Одноразовая услуга

Впервые за все месяцы идти в "Миеле" не хотелось, а лучше бы остаться с Саймоном, позаботиться о нем, напоить все же успокоительным, уложить в постель... Но мысли о бете пропали, когда снова легким и тонким лучиком света заскользил между столами знакомый силуэт. И сразу стало ясно, что Даг впал в немилость - его обслуживал смуглый мальчик, и был он не в пример любезнее. Звали его Самир. Хороший, наблюдательный и заботливый Самир. Он поставил перед Дагом стопку с чем-то бесцветным и доверительно сообщил: - Вам надо. Даг принюхался: - Что это? - Яблочный шнапс, - улыбнулся мальчик, блеснув белыми зубками и умилительными ямочками на щеках. - Давайте, залпом! Даг поверил, плеснул в глотку жидкий огонь со вкусом ацетона, возмутился: - Гадость какая! - Да, гадость! - радостно согласился Самир. - Но зато прямо сейчас, с этой секунды все пойдет на поправку. А если нет, так я вам еще принесу. Мальчик знал свое дело, и после второй дозы немецкого лекарства огни в "Миеле" загорелись ярче, стало теплее и уютнее, и Ленни не смотрел на Дага, но не потому, что сердился, просто был очень занят. Даг немножко погордился собой, что не трахнул такого соблазнительного Саймона и отлично отпиздил его босса, и вообще все сделал правильно, значит нечего психовать. А потом хмель выветрился и ему на смену пришла злость. После закрытия, на заднем дворе "Миеле" он пытался успокоиться, не дать выплеснуться усталости и раздражению последних месяцев, жалости и досаде, похоти и тоске. Получалось плохо, как перед дракой мир по краям закручивался в темную воронку, и воздух резал горло. Ленни вышел одним из последних. Резко захлопнул распахнутую перед ним дверцу машины, обернулся к Дагу с холодной надменной яростью: - Как ты мог? Как ты мог опуститься до такой подлости? Использовать в своей игре старого омегу, инвалида? Втереться к нему в доверие, купить мелкими подачками, как подло, низко! Как ты мог! Кто тебе позволил? Ярость Дага полыхнула, он подавил ее лишь отчасти, и ее эхо прогремело в голосе: - А почему мне кто-то должен позволять? Кто дал тебе право контролировать нас всех, меня, Эмиля, Саймона? Мы взрослые люди, Ленни, и можем сами решать с кем и как общаться. Напрасно ты считаешь Эмиля каким-то глупым ребенком или психом. Если бы ему были неприятны мои визиты он сумел бы выставить меня за дверь, как тебе и не снилось. По силе характера он нам всем... - Замолчи! - перебил его Ленни. - Это все демагогия! Ты приперся, когда тебя не звали! Ты влез в нашу жизнь, как сталкер, как те папарацци, что ждали меня у ворот тюрьмы, жадные до чужого горя! - Как тебе не стыдно! - возмутился Даг. - Это я жадный до чужого горя? Да что я сделал, лично для себя, в своих корыстных интересах?.. - Мне стыдно? - крикнул Ленни, коротко толкнув Дага в грудь. Толчок был неожиданным и Даг даже отступил на шаг. - Это тебе должно быть стыдно! Ты думаешь примчался тут, незваный и непрошенный, и тут же перед тобой все ноги раздвинут? Да мы жили без тебя и прекрасно проживем еще сто лет! Без твоей жалости, без твоих подачек, без твоей унизительной, лживой благотворительности! Я не нуждаюсь в тебе, ты слышишь! Я сам выращу своего ребенка, я... Он снова ударил Дага в грудь крепким кулаками, но альфа на этот раз был готов, не отступил. Снова, ни к чему, бледное лицо Саймона с влажными дорожками на щеках припомнилось ему. Ярость вырвалась наружу, из тоски одиноких ночей, из чужой боли и собственного желания. Ярость заставила его схватить зарвавшегося омегу за плечи и хорошенько встряхнуть. - "Я, я, я"... Ты другие буквы знаешь? Какого черта ты решил, что все вокруг что-то делают для тебя, из-за тебя? Ты не центр вселенной и между прочим есть люди, которым приходится хуже. Эмиль, например, Саймон. Но тебе плевать, все только о тебе, да? О твоей гордости, о твоих железобетонных яйцах, которыми ты тут трясешь! - Да как ты смеешь!.. - задохнулся омега, но Даг снова встряхнул его за плечи, сжимая их сильно, до синяков, зарычал в бледное лицо: - Кто тебе сказал, что я из-за тебя тут сижу, как проклятый, в этой ебаной дыре! Что я тебе хочу помочь, из жалости или еще чего-то? Да я бы давно уехал, если бы мог! Но я не могу, понимаешь? Я. Не могу. Без тебя. Ты мой единственный шанс, не на счастье даже, на нормальную жизнь. Мне дышать без тебя нечем. Мне ничего не хочется без тебя, на все плевать. Понимаешь ты это или нет, ты, избалованный, глупый омега! Я знаю, что ты проживешь без меня сто лет, это Я не могу без тебя! Это даже не любовь уже, это болезнь, зависимость, плевать! Я умираю без тебя, каждую минуту, жалко, что так медленно! Ты слышишь меня? Тело Ленни обмякло в руках Дага, будто вышел воздух из резиновой куклы. Даг вдруг испугался, что Ленни упадет, осторожно прижал его к себе, все так же вцепившись в плечи. Тяжелая голова опустилась ему на плечо, шею обжег прерывистый рваный вдох. Стало страшно, вдруг его мальчик упадет в обморок, вдруг ему плохо, что он наделал, хамло подзаборное! Он вдруг услышал тихий звук, похожий на скулеж раненого животного, такой безысходный, беззащитный, что никакое сердце выдержит. Сейчас будет истерика, подумал Даг, обнимая прижавшееся к нему тело, тихонько поглаживая по спине, сходя с ума от мелкой дрожи под ладонями. - Ленни, маленький, не надо... Но истерика все же случилась. Ленни вскрикнул, словно задыхаясь, забился в руках альфы, завыл, содрогаясь в рыданиях. В темном окне соседнего дома зажегся свет, и Даг потащил упирающегося Ленни к машине, потихоньку втолкнул на заднее сидение, сел рядом, прижал к себе бьющегося в истерике, глупого, любимого. Ленни пытался вырваться, ударить его, кричал что-то непонятное, но Даг крепко держал его, и вскоре омега притих, заплакал тихо и жалобно, скомкав в кулаках рубашку Дага. Невозможная, болезненная нежность сводила с ума и смешивалась с виной: сволочь, довел беременного омегу до нервного срыва, и что теперь делать. - Ленни, солнышко мое любимое... - прошептал Даг, касаясь губами шелковой макушки. - Не нужно так, это плохо для нашего малыша... - Нашего?... - он приподнял голову. Глаза блестели в темноте, прозрачная капля повисла на носу. - Нашего?... - Конечно, глупыш. Ты мой, а значит твой малыш тоже мой... Истерика перешла на новый уровень. Дагу оставалось лишь держать в руках дрожащее тело и шептать в теплые волосы слова любви и нежности, бессмысленные глупые слова, единственно верные, слышимые сердцем, кровью, надеждой. - Любимый, солнышко мое маленькое... Светлый мой, хороший, единственный на свете... Он все еще наговаривал эту нехитрую молитву, когда Ленни притих на его груди, лишь редко вздрагивая всем телом и влажно всхлипывая. - Как я люблю тебя, хороший. Ты даже не знаешь как... - Я тоже... Я так люблю тебя, Даг... Голос омеги звучал глухо, как чужой, и Даг даже не сразу понял значения этих слов. А когда понял - онемел. - Я так ждал тебя, так ждал. Думал, ты придешь и все будет хорошо. А потом понял, ты не придешь, не захочешь меня, такого. Понял - я грязная тварь, тюремная шлюха. Сам подставлялся, сам подмахивал... Без гроша за душой, без будущего... А ты пришел. А я все равно шлюха. Ты - профессор, я - официант, сын террориста, вне закона, с начинкой. Не пара тебе. Ленни громко икнул, и это немного разрушило торжественность момента. - Солнышко, у меня там на водительской двери бутылка воды... Не хочешь? Хорошо, не надо. Он поднял опухшее от слез лицо, осторожно поцеловал заплаканные глаза. - Что ты такое говоришь? Как ты можешь быть не пара? Я тоже сидел в тюрьме, трахал, кого придется. Нет, не слушай, это все бред. Я не это хотел сказать. Даг слыл неплохим оратором. Он мог быть своим в портовом кабаке, на симпозиуме мировых звезд, в студенческой аудитории. Но с любимым мальчиком, тихо плачущим у него на груди, он не владел даром слова. Даже даром понимания не очень владел. - Ленни, хороший. Скажи мне честно. Я уже ничего не понимаю. Ты любишь меня хоть немножко? Хоть чуть-чуть, есть у меня надежда? Влажная ладонь на щеке, тихий вздох: - Они тебя уничтожат, Даг. Я люблю тебя, я не могу позволить. Уходи, пока не поздно.Ты возненавидишь меня, любимый... Даг прижался губами к узкой ладони. - Позволь мне решать, что для меня важнее - карьера или любовь. Мне даже думать не нужно. Увезу тебя в Манчестер к папе, если придется. Там ужасно, но мы будем вместе. Я лучше буду грузчиком, чем профессором, если ты будешь ждать меня дома. - Но я не один, Даг. Нас трое. А будет четверо. Это обуза... - Ты что, с ума сошел? Гениальный электроник Саймон - обуза? Эмиль - обуза? Да он, если ты хочешь знать, самый потрясающий человек, которого я встретил в жизни. Право, я влюбился бы в него, если бы не любил тебя так сильно. Улыбка Ленни была ясным солнышком, блеснувшим в грозовой туче. Даг наклонился к его сияющему лицу и прикоснулся к его губам самым легким поцелуем. Это было слишком. Слишком много счастья, и боли, и надежды. - Ты плачешь? Не нужно, любимый... Мой единственный, мой. Чуть подрагивающие пальцы смахнули слезы с его глаз, и Даг снова поцеловал своего Ленни, сильнее захватывая приоткрытые губы, лаская их языком. Потом они еще посидели в уютной тесноте автомобильного салона, еще не совсем готовые выйти в темный мир, притаившийся за запотевшими стеклами. - Прежде всего, мы должны пожениться, - сказал Даг, перебирал пальцами пряди волос любимого. - Хорошо... - Что? - не поверил Даг. - Ты это серьезно, маленький? - Да, Даг. Я сделаю все, что ты мне скажешь. Это немного испугало Дага и даже притупило радость от такого легкого согласия. Ленни между тем продолжал: - Я больше не могу все за всех решать. Не могу, когда все на мне, понимаешь? - Ничего, солнышко, ты просто устал. Вот отдохнешь и снова будешь таким же упрямым омежкой, как раньше. Будешь нас всех строить и всеми командовать. Я уже понял, это у вас в роду. У вас ужасно упрямые омеги. Немножко помолчали, потом Даг спросил: - Пойдем завтра к Эмилю вместе? - Как скажешь, Даг. Ответ насторожил. Даг решил поволноваться об этом позднее. Может быть посоветоваться со Стэном. Сейчас было важнее другое. Тонкое тело в руках, теплое дыхание на груди. Неужели, господи, неужели они и вправду поженятся? Неужели они будут вместе, всю жизнь, каждый день? Повинуясь острому желанию, Даг потянулся к любимому, шумно вдохнул его запах. Весь стресс этого дня, ярость и подавленное возбуждение, все просило выхода. Даг прикусил губы, пытаясь справиться с собой. Сейчас, когда все так хрупко и бесценно, именно сейчас все так легко испортить... Но тело не подчинялось разуму, жило своей жизнью и требовало своего. Ладонь скользнула с узкого бедра, между тонких ног, погладила в паху. Ленни чуть раздвинул бедра, позволяя ему проникнуть глубже, погладить заметный жесткий бугорок. - Даг, не хочу сегодня один. Не могу. - Поехали ко мне, Ленни. - Да, поехали. Сейчас только Саймону позвоню, чтобы не волновался. Понадобилось усилие, чтобы заставить себя выйти из тесного убежища на влажный прохладный воздух. Даг обнял Ленни, прижал к себе, проговорил: - Никогда тебя не отпущу. Не мечтай. - Не отпускай, - прозвучал влажный ответ у щеки. До мотеля было совсем недалеко. В безликой комнате Даг проводил мало времени, практически только спал, но присутствие Ленни изменило все. Наполнились волнующим смыслом репродукции на стенах, подмигнула зеленым глазом кофеварка на столике в углу, и кровать, на которую опустился самый желанный в мире омега, стала священным и таинственным ритуальным ложем. - Ты знаешь, я не готовился... Я же не знал. Никого после тюрьмы не было, да и думать было противно... Даг опустился на колени у кровати, взял в ладони руки любимого, поцеловал тонкие пальцы. - Ничего не надо, Ленни. Просто поспим рядом, хорошо? Могу дать тебе чистую майку, тебе как раз до колена будет. Хочешь? Ленни пошел в душ первым. Даг, не стесняясь, сунул руку в штаны, представил, как Ленни смывает мыльную пену с узких бедер, как струи воды стекают по стройной спине, исчезают в ложбинке между ягодицами... Снова всплыло в памяти видение темных синяков на белых ягодицах и дрожащий голос: пожалуйста, Ли... Даг едва успел убрать руку, когда Ленни удивительно свежий и невозможно милый в огромной даговой майке вышел из душа. В душе хватило нескольких движений, вкуса любимых губ и воспоминания о розовом кольце, обхватившем узловатые пальцы... Лишь спустя несколько минут Даг понял, что в душе пахло сексом, другим сексом, будто на цветущем лугу, чуть разбавленном полынью. Впервые за целый год они спали вместе, в одной кровати. Не было в этот раз жестокого животного гона, зато была тихая нежность и тепло двух разных людей, разделивших одно объятие. Вопреки ожиданию, Даг заснул мгновенно. Проснулся в предутренней серой прохладе, проснулся не один, и сразу задохнулся острой радостью: Ленни, его болезненная мечта, здесь, сейчас в его постели!.. Коснулся пальцами теплого плеча, не выдержав, потянулся поцелуем к светлой теплой коже, Ленни, его маленькое солнышко, господи, неужели свершилось. Снова поцеловал плечо, кончик уха, выглядывающий из светлых прядей, влажный висок, угол спящего глаза. Ленни потянулся, переворачиваясь на спину, закидывая руки за голову жестом инстинктивного подчинения, и Даг тоже на уровне инстинктов понял безмолвное приглашение, подгреб к себе длинное тело, опустился на локти по обе стороны расслабленного во сне лица. Первые поцелуи ласкали нежно, едва касаясь лба, переносицы, опущенных век, скул. - Даааг... - протянул омега, просыпаясь, и запутался пальцами в его волосах на затылке. Тогда он повернул к себе милое лицо с чуть заметным лукавым сиянием из-под пушистых ресниц и накрыл губами нежный приоткрытый рот. Он целовал своего мальчика долго, сплетаясь с ним языками, вылизывая десны, прикусывая мягкие губы, пока не услышал стон Ленни, сладким огнем опаливший губы. Ленни раздвинул ноги, позволяя своему альфе устроиться поудобнее, прижаться ближе, почувствовать жар и озноб и острую нужду. Даг прошел поцелуями по ласковому телу, оставляя розовые отметины на шее, под ключицами, лаская языком припухшие соски, снова заставляя младшего захлебываться стоном, на самом краю сознания выдыхая мучительно возбуждающее "Дааааг..." Плотный и круглый живот оказался очень чувствительным и безумно привлекательным. Тонкая натянутая кожа над выступающими бедренными косточками, это было что-то очень ранимое и доверчивое, и в то же время немножко порочное, как будто неправильное, и оттого еще более привлекательное, животное, бесстыжее. Бесстыже раздвинутые колени, белая гладкая кожа на внутренней поверхности бедер, безволосая розовая мошонка, небольшой член, тоже белый с атласной розовой головкой, истекающей влагой, такой гладкой и твердой на языке... - Даааг... Я не готовился... - Ленни, забудь... Плевать... Он прижался губами к розовой дырочке, похожей на расцветающий бутон, и почувствовал сладость полевых цветов, такую знакомую, такую любимую. - Даг, пожалуйста, не могу больше... Он был влажным и горячим, и легко впускал три пальца, двигаясь навстречу, насаживаясь, истекая желанием. Даг поднял его ноги, согнутые в коленях, подхватил их в сгибы своих локтей и коснулся головкой желанного отверстия. - Сам, хороший, - простонал он, едва сдерживаясь, - двигайся сам, как хочешь... И тотчас же оказался в тесной пульсирующей глубине. - Даг! Давай, не могу больше! Он задвигался медленно и сильно, выходя почти на всю длину и погружаясь до самого конца, прижимаясь к промежности любимого... - Быстрее, черт! - вскрикнул Ленни и Даг послушался, спустив с цепи все свое желание, и нетерпение, и жажду долгого ожидания, и даже то, постыдное, грязное, что носил в крови, как дозу опасного фикса, все вышло наружу в бешеной пляске сильного голодного тела. Ленни забился в судорогах огненного оргазма, закричал так сладко, так жарко, впиваясь ногтями в спину Дага, что тот чуть не последовал за своим любовником. Но послышалось задыхающееся: - Даг, хочу сцепку... - Солнце, а можно ли? - Даг вышел из обессиленного тела, крепко прихватив основание члена. Еще не хватало обкончаться на постель, после такого ожидания. - Как это малышу? - Можно... Давай скорее, Даг, я так хочу... - простонал Ленни, поворачиваясь на бок, призывно, совершенно непотребно выгибаясь, подставляя круглую попку с еще не закрытой, влажной дырочкой. Даг легко вошел в растянутый канал и потерял себя, прижимая к груди гибкую спину, притягивая бедра, двигаясь мелко и быстро... Взрываясь бешеным вулканом, рыча в белокурый влажный затылок, впиваясь зубами в тонкую кожу. - Теперь я верю, что мы произошли от волков... Ты-то точно... - Солнышко, тебе не больно? Хорошо? Узел набухал, раздвигая гладкие стенки, соединяя их измученные желанием тела. Это было пленительно хорошо, совсем по-новому, каждый раз - откровение. - Хорошо... Так хорошо... - вздохнул омега, совершая кругообразное, плавное движение бедрами, от которого Даг не сдержал крика, потерявшись в новом неожиданном оргазме. Он обхватил ладонью напряженную плоть любовника и несколькими мягкими движениями заставил его задрожать, насаживаясь глубже, раскрываясь полнее, но из члена омеги выплеснулось лишь несколько вязких капель. - Ты выжал меня, как лимон, муж, - усмехнулся Ленни, обернулся через плечо и потянулся за поцелуем. И от этого "муж", от вкуса милых губ и жара любимого тела, Даг снова захлебнулся почти мучительным восторгом, толкаясь в упругую глубину, изливаясь последними струями радости.

***

Стэн болтал медвяной жидкостью в стакане, заставляя ее закручиваться янтарной воронкой. - Ты понимаешь, Честер, жизнь - это дорога. И только в конце ее понимаешь, что важна не цель, а сам процесс. Пункт назначения у всех один и тот же, и важно не то, когда мы его достигли, а как. Что успели повидать по пути, сколько рассветов встретили в лодке на озере, сколько раз пробежались по лужам. Сколько раз сошли с бетонки, чтобы посмотреть, как колышется на ветру тростник... - Да, да, ты прав, - пробормотал Чита, быстро тыкая пальцами в экран планшета. По телевизору шел европейский футбол, финал Премьер Лиги, и оба профессора пожертвовали своим временем, чтобы быть на одной странице с иностранными студентами, слиться с низами, так сказать... Слияние давалось трудно. Беготня с мячом утомляла своей бессмысленностью и низкой результативностью. Вот если бы можно было брать мяч руками... Но тогда это было бы регби, а регби они не любили тоже. Чита довольно захихикал. - Что там у тебя? - поинтересовался Стэн. - Да так, фигня, тебе не понравится. Мальчишки с кафедры организовали секту, поклоняются Летающему Макаронному Монстру. Ну, чтобы вставить Разумному Замыслу. Типа, то, что ты не можешь опровергнуть, не обязательно является истиной. Забойненько. Я вступил. Ты как? Записать тебя? Стэн посмотрел на финал Лиги через стакан. - Поклоняются летающему макаронному монстру, говоришь. Почему бы нет. Записывай. В конце концов, чем абсурднее концепция, тем больше у нее последователей. Чита, продолжая тихонько хихикать, забегал пальцами еще быстрее. Стэн оживился: - Кстати, об абсурдном. Даг возвращается. С мужем. В субботу еду его встречать в аэропорт. - На-а-армально, возвращается наш Ахиллес, значит я его тоже запишу в нашу секточку... Сектюшечку... Сектоняшечку... Что? - дарвинист вскинул на психолога круглые от изумления глаза. - С мужем? - Да, - сыто пропел Стэн, по-кошачьи щурясь на остатки виски. - И знаешь, кто его муж? Леннард Майлс. И еще с ними приезжает Саймон Майлс, ну, ты знаешь его, из ЭмАйТи, тот, который плазменные чипы... Брат Ленни Майлса. И еще приезжает папа Ленни, ты, может быть, слышал о нем, Эмиль Кларемонт... - Ахуеть, - сказал биолог после долгой паузы. - Ахуеть, - согласился психолог. - А как ты думаешь, раз мы с Дагом друзья, может удастся как-нибудь с Эмилем, а? Нет, совсем никак? Тогда хотя бы автограф, а еще лучше сфоткаться и на Фейсбук... https://ru.m.wikipedia.org/wiki/Пастафарианство