Одноразовая услуга

- Я забыл.. Зонтик... - проговорил омега, с трудом проталкивая слова через побледневшие губы. Дагу захотелось уйти, столько холодной и непримиримой нелюбви плескалось в любимых глазах. Остановил его голос Эмиля: - Ленни, иди. А вы Даг, останьтесь. И вроде тихо сказано и без особого выражения, а так, что ослушаться невозможно. Даг опустился на свое обычное место, даже не поглядев, ушел ли Ленни, и так понятно, что ушел. - Он не простит, - проговорил, глядя на сжатые на коленях кулаки. Эмиль молчал долго и сказал неожиданное: - Даг, вы должны... назначить себе срок... Допустим до июля... Если к тому времени он не передумает... уезжайте. - Ленни рожать в июле. Как я его оставлю. Не смогу я... Он шел по утонувшему в лепестках городу, по лужам с белой пеной пропавшего праздника, под мелким дождем. Все они правы по-своему, и Эмиль дал ему хороший совет, но он не может ему последовать. Не может просто. Может быть уже хочет, хочет вернуться в университет, к обычной жизни, к прерванной карьере, к лаборатории и к интеллигентным оргиям с дарвинистами... но не может, вот в чем проблема. Он вдруг решил зайти в мастерскую к Саймону, повести его на обед или хоть на кофе, рассказать о случайной встрече, пусть и он будет готов к крушению их общего секрета. Тем более близко, через железнодорожные пути, мимо гаража, после автобусной остановки направо... Идти с очевидной целью легко. Мастерская внутри оказалась еще более убогой, чем снаружи. На полках вдоль стен теснились обломки небогатого быта, старые утюги, сальные микроволновки, плейеры непонятного происхождения. Предметы, дешевые даже новыми, кто захочет их чинить? И сколько за это платят? На полках вдоль стен стояла изломанная грязная бедность. Пожилой омега-китаец за прилавком беседовал с клиентом. "Саймон", сказал Даг коротко и омега кивнул маленькой черной головой куда-то в сторону темного коридора. Он пошел по коридору, заваленному рухлядью покрупнее, пыльными щупальцами пылесосов, слепыми окнами телевизоров, осторожно пробираясь к неплотно закрытой двери, из которой ложился на пол треугольник сероватого света. За дверью кто-то был, Даг слышал шорох, звуки тихого голоса и тяжелое дыхание. В непонятной тревоге, в настороженности хищника Даг застыл у двери, заглядывая в комнату. Похожая на подсобку комната была тесной и темной, лампочка под потолком - не слишком яркой, но Даг отчего-то разглядел каждую деталь так ясно, будто смотрел через сильный микроскоп на подсвеченное приборное стекло. Разглядел ноги Саймона, одну босую, другую - со сбившейся у щиколотки штаниной, побелевшие пальцы, вцепившиеся в края ржавой раковины, капли пота на верхней губе. Разглядел китайца, его спущенные до колен штаны, короткий толстый член с синими прожилками, темные пальцы, ритмично двигающиеся между ягодицами Саймона. Даг замер в шоке, в пугающем болезненном оцепенении. Саймон повернулся через плечо, всхлипнул: - Пожалуйста, Ли, пожалуйста не надо... Мне так больно, с утра еще болит. Давай я в рот возьму, тебе же нравится... Китаец не ответил, одной широкой ладонью прижал спину Саймона, заставив его опустить плечи, другой - придержал его за бедро, втискивая влажный член между сжатыми ягодицами. Саймон тихо ахнул, пытаясь отстраниться, но китаец перехватил его за бедра и одним движением насадил на себя, сильно толкаясь ему навстречу. Саймон задохнулся беззвучно. Китаец широко развел ягодицы беты и стал смотреть, как его член входит в припухшее отверстие, затем почти до конца выходит... Болезненная жалость сжала сердце Дага и неожиданно, тошнотворно налилась тяжестью в паху, ослепила животной уродливой похотью. Нужно было стряхнуть непонятный дурман, остановить это, отвратительное, грязное и злое, но Даг не мог пошевелиться, такими узкими были бедра Саймона, такими темными синяки на белых ягодицах, такой болезненно и покорно изогнутой спина. Так безумно хотелось его защитить, слизать слезы с лица, прижать к себе, а потом взять, да, взять, ненавидя себя, упиваясь властью над поруганным и прекрасным в своей беззащитности телом... Китаец стал двигаться резко и рвано, хрипя где-то в горле. От особенно сильного движения Саймон тонко вскрикнул. Китаец ткнул его кулаком в затылок. В долю секунды чары развеялись. Реальность ударила Дага электрической дугой и до предела взвинтила его огненной, острой яростью. Черная кровь бросилась в виски, черный туман плеснул в глаза, когда он пнул дверь, одним ударом срывая ее с петель. Одно безумие сменилось другим, кулак сам взлетел, опустился на переносицу китайца, потом на его челюсть, бровь, перекошенный криком рот. Тот запутался в спущенных штанах, упал на пол, завывая от ужаса, а Даг схватил его за жирные пряди, продолжая вбивать кулак в окровавленное, изломанное, ужасное... Саймон повис у него на руке, голос пробился через туман: - Даг, ты убьешь его! Остановись, опомнись! Даг! Даг!.. Он провел ладонью по лицу, перевел дыхание. Бросил Саймону: "Одевайся". Не было сил смотреть на его наготу. Драка желания не остановила, а как будто даже добавила. Оторвал клок от рубашки слабо копошившегося в углу, вытер кровь с разбитых костяшек. Обнял Саймона за плечи и повел его прочь, а по коридору им навстречу уже несся с визгом давешний пожилой омега, и кто-то еще, неразличимый в пламени перегорающего боевого безумия. Он усадил Саймона в машину, силой впихнул на пассажирское сидение, хоть тот и не сопротивлялся, со стоном пряча лицо в ладонях. Лишь у самого дома сказал очевидное: "Ты там больше не работаешь". Саймон лишь кивнул, не поднимая головы. По лестнице поднимался, спотыкаясь, Даг обнял его за плечи, чтобы не дать упасть, а отпустить не смог. Неправда, что беты не пахнут, они пахнут сексом и неправильным, грешным желанием, и покорностью, похожей на просьбу о защите... Саймон сразу заперся в уборной, а Даг заварил чай, ромашковый для беты, черный для себя, достал из шкафчика печенье. Желание не проходило, становясь почти болезненным. Он сел за стол, резко сжал колени, пытаясь отвлечься от преступного, от тонко белокожего, униженного и прекрасного... Это все оттого, что сам забыл, когда был с омегой в последний раз. Это все оттого, что мечты о Ленни все время держат в полувозбужденном припадочном состоянии, от которого то ли задрочить, то ли морду кому набить, а лучше всего просто повеситься... Но это было неправдой, Даг врал себе и сам знал о своем вранье. Желание к Ленни объяснялось любовью, было частью чистого и верного, и светлого. То же, что мучило его с Саймоном, потрясая самые основы понятия об элементарной порядочности, это животное чувство было грязным. Даг даже испугался своей реакции на насилие, на боль близкого человека. Это оттого, что столько месяцев с правой рукой. Тут хоть Саймон подойдет, хоть полицейская овчарка. Нет, врешь, как стыдно... Так же сказал и Саймон, через долгое время показавшись в дверях уборной, бессильно откидываясь спиной на косяк: - Как стыдно. Что ты видел меня таким. Как теперь в глаза тебе... Он и вправду в глаза не смотрел, уставился в пол, бессильно сжимая и разжимая кулаки. - Садись, Саймон, вот выпей чаю с ромашкой. Есть у вас что-нибудь успокоительное? Если нужно, я пойду в аптеку, куплю какой-нибудь легкий препарат... - Нет, не нужно ничего. Он все же подошел к столу, сел, внезапно оказавшись очень близко. Даг смотрел, как бета держит чашку в тонких пальцах, как подносит ее к губам, и каждое движение казалось ему развратным и откровенным приглашением. Напоминанием о том, как красные припухшие края его ануса слегка выворачивались при обратных движениях толстого члена... - Ты будешь подавать на своего хозяина в суд? Чашка звякнула о зубы, глаза блеснули паникой. - Нет, что ты, как я могу... - Значит, забей. Просто забудь. Нет, все же скажи. Зачем ты? Зачем ты ему позволял это? - Знаешь, - тихо вздохнул, снова уставившись в чашку. - После тюрьмы это как-то утратило остроту. Первый раз я попробовал отказать, так Ли сказал, что заявит на меня в службу эмиграции. У меня есть разрешение на работу, но любое расследование привлечет внимание, вот я и решил. Решил, он у меня не будет первым, даже, наверное, и сто первым не будет, так не все ли равно? Сильно не бил, растягивал, разрывал редко... Не смертельно. Главное, чтобы никто не знал, а сам я переживу. Даг, не в состоянии переварить сказанное, ляпнул первое попавшееся: - А я столкнулся с Ленни в больнице. Навещал Эмиля, а он вернулся за зонтиком. Так что теперь он знает. Саймон в панике зажал рот рукой. Даг наклонился к бете и очень целомудренно поцеловал его в лоб.