***
Лайл спешил, как мог. Дракон высадил его почти у самого Симикота, проскользив над самой землей. Когда мул вместе с седоком свернул по тропе вниз, к селению, в голове раздался голос: — Возвращайсссся, — Хром смотрел внимательно, словно запоминая. — Обязательно. Так просто вы от меня не отделаетесь. Под тихий смех Лайл развернулся по направлению к Симикоту и твердо направился вперед. Рам будто сидел в засаде: он вышел из дома сразу же, едва на границе селения появился уставший, издерганный и ненавидящий все живое мул с хмурым человеком на спине. На приветственный возглас Лайл отозвался коротким кивком и поинтересовался, когда ожидать ближайший самолет до Катманду. А ближайший самолет, как оказалось, уже готовился улетать. Эта новость заставила сорваться с места и с чертыханием помчаться к взлетной полосе, надеясь успеть. На бегу Лайл прокричал Раму, что Лейла обещала заглянуть, отчего радостный непалец развил невероятную скорость и добежал до самолета первым, убедив знакомого пилота подождать еще одного пассажира. После того, как дверь кабины со скрипом и лязгом захлопнулась, допотопное летающее судно чихнуло, закашлялось и с натугой взлетело, неохотно набирая высоту. Время пошло. За время двух перелетов в голове нарисовался примерный план действий: оформить доверенность на имущество и попытаться в срочном порядке продать хотя бы машину; вытащить из банка все сбережения; запастись универсальной валютой всех миров — золотом; купить вещи первой необходимости и попрощаться с Луисом. Хотя Луиса, пожалуй, стоит поставить на первое место. По возвращении Лайл прямо из аэропорта набрал знакомый номер и попросил друга заехать вечером, перед этим выслушав длинный монолог о том, какая он нехорошая редиска: звонил всего один раз, не предупредил о возвращении, и вообще… Но все же к семи часам Лу обещал быть. Путь до дома пролетел в один миг, и вот уже квартира встречает хозяина темнотой и тишиной. Судя по отсутствию пыли на мебели, в комнатах недавно убирались, и в груди теплым солнышком расцвела благодарность к Луису. А еще вина — за то, что он собирается бросить все, бросить своего лучшего друга… Лайл, словно подкошенный, рухнул на диван. Сейчас, находясь в окружении знакомых стен и предметов, Гималаи казались сном. Миражом, навеянным усталостью и недосыпом после дежурства. Он что, вправду решил оставить все, чего добился с таким трудом? Пойти на поводу у минутного всплеска азарта и разрушить свою жизнь? Мысли о собственном безумии заставили не спеша снять с себя пропахшую дорогой и травами одежду, так же медленно разобрать рюкзак. Застывший взгляд скользил по квартире, руки нервно теребили рубашку. Что делать? Может, просто пересидеть неделю, пока Лейла не уйдет? Она сама сказала, что ждать не будет, а он… Он мог просто не успеть. Ведь мог же? Из рубашки выпало нечто маленькое и сверкающее. Лайл нагнулся, чтобы рассмотреть, что это такое: с пола на него укоряющее поблескивала серебристая драконья чешуйка. В памяти тут же всплыл тихий шипящий голос: «Возвращайся». И он понял, что не сможет, никак не сможет опоздать. Ведь его ждут. Хром ждет, и Лейла, пусть она в этом и не признается, но, наверняка, тоже ждет. — Возвращайся, — просил дракон. Лайл пообещал, что вернется, а свои обещания он привык держать. Да и кого он обманывает? Ведь хочется, до дрожи в коленках и зуда в костях хочется отправиться с сестрой. Тогда к чему все эти мысли про «опоздать»? Потому, что страшно: мысль о том, чтобы отбросить устоявшуюся, стабильную жизнь и сорваться с обрыва туда, откуда нет возврата, отзывается сосущим ужасом под ложечкой. — Я боюсь, — недоуменно прошептал Лайл. — Ну надо же. Что ж, диагноз есть, пора назначать лечение. А лучшее лекарство от лишних мыслей — тотальная занятость. Нужно загрузить себя так, чтобы на страх и сомнения просто не осталось времени. Сказано-сделано, уже через минуту в мобильном раздавались гудки соединения, а затем в трубке громыхнуло: — Слушаю! — Майк, здравствуй, прохвост. Как ты? — И тебе не хворать! — бодро отозвались на том конце. — У меня все отлично, по-прежнему копчу небо. Чего надо? — Ну почему сразу «надо»? Может, я просто звоню узнать, как дела? Собеседник расхохотался лающим прерывистым смехом: — Не езди мне по ушам, Хирург. Ты никогда не звонишь просто так в девять утра, да еще и в разгар рабочей недели. — Я же просил не называть меня так. Неужели мое имя так сложно запомнить? — поморщился Лайл. — А что, я вру, что ли? Али ты успел профессию сменить? Нет? Вот и не жужжи, как хочу, так и называю. Выкладывай, давай, что там у тебя. — Мне нужно оформить дарственную на квартиру и срочно продать машину. — С дарственной проблем не будет, а с машиной… насколько срочно?.. — Два дня. Максимум три, — вздохнул Лайл. — Фьють! С чего такая спешка? — Просто я… уезжаю, скорее всего, навсегда. Нужно кое-что прикупить и деньги за машину будут очень кстати. — Лайл, детка, во что ты вляпался? — голос моментально изменился, став собранным и серьезным. — Расскажи дяде Майку, и он решит все твои проблемы. Ты кому-то задолжал? На тебя открыли охоту? Лайл коротко рассмеялся: все же Майк — это Майк, и ничто его не изменит. — Я ни во что не вляпался, клянусь. Можно сказать, что у меня кризис мировосприятия. Знаешь, как в тех историях, когда люди бросают все и уезжают с рюкзаком в кругосветку или идут пешком из Канады в Тибет. — Ты в курсе, что между ними океан, правда? — даже не видя лица, Лайл был уверен в том, что по лицу Майка расползлась ухмылка от уха до уха. — Ну я же не об этом! Ты прекрасно понял, о чем речь. Так что, ты мне поможешь? — Куда я денусь, помогу, конечно. За документами сам заедешь, или к тебе курьера заслать? Лайл на мгновение задумался, прикидывая свой маршрут. — Сам заберу, все равно буду мимо по делам проезжать. — Как скажешь. Следующим пунктом в списке стала ревизия золото-валютных запасов. Украшений, которые можно прихватить с собой, оказалось не так уж много. Несколько золотых цепочек, около пяти колец, да пять пар серег: вот и все, что осталось от коллекции матери. Набег на ювелирный магазин и один из опустошенных счетов пополнили список изделиями из белого золота, платины и серебра с разными камнями — от фианитов до бриллиантов высшей пробы. Все украшения были осторожно распределены по трем мешочкам — по одному для каждого металла — и легли на дно сумки. На очереди оказались туристические магазины и подходящая для длительных путешествий экипировка. Лайл подозревал, что рано или поздно он все равно окажется в одежде из другого мира, но на первое время нужно что-то более подходящее, чем брюки и рубашки. Припомнив слова сестры, Лайл заодно заехал в охотничий магазин, где ему упаковали выделанные шкуры лисы, медведя и волка, а заодно уговорили приобрести парочку ножей в удобных поясных чехлах. Визит в банк привел к закрытию всех счетов и появлению вклада до востребования. На нем и оказалась большая часть суммы, а в доверенности на управление вкладом красовалось имя Луиса. Неизвестно, когда будет следующий визит на Землю, и будет ли он, а деньги не должны лежать мертвым грузом под матрацем. В порядочности друга Лайл был уверен, как и в том, что если в этом мире понадобятся деньги, то они максимально быстро окажутся в его распоряжении. На обратном пути Лайл заехал к Майку, который подготовил документы и успел найти пару потенциальных покупателей автомобиля. Они обсудили все детали и договорились о том, что делать, если сделку не успеют оформить за неделю. Прощаясь, Майк от души стиснул Лайла: — Ты, конечно, засранец, что решил вот так исчезнуть. Но если надумаешь вернуться, знай — тебе здесь всегда рады. — Спасибо, Майк, — растрогался Лайл, заново учась дышать после медвежьих объятий. У дома уже поджидал Луис с сигаретой в зубах. — Лу? Ты же бросил курить. — Считай, что снова начал, — губы искривила нервная усмешка. — Пошли внутрь, чего на улице стоять. В молчании они преодолели лестничные пролеты и вошли в квартиру. Так же молча разделись и прошли в комнаты, где царил хаос — раскрытые настежь шкафы, вываленная одежда, разбросанная обувь. Два кресла, расчищенные от завалов, приняли в себя хозяина и его гостя, безуспешно стараясь своей мягкостью снять часть напряжения, которое поселилось в людях. — Луис, я… — Лайл на мгновение замялся. — Ты уходишь с ней, — сухим щелчком взведенного курка прозвучал Луис. — Я просто… — Сделай мне чаю, — это была не просьба, а команда, но Лайл был рад ее исполнить. Им обоим нужна была пауза, чтобы собраться с мыслями. За весь день в голову не пришло ни одной идеи о том, как сообщить новости и при этом не получить в глаз, так что заваривание чая дало последний шанс придумать, что сказать. Когда Лайл вернулся в комнату с дымящейся чашкой, Луис уже не выглядел таким злым и напряженным, скорее смирившимся и уставшим. Принял предложенный чай, пригубил его и отставил на кофейный стол. Словно не в силах усидеть на одном месте, он поднялся, сделал круг по комнате и отошел к окну, уставившись на остывающую после дневной жары улицу. — Тебе не нужно извиняться или объяснять что-то. Я знал, что ты уйдешь в тот момент, когда ты показал мне ту коробку после похорон. — Что? — Не перебивай. Помнишь мою сестру, Луи? Я никогда не говорил, да и ты бы не поверил раньше, но она что-то вроде… медиума. Может иногда видеть чье-то будущее. Через полгода после нашего с тобой знакомства, она увидела твою фотографию. Ты же знаешь, Лу — хохотушка и весельчак, но тогда я впервые увидел ее искреннюю грусть. Она сказала, что мне лучше перестать общаться с тобой и не позволять сильно привязываться. А когда я просил: «Почему?», знаешь, что она ответила? Луи сказала: «Потому что он тоже уйдет. Однажды она заберет его с собой, и ты ничего не сможешь изменить». Я тогда долго пытал сестру, пытаясь выяснить, о чем идет речь, но она так толком ничего и не объяснила. И вот, спустя много лет, когда я почти забыл об этом, ты говоришь о том, что у тебя есть сестра, которая бросила все ради дракона. Когда ты отправился ее искать, я еще надеялся, что все обойдется, что поиски ничем не кончатся или что вы поговорите и разойдетесь. В какой-то степени мои надежды сбылись. Ты убедился, что твоя сестра жива, вернулся и вычеркнул ее из своей жизни. Я позволил себе расслабиться. А потом ты звонишь в истерике с воплями о том, что Лейла ранена, и ты героически устремляешься ей на помощь, бросив все. Вот тогда стало понятно, что все — недолго осталось. Лу еще ни разу не ошиблась, так что я мог хоть о стену расшибиться — это ничего не изменило бы. Какая ирония, мы с ней привязывались к людям, которым не место на Земле. Поэтому тебе не нужно извиняться. Я… принял это. Почти. Но это не значит, что я порадуюсь за тебя. Просто не смогу, прости, — Луис выдохся и замолчал, механически поглаживая пальцами пластик окна и не глядя на своего слушателя. Лайл тоже молчал, ошеломленный и потерянный. Он хорошо помнил сестру лучшего друга, помнил и ее удивленные глаза, когда они впервые встретились лицом к лицу. Помнил странную фразу, которую та обронила: «Как же похож…» Тогда он решил, что его просто с кем-то перепутали. Но теперь… Теперь все сложилось. Тем страшнее было понимать, что Луис все понял раньше него самого, догадался по несказанным фразам о том, что под яркими искрами неприязни и показным равнодушием в душе росла и крепла привязанность. От этого осознания на языке скопилась горечь, обжигая горло невысказанными словами. Но, несмотря ни на что, слова Луиса не смогли возродить сомнение, которое терзало Лайла всего несколько часов назад. Мысли о том, что стоит оставить все, как есть, больше не возникло. Да, он чувствовал вину за то, что вот так бросает друзей, коллег и работу. Да, страх неизвестности никуда не делся. Однако в груди теплым огоньком сияла уверенность, что так правильно. Что по другому не может быть. — Луис, я знаю, как это выглядит со стороны. И я надеюсь, что ты простишь меня, но… Если ты все знал заранее, ты и сам понимаешь — я не изменю своего решения. Луис вернулся в кресло и залпом выпил чуть остывший чай. — Понимаю. Это единственная причина, по которой ты хотел меня видеть? Лайл нахмурился. Это прозвучало так… холодно, будто они совсем незнакомы. Он уже хотел было попросить друга, объяснить, что не нужно этого… Но заглянул в глаза напротив и понял, что не скажет ни слова. Потому что это — единственный способ, который нашел Луис, чтобы справиться с собой и обстоятельствами. Значит, так тому и быть. Лайл глубоко вздохнул и выложил на стол бумаги, приготовившись с боем отвоевывать каждое решение. И не ошибся. Крик стоял знатный, но аргументы, повторяемые раз за разом, и еще три чашки чая постепенно сделали свое дело. Все документы были подписаны и отправились с курьером к Майку, как к главному и единственному поверенному. Только после этого Лайл позволил себе выдохнуть. Устало потягиваясь, он прошел к буфету, извлекая из его недр бутылку виски. Янтарная жидкость осела в стаканах пойманным солнцем, согревая изнутри и растапливая лед, отделивший друг от друга друзей. После нескольких стаканов, выпитых в тишине, началась совсем другая беседа — полная воспоминаний, взаимных подколок и теплых улыбок. Не осталось ни грана отчуждения, висевшего между ними раньше. Только светлая грусть и ностальгия по временам, что остаются в прошлом. А потом Луис вызвал такси и уехал. Лайл долго еще стоял на пороге подъезда, глядя в темноту и раз за разом прокручивая в голове последние слова лучшего друга: «Не пиши мне больше и не звони. Я хочу, чтобы последним воспоминанием стал этот вечер вместо неловких прощаний у трапа». Часы продолжали неумолимо отсчитывать время. Заявление об увольнении вызвало большой переполох в больнице. Еще бы: перспективный хирург, на которого возлагали большие надежды, внезапно увольняется. Главврач долго беседовала с ним, пытаясь выяснить причины столь стремительного ухода и убедить еще немного подумать. Лайл в ответ просил прощения, почти умолял подписать бумагу и извинялся за то, что не сможет отработать положенные две недели. Когда стало понятно, что уговоры не помогают, в ход пошла угроза невыплаты солидных отпускных, которые он не отгулял, за срочное увольнение. Лайл радостно согласился, заставив главврача подавиться непроизнесенными словами. В итоге заявление подписали, обругав разными нехорошими словами и крепко обняв напоследок. Еще через два дня позвонил Майк с новостью о том, что на машину нашлись покупатели. Смотрины и оформление сделки затянулись, так что, когда последние подписи были поставлены, Лайл обнаружил, что за всеми встречами и бумагами из отпущенного Лейлой срока прошло пять дней. Времени почти не осталось. Билет в один конец куплен, вещи собраны, и он готов отправляться. Все дела улажены, обязательства выполнены — больше ничто не держит здесь. Ничто, кроме двадцати с небольшим лет жизни, полной самых разных событий. Лайл вздохнул, распрямляя поникшие на мгновение плечи. Он сам сделал выбор. Сам, никто не заставлял его. Пора в путь.***
— Неделя заканчивается, — негромко обронил Люциан. — Да, — согласилась Лейла. — Хром все там же? — Ты и сама знаешь. Он надеется, что твой брат вернется, и я не стал разубеждать его. Время все расставит по своим местам. — Ты прав. Завтра мы отправляемся. — Уверена? — Люциан, ты ведь видишь, как трещит энергетическое поле. Это неоправданный риск. — Да. — Вот и договорились. А пока… подбрось меня до Симикота — с Рамом хоть по-человечески попрощаюсь.***
Нервная дрожь предвкушения заставляла пальцы выстукивать рваный ритм. Процесс регистрации растянулся, казалось, на годы. И хотя Лайл понимал, что это из-за волнения, ему казалось, что вот сейчас, в эти самые минуты время решило посмеяться над ним и резко ускориться, проматывая за несколько часов оставшиеся полтора дня. Проскочить по зеленому коридору с объемистым багажом не удалось. Пришлось обливаться потом, пока сотрудники аэропорта вглядывались в недра его сумки и оценивали, насколько его багаж похож на контрабанду. Белозубая улыбка, словоохотливые пояснения про подарки дорогим друзьям и незаметно перекочевавшие из кармана в карман деньги убедили безопасников, что друзья у пассажира, действительно, «дорогие». К тому моменту, когда последний пункт досмотра был благополучно пройден, Лайл от волнения взмок до нижнего белья и жадно припал к первому попавшемуся на пути кулеру. Холодная вода утихомирила нервный зуд в теле, и за оставшееся до посадки время удалось даже немного вздремнуть. Катманду поприветствовал туристов обжигающим дождем и порывистым ветром. Сотрудник аэропорта сочувственно сообщил, что во избежание аварий все вылеты из города отменены. — Вот ваш самолет прилетел, да еще парочка, что уже в пути, доберутся, и все. Остальные рейсы отложены, пока погода не наладится. Лайл покачнулся и беспомощно хватанул ртом воздух. — Как… отложены? А машина? Я могу добраться до Симикота на машине? — Да кто ж в такую погоду поедет-то? — всплеснул руками непалец, поражаясь недогадливости своего собеседника. — А ну как оползень или обвал, никто ж даже помочь не сможет — не доберутся спасатели-то. Так что ждите. Хотите, я вам гостиницу подскажу хорошую? Но гость только потеряно покачал головой и неверным шагом двинулся к выходу из аэропорта, прямо в непогоду. Крупные, жалящие капли моментально пробрались под одежду, злыми укусами впиваясь в неприкрытую тканью кожу. Ветер трепал волосы, пробирался под рубашку, старался сбить с ног случайных прохожих и все сильнее закручивал воронку черных туч, уничтожая надежду на скорое появление солнца. Дождь стекал по лицу, смешиваясь с невольными слезами. Неужели все закончится, даже не начавшись? Остался всего один, последний, шаг… Вот только времени не осталось. Опустошение и горечь прорастали внутри, терновой лозой впиваясь в сердце. Ладонь взметнулась к груди в неосознанном желании унять боль, удержать внутри кровь, вытекающую из невидимых ран. С побелевших губ сорвался стон: — Хром… — Лайл? — далекий голос солнечным лучом прорвался сквозь пелену отчаяния. — Что ссслучилось? Где ты? — О, Господи… — знакомые чуть шипящие интонации оказали поистине волшебное действие, так что даже мысли не сразу удалось собрать в кучу. — Хром! Хром, я в Катманду, не могу вылететь… Дождь… Машины не ходят, а срок… Пожалуйста, дождитесь меня, я же здесь. Хром, слышишь? — Тшшш, успокойся. Мы что-нибудь придумаем, — дракон звучал далеким эхом, но это не помешало расслышать радость и облегчение, сквозившие в его голосе. Он ждал. Ждал и надеялся, что его человек вернется. От этого понимания у Лайла будто камень с души свалился, а на губах неудержимо расползалась улыбка. Он нужен, а значит, все его переживания были не зря. — Я же обещал. Слышишь, Лейла? Я обещал, и вот он я… Из теплого, сухого аэропорта люди недоуменно смотрели на безумца, который стоял под проливным дождем в легкой одежде и счастливо смеялся, раскинув руки. А еще через полчаса этот сумасшедший человек за сумасшедшие, по меркам Катманду, деньги нашел-таки водителя, который согласился в такую погоду доставить его до Танкота, который находился примерно в двадцати километрах от аэропорта. Через несколько минут пути дождь и ветер превратились в настоящий ураган: ветер зло выл за окнами, дождь барабанил с грохотом заряда, выпущенного из дробовика. Дворники не справлялись, и приходилось ехать практически вслепую. Единственной причиной, по которой автомобиль все еще ехал, была жадность непальца — полученную за эту поездку сумму он не заработал бы и за два месяца. Но даже жадность начала пасовать под ударами стихии. Когда мысль развернуть обратно прочно укоренилась в голове и почти оформилась в слова, все внезапно стихло, будто кто-то выключил звук. Прямо над головой тучи разошлись в стороны, образовав почти идеальный круг синего неба. Ветер стих, близлежащие деревья неподвижно замерли, а от непривычной тишины звенело в ушах. — Что? Как? — непалец остановил машину и непонимающе вертел головой. Пассажир с удивлением выглянул в окно, посмотрел в синеву, окруженную кольцом черных облаков, и расплылся в довольной улыбке. — Это глаз бури. Я выйду здесь, спасибо, что подвезли. Таксист непонимающе смотрел, как странный турист направился к границе штиля, где свивались кольцами потоки воздуха и сверкали молнии. Когда край глаза оказался совсем близко, сверху из темноты спикировала гибкая крылатая тень, разогнав туман и тучи взмахом больших крыльев и сверкнув серебром чешуи. — Боги всемилостивые! Легендарное создание вынырнуло из тьмы урагана и опустилось на землю. Идущий навстречу человек радостно вскрикнул и сорвался на бег, в два шага преодолел оставшееся расстояние и буквально повис на шее дракона. Тот в ответ обвил кажущуюся хрупкой фигуру хвостом и прижался головой, прикрывая глаза и глухо порыкивая, будто отдаленный раскат грома. А потом мужчина легким движением запрыгнул на спину ящера, сильный взмах, и через мгновение ничто не напоминает о том, что здесь только что происходило. Будто это был мираж, странное видение, порожденное разбушевавшейся природой. Пораженный и ошарашенный, непалец автоматически завел машину, развернулся в сторону Катманду, и только спустя несколько минут, когда ливень залил салон через приоткрытое окно и стылый воздух пробрал до костей, сумел расцепить судорожно сжатые на руле пальцы. — Боги всемилостивые… А дракон летел все дальше, сквозь ураган, ловко скользя между сходящими с ума воздушными потоками и слыша хохот своего человека, перемежающийся невнятными радостными возгласами. Непогода закончилась, стоило только отлететь чуть дальше от Катманду. Симикот радовал солнцем, теплом и спокойным, ласковым ветерком. Хром облетел селение по широкой дуге, чтобы лишний раз не искушать судьбу, и спустился чуть ниже — человек на его спине продрог и мелко дрожал, а холодный воздух не способствовал согреванию. В долине все было готов к отлету: золотой дракон нетерпеливо переминался на месте и разминал крылья, а Лейла сложила руки козырьком и вглядывалась в небо. Появление серебряного дракона оба приветствовали радостными возгласами. Когда Лейла разглядела озябшего и мокрого насквозь Лайла, она удивленно охнула и тут же достала из заплечной сумки тонкий, но удивительно теплый плед. — Бегом снимай с себя эти тряпки! Ты сменную одежду взял? Лайл пьяно и весело захихикал. — Видишь, я успел! Успел! — Успел, успел, хороший мальчик — проворчала Лейла и зарылась в рюкзак, который брат скинул на землю. — Почему ты еще одет? Бегом разделся и вытерся! — Да, мамочка… Процесс возвращение посиневшей коже естественного цвета прервал раскат грома в абсолютно безоблачном небе. Откуда-то из глубины гор в ответ раздался приглушенный рокот и едва уловимая дрожь, будто из-под земли с ворчанием кто-то выбирался. Лейла сдавленно чертыхнулась. — Пора убираться отсюда, да поживее. Драконы тут же подобрались и расправили крылья. Лайл едва успел застегнуть штаны и забросить на плечи рюкзак, как Хром нетерпеливо водрузил его на свою спину и взлетел. Гималаи продолжали глухо рокотать, протестуя против присутствия в этом мире столь сильных источников искажения и стремясь вытолкнуть их обратно — туда, откуда они пришли. Люциан взлетел первым, устремляясь все выше и выше, оставляя позади рассерженные вершины. Лайл пытался представить, как будет происходить переход. Увлекшись рассказами про другие миры, он совершенно забыл спросить о технической стороне вопроса. При первой встрече сестра отлетела довольно далеко и просто растаяла, и Лайл решил, что просто не разглядел на таком расстоянии подробности. Поэтому теперь он с жадным вниманием смотрел вокруг, старясь уловить… что-то. Но никаких спецэффектов не было. Просто Лейла развернулась к нему и спросила: — Готов? Лайл кивнул и покрепче сжал руки. — Тогда в путь! И вот в небе растворяется сначала золотой дракон, а потом смазанной искрой исчезает и серебристый. Горы постепенно успокаивались, а люди с удивлением переглядывались в попытках понять, что так рассердило древние Гималаи. Но их догадки остались без ответа.