Не стоит доверять. Никому. Никогда.

Попытки главврача узнать к кому приходила Олеся провалились с треском. Все молчали. Кто действительно не знал, а кто спасал свою шкуру, не желая подставляться. Распустив всех вновь выполнять свои обязанности, Максим Андреевич, так звали главврача, принялся перебирать истории болезней пациентов, которые ему любезно предоставила его секретарь, дабы потом их передать нужному лечащему врачу. Из головы все никак не выходила та девушка, которая полчаса назад плакала, уткнувшись ему в грудь. Он накапал ей достаточно успокоительного, и вскоре она должна была успокоиться и заснуть, так что идти к ней сейчас не было смысла. Сейчас девушка либо крепко спала, либо была полностью погружена в свои мысли, и узнать от неё все равно ничего бы не получилось. Поэтому Максим решил, что с начала он разберется с историями болезней, а потом уже проверит как там поживает миниатюрная брюнетка. В это время уборщица Галина Петровна целенаправленно шла в палату, где еще с утра лежал Тарасов, дабы, как положено, убраться там. Зайдя в палату со всем необходимым, она ойкнула, увидев миниатюрную брюнетку, ведь по идее там не должно никого находиться. — Девушка, а вы, простите, кто? — Немного с опаской спросила женщина лет пятидесяти, глядя на Олесю. Уманова не ожидала, что кто-то сюда зайдет, и не слышала как открывалась дверь, ведь Ума полностью была погружена в свои мысли. Вздрогнув, она встала и повернулась к женщине, которая так и осталась стоять у самой двери. — Человек я, собственно, как и вы, — Олеся посмотрела на Галину Петровну своими красными от слез глазками. — Я здесь на долго не задержусь… Эти стены душат… — Ой, а вы случайно не к Тарасову пришли, не? — Галина знала каждого пациента по имени и отчеству, ведь часто составляла больным компанию и себе находила собеседника и больному не скучно. Она подошла к Олесе и присела на край кровати рядом с ней, — Слушайте, вот передайте ему телефон, — женщина полезла в карман и, вытащив из него мобильный телефон Тарасова, протянула ей. Олеся посмотрела с начала на телефон, а затем опять на саму женщину. — Я у него брала позвонить, мой-то разрядился! А потом по привычке всунула в карман и пошла! Вы вот сейчас к нему пойдете и передайте заодно, чтобы мне не идти в конец коридора, здоровье-то у меня уже не то! — Ему он больше не понадобится… — Олеся всхлипнула, но телефон все же забрала. Будет ей как память. — Как это не понадобится? — удивилась женщина. — Его больше нет… — Ума из последних сил сдерживала слезы, грудную клетку опять пронзила жуткая боль. Леся ухватилась ручками за простынь и крепко сжала её в руках, что аж побелели костяшки. — Как это нет? От ты глупый ребёнок! Здесь его, конечно, нет, его же в другую палату перевели! — В своей манере протараторила Галина Петровна. Олеся замерла. Неужели ей не послышалось и Тарасов действительно жив? Просто взяли и перевели в другую палату…, но а как же медсестра? Она бы не стала врать. — Кто перевел? Куда? — Олеся оторвалась от созерцания холодного кафельного пола и перевела взгляд на Петровну. — В триста пятнадцатую палату. Прямо по коридору последняя. А перевела Лиза Быховец вместе с Наташей Кравчучкой. — Перед глазами всплыл образ медсестры, которая сообщила о смерти Бориса, на груди у неё весел бейджик с именем «Быховец Елизавета Дмитриевна». Наташа Кравчук — это медсестра, которая вечно крутилась вокруг Бизона, Олеся её знала хорошо. Не очень-то приятный человек, Боря всегда говорил, что эта Наташа смотрит на него не как на больного. То, что Петровна говорила дальше, Олеся больше не слышала. В сердце появилась надежда, что Тарасов жив, и она тут же подхватилась и с места и сломя голову помчалась в триста пятнадцатую палату. Ума мчалась по длинному коридору больницы, ловко обминая идущих по нему людей. Добравшись до нужной палаты, она потянула руку к дверной ручке, чтобы открыть дверь и наконец-то убедится в том, что Борис жив, но её как будто остановила невидимая сила. Оставалось сделать всего шаг и все её сомнения могут отойти на задний план, но Леся так и продолжала стоять возле двери. Внезапно лесе стало плохо, вместо колющей боли в груди появилась другая — жгучая. Ума начала стремительно бледнеть и понемногу оседать на пол, казалось, девушка вот-вот потеряет сознание, но спустя несколько десятков секунд девушка вновь уверенно стояла на ногах, а боль в груди растаяла, как лёд на солнце. Какая-то невидимая сила подтолкнула девушку к двери, и Олеся наконец-то открыла её, проходя вовнутрь. Её взору открылась просторная больничная палата, которую заливал яркий солнечный свет через большое окно. Зайдя в палату, она перевела взгляд на кровать, но которой лежал Борис, которого она уже мысленно похоронила. — Привет, Олеська, — Борис одарил девушку ослепительной улыбкой как делал это всегда и, отложив мандаринку в сторону, посмотрел на застывшую возле дверей Уму. — Чего ты смотришь на меня как на привидение? — Но Уманова лишь молча подошла к кровати и, присев на краешек, обняла его что было силы. Борис не сопротивлялся, наоборот, ему нравились её прикосновения и объятия, и Тарасов позволил себе обнять девушку в ответ, прижимая её к себе. Какое же счастье вновь обнимать человека, который тебе дорог, вновь прижиматься к его груди и слышать до боли родной тембр голоса. Ума уткнулась носиком в шейку капитана третьего ранга и по телу обоих побежали мурашки. — Я соскучилась… — Тихо прошептала Уманова, обжигая дыханием шейку Бориса. Тарасов вздрогнул и осторожно приподнял головку девушки и заглянул ей в глазки. В них читалась та невыносимая боль, которую пришлось испытать Олесе, Борису стало не по себе. — Ты плакала? — Он нежно обнял её за щечки, проводя по ним большими пальчиками, Ума замерла, всматриваясь командиру в глаза. Он читает её как открытую книгу, но она всеравно отрицательно качает головой. Нечего ему переживать, к тому же ему будет не очень приятно узнать, что тебя «похоронили». — Олесь, я же вижу… У тебя что-то случилось? — Борис нахмурился, смотря на Олесю. — Все нормально, правда, — как можно более уверенно произнесла Ума, неотрывно смотря Борису в глаза. — Просто, хотела купить твои любимые гранаты, а в магазине и не оказалось, — Олеся всхлипнула, одновременно пытаясь улыбаться. — Глупая… — Борис не смог сдержать улыбки, — главное, что ты ко мне пришла, а без граната я обойтись смогу. — Он осторожно коснулся поцелуем её носика. По телу обоих как будто прошел ток, Умка замерла, но спустя пару секунд осмелела и робко коснулась его губ своими. Борис не ожидал такого, тем более от Умановой. Все мысли о том, что его любовь к ней была не взаимна отошли на второй план. Борис нежно ответил на её робкий поцелуй, придавая ей уверенности в своих действиях, он нежно провел большими пальчиками по её пухленьким щечкам. Поцелуй был настолько нежный и трепетный, что для них обоих окружающий мир просто перестал существовать. Бабочки порхали в животе девушки, а сердечко в несколько раз увеличило свой темп. Борис наслаждался её нежными губками, поглаживая её щечки большими пальчиками. Увы, кислород в легких имеет свойство заканчиваться и им все же пришлось оторваться друг от друга. Щечки Олеси залил предательский румянец, все проблемы отошли на задний план. Они смотрели друг другу в глаза, улыбаясь. — Люблю тебя… — Первой нарушила тишину Ума. Борис расплылся в улыбке и ничего не ответив, впился в её пухленькие губки поцелуем. Ведь всем известно, что поцелуй может сказать больше, чем тысяча слов. К концу дня к главврачу Уманова за шкибот притащила Нату и Лизу. Те искренне раскаивались в содеянном, но на милость главврача они понадеялись зря. Их обеих уволили с не очень хорошей рекомендацией.