На пять минут раньше

Какаши честно старался не смотреть на часы, понимая, что время будет тянуться бесконечно долго, и тем дольше, чем чаще он будет его проверять. Поначалу он почти заставлял себя вчитываться в строки романа, но потом втянулся, поймал привычную волну и снова погрузился в мир книги с головой. Время побежало быстрее. Солнце бодро вскарабкалось на небосклон, высушило капли на листьях и лужи на парковых дорожках ‒ последние свидетельства недавнего дождя, согрело воздух. Тени стремительно чернели и укорачивались, и вскоре от кружевной тени, отбрасываемой вышкой, остался лишь маленький огрызок. Какаши, не отрываясь от чтения, почти неосознанно передвигался вместе с тенью, точнее ‒ от нее, чтобы темный силуэт не падал на страницы. Совершенно незаметно главная аллея осталась где-то сбоку, а потом и позади, обзор закрыла живая изгородь. Теперь Какаши стал невидим с аллеи, но этот факт совершенно ускользнул от его внимания ‒ Какаши был весь там, на дороге у въезда в деревню, возле большого валуна и покосившегося указателя, там, где Дзюнко отчаянно цеплялась за доспехи возлюбленного самурая, пытаясь уговорить его не уезжать. Все же Джирайя-сама ‒ гений драматических сцен. Дзюнко снова была перед глазами, как живая: Какаши видел трагично изломанные тонкие брови, повлажневшие глаза, трепещущие ресницы, острый белый клычок, прокусивший пухлую розовую губу. Он чувствовал ее отчаяние, ее томление и ее жажду, которую теперь было некому утолить. Какаши дочитал последнюю фразу и удовлетворенно закрыл книгу. Самурай уехал, подчиняясь приказу сёгуна, Дзюнко осталась ‒ лить слёзы и перебирать в памяти их короткие встречи. Возможно, это было не самое благородное чувство, но Какаши был доволен, что все обернулось именно так. Он снова погладил чуть шершавую обложку книги, проследил кончиками пальцев надпись на ее внутренней стороне, в очередной раз задумался, имели ли слова какое-то особенное значение, предназначенное именно для него, или это просто первое пришедшее на ум хокку? Это явно не Басё, а чьи еще строки могли прийти на память вот так, сходу? Разве что Джирайя-сама придумал их сам, но тогда что за послание было скрыто в стихотворении? "Надежда ведет…", ‒ ну да, он и сюда-то пришел, ведомый надеждой на встречу, на то, что мимолетное знакомство станет более близким. "… но лишь смелым наградой станет удача, " ‒ что это: расхожее пожелание удачи, вроде привычного "Гамбатте!", или… Если бы Какаши тогда не струсил, не сбежал, эта встреча могла состояться намного раньше. Не это ли имел в виду Джирайя-сама? Но означает ли это, что он одобряет выбор Какаши? Значит ли это, что Наруто он тоже нравится? Мысли казались почти крамольными, но Какаши никак не мог прогнать их из своей головы. Ему отчаянно хотелось надеяться, что у него есть шанс, что все эти двусмысленности имеют под собой реальную основу, а не просто придуманы им самим. Книга закончилась, и время вновь замедлило свой бег. На часы Какаши все еще не смотрел, не видел в этом смысла. Он собрался провести здесь весь день, пока не стемнеет, или пока не придет Наруто. О том, что прошло уже несколько часов, напоминал голодно урчащий желудок, солнце в самом зените и громкие голоса людей, наполнившие сквер. Рядом стоял бумажный пакет с выпечкой, но Какаши ни за что не позволил бы себе съесть ни кусочка. Он должен был дождаться Наруто. Какаши прислонился спиной к опоре башни, заложил руки за голову и прикрыл глаза. Солнце било навылет, тонкая кожа век не могла защитить от яркого света, так что приходилось жмуриться. Голоса с детской площадки слились в сплошной гул, который не мешал думать о своем и даже убаюкивал. Мысли текли медленно, лениво ‒ почти как белые облака над головой, Какаши сам не заметил, как погрузился в дрёму. На границе сна и яви он продолжал слышать окружающие звуки, но воспринимались они теперь по-другому: шелест листвы превратился в шум леса, стук мяча по асфальту ‒ в цокот копыт, чей-то далекий смех ‒ в ржание. Теперь Какаши сидел под деревом у лесной дороги, слушал мерный стук копыт и ждал, когда же покажется всадник. Он напряженно всматривался то вправо, то влево, пытаясь определить, с какой стороны доносится звук, но и зрение, и слух только вводили в заблуждение. Широкая тень закрыла от него солнце, и Какаши поднял голову: всадник, которого он так ждал, стоял прямо перед ним. Солнечный свет рассыпался бликами по его доспехам, ветер шевелил длинные, забранные в высокий хвост, светлые волосы. Конь фыркал, раздувал ноздри и нетерпеливо бил копытом, а юноша похлопывал его по шее, успокаивая. Какаши смотрел во все глаза, впитывая, вбирая в память каждую деталь: гриву коня, заплетенную в косы, легкое позвякивание пластин доспеха, толстый кожаный шнурок, скрепляющий детали, узор оплетки рукояти дайто и цвет его ножен. Восхищение и благоговение переполняли его, и Какаши был готов пасть ниц, чтобы выразить свое уважение. Он склонился, отчего-то вдруг потерял равновесие и почти упал, но был остановлен двумя сильными руками, упершимися ему в плечи. ‒ Какаши-сан? С тобой все в порядке? Солнце снова било в глаза, выглядывая самым краешком из-за плеча Наруто. Какаши несколько раз слепо моргнул, прежде чем осознал, что только что чуть не свалился с высоты фундамента телевышки в траву в попытке изобразить традиционный поклон, а перед ним стоит не самурай, а самый что ни на есть обычный парень. Наруто. Ни коня, ни доспехов ‒ футболка, джинсы, рюкзак за спиной и скейтборд подмышкой. Невозможный синий взгляд и улыбка, встревоженная и радостная одновременно. ‒ Прости, кажется, я слегка задремал. ‒ Вредно спать на таком солнцепеке, ты же удар мог схватить, солнечный, ‒ он скинул рюкзак и присел рядом с Какаши. ‒ А ты как тут оказался? Меня ждал или, может, просто так гулял? Если я помешал, могу уйти, тогда как-нибудь в другой раз… Наруто выглядел беззаботным, точно заранее был готов к подобному повороту событий. Наверное, он действительно мог бы с улыбкой развернуться и уйти, не оглядываясь, если бы решил, что ему тут не рады. Какаши замотал головой и схватил мальчишку за руку: ‒ Ты не помешал, я ждал тебя. Совершенно неожиданно для себя, Какаши почувствовал смущение. Ему так много хотелось сказать, но слова не шли, комкались, застревали в горле, приходилось с усилием проталкивать их наружу. ‒ Ты же позвал, я не мог не прийти. Я даже вот, ‒ он подхватил бумажный пакет с логотипом известной пекарни и протянул Наруто, ‒ завтрак на двоих прихватил. Можешь считать это благодарностью. Или взяткой. Он попытался улыбнуться, глядя на Наруто и стараясь прочесть его реакцию по выражению лица. ‒ Завтрак? ‒ тот округлил глаза и посмотрел на солнце. ‒ Сейчас уже, скорее, время обеда. Какаши лишь пожал плечами. Наруто поскреб в затылке, еще раз огляделся, а потом вдруг подскочил, словно ужаленный: ‒ Так ты что, меня с самого утра ждешь?!? А чего здесь-то? Я, между прочим, уже часа полтора тут катаюсь, домой собирался... Какаши с легким недоумением обернулся на вышку, потом посмотрел туда, где должна была быть прямая, как стрела, дорожка, ведущая к главной аллее, и вдруг обнаружил перед собой только аккуратно подстриженные кусты живой изгороди и несколько раскидистых клёнов за ними. Какаши прошиб холодный пот, а внутри все сжалось от осознания того, что эта встреча снова могла не состояться из-за его беспечности и невнимательности. Он слишком увлекся, и если бы Наруто сам не нашел его... ‒ Я… зачитался, ‒ просипел он, не сразу справившись с собственным голосом, потом откашлялся и продолжил, ‒ на меня все время ползла тень, а я отодвигался от нее, вот и получилось… А ты сам-то чего в кусты полез? Так был уверен, что я жду тебя здесь? ‒ Не-а, ‒ Наруто подцепил носком кроссовка камешек и пнул в сторону. Кончики его ушей пылали, ‒ я вообще не думал, что ты придешь, тем более, вот так сразу. А к вышке я подошел, потому что, ‒ он не договорил, оглянулся по сторонам, словно проверял, не подслушивает ли их кто-нибудь, а потом наклонился почти к самому уху Какаши, ‒ если не боишься нарушить пару запретов, я тебе покажу. Какаши чуть не задохнулся от накатившего острого чувства близости, причастности. Он мгновенно почувствовал себя заговорщиком, и ему даже в голову не пришло поинтересоваться, а какого, собственно, характера предполагаемые правонарушения, и не грозит ли за них пара статей УК. Во рту пересохло, а сердце застучало сильнее. Он молча кивнул ‒ определенно, с Наруто ему хотелось нарушить не только пару, но все запреты, что могли помешать ему быть рядом. Наруто тут же разулыбался, вскочил, схватил его за руку: ‒ Пойдем! ‒ он легко запрыгнул к подножию башни и нырнул под ближайшую опору. Там, в самом центре сплетения металлических балок, Какаши разглядел узкую лесенку, ведущую наверх. От непрошенных гостей вход был закрыт решеткой и заперт на замок. Наруто хитро сощурил глаза и улыбнулся, отчего шрамы на щеках пришли в движение, создавая полную иллюзию топорщащихся лисьих усов. Из кармана он достал тонкую отмычку, и меньше, чем через минуту, решетка брякнула, открываясь. Какаши смотрел, как ловко Наруто закинул в проем рюкзак, а потом и сам проскользнул внутрь: уперся руками и одним сильным, гибким рывком толкнул себя вверх. Его движения выглядели уверенными, сбалансированными и точно рассчитанными ‒ он не искал, куда поставить ногу или за какую перекладину ухватиться. Складывалось впечатление, что он проделывает подобный путь не в первый раз. ‒ Осторожно, здесь кусок проволоки торчит, не напорись, ‒ предупредил Наруто, подтверждая догадку, – я его немного отогнул, но совсем убрать не удалось. Какаши поднялся со своего места и без колебаний последовал за юным нарушителем. Лаз оказался для него узковат. Пришлось ссутулить плечи и схватить пакет зубами, чтобы протиснуться. Попытавшись повторить трюк Наруто, Какаши рванулся вверх, но в последний момент нога соскользнула, он потерял опору и в результате повис, опираясь только на локти, точно на тренажере. ‒ Помочь? ‒ Наруто стоял, широко расставив ноги для устойчивости, одной рукой он держался за балку, а вторую протягивал Какаши. Хатаке чувствовал себя странно: наполовину застрявший в узком люке, с бумажным пакетом в зубах, он наверняка выглядел смешно и нелепо, но отчего-то совершенно не ощущал неловкости. Смотреть на Наруто с такого ракурса тоже было странно – Какаши уже и забыл, когда смотрел на кого-то снизу вверх, разве что в детсадовском возрасте. Но тогда это было нормально, а сейчас… Сейчас почему-то тоже. Не было в этом жесте Наруто ни покровительства, ни насмешки, ни, тем более, желания унизить. С минуту он разглядывал силуэт Наруто, темный и четкий на фоне яркого неба, а потом поймал его взгляд – прямой и открытый – и уверенно протянул руку навстречу.