Хамелеон

      Кларк замечал только то, что хотел сам. И следовал лишь за своими желаниями. Он хотел себе вечно преданного Дориана, и Дориан был ему предан. Хотел, чтобы Дориан был рядом, — Дориан был. Кларк заполнял его собой кропотливо и старательно, но Дориан единственный, чьи мечты он не исполнял ради достижения цели. К чему лишняя суета, если все отношения Дориана и так заканчиваются ничем? Потому что Кларк важнее. Он мог расслабиться и побыть самим собой — с Дорианом он всегда на первом месте.       Однако сам Дориан на первом месте не был. Кларк хотел славы, наград. Когда на запястьях Дориана застегнули наручники, Кларк сам не заметил, как пристрастился к автомобилям, вырезу на груди у какой-нибудь девчонки… И к деньгам — а как ещё позволить себе тачки да женщин ухоженных? Но если не суждено стать богатым, то героем — сам господь бог велел. Крутых копов женщины тоже любят. А копы, не гнушающиеся взять на лапу — в разумных пределах, — живут вполне себе сносно, и не имея статуса денежного мешка. Один его «Феррари» чего стоит. Хотя разумность принятия такого подарка до сих пор вызывает сомнения. Легенду-то он придумал и даже убедил многих, что машина приобретена на честно скопленные деньги, но…       Но всегда будет это «но».       Едва-едва закончив академию, Кларк захотел уважения и быстрого продвижения по службе. Всего и сразу, в общем. Он не хотел долго ждать. Поэтому внезапный арест Дориана стал для него, как говорят, громом среди ясного неба. Он не мог в ущерб себе поддерживать копа, обвинённого в убийстве. Прорвавшись к Дориану на пару минут и наконец оставшись с ним наедине, Кларк только и делал, что орал «скажи правду!».       Скажи правду, и останешься на свободе. Возможно, даже в рядах полиции. Но Дориан не мог — это же Дориан. И с полицией ему пришлось распрощаться. Как и с Мартином Кларком. Прошли годы, прежде чем они встретились вновь.       Прошло бы ещё больше, если бы не случай. Дориан тогда уже встретил мэра и начал на него работать. Приобрёл машину, арендовал неплохую квартиру — даже до заключения ничего такого у него не было. Нельзя назвать это пресловутой фразой «жизнь наладилась», но, во всяком случае, жизнь казалась сносной. Как однажды признался сам Дориан: «в сравнении с опытом прошлых лет — так точно».       Каждое утро Дориан заезжал в кафе-кондитерскую: просто пил кофе. Каждое утро, пока не нарвался там на детективов — владелец кофейни стал невольным свидетелем убийства. Дориан проговорился и о том, что узнал его — Кларка — со спины. Даже с изменившейся причёской и в незнакомой одежде. Просто узнал и всё, а уже потом, в подтверждение, услышал голос. Замер в дверях, неспособный шагнуть вперёд или назад.       Обернувшись, Кларк сам испытал чувство сродное с тем, как если бы увидел человека, воскресшего из мёртвых. Образ Дориана, размытый в его памяти, в ту минуту нахлынул мощным приливом. Сначала Кларк молчал, а затем ляпнул что-то в своём репертуаре. Почти необидное. И всё закрутилось по новой…       — Может, пиццу закажем? — задал глупый вопрос Дориан.       — Такси себе закажи и домой вали!       Кларк даже подняться ему не дал, перехватил на лестнице с желанием вывести обратно на улицу.       — Не ломайся, будет весело.       — Спать иди, говорю. А то швы разойдутся, и сдохнешь.       — С чего это они разойдутся? — Дориан аккуратно обогнул его и начал подниматься. — Вообще, по-хорошему надо было ехать на лифте…       Сказал он одно, но в его тоне Кларк услышал продолжение — «и напрягаться не пришлось бы, и от всяких ненормальных отбиваться». В действительности — на лифте или нет — но без него Дориан и порога убойного отдела не переступит. Войти туда можно только со специальной карточкой — кто попало в их отделе не шляется.       — Я поспособствую, — сказал Кларк.       — С тобой я слажу, так себе соперник.       Чуть не споткнувшись, Кларк зацепился за перила и, словно нож, воткнул взгляд в спину Дориана.       — Да кто тебя вообще сюда пустил? Недоумок.       — Сегодня Рикардо дежурит. А он пылает ко мне обжигающей страстью, всё позволяет и уж точно не называет недоумком.       — Ну прости, мне так стыдно. Хотя… Плевать я хотел на твоё прощение.       — Да и стыд тебе неведом.       Стоило пропустить Дориана на этаж, тот толкнул дверь кабинета, зашёл внутрь и сразу же упал на диван возле входа. Это далеко не лучшая его форма: одышка и потливость после лишь нескольких этажей…       Раньше Дориан не заметил бы такого пустякового расстояния — его осанка всегда была прямая, дыхание ровное… Теперь ему приходится ездить на лифте. Во всяком случае, пока. Временная мера.       — Воды, что ли, налить?       — Да, пожалуйста. — Дориан сделал глубокий вдох и выдохнул.       — Слабак. — Кларк взял со стола свою кружку. Подошёл к кулеру.       Наблюдая, как льётся из пластикового крана вода, он прислушался к возне Дориана за спиной. Развалина. Ехал бы домой, но нет… Сейчас растеряет здесь все кишки. Кому потом собирать? С другой стороны, разве появление Дориана — не то что нужно? Серьёзно поговорить им удалось лишь раз: когда Дориан очнулся и согласился дать показания. Язык у него заплетался, глаза то и дело норовили закрыться, голос был едва слышен…       Больше в клинику Кларк не приходил. Доверил всё своим детективам, включил зелёный свет и освободил им дорогу. Это они сутками торчали у Джона Дориана, не он. Потому что Кларк не мог на него смотреть. Смотреть и не думать о том, что будет, если Дориан внезапно умрёт. Не проглатывать каждый раз удушливый ком.       — Как там офицер Веласкес? — заговорил Дориан.       Кларк обернулся, закрыл маленький кран и шагнул к дивану. Передал кружку Дориану, снисходительно наблюдая, как тот делает первый глоток.       — Идёт на поправку. Его напарник сломанной рукой отделался. Водитель кабриолета в тяжёлом состоянии.       — Да, знаю…       Дориан познакомился с Веласкесом после полицейской академии. Новобранец со «стариком», прослужившим на тот момент около трёх лет. Хорошо общались, по типу «наставник и ученик». Но как у них обычно водится? Подвалил Кларк, и многое пошло не так.       — Ты попытался перехватить руль, поэтому оказался ранен? — задал Кларк вопрос, который Дориан слышал десятки раз.       — Я уже рассказывал.       — Расскажи ещё раз, ты же знаешь нас, копов, — вечно приходится всё повторять. Без протокола, просто чтобы освежить мою память. Почему он не воспользовался пушкой?       Нас, копов…       Дориан больше всех хотел стать полицейским. И был этого более чем достоин.       — Это странно, Кларк, но мне показалось, что он вообще не собирался стрелять без крайней необходимости. Он перебрался на водительское место и…       — Называй его Хамелеоном. Мы не знаем, кто он был.       — Хамелеон продолжал держать меня на мушке, но не нажимал на спуск.       Да, можно сказать, что это странно. Никто не знал, живой заложник в салоне «Лексуса» или уже мёртвый. А с мертвецом проще найти общий язык, нежели с мускулистым здоровяком, ведь труп-то спорить не станет. Конечно, если ты не собираешься устраивать торгов за чужую жизнь. Аукцион «спасите Дориана» собрал бы много денег?       Однако всё это просто млело рядом с тем, что раньше у снайпера — а точно ли? — вместо пушки была то лампа, то труба, подобранная на крыше.       — И что произошло потом? — сделал ещё одну попытку разговорить его Кларк.       — Я не стал и дальше полагаться на его бездействие, поэтому отнял пистолет. Тогда он сцепил мою руку так, чтобы я не смог выстрелить. Мне оставалось ударить по панели управления, разблокировать двери, потом я выполнил обманный манёвр и выкинул ствол в открытую дверь. Хорошо, что это была моя машина: знал, куда бить.       Уж если не можешь застрелить кого-то, то хотя бы не дай при случае выстрелить в тебя. Незарегистрированный пистолет нашли в радиусе того места, на которое указал Дориан. Это был не «Глок», которого Кларк лишился при первой встрече с тем шутом.       — И?       — И он вырубил меня. Не знаю, как и чем. Я не мог выпрыгнуть на проезжую часть и не мог забрать у него конверт из банка.       С конвертом всё ясно. С проезжей частью тоже… Не хочешь превратиться в блин на дороге, не прыгай под колёса десяткам машин.       — А когда ты очнулся?       — Они уже расправились с Веласкесом и оторвались от патруля. Я открыл глаза, он этого не заметил, руки были связаны в запястьях, слева ехал ещё один «Лексус». Откуда взялась вторая машина, я не понял.       — При тебе он ни с кем не связывался?       — Он нажал одну клавишу на телефоне, как только оказался в машине. Но пока я был в сознании, ни с кем не говорил.       Кларк вздохнул. Хамелеон ждал у банка и поэтому видел машину Дориана? Так он следил за ними, или все они оказались в одно время в одном месте? И ещё до того, как сесть в машину, Хамелеон смог придумать весь этот план с подставным «Лексусом». Но всё равно что-то пошло не так…       — Как ты ранил его?       — Нож был в бардачке. Между двумя толстыми журналами, которые мне всучили на работе. С самого начала он велел мне показать содержимое бардачка, карманов, даже закатать штанины и приподнять рубашку. Я сделал это. Напоследок вынул стопку журналов, остальные бумаги…       — Не стал всматриваться?       — Нет.       Кларк опёрся о край стола, сложил на груди руки. Ухмыльнулся.       — Сказочный кретин.       Джон Дориан изначально недооценил Хамелеона, а Хамелеон — Джона Дориана. Вот и подпортили друг другу мясные костюмчики.       — Нож ещё был скрыт журналами, — без напоминаний продолжил Дориан, — журналы валялись у меня в ногах. При резком повороте я сделал вид, что меня хорошенько тряхнуло, и упал на спину — затылком к двери. Среагировал он мгновенно…       — Он не пристегнул тебя ремнём безопасности?       Если уж связал руки галстуком с шеи самого Дориана. Об этом Дориан говорил в больнице. Записанные Салливаном и Родригесом показания были гораздо подробнее, со всеми самыми значительными и незначительными деталями. И вот что удивило больше всего — почему тип в маске не попытался обездвижить Дориана с самого начала, когда они остановились на несколько секунд, чтобы поменяться местами? Было нечем? Было некогда? Если бы Кларк взял случайного заложника ростом в шесть футов и три дюйма, то либо высадил бы его при возможности, либо…       — Пристегнул, — сбил его с мысли Дориан, — но для того, чтобы высвободиться, мне нужно было просто дотянуться до кнопки. Он думал, я в отключке.       — Почему он не связал тебя этим ремнём? Ты бы не смог съехать с кресла, намотай он на тебя ремень. Приподнял бы руки над головой и…       Дориан посмотрел в упор. Не по себе как-то стало. Будто в тайных желаниях уличили… Скверных.       — Я не знаю. Потому что это сложно? Долго? Потому что ему было далеко тянуться и некогда заниматься этим? Потому что он пытался оторваться от копов, не знал, что в машине нож, и не думал, что очнусь я так скоро?       — Ладно, убедил. Продолжай.       — Когда Хамелеон потянулся ко мне, я ударил коленом в его грудь, отшвырнул назад. Кажется, мы съехали с дороги, почти перевернулись. Повредилось одно из колёс, он приложился головой о дверное стекло, а я, пользуясь моментом, разрезал галстук на руках. А потом… Я даже не помню, как схватил нож. Не помню, как воспользовался им… Будто снова заснул и проснулся лишь тогда, когда всадил лезвие ему в живот.       — И как же лезвие оказалось в твоём боку?       — Он нашёл в себе силы для ответного выпада — если бы не блокировка дверей, меня попросту выкинуло бы из машины силой удара.       — Он так разозлился?       — Очень разозлился. Копы дышали в спину, в животе торчал нож, машину с проколотым колесом заносило то влево, то вправо… Он был в ярости. Пока я приходил в себя, он вытащил лезвие из живота. Просто вытащил. Затем начал сигналить. Наверное, водителю второго «Лексуса», потому что мою машину долго вести уже не смог бы.       — А с тобой-то что?       Дориан передал ему стакан, откинулся на спинку дивана — старого, из чёрной искусственной кожи, и скрипучего, будто вот-вот развалится. Пружина с правой стороны скоро порвёт обивку и смачно воткнётся кому-нибудь в зад. Диван этот в их кабинете стоит ещё с тех времён, когда Кларк впервые сюда зашёл…       Дориан коснулся плотного пластыря у себя на лбу.       — Он попытался меня заколоть, я, само собой, дал отпор. Но вместо того, чтобы выкинуть меня из машины, ваш Хамелеон решил разбить мою голову о приборную панель. Бил с явным намерением расплескать мозги по салону. Одной рукой вёл машину, второй раскраивал мне череп, а из самого кровь хлестала прямо на кресло…       — Он заехал на парковку из-за тебя?       — Да. Я так думаю. Потому что колесо пропускало воздух и потому что, отбившись, я сломал ему руку…       Кларк опять ухмыльнулся: беззвучно затряслись плечи. Он готов был вот-вот сорваться на смех. Раны на обугленной туше подтвердили всё это. Колотое ранение в живот, сломанная кость правой руки. Больно-то как было.       — Но когда он смог притормозить, — прервал веселье Дориан, — то всё-таки попал по мне ножом. Что было потом, я помню смутно, в глазах плыло, сознание мутнело. Знаю только, что кто-то второй вытащил из «Лексуса» вашего Хамелеона, а тот всё порывался меня добить. И, возможно, добил бы, но в здание въехала полицейская машина с сиреной, от которой закладывало уши. Это же был ты, Кларк?       Тот второй — Рейнольдс — одет был примерно так же, как первый. Всё закрыто, на руках перчатки, только маска отличалась: резиновая клоунская из обычного магазина праздничной атрибутики. Надеть такое и выйти под флоридское солнце — негуманно по отношению к окружающим, а самое главное, по отношению к самому себе. Но вспотевшие яйца были меньшей из их проблем.       — Это был я. — Кларк развёл руками. — Как обычно спас твой зад.       Но не добился отклика. Взгляд Дориана стал рассеянным, он, кажется, бессознательно коснулся раны. Действие болеутоляющих иссякло так скоро? Ничего не говоря, Дориан порылся в кармане, достал пластиковый пузырёк с лекарством и закинул в себя сразу две таблетки.       — И какой осёл выпустил тебя из клиники? — полюбопытствовал Кларк.       — Мой врач.       — Видно, тот ещё осёл.       Нарочито громко вздохнув, Дориан убрал пузырёк в карман. Провёл рукой по льняным брюкам, ослабил давление ремня.       — Оставь в покое моего врача. Лучше ответь… Тебя вообще не волнует, что та папка сгорела? Я из-за неё чуть жизни не лишился, а потом копы уничтожили машину со всеми уликами и подозреваемыми внутри.       — И что прикажешь мне делать? Пуститься в неконтролируемые рыдания? Это был несчастный случай, виновные уже привлечены к ответственности.       Никто не хотел их убивать. Пытались лишь остановить. В то время как один, а возможно, и двое военнослужащих США прорвали оцепление, создали аварийную ситуацию на дороге и чуть не угробили ещё пару человек. Нельзя было медлить и ждать, когда они отправят кого-нибудь на тот свет.       Дверь по левую сторону от Дориана внезапно распахнулась, и тот свалился набок, будто притворившийся мёртвым опоссум. Застыл. Кларк лишь коснулся губ тыльной стороной ладони, пристально наблюдая за только что вошедшим капитаном Расселом.       — Ты тут ночевать собрался? — обратился Рассел к нему. — Чего ржёшь?       В том, что Дориан таскался по его отделу действительно не было ничего смешного. Конечно, Купер тогда сильно преувеличил: на местах преступления Дориан появлялся редко, никуда не проходил. Порог, который он не мог переступить — полицейская лента. Но когда Кларк видел его среди копов, то ностальгировал, как умильный дебил…       — Я скоро ухожу, сэр.       — Думал, сверхурочных ждёшь.       Дориан, казалось, даже не дышал. Может, правда помер? Рассел стоял к нему спиной, приглушённый свет лампы бросал на морщинистое лицо капитана причудливые тени, очерчивал квадратный подбородок и выделял усы с проседью над плотно сжатыми губами.       — Давно уже не жду.       На самом деле всё всегда выплачивается вовремя. Если взять в пример какой-нибудь рапорт — никто не может уйти пока тот не написан. Но им платят по часам. Переработка будет оплачена либо деньгами, либо свободным временем — нередко случается так, что кто-то из детективов хочет взять лишний выходной. Прежде чем перейти в бухгалтерию, бумаги на сверхурочные оказываются у него на столе — Кларк смотрит количество часов, подписывает… В общем, зарабатывает новые мозоли.       — Это вроде упрёка? Езжай давай домой.       Рассел развернулся к двери. Увидел? Ну увидел же? Сейчас всех «причешет»… Нет, закрыл за собой дверь. Если и увидел, то предпочёл «не заметить». Дориан ему по-своему дорог. Что бы между ними ни происходило.       Дориан отмер, поднял взгляд.       — Зассала, секретарша? — съёрничал Кларк.       Вообще-то Дориан помогает в работе мэру… Но по сути это и есть секретарь. А иногда и водитель, и секьюрити… Как придётся. На лицо размытость должностных обязанностей, однако мэр захотел держать Дориана при себе и держал. Поначалу говорил, что не любит оставаться в долгу, а потом Дориан перестал задавать вопросы.       — Что там с моей машиной? — на предыдущий вопрос Дориан тоже предпочёл не отвечать. — Мне пришлось взять в аренду другую.       — Твоя машина — сцена преступления. Сам прекрасно всё знаешь, поэтому не ной.       Дориан выпрямился и опять коснулся раны. Он, похоже, на повреждённый бок грохнулся…       — А пока пошли, — Кларк шагнул вперёд, — домой тебя отвезу. Ты уже наглотался какой-то сомнительной дряни… Расширил, так сказать, сознание.       Рассказать ему про опознанное тело? Прямо сейчас? Или потом…       Потом. Всё равно узнает.       — Я что, зря сюда ехал?       — Тупой? Я ухожу вместе с тобой и закрываю кабинет. Хочешь, могу и тебя здесь запереть, чтобы не надоедал.       — Как же твоя куча работы?       На этаже потихоньку собиралась ночная смена, но всё равно горело лишь несколько лампочек — вокруг полумрак. Пискнул лифт, открылся. Наружу вышли ещё два детектива.       — Мне нужно связаться с банком, но сейчас они вряд ли будут охотно сотрудничать.       — Зачем?       Кларк шагнул в лифт. Повернулся к Джону Дориану, чьё лицо выражало задумчивость, как у ребёнка, озадаченного ответом взрослого. Столько воды утекло, а Дориан до сих пор напоминал того пацана, прыгнувшего в реку. Не повзрослевшим телом, не лицом мужчины, а этим своим простодушием.       — Первый труп наконец опознали.

***

      — А я иду к проститутке!       Воодушевлён и счастлив, будто мальчишка, которого старший брат пообещал отвести к девице лёгкого поведения. Обрадованный малыш на Рождество. И орёт об этом на весь кабинет мэра. Ладно хоть через динамик телефона. Джон сбросил вызов, закрыл, потом открыл глаза, увидев перед собой мужчину в чёрном костюме. Мэр мог ничего не услышать… Он же только что вошёл. Воспользовавшись его минутной отлучкой, Джон совершил одну из величайших ошибок в своей жизни: ответил на звонок Кларка прямо в мэрии. В кабинете мэра…       Думал, что-то срочное, важное, безотлагательное. Что-то, касающееся дела. Думал, его не поймают на этой оплошности.       — Можешь договорить. — Мэр Квентин Бэйли улыбнулся.       Так, как улыбался перед телекамерами, журналистами и своими избирателями. Слышал… Точно слышал. Его иссиня-чёрные волосы блестели в бьющем из окон солнечном свете, отбеленные зубы контрастировали со смуглой кожей уроженца юга. Имя не выдавало истинного происхождения, но в нём точно текла испанская кровь. Густые брови, острые скулы, почти чёрные, проницательные глаза. Бэйли умел располагать к себе не только красноречием, но и внешностью. Мощная харизма.       — Нет необходимости, — ответил Джон.       — Вероятно, важный разговор?       — Ничего особенного.       Благодаря сплит-системе и гранитной отделке, в здании было прохладно и свежо. Офис Бэйли находился на верхних этажах. Приёмная перед входом, внутри мебель из чёрного дерева, американский флаг рядом с рабочим местом и несколько фотографий в рамках. Он очень любит свою семью. Ратовал за семейные ценности и сделал в своё время неплохую репутацию на этом.       — Шеф отверг моё приглашение? — невзначай бросил мэр.       Всё ещё улыбается, но Джон знал наверняка, что нынешний шеф полиции действует Бэйли на нервы. Слишком своевольный и будто бы не желал не то что подчиняться, даже сотрудничать. В последнее время не шеф приезжал на встречу с мэром, а мэр вынужден был ездить к нему.       — Он приедет, сэр. Должен.       Бенджамин Сайкс. Джон знаком с его младшей дочерью. Интересная девушка… И совсем не глупая. Он поначалу не знал, кто она такая, но она-то должна была изучить всю его подноготную от и до. Так что? Судимость бывшего копа её не тревожит? Раз уж продолжает звонить время от времени. Даже мэру судимость приближённого доставляла неудобства. Даже с рекомендательным письмом от полиции. До тех пор, пока Бэйли не приструнил всех недовольных и всё не уладил. «Я не сужу людей за прошлое», — так он сказал. У Бэйли на всё был готовый ответ, однако сам он никогда не разглашал, что приютил у себя бывшего зэка. Ясное дело. Все сотрудники проходили тщательную проверку, у всех безупречная репутация, и только Джон портил общую картину. Но мэр в нём души не чаял. Говорил, что с ним одним безопаснее, чем со всей той накрахмаленной толпой. Говорил тет-а-тет.       — Джонни…       Бэйли сел в своё кресло — чёрная кожа чуть слышно скрипнула, спинка прогнулась под давлением спины. Джонни… С самой первой встречи мэр заимел привычку иногда называть его так. Это не его имя. Его зовут Джонатан, но почему-то сокращение до обычного «Джо» не прижилось, и все всегда называли его Джон.       — Он должен служить мне, но говорит, что служит городу. — Бэйли скривил уголок рта. — А ведь я и есть тот, кто олицетворяет наш город.       Мэр сам назначил Сайкса на эту должность. Сам и с должности может снять, но парадокс: делать этого не станет. Говорит, шеф хорошо справляется с обязанностями. Говорит, их личная неприязнь — ничто в сравнении с тем, что Сайкс — отличный коп. Обычно политики уровня Бэйли хотят видеть на посту шефа полиции такого же политика и управляемую марионетку, но никак не копа.       — Сэр… После встречи с шефом у вас благотворительный приём…       — Я помню, спасибо. Позвони моей жене, напомни ей.       — Конечно.       — И, Джонатан… — Уже развернувшись к двери, Джон застыл на месте. — Неужто врач разрешил тебе работать?       — Это не проблема.       — Проблема, если вместо еды ты глотаешь таблетки. Поезжай домой. Прямо сейчас. Я обязан заботиться о своих сотрудниках, а ты обязан отдохнуть.       Нельзя же заставлять его упрашивать? Ответив, Джон вышел сначала из кабинета, потом из здания. А что он, собственно, сказал? Голова немного кружилась, и всё опять начинало болеть. Провисали мысли, речь становилась медленнее. Впрочем, день уже подходил к концу, а на вечерний приём мэр всё равно бы отправился без него. Если он уедет сейчас, ничего важного не пропустит.       Внимание привлёк громкий гудок полицейской машины. Здесь в двух шагах пристань, а рядом с ней парковка и зона, обильно усаженная шелестящими на ветру пальмами. Копы вышли из машины, спустились к одному из причаливших катеров…       В тёмной форме, со своими значками. Джон перешёл дорогу, прошёл мимо сверкающих на солнце машин и опёрся о тонкие перила, наблюдая за тем, что происходит внизу. Просто разговор, не задержание. Да и какая разница? Главное — он снова поймал себя на мысли, что хочет оказаться на их месте. Не сидеть в прохладном здании мэрии, не сопровождать мэра и даже не играть с ним в покер. Это всё не его. Кататься целый день в полицейской машине… Странно, но именно это ему и нужно. Он просто научился так жить — подавляя свои желания. Со многим научился.       Кстати… Кларк.       Джон поймал такси, уселся на заднее сиденье, щурясь от излишне яркого рекламного билборда. Яркого даже с учётом красноватых отблесков вечернего солнца. Нажал на клавишу быстрого вызова.       — Что это было?       — Было что? — переспросил Кларк с наигранным непониманием.       — Ты орал о какой-то проститутке, как подросток со спермотоксикозом.       Водитель посмотрел на него в зеркало заднего вида, но быстро перевёл взгляд на дорогу.       — Её зовут Ники, и хоть я на короткой ноге со многими местными шлюхами, по фоткам она та ещё штучка. Не смог сдержать восхищения.       Джон помассировал переносицу, коснулся затылком подголовника.       — Господи, Кларк, ну ты же полицейский…       — А ты никогда не был набожным. Это для дела.       — Для какого ещё дела?       — Я вышел на персональную дырку Энтони Рейнольдса. Он её пялил по несколько раз в неделю. Пока жив был.       — Это было грубо, Кларк…       — Ну да, забыл. К ним же просто поболтать ходят. Кстати, на сайте так и написано: «Разговоры по душам». — Кларк усмехнулся. — А мне как раз необходимо облегчить душу. Вот и иду разговаривать.       — Смотри не договорись до увольнения.       Машина свернула в спальный район, остановилась рядом с домом из серого известняка.       — Нет-нет, так только ты умеешь. Вспышка гнева — и тебя уже вышвырнули из полиции.       Джон расплатился картой, вышел из машины и, открыв калитку, едва подавил в себе желание пнуть одного из садовых гномов возле крыльца.       — Чего замолчал? — осведомился Кларк. — Тебе так повезло, это же мэр. Будь такая возможность, я с радостью махнулся бы с тобой местами.       Кларк никогда не держался за работу, которой грезил Джон. Почему? Зачем Кларк пошёл в академию, если полиция не привлекала его? Не сумев доплестись даже до лестницы на второй этаж, Джон ничком рухнул на диван, аккуратно коснулся туго перевязанной раны и тяжело вздохнул. Такая сильная боль… Это вообще нормально? Нужны болеутоляющие… Опять.       — Я знаю, Кларк.       — …Вот и молодец, секретарша. — Кларк спустился к парковке, нажал на кнопку сигнализации. «Феррари» приветственно пискнул. — Так держать. А я поехал разговаривать.       Не дав ответить, Кларк сбросил вызов и сунул телефон в нагрудный карман. Посмотрел в салонное зеркало заднего вида: зачёсанные назад волосы, тонкий жилет поверх белой рубашки с короткими рукавами, белые брюки. На копа точно не похож. Похож на Салливана, но для шлюхи самое оно будет. Машина плавно тронулась с места, свернула сначала на узкую дорогу, потом на проезжую часть, и влилась в строй других автомобилей.       Дом, где девица принимала клиентов, находился в живописном местечке на Оушен-драйв. Улица тянулась вдоль океана, освещалась неоновыми вывесками клубов, кафе, ресторанов и прожекторами лодок. Атмосфера суеты, приправленная шумными гудками пароходов, музыкой с каждого угла, пьяным смехом и танцующими трансвеститами. Парковка с самого утра заполнена автомобилями на любой вкус, пальмы тоже сияют неоном. Короче, жизнь кипит — тусовка без остановки.       — Привет, красавчик!       Рядом проплыло нечто большое, разукрашенное и в женских облегающих шортах. На низкий бас Кларк отреагировал натянутой улыбкой. За что ещё не любить Майами? За радушие к таким вот уродцам. Традиционные гей-парады для здешних мест уже давно рутина и обыденность.       Скрепя сердце машину пришлось оставить на приличном расстоянии от маленького домишки рядом с пляжем. Кларк побродил по окрестностям некоторое время, а когда подошёл к крыльцу с отвратительным цветочным узором, дверь распахнулась и наружу вывалился лысеющий мужик в гавайской рубашке. Мужик покосился, явно напрягся, но прошёл мимо. В дверях осталась стоять женщина — рыжеволосая, с начёсом, в коротком шёлковом халатике на голое тело. Для Рейнольдса она была не просто шлюхой. Кто-то из сослуживцев всё же поднапряг память и выдал: да, мол, сох он по одной. По девице, которая, видно, не нашла лучшего способа заработать денег, кроме как податься в проститутки. Таким обычно многое рассказывают. Некоторые в принципе любят пооткровенничать со шлюхами: жена не слушает, на работе проблемы, и так по накатанной… А если и личная привязанность была, то она запросто могла развязать Рейнольдсу язык.       Ветер шевельнул рыжие пряди, она улыбнулась. Кларк тоже улыбнулся, вдохнул запах йода и соли. Погода почти исправилась, с океана тянуло приятной прохладой, и чем дольше он смотрел на женщину, тем становилось веселее. Она красива. Правда. Поднимала настроение и в прямом, и в переносном смысле. Кларк шагнул к двери, но вдруг резко остановился, словно наткнувшись на незримую преграду. Улыбка моментально соскользнула с лица, каждый нерв и мускул напрягся, и только разум отказывался верить в увиденное. На какое-то время Кларк замер в оцепенении.       Он рефлекторно выхватил бы пистолет, но что-то в его голове мешало. «Это не тот» — упрямо твердил его разум… Кто-то, начитавшись статей в интернете, решил сыграть того.       Нельзя выходить из образа.       Всякий раз, когда Кларк сталкивался с Хамелеоном в маске, тот импровизировал и пользовался подручными средствами, чтобы скрыть лицо, волосы и любые другие признаки, по которым его можно было опознать. Однако одной импровизации мало. Капюшон легко мог слететь, маска — сорваться с лица… Пару раз так почти случилось: в последний момент ему приходилось поправлять то маску, то ткань на голове. Снова и снова, чередуя это с ударами. Теперь он подготовился? Как правильный герой комикса, он сделал себе костюм — не Человека-паука или Бэтмена, а просто такой, который при дуновении ветра не раскроет его личность. Белая маска на его лице по-прежнему дико улыбалась, по-прежнему скрывала глаза и губы, но сейчас закрыла ещё и волосы. Весь череп и даже часть шеи. Из одежды: похожая толстовка с капюшоном — её мог приобрести кто угодно — и чёрные перчатки. Но на ногах теперь не кроссовки, а чёрные ботинки. В руках бита. Бита, мать его… Серьёзно? Банальщина.       Но, как ни странно, жуткая маска и бита в руках оказались меньшим из того, что могло привлечь внимание. Кларк неотрывно смотрел наверх: пару секунд назад чучело, явно собравшееся на маскарад, спрыгнуло с разноцветной крыши клуба… И приземлилось на широкую перекладину светофора, откуда свешивалась вывеска «Оушен-драйв». Прыгать было невысоко, но как он удержался? Балансировал теперь, словно на весу, возвышаясь над машинами и домами. Над ним — Кларком — и ничего не понимающей девицей…       Восставший из мёртвых ублюдок.       Нет… Это не тот, кто сгорел. Тот неопознанный засранец давно мёртв, совершенно точно и навсегда. Это не тот, этот… настоящий. Который спрыгнул с крыши дома и не сломал ни единой кости, который отправил сержанта убойного в больницу, ни разу не выстрелив, который угнал полицейскую машину, а затем ушёл на ней от множества копов.       Этот бы не погиб так просто.       Чучело сделало шаг, ещё один. Накинуло капюшон на закрытую маской голову и выставило руку с битой вперёд, будто собираясь нанести удар. По кому? Всё происходило как в замедленной съёмке. И вдруг импульсом прошибло изнутри. Глаза расширились, дыхание окончательно сбилось…       Всего лишь уловка. Из скрытой под толстовкой кобуры Хамелеон выхватил пистолет и молниеносно нажал на спуск. Крик толпы, что секунду назад обсуждала его, фотографировала и улюлюкала при каждом движении, врезался в уши — смешался с грохотом выстрела и обрушился всей мощью. Тёплая кровь брызнула на лицо и шею, когда Кларк закрыл собой женщину и упал вместе с ней. Скулу обожгло резкой болью, кожа щеки натянулась и словно порвалась. Новая кровь струями потекла по лицу, впиталась в ворот рубашки. Попав в рот, осела там привкусом железа…       И звон в ушах перекрыл все остальные звуки.