Say My Name

Родимус встревоженным шарком метался по комнате, то вскидывая, то опуская руки, то обходя по периметру, то пересекая по диагонали пространство. Когда ему сообщили новость, меха не мог пересилить себя перезарядиться или заправиться вплоть до настоящего момента и ощущал слабость и усталость, которые давили на веки. А когда пытался — видел кошмары, слышал голоса, тогда как горечью и соленостью отдавался привкус любого напитка. Однако сейчас он ощущал себя взвинченным, взбудораженным, возбужденным. Суетливым. Голодное чувство вины, одиночества и тревоги оттесняли его ото всех, затемняя внешний мир и оставляя стоять его в страшной темноте. Не впервые, но капитан сильно потерял интерес и внимание к всегда безупречному внешнему виду. Через несколько минут ему нужно будет выступить с речью. Через несколько минут его жизнь кардинально перевернется. Через колонки громкоговорителя Магнус объявил о предстоящем собрании, на котором желательно присутствие всего состава участников полета, сделал все необходимые приготовления и ждал его в главном зале. Народ постепенно стекался к месту назначения, занимая места и заполняя пространство. Выступления. Обычное дело. Родимус хаотично пробежался взглядом по строчкам, светившимся в мониторе датапада, судорожно сжимая рамку пальцами, которые начали скользить из-за охлаждающей жидкости. Капли из-под подушечек пальцев натекали и, казалось, размывали заготовленный текст. Который бы он стер, вычеркнул, переписал. Удалил. Который он отчасти проклинал. Текст выступления содержало имя, одно лишь имя, которое он поклялся не произносить после рокового дня и судьбоносной… ошибки? Греха. Имя повторялось несколько раз, и зачитать его нужно было без запинки, чтобы речь звучала зеркально гладко, как разливаемый щедро энергон в баре Сверва, Блэра или Миража. Слова должны свободно соскальзывать с языка. Без сучка и задоринки. Родимус ощутил мелкую вибрацию — дрожь, словно злая змея поселилась в его металлическом теле. Он никогда не считал себя ни трусом на поле боя, ни заикой при виде кумира, но, похоже, сейчас его системы пасовали, и голосовой модуль отказывал. Не споткнуться об имя. Не пропеть и не промямлить. Не дрогнул бы голос, застыв на грустной ноте. Не провалиться бы с треском, с треском от гордости, что ломалось пополам. Но имя — меньшее из зол. Его не волновало, что речь несла в себе извинения — эти строки он прочтет, не оборачиваясь к виновнику торжества, а обращаясь к толпе. Его мало волновали последующие циклы — нужно было всего лишь пережить этот день. А потом он найдет предлоги, обязательно найдет. Момент награждения – вот, что заставляло выбрасывать максимальное количество хладагента на поверхность обшивки. До начала церемонии оставалось несколько минут. Родимус хватался за них, цеплялся за них, как рыба за воздух. Он не боялся быть публичной личностью, его не оглушали аплодисменты или фанфары, не ослепляли прожектора и фотовспышки. Может быть, его дар речи уступал значительно Оптимусу Прайму, но харизмы для очарования наивных и доверчивых душ хватало сполна. Он сражал улыбкой, он манил взглядом. И разбивал многих сердца. Он любил купаться во славе, почете и народной любви. Но сейчас капитан бы с превеликим удовольствием, как последний дезертир, умчался б с арены, чтоб не видеть трибун ликующей толпы. Оповещение коммлинка. Напоминание Магнуса. Очередное из сотен тысяч. Родимус от страха подпрыгнул на месте, обтирая вспотевшие руки о броню. Он покидал свою каюту, с каждым шагом, приближающим его к месту сбора, ощущая стремительно тяжелеющее бремя на искре. Каждый шаг отмерял его время. Время на сон для кошмаров и на реальность без сна. И страх, холодный, как хладагент, обильно покрывающий руки, который отзывался дрожью в коленных сочленениях, и мог оттолкнуться криком от стен. Конечности слушались, но все чаще немели, кончики пальцев покалывало. Шлакова ситуация. Не хватало еще легкого головокружения, головной боли и тошноты. Гул и гам огромного количества народа взорвал, вспорол его аудиосистемы, всколыхнул затрепетавшую искру, едва не заставив камеру перевернуться внутри. Поджав нижнюю губу, которая предательски подрагивала, он сильнее сжал датапад, смотря расфокусированным взглядом вперед. Четкость и резкость изображения он вывел на минимум. И вовремя одернул себя, чтобы впредь не кусать и облизывать губы. Магнус поприветствовал его удивленным взглядом: нервно улыбнувшийся Родимус взмок. Юноша стиснул челюсти, чтобы не скрипели зубы. На миг ему показалось, что судорогой свело лицевые приводы. Громко сглотнул, ощутив сухость во рту. Сервоприводы напряглись, когда командир взобрался на помост, с которой по традиции следовало вдыхать храбрыми речами смелость в автоботов. Акустические системы, надрываясь, протрубили о приходе капитана. Народ затих, и тот начал говорить, упершись недвижимым взглядом в точку на противоположной стене поверх голов, прилепив на лицо мертвую улыбку и намеренно замедляя жестикуляцию, тогда как тело стремилось к рваным и кривым движениям, а главное — к быстрым. Голос не сипел, не хрипел, речь лилась без помех. Родимус не смотрел на многочисленных меха, собравшихся внизу, и боялся до коллапса искры повернуть голову. По левую сторону стоял возвышающийся величественной горой Ультра Магнус. По правую сторону скоро будет стоять тот, имя которого включал в себя зачитываемый текст. Попытавшись отрешиться, он говорил, и искра обрадовано шелохнулась, когда меха понял, что речь близится к концу. Больше половины пути пройдено. Еще чуть-чуть и прощайте, оковы, и здравствуй, свобода. Свобода запереться в отсеке и отмалчиваться, находя сомнительные причины не выходить. И как только он понял и это, в искру вторгся едва контролируемый страх. Он знал все наперед, но разум чувствам не указ. Окончив говорить, Родимус замолк. Напряженно. Настороженно. Время замедлило свой ход. Вдоль рядов двигалась фигура. Мечи ритмично позвякивали в ножнах. Отблеском резала белизна чистых пластин. Эту плавную походку и тихую поступь не возможно было не узнать: мерно скользящие движения, в которых читалась уверенность и твердость, сила и воля и, может быть, таилась опасность. Эти руки, в объятиях которых можно было найти покой и утешение. И чувство защищенности заполонило б тело. Родимус поспешно отвел взгляд. Быстрее, не задерживаться, не впечатляться, смотреть мимо, смотреть через, смотреть вскользь. Не знать, не ведать. А гадать. Он лучше предпочтет неизвестность, что дарит стабильность незнания, и пусть это считается признаком слабости среди меха. Зато спокоен он. Тот, в честь кого было устроено грандиозное по размаху мероприятие, неторопливо поднялся на возвышение, где стоял у микрофона Родимус и его зам. Прайм повернулся к помощнику, положив датапад на кафедру, взял у него подсвечивающуюся алым инсигнию — Магнус вновь одарил его непонимающим взглядом — и встрепенулся, когда награждаемый подошел ближе, оставив расстояние между ними. Почти милосердие. Родимус, сохраняя застывшую улыбку, начал подходить. Шаг. Он отрывал ноги от пола почти легко и невесомо. Шаг. Страх смял своей когтистой лапой отваги скромный остаток. Шаг. Он поджал электромагнитное поле, почти вдавив излучение в контур. Вдох-выдох. Нужно просто представить себя дроном, задачей которого вручить инсигнию, прикрепить ее на грудь счастливчика, вернувшегося в родное гнездо, и, указав на него руками аудитории, улыбнуться шире и отойти чуть назад, представляя публике новую звезду. И старого члена экипажа. А после дождаться аплодисментов, речи счастливца и объявить пир на весь мир и всё за счет заведения. Был бы награждаемый хоть немного выше, было бы проще впиться взглядом в широкую грудь. И почти не глядя надеть символ автоботов. Нутро закричало, когда он подошел на расстояние вытянутой руки и одного шага. До постыдного слива отработки меха боялся пересечься взглядом. Что в нем? Он боялся увидеть все: обида, разочарование, пламя гнева, лед равнодушия. И при любом раскладе боль. Сгорбившись от бремени, поникнув головой, с невидящим взглядом, устремленным строго в пол, и с нисходящей улыбкой, замершей на губах, он медленно поднял и протянул отяжелевшие в миг руки, в которых находилась инсигния, и, не особо примериваясь, прислонил почти вплотную к чужой нагрудной броне. Нужно было приблизить на максимальное расстояние и, ощутив магнетизм, убрать пальцы со знака, который бы тут же встал на место. Нужно было не касаться. Нужно было не отдернуть ладони, не отскочить в сторону. И всё почти было сделано, было готово, когда вещь в его влажных дрожащих руках подпрыгнула и, перевернувшись в воздухе несколько раз, с лязгом упала на белые ступни. Зал хранил молчание. Черт! Все его движения в один момент стали скованными, неуклюжими. Испугавшись до боли в искре реакции того, кто перед ним, Родимус слишком быстро нагнулся и, зачерпнув ладонью знак отличия автоботов, выпрямился и на секунду остановился, заметив глубокие следы отпечатков собственных пальцев, вдавленные в металл. Он бы без дальнейшего промедления, испугавшись заминки, прикрепил инсигнию на грудь, как голос… его позвал голос. — Родимус? — Что? — не сообразив, автоматически откликнулся меха и оцепенел, осознав ошибку. Он наткнулся взглядом на чужой взгляд: на него смотрел Дрифт. В датчиках слуха льдинками зазвенела тишина, а после снаружи и внутри заполонил ватный шум, мигающий красным, и ритм биения искры полосой диаграммы пронесся в его голове. Родимус вздрогнул и, пошатнувшись, грохнулся на пол. И крики о помощи он уже не слышал.

***

Очнулся он, как сразу понял, в царстве доктора Рэтчета. Специфический запах, монотонный цвет. Угораздило же. Со стоном водрузив руку на лоб, меха согнул одну ногу. Давно же он не был в медотсеке. Старый врач наверняка отыгрался за все пропущенные разы, произведя полную диагностику внутренних систем без согласия пациента, пользуясь ситуацией. Родимус бы лежал и дальше, наслаждаясь тишиной и ленью, если бы не голоса за стеной, в одном из которых он распознал хриплый голос дока, а в другом различил мелодичный, певучий — Дрифта. Воспоминания градом посыпались на отдыхающие мозги. Как он выронил инсигнию. Как испортил инсигнию. Как отключился. Как опозорился на глазах у всех. Голоса следом за своими носителями перемещались вдоль стен, и Родимус, со страхом расширив глаза и до скрежета сжав челюсти и вжав пальцы в каркас платформы, услышал, как меха остановились у двери. Он немедленно опустил голову и растянул ноги и руки, в принудительном порядке расслабляясь и гася разгоревшуюся было оптику. Если сбежать не удастся, то лучшим — и единственным — вариантом остается сымитировать оффлайн-режим. Рэтчет же… не заставит его «проснуться»? В ворох голосов вклинился весомый баритон Магнуса. Отлично! Почему-то ощущение присутствия первого помощника капитана действовало ободряюще, обнадеживающе, успокаивающе. Судя по обрывкам фраз, Магнус склонял Дрифта куда-то пойти… О, если рыцарь согласится, Родимус, не задерживаясь — как только удостоверится, что окончательно затихли шаги — рванет вон отсюда. Быстрее пули и ветра, быстрее кометы. Блэра быстрее! Удача улыбнулась ему. Голоса смолкли, раздались удаляющиеся шаги. Дверь скользнула в сторону, открывая вид на серьезное лицо их главного корабельного медика. Капитану не нужно было повторять дважды: он резко сел и, вырвав из разъемов подключенные провода, несмотря на запищавшие аппараты и вскрик Рэтчета, унеся прочь, проскользнув в проем закрывающейся двери. — Привет. Спасибо. Пока, — только и услышал доктор, чудом отойдя назад, чтобы не быть снесенным рыжей бестией. Да что происходит? Родимус на всех парах мчался в свою каюту. А что, если бы не подошел Магнус? А что, если бы не подошли вовремя Рэтчет и Дрифт? Он врезался бы по пути в рыцаря и, пробормотав неловкие извинения, убежал? А если бы Дрифт скрутил его и повалил наземь? Мог ли? … Как только издалека замаячила родная дверь, он протянул руку и с силой ударил ладонью по панели управления, с трудом затормозив. И стоило двери закрыться за его остывающей спиной, Родимус вздохнул. И привалился к стене, сползая вниз. Он откинул голову, сглатывая, туша сияние оптических сенсоров. Всё… всё позади. Теперь он может отсиживаться хоть век. Как и ожидалось, Рэтчет оповестил Магнуса о поведении капитана. Как и ожидалось, судебный пристав связался с ним. Родимус хотел заранее, опережая жалобы и недовольства медика, сообщить, что в порядке, но никак не мог обработать случившееся в воспаленном мозгу. Дрифт… хотел его навестить, справиться о здоровье? Посещал ли он его ранее? Впрочем, экс-кон мог просто исполнять обязанности второго помощника. Ничего личного. Просто бизнес. Лучше не думать об этом. Он, может, и не намеривался заходить внутрь, а просто сопровождал Рэтчета. Рэтчет… Родимус, отказывая в аудио звонках, написал Магнусу, что его состояние в норме и что шоу может продолжаться. Однако заместитель командира в прошлом настоял на видео вызове, чтобы лично убедиться в правдивости слов ходячей турбо лисицы. Капитан улыбнулся, помахал ручкой, сообщил, что срочные дела не ждут и, налюбовавшись хмурым выражением лица своего заместителя, отключил связь. А в голове так и грохотали эхом слова, отталкиваясь от стенок черепной коробки, будто мячик. «Хей, я здоров. Или ты не знаешь умелых ручек Рэтчета? Спроси у него. Что? Я оттолкнул его и убежал? Ты знаешь Рэтчета! Кто в здравом уме захочет остаться в его отсеке, м? Что? Камеры? Да брось, Магнус, нужно же мне успеть привести себя в порядок и зажечь танц пол, и сорвать овации, и словить воздушный поцелуй? Упал? Упал и отрубился? Видать, я просто перенервничал перед речью, не тебе мне говорить, сколько работы у капитана корабля. Не хмыкай. Ранг? Не, зачем, я в его услугах не нуждаюсь. Хорошо, хорошо, я подумаю над этим. А пока развлекайтесь, наслаждайтесь, веселитесь без меня. Я подойду позже и заверяю тебя, я в отличной форме и как только закончу с полировкой, заскочу на огонек. Как ты вообще мог подумать, что я пропущу такое!» Кое-как, но заставить Магнуса оставить его в покое и отговорить от идеи проведать Родимусу удалось. Спрашивать в открытую, не придет ли с ним Дрифт, очень не хотелось. Не хотелось навлечь на себя лишние подозрения: он и так позволил нескольким килограммам подобных мыслей обвеситься вокруг себя. Родимус вздохнул, потершись затылком о стену. Сейчас начнется громкое веселье. Песни, танцы, караоке, выпивка… Оба бармена сейчас нарасхват. Тэн, бедняга, напрягается, пускай ему и помогает пацифист Блю — сбежавший из-под крыла-дверцы Праула бот активно помогал Сверву в баре наравне с Тэном. Впрочем, от Праула и Смоук сбежал, как от тетушки Федоры. Игры, гонки, смех, зеркальный шар на потолке. Судебный исполнитель был бы рад отменить намечающуюся вечеринку, но против боле двухсот членов экипажа разве пойдешь? Отключать слуховые рецепторы Родимус не стал, боясь, что в любой момент может окликнуть его Магнус, если он не примет поступивший вызов. А ему так не хотелось отвечать… Празднование по случаю возвращения Дрифта и вступления на борт корабля было в самом разгаре. Родимус же не сдвинулся с места. Вечно прятаться и убегать он не сможет. И если Дрифт сорвется, поймает и зажмет его в пустующем коридоре в середине ночного цикла, пока все спят и видят сны… Он узрит кошмары наяву. Капитан дернул головой, прогоняя ассоциации. Не хотел он вспоминать и о взгляде Дрифта. Потому что от неожиданности так и не разобрал, что видел в нем. Удивление? В лучшем случае. Нужно будет сменить частоту. Дрифт знал его канал личной связи, поэтому придется сделать две линии — для Магнуса и для него. Которая всегда будет закрыта. Передавать указания временно можно будет через Магнуса, как следующего по званию, ссылаясь на недомогание первое время. Но затянувшаяся болезнь обеспокоит команду, и недуг не может длиться вечно. В противном случае к нему вломятся Магнус, Рэтчет и наверняка ведомый долгом службы Дрифт. Такого он допустить не мог. Ладно, что-нибудь придумает, отправит на задания… Сделать личным помощником Магнуса? Точно! В таком случае у него самого не будет нужды обращаться к Дрифту напрямую. Очень неплохо, Родимус, очень неплохо. Капитан корабля вздохнул, сглотнул, все больше расслабляясь. Наверное, знак заменили вместо дефектного, с вмятинами, что оставили его пальцы, а то бы Дрифт смешно гарцевал по палубе. Музыка, возгласы и топот снаружи почти не тревожили его. Но вдруг… — Родимус? Он распахнул глаза, разобрав во внешних звуках знакомый голос и подсознательно прислонив руку к взбрыкнувшей искре. До боли сжалось что-то внутри. — Родимус, ты там? Капитан прижал ладонь ко рту, едва не начав елозить ногами по полу, а затем вжал зубы в кулак. Сминался металл… — Если ты там, то прошу, открой. Рыжий меха отчаянно завертел головой. Длились секунды. Послышался вздох, и шаги. Уходит? Родимус еще долго не мог расслабиться и отдохнуть в закрытом пространстве. Все чаще ему начало казаться, что автоматическая дверь — слабая преграда, что разделяла его мир от внешнего. Враждебного. Чужого. Хрупкий единственный защитник, ведь даже Магнусу он не мог признаться и вылить все, что кисло и бродило в его душе. Когда-то он уже пережил свой личный ад, открыв помощнику правду и каждому на борту отправив сообщение с признанием, а после учредив голосование. Тогда на время, пока идет голосование, он хотел отдать командование Магнусу и сложить свои полномочия. Но после окончания референдума он не боялся поднять глаза, столкнуться на пути и перекинуться парой фраз. Ведь после того, что стало ему уроком, он изменился. Стал вдумчивей, ответственней, дальновидней. Мудрее? Вряд ли, но он старается ради своей команды, которая так или иначе поверила в него, вверила ему свои жизни, старается оправдать и не подвести. Он пытается принимать взвешенные, адекватные решения, следуя голосу разума в первую очередь. Случай с Брэйнстормом является подтверждением его кардинальной перемены. Родимус не заметил, как ушел в сберегающий режим. Напряжение последних циклов дало о себе знать. Когда он вновь вернулся в сознание, а на внутреннем экране загрузились данные, меха понял, что баки пусты. Топливо на нуле. Стоит подкрепиться. Но капитан, поморщившись от сосущего чувства пустоты, отважно решил дождаться завершения празднества, грохот от которого был все еще слышен: уж не шарктиконьи бои они там устраивают? Армрестлинг, переворачивание и метание столов, порча казенного имущества в духе Праула или методы убеждения собеседника гаечным ключом от Рэтчета? Это еще рэкеров на борту нет — мирные Персептор, Дрифт и не совсем мирный Вирль не считаются — чтобы организовать настоящий погром. Рэкеры — ударная группа. Ударят, и всё: у тебя инвалидная группа. Конечности затекли, когда Родимус стал возиться по полу. Отсутствие чувствительности, блокирование сигналов, налившаяся тяжесть. Неприятно — не пошевелиться. Он скривился, растирая затекший участок и направляя потоки тепла. Уровень моторного масла для смазки деталей тоже был низок. Стоит долить. Залезать на платформу он не решался. И надолго смыкать глаза он себе не позволял, словно боясь застать себя врасплох, когда силуэт Дрифта мелькнет в пробоине таки снесенной никчемной двери. Ему нужно быть в любой момент готовым к напастям, а именно успеть спастись бегством. Удрать. Он задавал одинаковые временные отрезки, выставляя хронометр, и резким сигналом по истечении срока его выкидывало в реальность из сна, но короткие промежутки не могли облегчить его участь. Они только усугубляли положение. Капитан вновь стал гасить сенсоры, опуская голову, поэтому не уловил едва слышимые шаги, остановившиеся у входа в личный отсек, который стал его крепостью. — Родимус? Системы вновь пришли в рабочее состояние. Меха напряженно прислонял ладони то к стене, то к полу. Вентиляция корпуса сначала громко загудела, затем остановилась. Его затрясло мелкой дрожью. — Родимус, я знаю, что ты там. Открой! Кулак ребром не сильно впечатался в дверь. Это был треск?! Капитан покачал головой, стискивая стык бронепластины на животе. Взгляд устремлен в потолок, голова запрокинута, а губы зажаты зубами. Он боялся ненароком сделать движение. — Нам нужно серьезно поговорить. Или хочешь, чтобы я сторожил вход в твою каюту до тех пор, пока ты не соизволишь выйти? «Не будь трусом!» — так и долбилось в затуманенной голове. Он слабак. Рохля, мямля, хлюпик, слюнтяй, размазня. Он не достоин звания капитана, он не стоит того, чтобы вести ботов в грядущее будущее. И Матрицы он тоже не заслужил. Мандраж усилился. С глаз потекла жидкость. «Уходи!» Родимус готов был умолять. Дрифт не сообщит Магнусу, он привык делать все сам, не считая крайних случаев, где требуется посторонняя помощь. Голос у рыцаря звучал строго, сурово. По-зимнему холодно. — Вот как. Хорошо, будь по-твоему, — после нескольких минут произнес Дрифт по ту сторону дверей, чуть отходя. — Я буду ждать в кают-компании. Лишь много после неудачного диалога он сумел восстановить вентиляционный цикл. Родимусу хотелось свернуться калачиком, подтянуть к едва не оторванным брюшным пластинам ноги и обнять их руками, пальцами, сцепленными в замке. Хотелось уложить голову на колени. Счастливо забыться. На сей раз он позабыл выставить время пробуждения. Вечеринка… все еще длилась? Или закончилась? В ненавистную реальность его вновь вырвал назойливый писк звонка. Сколько сообщений… И ни одного от Дрифта. Надо ответить. Иначе непредвиденной встречи ему не избежать: Магнус просто вломится и разнесет жилище в хлам. — Магнус? — хриплый от затянувшегося молчания голос донесся до слуховых датчиков заместителя. Ну наконец-то. — Ты вызывал меня? Выслушав — или прослушав — упреки брата самого Оптимуса, Родимус нашел ответ на свой вопрос. — Ты не отзываешься на входящие вызовы и вынуждаешь нас волноваться. Хочешь ты этого или нет, но я послал за тобой Ранга. Он проследит за тем, чтобы ты также навестил Рэтчета. А теперь о другом: наши радары засекли планету, представители которой хотят нас видеть. Дрифт и я отправляемся, некоторые остальные — кто еще трезв и может выговорить собственное имя и зачитать первую строчку из кодекса — выдвигаются вслед за нами: они будут сопровождать нас и благоразумно молчать. Чужеземцы настаивают на личной встрече. Ты… не проведешь переговоры? — О, Магнус, ты же знаешь, как я ненавижу формальности. Мы на них тратим целую жизнь, это немыслимо! Организуй встречу ты, мне нездоровится. Видимо, выпил что-то не то, да не в обиду будет Сверву. Родимус впервые мысленно восторжествовал, когда понял, что его нелюбовь к бюрократии выглядит отличным предлогом. Главное — искренним. Никто не усомнится. Никто не оспорит. Но вот прибытие Ранга смущало. Впрочем, Дрифт в это время будет входить в число делегации? Надо будет быстренько спровадить бровастика. — … Я следил за порядком все эти циклы. И тебя рядом там не было, хотя ты предпочитаешь экстремальные виды спорта, рискованные затеи, азартные игры и шумные компании. Родимус, если ты лжешь, я опрошу каждого. Ты знаешь. «Мою придирчивость и дотошность». Пф. Не страшно, он подкупит кого-нибудь, кто обязательно подтвердит его наличие в ту злополучную ночь. Или ночи. Неважно. Его часы окончательно сбились. — О, Магнус, все же пьяны. Что они помнят? И потом, я имею право на личную жизнь! Ну ладно. Выдвигайтесь. Я загляну к Рэтчету — предвижу твой указ. Или к Ферст Эйду. В общем, до скорого! Связь оборвалась, когда он понял, что не в силах слушать нотации дальше. С Магнуса станется перечислять их вплоть до достижения пункта назначения. В этом весь он. Своеобразная забота.