Одноразовая услуга

Даг созванивался с детективами дважды в день, и с каждым звонком отчеты агентов становились все более сдержанными. Их оптимизм ощутимо увядал. Найти слабое звено в следствии, привлекшем внимание всего мира, оказывалось непросто. Разгорелась и погасла лихорадка сессии. Даг проявил малодушие, удивив своих студентов отсутствием обычной для него дьявольской изобретательности. Совсем другое было у него на уме, и в результате каждый получил желанную оценку, часто незаслуженную. Милый Алек даже задержался после экзамена и поинтересовался самочувствием профессора и уровнем его ментального здоровья. "Дай мне знать, если Ленни позвонит тебе" - попросил Даг и тем самым ответил на оба вопроса. Наступал сезон Рождества, и как обычно в это время Даг почувствовал себя особенно исключенным из человеческого сообщества, почти изгоем. Стэн объяснил ему, что это нормально, что стресс праздников заставляет многих почувствовать себя неполноценными, и потому рождественский сезон лидирует по количеству самоубийств. День Влюбленных занимает почетное второе место. - Посмотри хотя бы на это, - психолог взмахнул ладонью в сторону телевизора на стене. Они сидели в уютной переполненной кофейне чуть в стороне от кампуса, и в чашках их было больше ирландского виски, чем кофе. На экране красивый альфа с художественным беспорядком в темных кудрях преподносил бриллиантовое ожерелье сияющему омеге. - Такую темную пропаганду показывают по всем каналам круглые сутки. В результате каждый омега приходит к выводу, что все остальные получают на праздник бриллианты, новые машины и поездки на тропические курорты. А он, к примеру, получил от любимого супруга пылесос. Что тогда говорить об одиноком омеге, запертом в крохотной городской квартирке с любимой кошкой в качестве компаньона? Как ему не прыгнуть с крыши на волне этого всеобщего счастья и процветания, в которой тонет только он один? Ему кажется, что он один такой, обделенный. А на деле их миллионы. Нас, Даг, миллионы. Ты знаешь, что на День Влюбленных наша кафедра организует танцы с фуршетом? Мы называем это Праздник Одиночества. - Это ужасно, Стэн, - ответил Даг, а сам подумал: "К февралю я найду Ленни и не буду больше одиноким. Я подарю ему самый милый подарок, и плевать на бриллианты и машины. Его не удивишь такой хренью. " - Вот, кстати, тебе. - Стэн положил на стол небольшую элегантно завернутую коробку. - Мне кажется, тебе скоро это пригодится. В коробке оказалась пара прекрасных кожаных перчаток, совершенно ненужных в их мягком климате. - Ты засиделся, Даг. Отправляйся в путь, делай что-нибудь, пусть даже бесполезное. Ты точно так же можешь сидеть в сети и в Цюрихе. - А у меня ничего нет тебе, Стэн. Прости, друг, - смутился Даг. - Привези мне подарок из Европы. Снежный шарик с видом Альп, например, - засмеялся психолог. Даг все же задержался еще на несколько дней, влился в истеричную праздничную толпу покупателей, сфотографировался возле большой елки в торговом центре и накупил подарков. Зашел, между прочим, в один из ювелирных магазинов, который все время показывали в рождественской рекламе, увидев в витрине кулон с сине-зеленым ярким камнем. - Австралийский опал, - заговорщицки сообщил красивый ухоженный омега за прилавком, будто сообщая Дагу большой и личный секрет. И прошептал, будто про себя, заворачивая коробку с кулоном в серебристую бумагу: - Повезет же какому-то омеге получить такой чудесный подарок. - Это папе, - неизвестно почему соврал Даг, а сам подумал: незачем всяким чужим омегам знать, как подходит этот камень к удивительным глазам Ленни... Для папы у него был совсем другой подарок. Полупальто цвета пыльной розы на пушистом меху вызвало у Эштона виноватый детский восторг. Он долго крутился у большого зеркала в магазине, исполняя смешные балетные па, и лицо его в серебристой опушке капюшона розовело восторгом, и плавно взлетали над головой тонкие запястья, выглядывающие из такого же меха на рукавах. Какой же он омега, до мозга кости, думал Даг с умилением, и как же досадно, что прожил он не свою жизнь. Рождество они отпраздновали вдвоем, а через два дня Даг улетел в Цюрих, а потом поехал на машине в Лозанну, в никуда, просто чтобы быть ближе к Ленни. Это было неожиданно волнительно и даже странно, смотреть на огромную усадьбу на берегу озера, ныне затянутую желтой полицейской лентой, и представлять себе, как Ленни входил в чугунные ворота, открывал створки входных дверей... Таких, как он, любопытствующих, оказалось неожиданно много. Вокруг высокой металлической ограды сновали люди с камерами, нарядный швейцарский полицейский чинно прохаживался по ту сторону ворот. Ажиотаж вокруг семейства Майлсов продолжался и от этого Дагу стало неуютно. Он еще подъехал к школе, в которую ходил когда-то Ленни, но пустой школьный двор с несколькими патрульными машинами на парковке произвел гнетущее впечатление. Шли рождественские каникулы, Даг это понимал, но школа с темными глазницами окон все равно показалась ему тюрьмой. Устроившись в гостинице, он обзвонил все лозаннские больницы, наивно спрашивая о состоянии Эмиля Кларемонта. Повсюду с привычной вежливостью сообщили, что такого пациента у них нет. Похоже, что вопрос никого не удивил. Вероятно, такие звонки для них не редкость. Даг расстроился, позвонил детективу и переругался с ним вдрызг. Время шло, счета оплачивались, а результата не было. Время шло, и одинаковые дни сливались в одно серое небытие. Сто раз Даг собирался вернуться в университет, сто раз передумывал, чтобы еще раз проехать по всем больницам, посидеть в машине возле офиса Интерпола, проверить новую теорию: что если разыскать супруга Патрика? Он француз, и тоже освобожден из-под следствия... Но теории превращались в пыль, знакомое лицо не появлялось в больнице. Все теряло смысл. Телефонный звонок застал его в баре, поздно вечером, застал его в том неприятном подпитии, когда выпитого слишком мало, чтобы отрубиться, и слишком много, чтобы остаться в своем уме. Голос в трубке казался далеким, растекался, как дождинки на стекле. - Профессор Винстон? Здравствуйте, это Алисон Бейли, секретарь доктора Волфсона. Господин ректор оставил вам сообщение. Сейчас я продиктую вам телефонный номер, по которому вы сможете связаться с другом доктора Волфсона, располагающим интересующий вас информацией. Готовы записывать? - Минуту, сейчас найду ручку... Спасибо, Алисон, диктуйте. Десять цифр, без имени. Нью Йоркский региональный код. Хмель исчез мгновенно, оставив за собой болезненное ощущение пустоты в желудке. Он набрал номер с маниакальной аккуратностью, будто не доверяя своим пальцам. Ответили ему сразу, бодрым и энергичным: - Джерри Баркер! - Господин Баркер, вас беспокоит профессор Винстон. Доктор Волфсон дал мне ваш номер, он сказал вы можете мне помочь. - Да, Дэйвид говорил о вас, профессор. Записывайте или запоминайте: Штутгарт, вторая муниципальная больница, отделение невропатологии. На мгновение Даг потерял дар речи. В умственном оцепенении вдруг пришло узнавание: он говорил с главным редактором Уолл Стрит Джорнал... Его собеседник расценил паузу по-своему. - Я получил эту информацию от одного из журналистов с хорошей репутацией. Но решил ею не воспользоваться. Верю, что через вас она не попадет в неверные руки. - Спасибо огромное, господин Баркер. Мне это нужно для сугубо личных целей. Вы очень мне помогли. - Оксфордское братство, Даглас. Успехов вам. Даг осторожно положил телефон в карман. Вытер о штаны потные ладони. Снова достал телефон, чтобы найти ближайший рейс до Штутгарта.