Одноразовая услуга

На следующее утро он встал пораньше и сделал забег в супермаркет, набив четыре пакета самой качественной и практичной едой, включая пару бутылок хорошего вина и коробку швейцарского шоколада. К семи он занял позицию возле знакомого дома, все такого же темного. За ночь подморозило и Даг волновался: как Ленни будет спускаться по замерзшей лестнице. Он надеялся, что Саймон уйдет и ему удастся хоть ненадолго остаться наедине с Ленни, но его омега показался на лестнице первым. Он и вправду спускался очень медленно и осторожно, а оказавшись на тротуаре, пошел быстрым шагом и вскоре скрылся из вида. Даг достал из багажника покупки. Лестница была просто ледяной, голову сломишь, как нечего делать. Постучал в дверь, услышал настороженное: - Кто там? - Саймон, это я, Даг! Открой, пока я тут не замерз нафиг. Дверь приоткрылась, насколько ей позволила натянутая цепочка, в щели заблестели испуганные глаза Саймона. - Даг, как ты?... - Я отвозил Ленни после ресторана. -Ах, да, он мне говорил... Подожди, я сейчас. Квартирка оказалась крошечной, одна комната с кухней в углу и с пошарпанной дверью в уборную. Две узкие кровати стояли вдоль стен, между ними под маленьким окном помещалась тумбочка. Его комната в мотеле была вдвое больше и в десять раз уютнее. - Ну, как тебе наш пентхауз?.. - начал Саймон насмешливо, но тут же осекся, увидев пакеты с продуктами. - У нас холодильник величиной с чемодан, нам это все и сложить некуда. Даг продолжал выгружать продукты на блестящую от чистоты столешницу. - Здесь не так уж много нужно в холодильник. Кое-что, кстати, можно в пакете вывесить за окно. Показать тебе как? Не удивляйся, я в похожем пентхаузе прожил полжизни... Разложили продукты, сделали бутерброды с колбасой и сыром, вскипятили воды в кастрюльке, заварили хорошего чаю. Даг брал на заметку что еще нужно купить: электрический чайник, кофемолку, кофеварку, тостер, микроволновую печь, самую маленькую, какую только можно найти... Саймон вдохнул аромат чая, прикрыв глаза от удовольствия. - Спасибо тебе за это все, Даг. Но имей в виду, Ленни не обрадуется. Он сильно изменился. Мы оба от людей шарахаемся. Но он решил начать жизнь сначала, забыть все, что раньше было. Иначе просто слишком больно, понимаешь? - Понимаю, теоретически. Но я не отстану, Саймон. Я и в новую вашу жизнь войду, по-любому, не в дверь, так в окно. - Я уже это понял, Даг. А вот Ленни, похоже, не согласен... Ты извини, мне на работу надо, к восьми. - Пойдем, я отвезу, - вызвался Даг, вставая из-за стола. - Мне недалеко. Но ладно, раз на машине, то есть время убрать. Они убрали, помыли посуду, очень по-домашнему, по-семейному даже. По дороге выяснилось, что Саймон работает в мастерской, где чинят электронику, работает за наличные. Освобождается он в пять, обедает и идет в госпиталь, сидеть с Эмилем. Укладывает его спать около десяти и возвращается домой, примерно одновременно с Ленни. Утром Ленни идет в больницу, помогает Эмилю с утренними процедурами и сидит с ним до четырех. На работу в "Миеле" ему к пяти, так что два часа с четырех до шести Эмиль один, и это сильно волнует обоих сыновей. Особого ухода в больнице нет, не хватает персонала, да и денег, которые они платят за лечение, едва хватает на самое необходимое. Им и так идут на уступки и некоторые процедуры делают бесплатно... Главврач когда-то был большим поклонником знаменитого актера... Разговорившись, Саймон ожил и стал милым и еще более похожим на Ленни, и Даг расстался с ним с сожалением. Говорить с ним оказалось неожиданно приятно, как будто оказываясь ближе к Ленни. Мастерская производила впечатление той еще шарашкиной конторы, и Даг помрачнел, увидев, как Саймон серой мышкой прошмыгнул мимо застывшего в дверях китайца. Судя по сведениям из интернета, до трагедии семьи Майлсов Саймон был блестящим инженером-электронщиком, разработавшим оригинальные печатные платы для компьютеров нового поколения... С восьми до пяти - долгий срок, и Даг вернулся в мотель, еще немного поспал, потом перекусил и выпил кофе, потом разведал инфраструктуру: ближайшую прачечную, химчистку, парикмахерскую. У него появились подозрения, что завоевать Ленни будет нелегко и придется ему провести в этом мрачном городе довольно долгое время. В свете этих догадок он даже поскандалил с менеджером мотеля, добившись значительной скидки с условием, что комнату он снимает на месяц, требует уборку лишь раз в три дня и смену постельного белья раз в неделю. Планы новой жизни требовали денег, значит приходилось экономить. И как это человек может прожить двадцать пять лет и не знать, как хранить продукты за форточкой?.. В "Миеле", пришлось немного подождать, когда откроют дверь, а потом выбрать все тот же неудобный столик. В кафе было пусто, и смуглый официант даже предложил ему пересесть, но Даг отказался, объяснив, что просидит до закрытия. В этот раз он принес с собой ноутбук и собирался провести время с пользой. Ленни появился, как только он устроился за столиком, и, не спрашивая заказа, принес Дагу кофе, сдобу и сырную нарезку. - Скажешь мне, когда захочешь сделать заказ, - проронил он, отворачиваясь. Даг заметил бледность и тени под глазами. Ленни выглядел грустным и усталым. В груди стало горько и больно. Так хотелось прижать к себе этого мальчика, вдруг отгородившего себя, и никогда не отпускать, и согреть, и защитить. Но мальчик, ставший строгим и холодным мужчиной, хотел этого меньше всего, а значит Дагу предстояло запастись терпением. Он снова смотрел на Ленни, но сегодня его омега уже не казался образцом идеального официанта. Что-то изменилось в нем, сделало вдруг уязвимым и оттого еще более любимым, пронзительно, почти болезненно. Поработать как следует не получилось, но все же ноутбук на столе создал какую-то видимость занятости. Компьютер - наилучшее убежище из всех, изобретенных человечеством, сказал когда-то Стэн и был, конечно, прав. В десять Даг вышел на улицу, в морозный колючий мрак. Занял уже знакомый пост у заднего крыльца, дождался Ленни. Тот проигнорировал открытую для него дверь машины, взглянул в лицо Дага холодно и строго. - Я не поеду с тобой. Более того, я прошу тебя уехать и забыть обо мне, навсегда. Если ты хоть чуть-чуть любишь меня, или хотя бы жалеешь, пожалуйста, я прошу тебя, выполни мою просьбу. - Я люблю тебя, - ответил Даг, внутренне содрогаясь от того, какой обнаженной, горячей правдой были его слова, и как мало они описывали его чувства. - И поэтому не могу уехать. Я люблю тебя и хочу быть с тобой, быть рядом... - Да не меня ты любишь! - почти крикнул Ленни, и гнев был в его голосе, и боль. - Ты любишь того глупого маленького омежку, холеного, избалованного всеобщим обожанием! Который принимал, как должное, богатство, образование, защищенность! Для которого самым страшным горем были его глупые маленькие любовные волнения! - Это неправда. - ответил Даг спокойно. - Я люблю тебя, понимаешь, тебя. Таким, какой ты есть. И мне плевать, миллионер ты или официант. - Ты не знаешь меня таким! Ты смотришь и не видишь меня! Ты даже этого не видишь! Он вдруг отошел на шаг, распахнул куртку и обтянул на животе тонкий свитерок. И тогда Даг действительно увидел, впервые увидел маленький круглый живот, довольно ранний срок, который и виден-то лишь из-за худобы его омеги. Впрочем, его ли?.. - Кто же отец? - полюбопытствовал Даг почти лениво. Чем больше заводился Ленни, тем более спокойным казался Даг. - Ах, вот в чем вопрос, да? - воскликнул Ленни в истеричной веселости. - Может быть, один из тех четверых альф, с которыми меня заперли на ночь в камере? О, конечно, случайно! Такое бывает в переполненных следственных изоляторах. Особенно, когда следствие сомневается в правдивости чьих-то показаний... Но это было один раз, лишь в одну ночь... Зато охранники и конвоиры, те развлекались вволю! В любое время дня и ночи, по пути на допрос, с допроса, на прогулку, когда угодно! Да, наверное, один из них, рыжий такой, он любил сцепку. Если сынок будет рыжим, то точно он... - Прошу тебя, замолчи, - проговорил Даг, схватив Ленни за плечи. Увидел взгляд мертвой паники в глазах омеги и тут же убрал руки. - Я тебе уже сказал и повторяю, я буду с тобой. Буду частью твоей жизни. А значит и частью жизни твоего малыша. Пусть он будет хоть рыжий, хоть зеленый в крапинку. - Пойми ты, упрямый ты альфа, - вздохнул Ленни, будто перегорев, - по всем, кто имел отношение к нашей семье, проехались танком. По всем, друзьям, сотрудникам, слугам, учителям. Я удивлен, что тебя это не коснулось. Я не могу быть причиной твоего несчастья, Даг. Мало того , что ты готов связаться с омегой, беременным неизвестно от кого, без будущего, без чести, ты еще потеряешь карьеру, науку, все, что ты любишь. Тебе не позволят даже преподавать биологию в начальной школе. - Это не так. Я говорил с ректором, мы можем вернуться в университет в любое время. Вместе вернуться. Нас примут. Но это не главное. Главное для меня это быть с тобой, Ленни. Я сказал это уже, наверное, десять раз и еще сто раз скажу, может быть однажды ты услышишь и поверишь. - Нет, это ты не слышишь меня! - снова разозлился Ленни. - Ты думаешь, прискакал сюда, такой рыцарь на белом коне, и все сразу стало на свои места?! Да если хочешь знать, мне теперь в сто раз больнее! Я постарался все забыть, начать жизнь сначала, с чистого листа, а ты явился и все сразу вернулось, все вспомнилось! Как рос, всеми любимый, избалованный, долгожданный, единственный омега в роду! Как получил эту долбанную кларковскую стипендию, поступил в престижный вуз! Как в теннис играл, а ты смотрел на меня, и мне так хотелось победить, и я победил! Нас с тобой вспомнил, эти пять дней, самые счастливые в жизни... Я ведь ни с кем больше, для тебя берег... А потом эти, в тюрьме, а у меня течка как раз... Я уже почти забыл это все, представляешь? Как подставлялся им, как просил, а они смеялись надо мной, оскорбляли по всякому, били меня, кончали на лицо, ссали... Почти забыл, а теперь просто не могу, глаза закрою, и они прямо передо мной. С крыши бы прыгнул, под поезд, вены, но не могу, я нужен Саймону и папе, они совсем беспомощны без меня. И еще ребенок этот, он ни в чем не виноват, за что его убивать?.. Ну, видишь теперь? Мне без тебя легче, Даг. Твое присутствие для меня, как красная тряпка для быка. Пожалуйста, уезжай, я не смогу так больше. Ну, хочешь на колени встану? - Перестань, Ленни, - оборвал Даг сердито. - Садись в машину и кончай истерить. - Не сяду! - прошипел Ленни. - Не могу видеть тебя. Он резко повернулся к Дагу спиной и зашагал по подмерзшему тротуару, размахивая бумажным пакетом, печатая шаг. Даг, в полном отупении пошел следом, на несколько шагов позади. Он должен был знать, что его омега дойдет до дома в безопасности. Ленни ни разу не обернулся, хотя и слышал его шаги за спиной, не мог не слышать. Возле дома Даг остановился, посмотрел, как Ленни медленно, как больной, поднимается по лестнице, и только потом вернулся к машине. Он не чувствовал в себе прежней уверенности. Правда, он по-прежнему хотел Ленни, может быть даже больше, чем прежде. Даже его ребенок не казался Дагу преградой: срок маленький и никто никогда не сможет доказать, что отец не Даг. Наоборот, казалось, что сейчас Даг всего нужнее. Но что, если Ленни прав? Что, если для него присутствие Дага - невыносимая боль, напоминание о потерянном рае? Даг должен сделать то, что лучше для Ленни. Забыть о собственных мечтах и стремлениях, уехать навсегда, если это действительно лучше для Ленни... Но откуда это ему знать?.. Разница во времени позволяла сделать звонок единственному другу, способному дать совет. Пришлось ждать, Стэн перезвонил, когда на часах Дага было около двух ночи. Внимательно, не перебивая, выслушал сбивчивые откровения. Подумал несколько секунд и заговорил спокойно и взвешенно, убедительно и доходчиво, как перед аудиторией: - То, что переживает сейчас твой омега - это типичный случай пост-стрессового синдрома. Первой стадией этого психического расстройства часто бывает отказ. Пострадавший успешно блокирует все воспоминания, предшествующие травмирующему событию, включая вышеназванное. Как говорил твой Ленни, начать с чистого листа. Это здоровый инстинкт, сродни болевому шоку, позволяющий пережить непосредственное травматическое воздействие. Однако, задерживаться на этой стадии нельзя. Полного психического выздоровления не наступает без следующей стадии: пострадавший должен признать то, что с ним случилось. Вновь пережить травмирующее событие и придти к миру с тем фактом, что оно действительно произошло. Именно для этого и существуют группы терапии для переживших изнасилование или вернувшихся из горячих точек, чтобы дать людям возможность рассказать о том, что с ними случилось, пережить все заново, принять это как часть действительности и собственного жизненного опыта, и двинуться дальше. Именно это происходит сейчас с твоим Ленни. Ввиду особых обстоятельств он не может сейчас обратиться к психологу, хотя это было бы неплохо. Значит, ты должен взять на себя такую функцию, по мере своих возможностей. Ни в коем случае не уезжай, Даг. Наберись терпения, оно тебе понадобится. Ты нужен ему сейчас, как никогда, больше, чем когда его насиловали в тюрьме. Он этого не знает, он будет к тебе несправедлив, жесток, холоден. Но ты ему нужен, запомни это и не сомневайся в своей способности помочь. Только ты можешь его вытащить сейчас. Если этого не случится, он найдет спасение в наркотиках, алкоголе, мазохизме, азартных играх, в чем угодно. Он закончит в тюрьме или на панели, или в морге. Впрочем, в последнем закончим мы все. - Спасибо тебе, Стэн. Ты просто настоящий друг. - Да ладно! - усмехнулся довольный друг на другом конце света. - Денег подкинуть тебе? - Да нет, пока хватает. Образ жизни у меня теперь умеренный, ползарплаты платят. - Какая там у нас зарплата, - вздохнул Стэн, - смех и слезы. Даг, выросший в нищете, наивно полагал, что профессорская зарплата более чем существенна. Он лишь пожал про себя плечами, прощаясь с другом и чувствуя ни с чем не сравнимое воодушевление. Теперь никто и ничто не сможет его переубедить. Теперь он знает точно, что нужно его омеге, и это, нужное, совершенно совпадает с его собственными потребностями. С утра он снова наведался к Саймону. В этот раз на завтрак они пили кофе из новой кофеварки, с батоном и копченым лососем, с мягким сыром и клубникой. Даг вкратце пересказал Саймону свой разговор с психологом и обратился к нему с просьбой: - Саймон, представь меня твоему папе.