На пять минут раньше

А однажды утром автобус остался пустым. Не было столпотворения, отдавленных ног и запаха пота, никто не мешал читать, не вырывал книгу из рук - если верить календарю, у студентов начались каникулы. Какаши бессмысленно уставился в окно, прижимаясь к холодному стеклу горячим лбом. Оказывается, он до сих пор лелеял надежду, что еще встретит мальчишку, найдет какой-нибудь нелепый предлог и… дальше воображение взбрыкивало, точно необъезженный конь, и рисовало картины одна другой непристойнее и привлекательнее. Мысли, что парень просто пошлет его лесом, Какаши не допускал. Ему казалось, что, стоит им снова встретиться, как всё наладится само собой. Двери шипели, открываясь и закрываясь, отсчитывая остановки, и с каждой остановкой надежда таяла, истончалась, точно утренний туман. Какаши поднялся со своего места и двинулся к выходу. Двери разъехались с тихим шелестом, Какаши замешкался, раздумывая, не стоит ли оставить в прошлом привычку выходить раньше, а когда все же шагнул на ступеньки, был едва не сбит с ног пассажиром, который как раз собрался войти внутрь. Недочитанная книжка, которую он держал в руках, полетела на пол. Это было уже слишком. Жизнь и без того катится к чертям, а тут еще всякие недоумки будут ронять в грязь его книги. Какаши поднял голову, чтобы рассмотреть обидчика и, как минимум, отчитать его, и забыл, что хотел сказать. Не узнать эти глаза было невозможно. Такие глаза могли быть только у самурая, сошедшего со страниц книги, или у мальчишки-студента, стоявшего сейчас прямо перед ним, бесстрашно глядящего в глаза и улыбающегося. Какаши забыл про книгу, про то, что собирался выходить, не помнил, о чем думал минуту назад - весь мир сейчас для него сконцентрировался в этой улыбке. Он улыбнулся в ответ. Не потому, что пытался вложить в этот жест скрытый смысл или намек, или приглашение, а потому, что ему нестерпимо хотелось улыбаться. Казалось, весь его организм, каждая клеточка, вдруг разом наполнились солнцем и восторгом, и не улыбаться было просто невозможно. Мальчик-студент, мальчик-самурай смотрел на него открыто и прямо и, кажется, тоже был рад этой встрече. Он не отводил внимательного, изучающего взгляда от лица Какаши, а его улыбка становилась только шире. Время застыло для Какаши. Здесь и сейчас он стоял и смотрел на светлые блики в и без того ярких волосах, на просвечивающее на солнце розовым ухо, на запекшуюся царапину на скуле, на шрамы ‒ все-таки шрамы! ‒ на щеках, утопал в невыносимой синеве глаз и был совершенно неприлично счастлив. ‒ Какаши-сан! ‒ зеленый ураган ворвался в автобус так же неожиданно и столь же неотвратимо, как и любое стихийное бедствие. ‒ Какаши-сан, мой вечный соперник, как хорошо, что я заметил тебя, потому что, похоже, ты собирался проехать свою остановку! Но ничего страшного! Сила Юности привела меня к тебе, дабы я доставил тебя на работу вовремя, и мы не сорвали сроки! Ты не заболел, Какаши-сан? Если ты не можешь идти, я понесу тебя! Вперед, Сила Юности! Какаши не успел опомниться, как оказался схвачен в железные объятия Гая ‒ ближайшего друга и сослуживца, и выпровожен из автобуса. Он рванулся было назад, но двери с оглушительным стуком захлопнулись, и автобус начал быстро набирать скорость. Какаши только успел увидеть сквозь стекло удивленно-растерянный взгляд и руку, вцепившуюся в лямку сумки. Он так и не спросил его имени. Не узнал ни адрес, ни телефон ‒ ничего. Ему был подарен еще один шанс, а он так бездарно его растратил. От падения в пучину глухой тоски его спас внезапный аврал на работе. Заказчик внезапно изменил сроки, и, чтобы закончить проект вовремя, всей их команде пришлось работать практически без перерыва на сон и еду. Времени на то, чтобы есть себя поедом, просто не оставалось ‒ Какаши даже ночевал прямо на работе, отрубаясь от усталости на крохотном офисном диванчике. Снов он не видел. Через неделю проект был сдан. Счастливый заказчик отвалил неплохие премиальные за срочность, а сам Какаши получил пару внеплановых выходных. Раньше он, ни минуты не раздумывая, отправился бы в любимый магазин, тратить свободные деньги и свободное время. В этот раз у него даже повод был: недочитанный томик остался лежать на грязных ступенях автобуса. Пусть в последнее время чтение давалось Какаши с трудом ‒ уж слишком много непрошенных мыслей тут же возникало в голове, уж слишком хотелось перекроить сюжет на свой вкус, чтобы не ветреной Дзюнко признавался самурай в любви ‒ он все же не хотел оставлять роман недочитанным. Это было бы неуважением к книге и к ее автору. Джирайя-сама ведь не виноват в том, что один из читателей по уши влюбился в одного из его героев. На улице было темно и пасмурно. Тяжелые серые тучи полностью заволокли небо, не оставив ни малейшего голубого клочка. Дождь не лил и даже не капал ‒ он висел в воздухе сырым туманом, оседая на лице мелкими каплями, стекая по шее за воротник. Какаши зябко поежился, глянул на автобусную остановку, обозначенную одинокой мокрой скамейкой да столбом с расписанием движения автобусов, и свернул в сторону метро ‒ выйди он на пять минут раньше, уже уехал бы, а теперь мокнуть ближайшие полчаса ему совершенно не улыбалось. Подземка встретила привычным гулом поездов, специфическим затхлым запахом и почти полным отсутствием других пассажиров. Какаши, привыкшему к толчее часа пик, было странно слышать разносящееся по станции эхо собственных шагов, видеть пустые сиденья в вагоне - он чувствовал себя еще более одиноким, чем обычно. Можно было бы почитать, но купить новую книгу он еще не успел, а другого чтива у него никогда не водилось ‒ ни газеты, ни какого-нибудь завалящего кроссворда. Смотреть в темное окно, угадывая очертания змеящихся по стенам проводов и кабелей, было совсем уж тоскливо, поэтому он закрыл глаза и попытался уснуть. И чуть не проспал нужную станцию. Это не могло быть правдой ‒ чудеса не случаются с одним и тем же человеком дважды. Поэтому, увидев на встречной ленте эскалатора своего самурая, Какаши не поверил глазам и малодушно ущипнул себя за руку. Прекрасное видение не исчезло, оно улыбнулось и зачем-то полезло в сумку. Когда они поравнялись, мальчишка вдруг рванулся в его сторону и схватил за руку. Ладонь его оказалась сухой, твердой от мозолей и сильной. Он все время пятился, поднимаясь по ступенькам, чтобы оставаться с Какаши на одном уровне, а второй рукой все еще копался в сумке. Какаши понимал, что этот шанс ‒ точно последний, потому что бесконечно везти не может никому, но в горле пересохло, на ум не шло даже банальное "Привет", а все нервные окончания, казалось, сосредоточились на ощущении тепла в правой ладони. Потом тепло вдруг исчезло, а в руку ткнулся шершавый бок книги. Какаши неверяще посмотрел на том "Ича, ича…", на стремительно удаляющуюся фигуру в очередной раз ускользающего мальчишки и наконец отмер. Он, не дожидаясь, пока эскалатор поднимает его наверх, перемахнул через ограждение на соседнюю полосу и рванул вниз. На этот раз он не позволит ему просто так исчезнуть. Когда Какаши влетел обратно на платформу, он как раз успел увидеть хвост исчезающего в туннеле поезда. Разочарование резануло так сильно, что Какаши медленно опустился на одну из услужливо расставленных скамеек и закрыл лицо руками. Он почувствовал, как колется под пальцами щетина, и ему вдруг стало смешно: ну чего он хотел? Как давно он видел себя в зеркале? Недельная щетина, круги под глазами от недосыпа, повышенная лохматость ‒ это в таком виде он собирался предложить парню встретиться? Тот правильно сделал, что сбежал. Какаши снова посмотрел на книгу ‒ определенно, книга была не его. Тот же автор, тот же роман, но сама книга ‒ другая. Какаши снова рассмеялся, на этот раз с облегчением, отчего-то он был теперь уверен, что с мальчишкой они еще встретятся. Утро для Какаши началось после обеда. Он позволил себе отоспаться за всю неделю и еще на неделю вперед, даже привычное треньканье будильника не смогло его разбудить. Приняв душ и побрившись, он наконец почувствовал себя человеком. Было так приятно осознавать, что идти никуда не надо, что можно приготовить себе полноценный завтрак и даже попытаться уследить за кофе. Он положил перед собой вчерашнюю книгу и принялся изучать ее со всех сторон. Она оказалась более позднего издания, и выглядела совершенно новой, некоторые страницы все еще оставались склеенными. К своим книгам Какаши тоже относился бережно, но иногда грешил тем, что рисовал карандашом на полях или делал пометки. На этих страницах никаких пометок не было, зато на форзаце неровными, пляшущими, точно пьяными столбцами красовалось: "Какаши. Надежда ведет, Но лишь смелым наградой Станет удача", - ниже стояла дата и размашистая подпись Джирайи-сама. Самая что ни на есть настоящая. Заполучить такой автограф Какаши мечтал с того момента, как прочитал самый первый роман, но Джи-сама, раздавал автографы исключительно симпатичным молодым девушкам и почти никогда - мужчинам. Как этому мальчишке удалось заполучить его? Да еще и с его именем? Парень его тёзка? Иначе откуда? Вопросов было много, и ни на один из них Какаши не мог придумать вразумительного ответа. А потом Какаши разглядел дату, и совершенно перестал что-либо понимать: книга была подписана неделю назад, точнее, на следующий день после того, как Какаши потерял свою. Это означало, что имя Какаши вовсе не совпадение ‒ книга была подписана специально для него. Какаши благоговейно погладил шершавую оранжевую обложку. Он точно знал, чем займет остаток дождливого дня, и под чьей подушкой будет ночевать эта книга. Он взял ее в руки, поднес к лицу, принюхался, вспоминая этот благородный запах свежеотпечатанных страниц, раскрыл на той главе, где остановился и обнаружил еще один сюрприз: тетрадный лист, сложенный пополам. Развернув его, Какаши понял, что это не закладка бывшего владельца, а записка, причем адресованная именно ему. Не слишком ровным почерком, явно второпях, было написано: "Привет, Какаши-сан. Ты, наверное, решишь, что я какой-нибудь псих или извращенец, но ты не подумай, я ничего такого не имею в виду. Просто ты такой странный и смешной, и вечно с книжкой, и читаешь писанину Эро-сеннина. Он, как узнал, все расспрашивал о тебе, а я и не знаю про тебя ничего. Только то, что глаза у тебя серые и улыбаются, даже когда тебе грустно. Короче, твою книжку я забрал себе ‒ ты меня там так похоже изобразил. Это ведь твои рисунки, правда? А взамен отдаю свою, я даже попросил Извращенца подписать ее для тебя, так что ты не злись, ладно? Если хочешь, он тебе хоть всю серию подпишет, он сам так сказал. P.S. Будет время, приходи в сквер возле телевышки - в солнечную погоду мы с ребятами всегда там зависаем, тем более, сейчас каникулы. Увидимся!" И подпись: "Узумаки Наруто". И смешная рожица в конце. Какаши перечитал записку раз пять, прежде чем у него в голове уложилась вся полученная информация. Во-первых, он оказался прав, самурай Наруто был написан с натуры ‒ с живого и очень даже настоящего студента, и даже имя свое получил именно от него. Во-вторых, каким-то странным образом Наруто приходится Джирайе-сама родственником или очень близким человеком, иначе никак не объяснить их свободное общение друг с другом. В-третьих… В-третьих, кажется, ему только что предложили встретиться. Какаши буквально распирало от бушующих внутри эмоций: изумление, восторг, надежда бурлили в нем, словно пузырьки в газировке ‒ одно неловкое движение, и он взорвется, подскочит, закружится по кухне с книгой в обнимку, выбежит на улицу, под дождь и начнет кричать на весь мир о своих чувствах, или петь, или декламировать стихи. Все внутри дрожало и вибрировало в предвкушении обещанной встречи. Если до завтра дождь не кончится, он просто сойдет с ума и начнет делать глупости. Какаши пил кофе и щурил глаза, сдерживая рвущуюся наружу улыбку. Утро ворвалось в его маленькую квартирку широкой полосой света, льющейся сквозь незадернутые шторы. Какаши поднялся до будильника, распахнул окно и вдохнул полной грудью утреннюю свежесть. Дышалось легко, все краски казались ярче, словно прошедший дождь смыл серый налет с улиц, деревьев и случайных прохожих, даже трава, уже начавшая жухнуть от жары, вернула себе глубокий изумрудный цвет. Свет пробивался сквозь узорчатую листву клена, что рос прямо под окном, дробился на множество солнечных пятен, отражался от застывших на листьях дождевых капель, заставляя их искриться всеми цветами радуги. Пахло не привычным бензиновым смогом, а ванилью и корицей из булочной за углом. Какаши и сам был готов заискриться, словно радуга ‒ день сегодня обещал быть солнечным, а на солнечный день у него назначено свидание. Во всяком случае, Какаши очень хотелось считать эту встречу именно свиданием. Разумеется, он не понесет Наруто букет цветов или коробку конфет, но вот свежая выпечка вполне сгодится в качестве хмм… благодарности. Он с трудом удержался от того, чтобы вывалить из шкафа всю имеющуюся одежду и начать выбирать, точно школьница перед первым свиданием, хотя чувствовал себя, несомненно, именно так. В конце концов он решил, что ему простительно, ведь последний раз на свидание он ходил уже очень, очень давно. Бело-красную башню и сквер возле телецентра он хорошо знал, хотя и не очень любил там бывать. Сквер всегда был полон людьми, будь то работники центра, срезающие путь от остановки, мамаши, гуляющие с детьми или молодежь, катающаяся на досках и роликах. Сквер был не самым удачным местом для любителя почитать, но сегодня Какаши был настроен отнюдь не на чтение. На что ‒ он и сам не знал, но надеялся, что идея придет в голову сама, как только они с Наруто наконец встретятся. В парке было на удивление тихо и безлюдно. Было слышно, как чвиркают воробьи, купаясь в лужах, оставшихся после дождя, как шелестят на ветру листья, как журчит вода в парковом фонтанчике, как скрипит галька под его ботинками. Воздух звенел ожиданием, обещанием, что сегодня непременно случится что-то хорошее. Конкретного места встречи в записке указано не было, поэтому Какаши решил, что основной ориентир ‒ сама телевышка. Он поёжился ‒ воздух еще не успел как следует прогреться, и в тонкой рубашке было прохладно, ‒ вздохнул и свернул с главной аллеи. Он подошел совсем близко и запрокинул голову. Тут же нахлынуло полузабытое ощущение из детства, когда он вот так же стоял перед башней и смотрел в небо, на стремительно плывущие облака, и казалось, что это не облака летят, а башня падает. Если смотреть долго, начинала кружиться голова и казалось, что ты сам летишь вместе с башней и облаками. Нередко Какаши действительно улетал ‒ в траву, потеряв равновесие. Ничего не изменилось с тех пор, разве что башню перекрасили из голубого в бело-красный. Усевшись на бетонный фундамент, Какаши взглянул на часы и чуть не схватился за голову: те показывали только девять часов утра. Ну какой студент, будучи в здравом уме и на каникулах, встанет в такую рань? С другой стороны, от башни хорошо просматривалась главная аллея, значит он наверняка не пропустит приход Наруто. А пока можно дочитать оставшиеся главы.