Х Х Х
Бельфегору всё ещё восемнадцать, почти девятнадцать, когда он смог осознать, что именно он чувствует. Мысль эта была внезапной и вполне чёткой, страшно поражавшая своей очевидностью, учитывая, какое напряжение последнее время висело между ним и Скуало. С тех пор, как их тренировки прекратились, Бел стал чуть более нервным, чуть более раздражительным и чуть более невыносимым для всех, кто находился рядом. Первое, что предположил для себя Луссурия, уверенный, что одна прочитанная книжка по психологии сделала его профессионалом, — сексуальная неудовлетворённость. Узнай Бел, что мужчина вообще думает о подобном, Вария лишилась бы своего Хранителя солнца. — А что такого? Молодой парень, не видевший девушек около трёх лет, — прикидывал он, разглядывая принца, раздражённо оформляющего картину в зале ножами, — у мальчика слишком много энергии, выплёскивать которую ему теперь, когда тренировки закончились, некуда, учитывая редкость заданий, которые требовали кровавого месива, — вспоминал Хранитель цитату из той же книжки (про месиво, естественно, он додумывал сам, вряд ли автор предполагал, что кто-то из мафии возьмётся читать подобное). В Варии не было того, что было в Вонголе — они отряд убийц, а не сопливые школьники, рассуждающие о вечной дружбе и собирающиеся всей своей суровой компанией, готовые к отмщению, если их босс порезал палец. Но всё же точно можно было сказать, что у Бела и Скуало сложились наиболее близкие отношения в штабе — и это не выражалось в громких речах и демонстративных действиях — это отрицалось как можно сильнее. После тренировок Белу чисто случайно встречался Луссурия, заставлявший его обрабатывать раны, случайно обмолвившийся однажды, что раз Скуало просит его это делать, то пусть хотя бы перенесёт тренировки — каждый раз подскакивать ближе к ночи ему надоело. Ножи Бела меняли траекторию каждый раз, когда почти достигали цели — нет в этом ничего опасного, мечник бы вполне мог выжить, просто вынимал бы лезвия, вошедшие в тело на полную длину чуть дольше, чем обрабатывал незначительные порезы. Со временем Бельфегор стал брать всё больше и больше одиночных миссий, стараясь как можно меньше времени проводить в штабе. Скуало в это же время бывал на миссиях всё реже, полностью погружаясь в поиски Хранителя тумана — вот уж чего никто точно не ожидал. Мечник презрительно относился к подобным организационным моментам, а с тех пор, как Бельфегор впервые за историю Варии вступил в их ряды сам, Скуало и вовсе заявил, что все остальные должны действовать по его примеру. Луссурия, как человек, которому единственному было не наплевать на отношения в их отряде, наблюдал за этими несуразными действиями как за индийским кино — ничего не понятно, но жуть как интересно. Хранитель солнца даже не сдерживал ехидной улыбочки, когда Скуало как бы невзначай интересовался «где это королевское отродье, он должен был вернуться ещё вчера!», и приторным голосом сообщал, что связь с Белом оборвалась ещё два дня назад. И он не врёт — вести от принца перестали поступать ровно два дня назад, с одной лишь поправкой — перед этим Луссурия получил последнее сообщение, объясняющее, что задание успешно выполнено, а сам гений запланировано не появится в штабе около недели. Суперби после такого ответа напрягался и скрывался в непонятном направлении, появляясь только на следующий день: изрядно раздражённым и крайне опасным для всего, что встречалось на его пути. Обычно, по закону подлости, в подобные моменты появлялся Бельфегор, лёгкой походкой проплывая мимо Скуало, мимоходом вручал отчёт и скрывался в своей комнате без каких-либо объяснений. После этого следовало минутное затишье, а потом раздавался рык ненависти, и начинались разборки. Серьёзно, Луссурия уже планировал закупаться попкорном, настолько часто это происходило.Х Х Х
Белу двадцать, когда он практически перестаёт мучиться от противного ему чувства, когда Вария нашла-таки Хранителя тумана. Вернее даже не нашла, он сам появился в кабинете босса в сопровождении всеми не особо любимого Тумана Вонголы. Разговор состоялся короткий, и новый Туман вышел из кабинета уже без Рокудо, но с таинственно поблескивающим кольцом Варии на пальце. — Это? — интересуется Бельфегор, впервые видя хрупкого зеленоволосого парня перед собой, — Ску, да ты издеваешься, — невозможно увидеть глаз принца, но Скуало знает его настолько хорошо, что уверен, что сейчас мог бы увидеть полный королевского презрения взгляд. Мечник с беспокойством смотрит на Франа, нового Тумана Варии, и хочет уже поставить принца на место, когда парень сам подаёт голос. В этот самый момент Скуало ещё до конца не осознал, но уже начинал понимать, что в Варии станет гораздо «веселее», чем когда-либо. Новый Туман быстро прижился в Варии, если общую ненависть к нему можно так назвать. Казалось, этим он и наслаждается, отпуская всё более и более смелые и острые замечания в адрес любого, кто окажется рядом. Как новичка, Франа ещё нельзя было отправлять на одиночные миссии (это не ради твоей жизни, не беспокойся, это ради имени Варии — один твой промах и отряд уже опозорен). Мечник не мог даже определить примерную силу парня, потому что сам он тренироваться с ним не успевал, полностью заваленный проблемами Вонголы, а остальные категорически отказывались. И когда мужчина, полностью выйдя из себя, громогласно поручил это Бельфегору, он ещё не знал, сколько нервов ему самому это будет стоить. Принц медленно проходит к центру зала, вспоминая свои старые тренировки. Бел вообще не был уверен, как проверяют силу иллюзионистов. Он точно знал, что лучше всех в Варии отличает иллюзии от реальности: долгое общение с Мармоном пошло ему на пользу, но проверять степень его силы никогда не приходилось. Что ж, можно просто попробовать убить этого парня, а там тренировка пойдёт сама, решает Бел, но сначала… — Ты не проведёшь меня настолько элементарными иллюзиями, идиот, — закатывает он глаза, всем телом чувствуя дискомфорт — это происходило и раньше, когда Мармон полностью помещал пространство (будь то комната или весь штаб) в иллюзию. — Проще всего убивать подготовленным — чувствуешь, что тебе здесь неуютно? Потому что, войдя сюда, ты погружаешься в мой мир — разобьёшь его сразу же, и дальше будет проще, — рассказывал Мармон, будучи в хорошем расположении духа. Вообще, Аркобалено многое рассказывал и заставлял учить юного принца: «Ты — наименьший идиот из всей Варии, я не хочу, чтобы какой-нибудь слабенький иллюзионист убил тебя, потому что ты ничего не знаешь о них». Он заставлял недоумевающего принца сражаться с закрытыми глазами, а потом, поняв, что Бельфегор не обделён чувствительным слухом, полностью ограничил и это. — А Вы не так просты, как кажетесь, да, семпай? — звучит насмешливый голос сразу по всему залу, но принц закатывает глаза — уж что-что, а этот трюк Мармон проворачивал слишком часто, чтобы сейчас на него повестись. Он закрывает глаза всего на пару секунд, полностью отгородившись от чувства реальности, и резко разворачивается, всаживая нож в плечо Франа. Иллюзионный мир вокруг тает, а парень собирается что-то сказать, но принц не тратит на него время, метая нож в сторону выхода из зала. Парень, стоявший за спиной принца, резко исчезает, и тренировочный зал, наконец, приобретает реальность — Бел точно чувствует. Он смотрит на Хранителя тумана, спокойно прислонившегося к стене позади себя, с интересом разглядывающего нож, вонзившийся в миллиметре от его головы. — О, похоже, не все в этом несуразном отряде настолько не видят иллюзий, — в пустых глазах парня мелькает проблеск интереса и тут же скрывается. Бел слышит треск над головой и успевает заметить мимолётную усмешку, тронувшую губы иллюзиониста. Сверху на принца летит бетонная плита, но он не двигается с места и лишь широко улыбается. — Если это всё, то наш несуразный отряд в твоих услугах не нуждается, — усмехается блондин, когда плита невесомо растворяется, лишь соприкоснувшись с его головой. Бельфегор и новый Туман не появлялись уже около двух часов с тех пор, как Скуало их там запер, и мечник начинал переживать за целостность парня — раздражённый и нервный Бел был способен на многое. Но спустя время дверь тихо открывается, и вполне целый иллюзионист спокойно направляется на верхние этажи. Брови Луссурии неконтролируемо ползут вверх, а глаз мечника нервно дёргается. Он ещё помнит, каким вышел из этого зала после первой тренировки с ещё неумелым Белом и не может поверить, что этот парень настолько лучше справился. Сам принц не появляется ни через пять, ни через двадцать минут и Скуало, плюнув на умилённый взгляд Хранителя солнца, направляется в зал, запирая за собой дверь. Бельфегор сидит у дальней стены, немного потрёпанный, но вполне здоровый и с крайне занятым видом разглядывает свои ножи. — Ску, откуда он? — интересуется принц, не скрывая довольной улыбки. Мечник хмурится, не разделяя подобного восторга, но отвечает, опираясь на стену рядом с парнем. — Его привёл Мукуро. Насколько я понял, мальчишка завершил своё обучение, но всё ещё нужен ему для каких-то своих целей, а сбагрить его некому. Как будто мы приют для бездомных детей, — раздражается мечник, забывая, что сам Бел некогда был таким же. — Тем не менее, эти дети быстро учатся, — усмехается принц, принимая эту фразу и на себя. Мужчина рассматривает сидящего перед ним парня и не видит всего этого напускного королевского величия, сарказма и на секунду вспоминает, что когда-то его глаза не были так тщательно спрятаны. Он несколько лет пытался узнать у Бела, что произошло с того момента, как он сбежал тогда, в доме его семьи и до вступления в Варию, но принц усиленно отмалчивался, и со временем Скуало прекратил допросы. Сейчас он видит вполне довольного принца, от недавней раздражённости которого не осталось и следа, и ему это не нравится. Не нравится, что какой-то мальчишка смог за одну недолгую тренировку так впечатлить блондина, которого даже постоянно меняющийся стиль мечника уже не удивлял. — Чем так поразил тебя этот парень? — интересуется мечник. — Он лучше Мармона, — казалось, он сам удивлён своей фразой, — не говори ему, его эго итак слишком повысилось после этой тренировки, — он усмехается, а Скуало замирает, потому что перед ним совершенно другой Бельфегор — не такой, каким его привыкли видеть все последнее время. За всеми своими делами он и не заметил, насколько Бел успел закутаться в свою ампулу, и насколько сам мечник в неё поверил. Перед ним сейчас был настоящий Бел — слегка уставший, всё ещё, немного восхищённый, чего он никогда не признает даже для себя, но не заносчивый и без его фирменных саркастических шуточек. И такой Бел ему нравится, такой Бел заставляет забывать, что они в штабе отряда убийц и возможно уже сегодня нужно будет кого-то убивать. Появление Франа стало некоторым облегчением для принца — весь штаб был уверен, что они терпеть друг друга не могут. Они могли на протяжении всего дня перекидываться колкими фразами, пока принц (а это был всегда он) не срывался, и не начиналась погоня по всему поместью и близлежащим окрестностям. Занзас, видя такое единение душ, не долго думая, приказал Белу на миссии ходить с иллюзионистом — и новичок учится, и принц бесится, какая, однако, двойная выгода. Но бесился далеко не Бельфегор, который усиленно доказывал обратное. Бесился Скуало, который прекрасно видел в жестах, в напускном раздражении в голосе, в ножах, запущенных настолько слабо, что не проткнули бы даже мягкую обивку дивана, тщательно скрываемый интерес. Если всем казалось, что это Фран постоянно таскается за Белом, то это было далеко не так — стоило принцу остаться одному, как он периодически начинал озираться, возможно, даже сам не замечая этого. И успокаивалась королевская душа только когда слышала протяжный нудный голос. Мечник скрипел зубами каждый раз, когда данная парочка, переругиваясь, проходила мимо, не замечая Луссурию, уютно устроившегося в кресле с попкорном. Белу почти двадцать один, а Скуало всё ещё двадцать шесть, когда индийское кино набирает обороты. Точкой кипения стала очередная парная миссия во Франции. Скуало сам дал на неё разрешение, чтобы освободить штаб от постоянной ругани, а себя от созерцания Бельфегора, который теперь и минуты без Франа не проводил, и почему-то видел это только мечник. — Ску, по-моему, у тебя паранойя, они напарники — как им ещё быть-то? — очень натурально удивлялся Луссурия, — Бел стал брать очень много заданий, даже мальчик-иллюзионист, по-моему, уже устал. — По-моему, его что-то связывает с этой страной, — доверительно сообщает Бельфегор мечнику, — он не показывает, но явно был рад, что мы туда летим, — и Боже, Скуало готов взвыть, потому что с каких пор вообще Бела волнует, кто и чему рад? С каких пор он стал разбираться в абсолютно однотонной интонации этого мальчишки? И почему Луссурия постоянно с попкорном? Твою мать, слишком много мыслей перемешивается в голове, и он отмахивается от принца, отправляясь в тренировочный зал — везде сплошной дурдом, что в штабе, что в голове.Х Х Х
Бельфегор не умеет переживать. Абсолютно точно нет. Он просто немного раздражён последние две недели. Последние две недели, как от Скуало нет новостей, а единственное, что он передал, были громогласные крики, явно предназначенные не Варии, и звуки боя. Фран замолчал на пятый день, не видя никакой реакции на свои реплики, и заскучал. На пятый день Бел вообще не вышел из комнаты, предпочитая громко психовать там. То, насколько сильно он привязан к этому чёрствому идиоту, необъяснимо для него самого, но факт есть факт. Долгие и муторные попытки убедить себя в том, что мечник просто не мог вот так взять и пропасть на простейшем задании, не увенчались успехом, а постоянное наличие рядом Франа, конечно, отвлекало, но последнее время начало надоедать, хотя изрядный интерес к таинственному иллюзионисту всё ещё остался. Принц бережно затачивает ножи, стараясь отвлечь себя как можно сильнее, но всё само валится из рук, и он, тяжело вздыхая, падает головой на стол. Кто бы мог подумать, что убить свою семью будет так просто, а признать наличие каких-либо чувств к человеку, который некогда отдал тебе твою жизнь, буквально висящую на волоске, сложно. Скуало появляется в штабе ближе к ночи, немного осунувшийся и изрядно побитый, но живой. Луссурия тут же начинает хлопотать вокруг капитана, который даже отмахиваться от него был не в состоянии. Хранитель солнца как раз перематывал повреждённое запястье, когда в кресло, вокруг головы мечника один за другим вонзаются ножи, чётко очерчивая контур черепа. Луссурия недовольно смотрит на Бела, который стремительно спускается вниз. Никто не видит, но Скуало явно чувствует, какой ненавистью переполнены сейчас глаза Бельфегора. — Грёбаный. Ублюдок, — выделяя каждое слово новым ножом, от которых теперь приходилось уклоняться, выпалил принц, — как печально, что ты выжил, — продолжает он срывающимся голосом. Луссурия, понаблюдав за этой картиной, умиленно улыбнулся и поспешил ретироваться — злой Бел не всегда видел, куда отлетает тот или иной нож. — Бел, не веди себя, как псих! — раздражается мечник, ускользая от очередного запала ножей. — О, это я псих? Псих — это когда едешь на миссию как минимум для двух старших офицеров и подкрепления в виде сотни младших, один! — нож. Нож. Ещё нож, — это была наша с Франом миссия — раз! — прядь волос Скуало мягко приземляется на пол, — ты даже не сказал, что забрал её — два, — рукав трещит по шву от одного чёткого движения, — я две недели надеялся, что ты погиб, а сейчас ты заявляешься и… Это уже больше похоже на истерику, и мечник это понимает. А ещё он понимает кое-что важное, что заставляет его, несмотря на все раны и жуткую усталость, улыбаться. Он, пользуясь передышкой в бесконечном потоке ножей, моментально приближается к принцу, крепко сжимая предплечье в искалеченной руке. — Я очень извиняюсь, что я вернулся, — усмехается он и делает то, на что решался словно школьник, уже несколько месяцев. Поцелуй получается рваным и бешено быстрым, абсолютно не таким, каким его видят в романтически комедиях, которые так любит Луссурия. Бел, как истинный принц, пытается возмущаться грубой хватке и жёсткости поцелуя, но в конечном итоге мечник может почувствовать змеиную улыбку, скользнувшую по губам блондина и практически вынужденный ответ на поцелуй. Он буквально видит, как Бел закатывает глаза, позволяя целовать свою королевскую персону. Фран, стоя за ближайшей аркой зала, закатывает глаза: «Тоже мне, независимый отряд убийц. Независимый отряд гомосексуалистов-убийц Вария».Х Х Х
— Это ведь не отношения, ты же понимаешь? — в который раз уточняет мечник, пытаясь найти хоть какую-нибудь часть одежды в королевском бардаке комнаты Бела. — Ты мне жутко надоел, мудак, — усмехается принц, перекатываясь на кровати так, чтобы видеть столь безуспешные попытки Скуало одеться, — я не сентиментальная девочка, чтобы после каждого раза, как ты меня трахнешь, умолять начать со мной встречаться, — он улыбается, когда мечник забивает на попытки найти фрагменты своей одежды и возвращается в постель. Что Скуало был ярым борцом за свою свободу, было понятно изначально, так что Бельфегор вовсе не настаивал ни на чём — какой смысл, когда они, можно сказать, живут вместе уже несколько лет. Они оба служат в Варии и прекрасно знают, что такое слово, как «отношения», не для них. — Свободные отношения, — говорил Бел. — Одноразовый секс, — однажды сказал мечник, но, видимо, не понял до конца этого понятия или не смог его придерживаться — после первой ночи вместе потом были ещё, и ещё, и Бел не пытался что-то подсчитать, он элементарно был счастлив, что больше не нужно бороться против себя же. Принц наблюдает, как напряжённость на лице мечника сменяется спокойствием и усталостью, и иронично усмехается. — Столько радости на твоём лице каждый раз, когда я это повторяю, — Бельфегор вздыхает, когда вспоминает о чём-то и несколько минут молча смотрит на мужчину. Скуало видит только один глаз парня сквозь растрепавшуюся чёлку, но прекрасно понимает, что за мысль пришла неугомонному блондину в голову. — Нет, Бел, вы не поедете, — отсекает он попытку начать уговоры, — я сам этим займусь, а пока там отряд Варии, всего на уровень ниже нас. У них всё под контролем. Речь шла о задании, на которое Бел рвался со странной решимостью, напоминая об этом капитану при каждой удобной и неудобной возможности. — О да, у них все под контролем, поэтому туда отправился Мустанг, — закатывает глаза парень, и раздраженно начинает перечислять все провалы несчастного Дино, с которым виделся пару раз, и впечатление тот произвёл… неуклюжее. Мечник долго и иронично наблюдает за принцем, который был крайне увлечён своей речью, и тяжело вздыхает. — Засыпай, Бел, у вас завтра задание во Франции, — твёрдо говорит он, и блондин морщится, когда мечник находит-таки фрагменты одежды. Он ещё раз напоминает время вылета и выходит из комнаты под громкое «Да, мам!» Индийское кино Луссурии во временном затишье, но, как известно, в нём часто бывают неожиданные повороты. Бельфегору двадцать один, а Скуало двадцать семь, когда принц узнает, что значит такое понятие, как ревность. Вообще, Бел презирал все эти душевные муки, считая, что они существуют только в сопливых фильмах. Ну, или, возможно, в Вонголе. Если Бела нынешняя ситуация более чем устраивала, то мечник, напротив, — не мог принять подобного. Ощущение, что его свободу медленно и крайне заботливо отбирают, не давало покоя. Пусть принц убеждал его, что не претендует на него никоим образом, потому что: «Не забывай, где мы, Ску, я не собираюсь ни привязываться к тебе, ни привязывать тебя. Если это произойдёт, я не смогу искренне радоваться назначению Луссурии на пост капитана, когда ты погибнешь». Скуало чувствовал ложь, скользящую между строк, но не мог ухватиться за суть. Мечнику вообще чужды были подобные чувства, поэтому и разобраться в них он не мог. Он видел, что Бел гораздо более продуман в этом плане и бесился, не зная, правду ли говорит ему блондин или это часть его как всегда гениальной тактики. Принц же искренне не понимал этих самокопаний. Возможно, его самого не особенно устраивал статус свободных отношений, но с этим вполне можно было смириться — большего от свободолюбивого Дождя он и не ждал, вполне довольствуясь тем, что есть сейчас. Но если мечник хочет всё для себя усложнять — ему никто не мешает. Задание во Франции проходит более чем прекрасно, принц был крайне доволен возможности устроить кровавую баню, пока Фран, зевая, демонстративно морщился от попадавших на него брызг крови. — Семпай, — тянет он, — вы могли бы быть и поаккуратнее, — он не спеша отходит ближе к выходу, брезгливо стирая кровь с лица. — Можешь даже не пытаться делать вид, что тебе противно, — парирует Бел, наблюдая за недоумевающими лицами врагов, попавших в клетку из его нитей, — я лично видел, как ты в буквальном смысле взорвал паре человек мозг и даже не поморщился. Фран замолкает, позволяя семпаю развлекаться, а сам усиленно пытается вспомнить момент, как Бельфегор мог это увидеть — парень редко демонстрировал свою силу, а если она и проявлялась, то явно не напоказ. Почему-то именно на редких заданиях во Франции с Франом вполне реально было говорить, здесь он становился определённо спокойнее и саркастические замечания звучали в два раза реже. Бел не знал, но чувствовал и замечал местное происхождение парня — каким образом он и сам не мог объяснить. Зеленоволосый словно сливался с городом и становился чуть менее безразличным ко всему, позволяя себе редкие и очень скрытые улыбки. Бел, в отличие от Франа, такой радости не разделял, слишком привязанный к родной Италии. Хотя, после последней встречи с Вонголой, ему вполне полюбилась Япония. Да и Вонгола оказалась не такой уж отвратительной, как он сам любил описывать, у них определённо тёмных сторон, в отличие от Варии, было меньше, что иногда и привлекало принца — даже убийцам время от времени нужно отдыхать. По заданию он был там всего раз, который запомнился ему достаточно ярко. Ему тогда было восемнадцать, и он выполнял мелкое, по его мнению, поручение — страховка Вонголы в переговорах с некой семьёй, имя которой он сейчас даже не вспомнит. Страховка, как же — крайне умный шаг, чтобы заставить хоть кого-то из представителей Варии там присутствовать, якобы это было важно для них. Плевать Вария хотела на переговоры Вонголы — пока на семью никто не нападает, они бы даже пальцем не пошевелили. Бельфегор долго матерился, уже представляя самое скучное за всё своё время в Варии, задание. В представлении принца, в Вонголе благоухала атмосфера дружбы и понимания, а сами Вонголовцы бегали по цветочному полю и восхищались силой друг друга. Он, конечно, утрировал, но спустя два часа, проведённых с ними в одном помещении, понял, что пусть не явно, но всё так и было. Он поднимается на крышу здания, где проходил банкет в честь удачного окончания переговоров, и уже хотел звонить Скуало и высказывать всё, что думает об этой шизанутой семейке (в то время как Вария, несомненно, была эталоном адекватности), когда краем глаза замечает движение у входа и не задумываясь, только на рефлексах, метает несколько ножей. — Ты идиот?! — слышит он знакомый голос, и теперь запустить ещё пару ножей хочется с двойной силой, — что ты вообще здесь забыл? — А ты предлагаешь мне оставаться в вашем рассаднике любви и дружбы? — Бельфегора передёргивает от подобной мысли, — помощь Варии вам и не требовалась, так что я планирую выпить пару бутылок текилы и не возвращаться в штаб ещё пару дней. — Это почему? Потому что атмосфера напряженности и неадекватности надоела? — парирует Ураган Вонголы, опираясь на перила у края крыши. Принц молчит, размышляя над небрежно брошенной фразой и, пожалуй, взрывной парень прав. Последнее время настрой в Варии был крайне напряжённым, чего он не осознавал до нынешнего момента. Хаято правильно понимает молчание и ехидно интересуется, — неужели так и есть? А я-то думал, у вас вообще чувств нет, — он забирает бутылку из рук принца и залпом выпивает четверть содержимого. Бел улыбается, понимая, что, возможно, не все в Вонголе настолько раздражающе позитивные (не считая хмурого Облака, конечно же, но с ним у Бела были личные счёты ещё во время Конфликта колец). То, что он тогда дрался против Гокудеры, было чистой формальностью для него, это работа, а не личная неприязнь. — Предпочитаю не напиваться непосредственно с начальником, — он саркастично выделяет последнее слово, намекая на Скуало, который в тот период окончательно вымотал ему нервы, — приходится уезжать в другую страну, — Хаято смеётся и расслабляется, отпуская висевшую между ними напряжённость — в конце концов, они всего лишь подростки, которым рано пришлось повзрослеть, и Бельфегор как никто другой понимал его в этом. — Тебе действительно хватит пары бутылок, чтобы напиться? Я крайне разочарован в Варии, — наигранно вздыхает подрывник, и принц понимает намёк. — Хочешь посоревноваться? В общем-то, оставшееся время в Японии прошло неплохо. Весьма неплохо и весьма горячо, но подробности Бельфегор предпочитает не вспоминать, потому что как бы то ни было, это было в прошлом. Сейчас, как бы он не убеждал себя или Скуало, он просто не мог даже смотреть на кого-то ещё, что сначала злило, а потом стало вполне привычным. Они возвращаются из Франции в первом часу ночи, когда жизнь в штабе бьёт ключом. Леви, судя по звукам, решил посетить тренировочный зал, видимо, озарённый какой-то гениальной идеей, которую ему нужно было немедленно воплотить в жизнь. Луссурия, кажется, ещё вечером неудачно заснул в общем зале и теперь скулил во сне. Всё стандартно. Принц достаёт изрядно помятый, наскоро написанный отчёт и планирует быстро отдать его Скуало (в случае Бела «отдать Скуало» означало «Кинуть смятую бумажку на стол и убежать по своим делам»), когда его окликает отвлёкшийся от своего крайне примечательного занятия Леви, выглядывая из узкого коридора. — Ты к Скуало? — получив кивок, он продолжает, — он вроде как был занят, но если тебе всё равно, будь добр, труп потом упаковывать сам, — туманно сообщает он, но принц отдалённо понимает, о чём он, хотя ещё не уверен. Надеется, что не уверен, хотя даже если это не так, его это не касается. Он как обычно без стука распахивает дверь комнаты и проходит вовнутрь. Первое, что он видит — это испуганное лицо девушки, которая, как он понял, недавно вышла из душа и явно планировала продолжение прерванного банкета, ибо из одежды на ней было целое ничего. Брови блондина неумолимо ползут вверх, чего за чёлкой, благо, не видно, но он быстро ориентируется в ситуации. — О, не пугайтесь, миледи, — улыбается ей Бел, — он осматривается, но Скуало нигде не видит. Что ж, жаль. Он проходи к столу, кидая на него отчёт, для пущей уверенности пригвождая его к дорогому дереву ножом. Девушка перед ним крайне смущена и возмущена одновременно, а принц ласково уточняет чисто для личного удовлетворения. — Ну, я не буду вам мешать, я полагаю, моя истеричка скоро вернётся. Передайте ему, пожалуйста, что Леви очень просил убрать труп самостоятельно. Не забудьте, миледи, я проверю, — он прокручивает между пальцев нож, когда получает серию быстрых, нервных кивков и выходит из комнаты. С мечником он сталкивается на лестнице и радостно улыбается. — Ску, милый, наконец-то, — Суперби смотрит на него, как на умалишённого, и собирается что-то сказать, когда его нагло перебивают, — отчёт по заданию на столе, дама в обмороке, я предположу. Бельфегор стремительно спускается обратно в общий зал под недоуменный взгляд Леви. — А где труп? — интересуется он, не видя ни капли крови на руках Бельфегора. — Я думаю, Скуало сам разберётся, когда закончит, — принц пожимает плечами и, закинув за голову руки, выходит из штаба, не желая больше там находиться. Улыбка, словно приклеенная к губам, медленно сходит на нет. Он на пару минут замирает на выходе с территории и достаёт телефон, точно зная, куда он отправится. По правилам, он обязан предупредить капитана, но будем считать, что принц чисто случайно перепутал. Луссурия, в конце концов, тоже капитан. После смерти Скуало, конечно же, но каждый в какой-то момент может подумать, что мечник мёртв, не так ли?Х Х Х
#np Fireflight — Core Of My Addiction Принц отсутствовал всю ночь, на что никто не обратил внимания. Лишь Луссурия вспомнил, что Бельфегор уже должен был вернуться с задания. Утром принц, появившись в штабе, первым делом направился к Луссурии, игнорируя возмущение мечника по поводу отвратительного отчёта, который пришлось переписывать. — Запряг бы ту чудесную леди, что была у тебя, прежде чем убивать. Никакого расчёта, Ску, я в шоке, — кидает он и больше не отвечает ни на какие реплики, молча проскакивая мимо кухни и лестницы. Он находится в комнате Солнца Варии достаточно долго, но в конечном итоге Бельфегор уходит оттуда вполне удовлетворённый ответом под сочувствующий взгляд Луссурии. Скуало делает вид, что всё нормально, когда Хранитель солнца испепеляющее смотрит на него за завтраком, на котором не присутствует принц. И мечник пытается не интересоваться, где блондин достаточно долго, но на четвёртый день не выдерживает. Луссурия спокойно поясняет, что тот на задании в Японии. На естественный вопрос, какого хера он там делает, мужчина не выдерживает и холодно отвечает, что Бел оказывает помощь Хранителю урагана, что звучало крайне двусмысленно, на что и был расчёт. В этот же момент весь штаб узнает, что именно капитан сделает с этим венценосным сопляком, когда тот вернётся и куда именно запихнёт ему его отчёт. — Пока ты пытаешь доказывать всем, что ты весь такой независимый и свободный, парень уже извёлся, убеждая себя в том же, — Луссурия трёт пальцами переносицу (он всю ночь читал вторую книгу по психологии, так что теперь считал своё мнение ещё более авторитетным), — признай уже, что ты к нему привязался. Ты отгораживаешься правилами Варии, но, насколько я знаю, ты плевать хотел на любые правила. Ты боишься, а? — обвинить в подобном капитана отряда убийц было подобно самоубийству. Мечник несколько минут переваривает информацию, и этого времени хватает Луссурии, чтобы как можно быстрее скрыться. И трудно это признавать, но он прав. В попытках убедить себя и остальных в своей свободе, он зашёл достаточно далеко, чтобы зацепить что-то в принце, что настолько его разозлило. Пожалуй, пора что-то исправлять и признать своё поражение в этом бою. Спустя пять лет ставки Мармона на победу Бела могли бы окупиться.Х Х Х
Бельфегор не мог сказать, что именно его успокаивало — безмятежность Японии в этот период времени или постоянный дым сигарет и ежедневный секс без обязательств, которого он раньше избегал. Когда в три часа ночи на мобильнике Хаято высветилось знакомое имя, он лишь удивлённо поднял брови и, поспешив снять мотоциклетный шлем, ответил. Узнав, что Бельфегор прибудет в ближайшее время, Гокудера не задаёт лишних вопросов и небрежно бросает, что где он живёт — принц знает, сам доберётся. Они не говорят ни о чём, Хаято без слов видит, что Бел, кажется, впервые в жизни немного разбит. — Поразительно, как случайный секс меняет отношение к человеку, — смеётся Бел, морщась от приторного послевкусия виски. Он имеет в виду ту неделю, которую провёл у Гокудеры три года назад, но Хаято сочувственно смотрит на него, и принц понимает, насколько люди переоценивают его эмоциональность. — Господи, виски — это отвратительно, я был лучшего о тебе мнения, — заявляет принц, допивая бутылку, и откидывается на спинку кресла. Хаято как никто другой знает о ненависти Бела к данному напитку, но именно поэтому они пьют виски сейчас. Как бы Бельфегор не хотел напиться, у него не получится, ибо больше бутылки он попросту не вынесет. Потому что, каким бы черствым не был подрывник внешне, он может точно сказать, что вечная напыщенность и самоуверенность Бела — шикарно продуманная ампула, которую он не сразу разглядел. Бутылка виски на двоих действует на парней не сильнее яблочного сока, поэтому Хаято тянет блондина за собой, в гараж. И восхищение Бела было вполне объяснимо, потому что на мотоцикл тот не садился около трёх лет. За быстрой ездой и неким соревнованием с Гокудерой, который явно имел в этом больше опыта, все мысли буквально вылетали из головы, сдуваемые встречным ветром. В квартиру они приехали под утро, и Хаято, не давая вспомнить о причинах, по которым принц сейчас здесь, увлекает его в спальню, отпуская ехидные комментарии о том, что за время, что они не виделись, Бел многому научился. В подобной манере проходит ещё три дня, когда телефон Бела сообщает о звонке от капитана, что крайне его поражает, но брать трубку нет никакого желания, хотя ему очень интересно, что скажет его свободолюбивая истеричка, поэтому он поднимает, и разговор оказывается крайне коротким. — Если ты через два дня не появишься в штабе, я лично прилечу в Японию, чтобы отрубить и закопать твою дурную голову там, — слышит он хриплый голос и улыбается своей самой широкой улыбкой, которая иногда пугала людей. Бел бы никуда не поехал, только чтобы узнать, что именно будет, если ослушаться данного приказа, если бы Гокудера с матами не отправил его на ближайший рейс. — Ты заебал меня за четыре дня в прямом и переносном смысле, уматывай! — и принц улыбается ещё больше от этих криков, наскоро собирая раскиданные по квартире вещи. Они не прощаются, потому что оба не видят в этом смысла, но Бел точно знает, что подрывник мельком улыбается. Пожалуй, назвать то, что случилось с Белом, когда она зашёл в штаб, выговором было сложно. Да и он никак не ожидал, что Скуало встретит его не криками, а поразительным леденящим спокойствием. Здание словно опустело, создавая идеальную атмосферу для убийства, и принц вообще не удивился, если бы где-то притаился Луссурия с попкорном, готовый к представлению с расчленёнкой. Убийственное молчание продолжается вплоть до комнаты мечника, где, как только захлопнулась дверь, принца грубо прижали к стене, и будь ситуация чуть менее опасной для жизни, Бел бы даже успел поразмышлять о том, что таким образом вполне можно сломать позвоночник. — Чего ты добивался своими речами о том, что у нас полностью свободные отношения? — Бел чувствует тупую боль, когда его вновь прикладывают к стене сильным рывком. — Твоей свободы? Разве не её ты так рьяно защищал? — блондин усмехается, позволяя убрать чёлку с глаз, — как будто скажи я что-то против подобных отношений, ты бы сильно обрадовался. Его вновь как следует прикладывают к стене и он уже готов начать тираду о безрассудности подобных мер наказания, когда ворот его кофты рвётся, оголяя недавно оставленные Хаято засосы. Всё что успевает заметить Бельфегор — это дикую злость в глаза мечника, когда в шею впиваются острые зубы, а хватка на плечах невыносимо болезненная. Но Белу нравится. Нравится настолько, что он не выдерживает и испускает слабый стон, совершенно не свойственный ему. Кажется, очередная ночь пройдёт бессонной, думает он, чувствуя, как по шее стекает слабый ручеёк собственной крови, но впадать в своё обычное безумие абсолютно не хочется, тем более что совершенно другое безумие ему сейчас устроит Скуало. И этого гораздо лучше всей той силы, что просыпается в нем при виде собственной крови. — Он его бьёт? — тупо интересуется Леви, сидя в общем зале и слыша болезненные стоны Бела из комнаты. Луссурия смотрит на него пару секунд, надеясь, что тот пошутил, но выражение лица мужчины настолько искренне недоумевающее, что Солнце не сдерживается и смеётся. — Боже, Леви, серьёзно? — он продолжает смеяться, когда буквально из воздуха появляется Фран. — Лучше бы семпай пользовался услугами своей шлюхи из Вонголы, — хмуро говорит он, — там, по крайней мере, они никому не мешали, — Луссурия удивлённо смотрит на плотно поджатые губы и слегка грубый изгиб бровей, и понимает, что парень действительно крайне недоволен. Подумать о причинах этого он не успевает, потому что пустые зелёные глаза пристально прожигают его взглядом. Иллюзионист наигранно тяжело вздыхает и скрывается в одном из коридоров замка, подальше от второго этажа, где расположилась комната мечника.Х Х Х
Бельфегору двадцать два, а Скуало двадцать восемь, когда всё встаёт на свои места. В арсенале эмоций Бельфегора появилось такое понятие, как редкая нежность, а Скуало понял, что его свобода всегда являлась лишь его личной иллюзией. Казалось, он всегда был крепко привязан к этому парню, жизнь которого он сохранил когда-то. Скуало двадцать восемь, и он всё ещё никогда не убивает детей — теперь это принцип. Белу двадцать два, и он научился не отрицать положительные чувства, как непотребные для Варии. Оказывается, то жутко неприятное чувство, когда Скуало подолгу пропадал на заданиях, называется «скучать». А та сосущая пустота, образовывающаяся в груди, когда Бельфегор был без напарника на наиболее опасных миссиях — волнение. Луссурия наблюдал за адаптацией этой необычной парочки к отношениям и умилялся. Два лучших бойца Варии шесть лет создавали для себя ограничения, называя их «правилами Варии», и полностью забывали, что правил для Варии не существует. Помимо жёсткого секса по ночам появилось такое явление, как «засыпать вместе». А вместо постоянных укусов, шея принца изредка чувствовала неуверенные нежные поцелуи. Они вполне взрослые люди, но для них обоих подобное проявление любви в новинку, и адаптировались они к ним по-разному. Бельфегор, как более спокойно относящийся к изменениям, вполне быстро привыкал, заставляя Скуало злиться, когда тот при всех мог оставить лёгкий поцелуй на губах и тут же скрыться в неизвестном направлении, пугая мелких подчинённых своим смехом. Скуало же приходил к этому с опаской, тщательно маскируя любые проявления нежности за напускным недовольством. И как бы он ни отрицал то, что был крайне ревнив, это всё равно было очевидно. Вряд ли то, что принцу запрещено было приближаться к Урагану Вонголы, можно было истолковать как простую прихоть. Запрет, естественно, нарушался не раз, но уже в чисто дружеских целях. После подобных визитов мечник всегда срывался, повышая любовь Бела к посещению Японии и, непосредственно, самого Урагана. — Серьёзно, Ску, кто наказывает сексом? — однажды сказал ему Луссурия, мучительно зевая. Чёрт бы побрал Хаято, который слишком часто стал посещать Италию, заставляя своими частыми визитам злиться мечника. С такими бурными ночками Солнце Варии скоро перестанет спать вообще. — Шикарным сексом, — без какого-либо стеснения добавил Бел, обвивая шею мечника руками. Сейчас, спустя время, Скуало больше не отмахивается от него, а вполне спокойно смеряет Хранителя Солнца уничтожающим взглядом, от которого тот исчезает из гостиной в одно мгновение. Тем не менее, несмотря на редкие исключения, на людях они общаются как обычно и невозможно сказать, что эти двое вместе — Бельфегор шутил так, словно был бессмертным, Скуало же порывался проверить это. Они оба попросту не видели смысла выносить напоказ то, что было только их — показывать свою обратную сторону посторонним они не собирались. Бельфегору двадцать два, когда связь с Гокудерой резко обрывается. Он не придаёт этому значения — они не так уж часто общались, но тревожное чувство не оставляет принца, поэтому он и решает связаться с Ураганом, чтобы убедиться, что это не связано с Вонголой. Но Хранитель трубку не берёт, на что Бел лишь пожимает плечами и направляется в тренировочный зал — с появлением коробочек и лучшего в его жизни существа («волосатой, линяющей крысы, » — всегда уточняет Скуало), тренировки вновь возобновились, чему он не мог не радоваться. На первый взгляд, было кощунством выпускать миниатюрного хорька Урагана против огромной безвкусной махины (Акула, дебил королевский, акула). Но, как оказалось, масштаб в этом деле абсолютно не главное — Минк вполне неплохо справлялся за счёт скорости — что для габаритной акулы поворот, для хорька два круга по залу. Через пару дней тревожный звоночек сигналит снова, и принц вновь набирает знакомый номер. Удивительно, но трубку после третьего звонка всё же берут, и глаза Бела постепенно начинают расширяться с каждой фразой из трубки. — Придурок с ножами? — слышится возмущённый голос Хаято на том конце, — эй, я будущий с ним общаюсь?! Он записан как «Венценосный ублюдок», — похоже, Гокудера разговаривает с кем-то в комнате, потому что звук становится тише, но от этого не менее понятным. — Гоку, у тебя проблемы? — приторно интересуется принц, не вдаваясь в тот бред, что сейчас нёс подрывник. — Моя единственная проблема сейчас — это ты, — происходит действительно что-то странное. Чувствительный слух блондина улавливает фальшивые нотки в давно знакомом, изрядно прокуренном голосе. Что-то, что он уже слышал, но не понимает, как это вообще может быть связано. — Хаято, я в прошлый раз перестарался и отключил тебе мозг? — на том конце временное молчание, после чего Гокудера довольно спокойно уточняет, о чём он. Бел давно привык, что если подрывник чего-то не понимает, то его эмоции временно затихают. — Ты странно себя ведёшь, милый, — последнее слово он выделяет с такой иронией, что понял бы даже Скуало, не разбирающий сарказма в принципе, — и несёшь какой-то бред. Я вытрахал тебе мозг полностью или ты всё ещё можешь мне объяснить, что происходит? Повисает гробовое молчание, спустя минуту которого он слышит громкий истеричный мат и чей-то посторонний голос. — Бельфегор? — принц узнаёт голос Хранителя солнца Вонголы и облегчённо вздыхает, — что именно ты ему сказал? — Спросил, не слишком ли я сильно его трахал в нашу последнюю встречу, — спокойно сообщает блондин и слышит протяжный страдальческий стон. — Теперь из-за тебя у нас крупные проблемы, — всё ещё слышится отдалённый мат Гокудеры, — извини, мне надо отлучиться, мы вышлем Варии всю информацию о нынешней ситуации позже. Звонок обрывается, а Бел, каким бы гением он не был, ни черта не понимает. — Что я такого сказал, — размышляет он, направляясь к Скуало, чтобы сообщить об очередных проблемах Вонголы.Х Х Х
Они сражаются около часа, и Бельфегор вполне неплохо развлекается, когда слышит голос Луссурии. — Это всё, конечно, очень весело, но не подскажете, где Скуало? — рука принца дрогнула, и он промахивается мимо цели, о чём незамедлительно спешит сообщить ему Фран. — Скуало… — лицо подрывника меняется, и он опускает глаза, — Скуало победили. Он погиб. — Ну наконец-то, — радуется Леви, не забывая преследовать девчонку из Мелифиоре. — Печально, — вздыхает Бел не особо расстроенно. Он видит удивлённый взгляд Хранителей Вонголы и закатывает глаза — они действительно думали, что отряд независимых убийц сейчас расплачется? Битва заканчивается победой Вонголы, что было вполне закономерно. — Семпай, — тянет Фран, прерывая его обмен любезностями с воскрешённым Мармоном, — мы собираемся искать тело капитана или пораньше отправимся в штаб? — принц задумывается на пару секунд и смотрит на босса, которому явно не было дела до смерти одного из отряда. — В штаб, — решает он, расслабленно закидывая руки за голову, — отправим туда парочку подчинённых, — рассуждает он, направляясь к Луссурии, как к новому капитану, чтобы сообщить о своих намерениях. Вария всё же немного расстроена потерей капитана — за столько лет вполне привыкаешь к постоянным крикам и трудно потом так быстро всё это забыть. Принц ловит на себе сочувствующие взгляды Хранителя Солнца, и это угнетает ещё больше. Они не говорят об этом, но Луссурия знает, что сразу после их прибытия в штаб, все, кто был в подчинении Бела, отправились на поиски мечника. — Если в ближайшее время я не получу никакой информации, вы все будете уничтожены, — слышит он едкий голос Бела, от которого пробирает дрожь. Они не говорят об этом, но запуганные подчиненные находят тело капитана уже на второй день поисков, а принц в тот день пропадает на всю ночь, возвращаясь лишь под утро, шатаясь от хаотичных ран по всему телу. Он заливисто смеётся, когда Фран, сидящий в общем зале, бесстрастно комментирует его внешний вид. Они не говорят об этом, но на похороны тратятся непомерные суммы, от которых у Мармона голова бы пошла кругом. Луссурия смотрит на принца, который был спокойнее, чем когда-либо, и ничего не говорит, потому что нечего говорить о том, что королевская комната напоминала комнату пыток со стенами, утыканными ножами и разводами крови. Фран замолкает и в штабе больше не звучат саркастичные комментарии после того, как его ладонь была пригвождена на всю длину острого лезвия к стене из-за неосторожной фразы, сказанной в адрес покойного капитана. В день похорон идёт дождь. Сильнейший ливень, смывающий всё на своём пути, и Бельфегору нравится. Нравится, потому что это последнее прощание от Скуало. Варийцы расходятся достаточно быстро, не желая оставаться под аномально сильным дождём, оставляя последнюю часть подчинённым. Солдаты стремятся как можно быстрее уже положить гроб в землю и закопать, когда в грудь каждому прилетает по ножу. Они не говорят об этом, но Луссурия наблюдает в окно, как тела подчинённых опадают на землю, а фигура в плаще бессильно падает на колени перед гробом. Бельфегор скидывает капюшон, подставляя лицо непрерывным тяжёлым каплям, и печально улыбается. Он долго рассматривает лицо, обрамлённое беспорядочно раскиданными вокруг волосами и нежно проводит пальцами по бледной коже. Он трепетно целует лоб, закрытые глаза и холодные губы. Никого рядом нет, чтобы увидеть сквозь намокшую чёлку полную пустоту глаз принца и понять, что капли, текущие по лицу — не дождь. Бел утыкается лбом в менее изуродованную часть тела мечника — грудь и тихо, совершенно неслышно, как когда-то в детстве, испускает жалобный стон. — Засыпай, любовь моя, — шепчет он срывающимся голосом и, решившись, резко встаёт, направляясь в сторону замка. Бельфегору всего двадцать два, когда он понимает, что такое душевная боль и словно вырванное из груди сердце. Бельфегору двадцать два, когда больше некому спасать его от собственного безумия, и он ищет смерти на каждом задании, но всё равно выживает, и все вокруг видят немое отчаяние, когда он возвращается в штаб живым. Они не говорят об этом, но на голове принца больше не покоится диадема, которой он раньше придавал огромное значение. Ставки Мармона могли бы окупиться спустя шесть лет, потому что в той битве явно выиграл принц, оставшись в живых.