную клетку, не давая возможности нормально вдохнуть. Перед глазами вспыхивали картинки из прошлого, от этого становилось еще больнее. Это чертовски страшно осознавать, что человек, с которым еще совсем недавно бродил по парку, больше никогда не появится в твоей жизни. Ты больше не сможешь с ним поговорить, прикоснутся к нему, обнять… Останется лишь его фотография в красивой рамочке с траурной лентой и память. Сколько бы времени не прошло, Олеся будет всегда помнить Бориса, ведь он — её жизнь. Странно… Даже не хочется говорить об этом человеке в прошедшем времени. *** В это время к себе в кабинет направлялся главврач, увидев скопление людей он решил узнать в чем проблема и почему больные не в своих палатах, подойдя ближе, он увидел миниатюрную девушку стоящую на коленях. Она не плакала, она рыдала! Одна женщина и мужчина пытались её успокоить, но, увы, все было тщетно. Пропихнувшись между людей, главврач подошел к Олесе и присел возле нее. — Девушка, у вас что-то случилось? — Но ответа не последовало. Олеся лишь подняла на него свои глазки, которые были полные слез и, не проронив ни слова, уткнулась личиком мужчине в грудь. Хотелось забиться в уголок и укрыться от всех проблем этого жестокого мира. Уманова не переставала плакать, а мужчина, решив, что здесь не самое лучшее место для разговоров, помог подняться Уме и провел ее в ближайшую палату. (Это была та самая палата, из которой те две медсестры перевели Бориса) Там он усадил её на край кровати и протянул стакан с водой. — Держите, попейте… Олеся взяла стаканчик своими дрожащими ручками и сделала пару глотков. Слезы перестали катиться, Ума лишь всхлипывала, смотря в одну точку. Глазки девушки были красными от слез, а на щеках оставались потеки туши. — Оставьте меня одну… Пожалуйста… — Собрав все силы, чуть севшим голосом промолвила Олеся. — Хорошо, — согласился врач и, накапав в стаканчик с водой успокоительного, поставил его на прикроватную тумбочку. — Это вам надо выпить, договорились? Я к вам еще зайду и мы нормально поговорим. — Главврач встал и поспешил покинуть палату. Первым делом он собрал всех медсестер и врачей, дабы выяснить знает ли кто-то эту девушку и к кому она приходила. Олеся осталась одна в палате, она осторожно провела ручкой по подушке вниз к одеялу. Она снова всхлипнула и, быстро стерев одной ручкой слезки, уткнулась носиком в подушку. Надо же… Еще не успели сменить постель. Она до сих пор хранила его аромат. Олеся вдохнула как можно глубже, стараясь запомнить его запах, чтобы он раз и навсегда остался в её памяти. Умка не выдержала этой невыносимой боли и вновь разрыдалась, слезки смачивали подушку, которую она крепко сжимала в руках. Как же ей хочется к нему прикоснуться хотя бы в последний раз. Ей лишь надо спустится в морг, но не сегодня, но не сейчас… Её крохотное сердечко не выдержит этого. А вы знаете какого это когда ты смотришь на человека, зная, что он больше никогда не откроет глаза и не посмотрит на тебя? Зная, что улыбка больше никогда не появится на его лице? Это больно. Это невыносимо больно. В такие моменты хочется выть, лезьте на стену или же свести счеты с жизнью, чтобы встретится с этим человеком уже в другом мире. В мире, где нет боли и предательств, где царит любовь и взаимопонимание. — Почему… Почему ты ушел от меня.? — Тихо шептала девушка сквозь всхлипы и слезы. Сейчас она не боялась показаться слабой, сейчас её никто не видит и она наконец-то может дать волю эмоциям. Может признаться в том, в чем боялась признаться на протяжении всей службы совместно с Тарасовым. Она его любит, черт возьми! И она даже не смогла ему в этом признаться! Все равно бы ничего не изменилось, они бы не стали встречаться, ведь отношения запрещены, она боялась, что он станет её избегать. А сейчас что? А сейчас она страдает из-за того, что не смогла ему признаться, может все бы по-другому сложилось? Спустя некоторое время Умка успокоилась, слезы больше не котились, лишь невыносимая боль в груди оставалась и даже не думала угасать. Теперь ей придется терпеть эту боль до конца жизни и каждый вечер тихо рыдать в подушку, оплакивая боевого товарища, друга, брата, но в первую очередь любимого человека.