Хамелеон

      Когда звон стих, первое, что услышал Кларк — своё сбивчивое дыхание. Сжал пальцы, комкая шёлковый халат на подрагивающей спине с острыми позвонками. А затем сквозь гул толпы услышал тихие рыдания.       Чёрт.       Жилет и рубашка пропитались кровью, прилипли к груди. На висках пот, пульс колотился слишком бешено и ощутимо. Но вот уж кому не повезло, так это девке: пуля задела её, попала в шею с левой стороны. Красивое лицо исказилось ужасом, заплаканные глаза покраснели, ноздри неестественно раздулись, из уголка рта потекла слюна.       Он целился в неё.       Кларк бросил взгляд на светофор: никого. Оторвался от заходящейся в рыданиях женщины, быстро снял жилет и достал телефон.       — Сейчас…       Она издала протяжный хрип.       — Нет-нет, не умирай! Ты всё, что есть…       Скомкав жилет, приложил его к ране. Поднёс к уху телефон. Сначала парамедики, потом копы. Но копы уже были здесь, подтягивались с разных уголков: со стороны пляжа на квадроцикле, со стороны дороги на стандартном авто. Первым подъехал коп, патрулирующий пляж. Синий плавательный костюм прилип к нему, словно вторая кожа, чёрный шлем плотно держался на голове. Кларк свистнул и показал значок.       — Держи здесь. — Они из разных муниципалитетов, но коп подчинился. Сел рядом, приложил ладонь к жилету. — Держи, скоро приедут медики!       Когда Кларк спешно вставал и уходил, женщина провожала его испуганным взглядом. Она уже не плакала, лишь хрипела. С каждым вздохом всё тише. Шагнув на проезжую часть, Кларк едва не попал под колёса серому «Ламборгини» без верха. После выстрела на улице переполох, все спешили быстрее убраться. Окровавленными ладонями он ударил по капоту, жестом велел водителю объехать. Спорить с перепачканным в крови копом водила не стал, молча объехал и снова поддал газу. Кларк остановился посреди дороги, стёр с разодранной щеки кровь. Надо же… Опять башкой приложился. О, чёртово крыльцо с цветастым узором. Сглотнул. В горле у него пересохло, изнутри что-то грызло, разъедало.       Где он? Где эта мразь?       Отправить его за решётку — не тот вариант. Лучше саморучно выпустить паскуде кишки. Мучить до тех пор, пока не расскажет, какого чёрта тут творится. А когда расскажет, мучить опять. За ним тянется след из трупов, но полиция до сих пор не может состыковать, что к чему. Кто он такой? Гудини? Дэвид Копперфильд? Появляется где вздумает, делает что хочет и исчезает.       Удары пульса ещё гремели в ушах, но через мгновение к ним прибавился новый грохот: выстрелы где-то в районе пляжа. Кларк открыл «Феррари», достал тактический фонарь и прикрепил его под ствол «Глока». Изначально он пошёл не туда. Мудак проскочил мимо, но уйти по-английски — не прощаясь — всё равно не смог. Здесь уже достаточно копов, чтобы перекрыть ему пути.       По ушам снова резанул громкий звук: сирена машины парамедиков. Кларк молча указал на дом подстреленной женщины, добежал до пляжа, чувствуя, как заострённые носки ботинок утопают в песке. Замер. Полицейский «Форд» ввалился прямо на песчаный берег, тормознул возле причала и теперь поблёскивал красно-синим светом. Копы ушли недалеко: валялись на песке. Один чуть дальше, другой прямо у открытой двери машины. Грудь младшего офицера вздымалась и опускалась, старший лежал на боку. Кларк присел и проверил пульс. Оба были оглушены.       Но опять же… Почему? У него с собой пушка, зачем эта лишняя суета?       Схватив одну из раций, Кларк зажал тревожную кнопку — рация взяла приоритет и перебила всех, кто участвовал в переговорах. Общаясь напрямую с диспетчером, он представился, сообщил обо всём, что увидел, вызвал подкрепление и напоследок сказал, куда и за кем направляется.       Ему бы подождать, а не бегать одному в потёмках, но, кажется, с самой первой их встречи он ждал достаточно. Всё это время он был очень терпелив, на большее терпения не хватит.       Доски скрипнули, Кларк осторожно ступил на причал, осветил тёмную в вечерних сумерках воду. Людей почти не было. Только парнишка, спрятавший голову в колени, словно черепаха в панцирь. Кларк коснулся его плеча, паренёк вздрогнул, поднял глаза. Его зрачки превратились в две крохотные точки, сузившись в свете фонаря.       — Видел кого?       Уставился и молчит. Кларк, начиная горячиться, сместил луч фонаря, достал значок. Паренёк, наконец, покачал головой.       — Тогда чего ты тут трясёшься? — Кларк и в самом деле тряхнул его, едва не столкнув с причала. Пацан вжался в его руку, ещё шире распахивая глаза.       Дёрганый сукин сын.       — Вы мне поможете?       — Тебе-то?       Катись, пока я вконец не озверел.       Отпустив пацана, Кларк направил луч фонаря вдаль. Прищурил глаза. Где он? Залез в чей-то катер? Спрятался под водой? И почему забрёл именно сюда? Если, конечно…       Осознание пришло аккурат в момент, когда на небольшом расстоянии от пирса зарычал двигатель. Гидроцикл! В нос ударил запах водорослей, Кларк ринулся вперёд, слыша стук ботинок о доски. Резко затормозив у самого края, фонарём осветил стремительно удаляющийся гидроцикл. Выстрелил. Мимо. Выстрелил ещё раз и только тогда заметил возню на качающейся рядом лодке. Ни секунды не раздумывая, спрыгнул — лодка чуть просела в воду, качнулась уже с силой, за спиной негромко плеснула волна.       — Полиция! Вынужден позаимствовать ваше транспортное средство.       Хозяин и ответить ничего не успел, лишь открыл рот, собираясь возмутиться, но сразу же полетел за борт. Поднял даже больше брызг, чем массивная лодка. Мотор рыкнул, ветер забил в лицо, когда Кларк сорвался с места, и прицелившись, нажал на спусковой крючок. Солёный запах океана разбавил запах пороха. Гидроцикл вильнул, на секунду скрылся за стеной брызг, свернул влево. Кларк развернул лодку. Гидроцикл быстрее, манёвреннее, но и эта дурацкая лодка с лихвой компенсировала все свои недостатки: со встроенным мотором, глиссирующим режимом. Неизвестно, какая именно у неё мощность двигателя, но разгонялась посудина на ура. Пёрла, рассекая воду, словно кит через рыбный косяк.       Следующая пуля попала в чёрный полированный корпус. Гидроцикл лишь ощутимо набрал скорости, подлетел на волне и ударился днищем о воду. Всё, хватит. Пора подключить к их весёлой игре в салки морскую полицию, они урода быстро потопят. Влажной от брызг рукой Кларк достал телефон. Экран страдальчески моргнул и сразу же погас — в запале он не заметил, что брюки и часть рубашки промокли насквозь. С телефоном придётся попрощаться, но это не главное — предвидя возможный исход его звонка, водитель гидроцикла замедлился и развернулся, оставляя на воде вспененные следы. Судя по тому, как умер Майкл Грейс, у ублюдка почти идеальная точность — осознав, что из стрелка превратился в мишень, Кларк напрягся, и мышцы отозвались на напряжение болью. Урод в маске гнал прямо на него. Напролом, без компромисса и страха переломать кости. Из горла вырвался смешок…       — Зараза… — пробормотал Кларк тихим-тихим шёпотом.       Прибавил лодке ходу и тоже полетел вперёд — навстречу взрывающему воду гидроциклу. Руки потряхивало едва уловимой дрожью, но виной всему был не страх. Предвкушение — вот что будоражило, заполняя жилы жарким азартом. Кто первым свернёт, тот и проиграл. Кому не хватит духа в лоб столкнуться с врагом. Первым свернул водитель гидроцикла, в последнюю минуту ушёл с линии удара. Однако Кларк не остался с пустыми руками. «Подарочек» ждал прямо на носу лодки… Сидел на корточках. Одной рукой пытался удержать равновесие, во второй держал мокрую биту. Всего на пару секунд, но Кларк застыл в изумлении — бушующие внутри чувства угасли, догорели. И некто в маске воспользовался этой короткой передышкой: склонил набок голову, пустыми глазницами изучая его лицо. Как будто недоумённо — мол, не в себе ты, что ли? Сбрендил?       Миг — время возобновило ход, словно каждый очнулся ото сна. Кларк выстрелил, пуля пробила лобовое стекло, ушла на несколько дюймов левее от цели — человек в костюме ринулся вперёд, зажимая его горло битой, а коленом руку, стискивающую пистолет.       Защищай своё оружие!       Удержание оружия — одно из самых важных условий в ближнем бою. Позволить кому-то завладеть пистолетом — наихудший сценарий. Это не просто ограничивает способность защищаться, велика вероятность того, что собственный пистолет будет использован против тебя. Это вбито в голову с самой Академии и это не только здравый смысл, но ещё и статистика: борьба всегда не на жизнь, а на смерть, позволишь отнять у себя пистолет — ты труп.       Шут навалился всем весом. Весил он немало… Спазмом сдавило лёгкие, Кларк быстро ослаб и от боли невольно разжал пальцы на пистолете. Внутри похолодело от понимания, а единственным стремлением стало — оказаться в безопасности. Надо было стрелять! Не забывать, что случалось всякий раз, когда они оказывались рядом, не гнать прямо на него, не подпускать это пугало близко… Но о чём думал сам урод в маске? Откуда он знал, что, поддавшись порыву, его не подстрелят в первые же секунды?       Давление на горле вдруг ослабло. Хватая ртом воздух, Кларк собрался ударить, однако всё что удалось: свободной рукой вонзиться в дерево биты так, что один ноготь сломался — по коже маленькой багровой змейкой скользнула капля крови. Хотелось закашлять, однако из пересохшей гортани вырвался лишь долгий хрип. Этот ублюдок… Он так близко. Белое лицо улыбалось, пустые глазницы «смотрели» прямо в глаза. А руки продолжали давить на биту. Он так близко, что можно дотянуться…       Кларк собрал последние силы, дёрнулся, вместо биты вонзая ногти в белую маску. Резина смялась под его пальцами, испачкалась кровью и уже поползла вверх — открыла часть шеи. Тогда-то шут окончательно дал слабину: разжал руки. Это позволило ударить — с кулака прямо в кадык. Не попал. Ублюдок отшатнулся скорее от неожиданности, нежели от боли. Кларк приподнялся и нанёс ещё один удар — снова мимо, но и это заставило его отпрянуть назад. Ещё дальше.       Лодка медленно тормозила и уже неспешно плыла, а не неслась вперёд подобно выпущенной пуле. Поэтому равновесие человек в маске удержал легко, даже не прилагая усилий. Судорожно шаря рукой по палубе в поисках пистолета, Кларк тоже начал подниматься. Уткнул в урода быстрый взгляд — тот просто стоял, ничего не делал. Лишь смотрел в ответ.       Оценивал ситуацию? Нет, он не осторожничал. Пистолет у него в кобуре, бита в руке. Кларк мельком огляделся. Где «Глок»? Где чёртова пушка? Ответ он получил моментально: во второй руке чокнутого уродца. Для пущей уверенности урод вынул левую руку из-за спины и самодовольно помахал «Глоком», удерживая его за рукоять, но не для стрельбы, а как-то брезгливо — всего двумя пальцами, дулом вниз. Мол, это ищешь? Не успело сердце ухнуть в пятки от нового понимания, как «Глок» полетел за борт. Бульк — океан поглотил пистолет, и тот стремительно пошёл ко дну. Оставил на прощанье только водные круги. Мысленно Кларк чертыхнулся, но внешне изменился едва ли. Если сегодня он останется в живых, то непременно убьёт эту гниду. Не прямо сейчас, не завтра, не через неделю и, может быть, даже не через месяц, но посчастливься ему сегодня выжить, и этот клоун — покойник.       Списывать трупы я умею, мудила.       Лодка окончательно замедлилась, начала покачиваться… Тогда-то он и напал. Взмахнул битой, переместился ближе, со скоростью, едва заметной глазу. Ладонь заныла от боли: Кларк перехватил выпад, сжал мокрое дерево и невольно приблизился к белому лицу.       — Тебе звуковой барьер преодолеть, как в носу поковыряться? — презрительно поинтересовался Кларк. — Займёшь достойное место на ярмарке уродов, мерзость, прилипшая к моей подошве.       Сукин сын опять склонил голову набок. Все его эмоции скрыты маской, но жест недоумения сложно не узнать. Он и правда как прилипшая к ботинкам жвачка. Липкая гнусь — сколько ни соскребай, следы всё равно остаются.       Его лицо оказалось ещё ближе, буквально в паре дюймов. Кларк нахмурился, сдал назад, а после ошарашенно уставился на уродца. Даже рот приоткрыл от удивления. Бита осталась в руке. Уродец сам её отдал. Он больной? Что он задумал? Приподнял руку в чёрной перчатке и… поманил пальцем. Как какого-то сопляка. С издёвкой: мол, иди сюда, чтобы разделаться с тобой, мне не нужна бита. Кларк впился ногтями в ладонь. Ярость захлестнула, ослепила, подчинила себе без остатка…       И Кларк ударил. Лодка опять просела, едва не перевернувшись. Сверху окатило взрывом брызг, деревянные щепки поцарапали шею и лицо. Но вместо ожидаемого зрелища размозжённого черепа, Кларк увидел размозжённую о борт лодки биту. Человек в маскарадном костюме не пострадал. Не получил увечий, зато, похоже, набрался впечатлений на всю жизнь вперёд. Короткую и никчёмную. Спасаясь от биты, он упал на спину, вцепился в перекладину и часто задышал.       Бита была непрофессиональной, иначе не повредилась бы так просто. Он взял на дело вот эту деревянную ерунду? Не алюминиевого монстра или хотя бы что-то из инвентаря профессиональных игроков, а вот это? Самоуверенный говнюк.       Однако сломать даже непрофессиональную биту было делом непростым. Поэтому боковым ударом ступни уродец выбил её, а затем вскочил на ноги. От атаки в нижнюю челюсть шут ушёл: отклонился всем корпусом, перехватил руку и болевым приёмом едва не сломал локтевой сустав. Рыкнув, Кларк вывернулся, атаковал теперь уже справа и нарвался на ещё один блок. Дождался ответного выпада, уклонился. Следующий удар пришёлся ему под дых — Кларк захлебнулся в кашле, но снова ответил.       Не попал!       Зато споткнувшись, громила упал и качнул лодку… Качнул слишком сильно. Так сильно, что, потеряв бдительность, Кларк не удержал равновесия и тоже полетел вниз. Почувствовал, как толчком его выбрасывает за борт. Воздуха и без того не хватало — вода очень быстро попала в нос, затекла в рот, обожгла лёгкие. В ушах зашумело, сознание помутнело и чувства притупились. Не в силах вырваться из плотного холодного плена, он барахтался до тех пор, пока полностью не ушёл под воду. В скачущих над головой волнах отразилась луна… Вдруг поверхность воды вспенилась, пошла пузырями и луну заслонила белая улыбающаяся рожа.       Может быть, этот человек и хотел подплыть сзади, но охваченный паникой Кларк вцепился ему в плечи и попытался забраться едва ли не на голову, превратившись в того утопающего, который топит своего спасателя. Этот человек стал его опорой, одной из ступеней лестницы к кислороду… Наверное, не будь он в такой хорошей физической форме — они пошли бы ко дну оба. Однако, как только Кларк почувствовал, что его выталкивают на поверхность и сумел сделать несколько вдохов, то начал успокаиваться. Следом «кто-то» всё же схватил его сзади за шею и запрокинул его голову. В глазах вдруг стремительно потемнело, а в следующее мгновение он очнулся уже в лодке. Чьи-то руки жали на спину, живот прижимался к чьей-то согнутой в колене ноге. Вместе с кашлем и слюнями изо рта хлынула вода, Кларк перевернулся набок, закатывая глаза. Затем вдруг опять потемнело, словно кто-то намеренно его отключил.       В уши ворвался отдалённый звук мотора. Кларк открыл глаза, щурясь и морщась от головной боли. Из-за плавных покачиваний подташнивало, в горле сильно першило… Резко сев, он зажал голову руками. Над головой мерцало ночное небо, вдалеке виднелся белый песок, уставленный шезлонгами. Кровь, омытая водой, смотрелась на рубашке, как блёклые пятна пролитого вина, щёку до сих пор неприятно саднило. Кларк тяжело вздохнул. Что произошло? Он свалился за борт, а потом…       Звук полицейского катера сбил его с мысли, и Кларк посмотрел вправо. На палубном настиле топтался незнакомый офицер. Одной рукой держался за поручень, второй держал у глаз бинокль. Опустив бинокль, офицер схватился за рацию, что-то проговорил.       Где он вообще? Течением унесло слишком далеко от Оушен-драйв?       Как выяснилось позднее, его искали дольше, чем хотелось. Свидетели и полицейские Майами-Бич начали говорить, однако всё что стало ясно полицейским Майами — Кларк преследовал подозреваемого, но исчез. Растворился в просторах океана. С ним не могли связаться, он отключился прямо в лодке, а волны понесли её, раскачивая, будто колыбель.       Пообщавшись с криминалистами, приехавшими на сцену преступления, Кларк отказался ехать в ближайшую больницу и настоял на том, чтобы его отвезли в другую клинику. В ту, куда положили раненую прошлой ночью женщину. Она ещё не мертва. Пока. В критическом состоянии и, конечно же, не может говорить. Классика жанра. Рядом с палатой сидел Салливан, и дежурило два офицера. Кларк только показался в начале длинного коридора, как Салливан приподнялся с места и вперил в него… Неужто взволнованный взгляд?       — Не много ли чести вставать?       И надо же… Отклика не последовало.       — Где Родригес? — осведомился Кларк, так и не дождавшись ответа.       — Искал тебя с другой группой. Мы думали, ты мёртв…       Кларк подвис. Он тоже так думал. Вернее, старался не думать о том, почему жив. Он предпочёл бы просто удариться башкой и отключиться… Желательно на суше. Но всё, что запомнилось, — это прыжок в воду. Тот мудак прыгнул и вытащил его. Оказал первую помощь… Зачем?       Бессмыслица какая-то.       — Как и считали обгоревший труп нашим Хамелеоном, — закончил мысль Салливан. — Так что случилось? Где был твой телефон?       Кларк окинул его отстранённым взглядом. Затем безотчётно коснулся своего лица — на скуле наливался громадный синяк, но обошлось без сотрясений. Симпатичная врачиха посветила ему в глаза, полапала то там, то сям, отправила делать снимки головы и лёгких, а после предложила отлежаться. На что он ответил твёрдым «нет».       — В телефон попала вода. Я забрал у какого-то чудилы лодку, догнал того урода, попытался остановить и…       — Что?       — Он столкнул меня с лодки. Вернее… я сам упал.       Салливан посмотрел с явным недоверием.       — С твоей лодки? Как он оказался в твоей лодке?       Вопрос на миллион. А, собственно, как?       — Когда я попытался вызвонить морской отдел, он развернул гидроцикл и понёсся мне навстречу. А когда до столкновения осталось совсем немного, перепрыгнул на лодку.       Потихоньку недоверие начало рассеиваться. Всё-таки Салливан тоже встречался с ним.       — Он чокнутый?       — Да, — пожал плечами Кларк.       Стоит умолчать о том, что и сам он гнал на урода в упор, словно сумасшедший. И что ему нравилось это, как сумасшедшим — все те безумства, какие они творят. Он ведь даже не попытался остановить его выстрелами… Просто гнал вперёд, захваченный в плен своими мимолётными желаниями.       — Всё, отстань уже. — Махнул рукой Кларк. — Напишу свою исповедь позже. Подробно и красочно. Сейчас не канифоль мне мозг, он плохо соображает.       Кстати, правильно описывать свои действия тоже надо уметь. Этим в их Департаменте может похвастаться далеко не каждый. Написать нужно так, чтобы если копа вызовут в суд для дачи показаний — адвокат не смог публично высморкаться в его бумажку. Разволнуется и замнётся? Адвокат его бумажкой ещё и подотрётся.       В общем, пора разминать пальцы. Достал пистолет — надо писать рапорт о применении силы. Даже если не успел или не захотел стрелять — всё равно надо. А если успел… Места́, где велась стрельба объявляются сценами преступления. Никто ни в кого не попал? Всё равно объявляются. Если бы его погоня велась на суше, то сцены преступления могли растянуться на пресловутые кварталы. Это важная работа — криминалисты ищут каждую пулю. Иногда найти все удаётся, иногда нет. Ничего не поделаешь. Стрельба из движущегося транспорта, в принципе, порицается — надо остановиться и уже потом стрелять. Потому что за каждый выстрел придётся отвечать, кто знает куда полетит твоя пуля, чью стену она пробьёт и в кого попадёт? Стены некоторых домов можно пробить с кулака, и ладно экспансивные¹ пули большинства патрульных — в задачу патруля входит остановить человека, а не продырявить его насквозь, чтобы он продолжил бежать и отстреливаться — но если какой-нибудь патрульный стрелок лупит из винтовки в движении, скорее всего, потом того накажут в назидание другим.       Сейчас лично его сцены — это пирс, лодка… Кларк громко прочистил саднящее горло. Насрать. Урод, спрыгнувший с крыши, в одночасье наплодил для всех столько сцен преступления, что он и его выстрелы в чужом муниципалитете далеко не самая важная из проблем.       — Как она там? — сменил Кларк тему. — Ещё рано шутить про мёртвую шлюху?       Салливан плюхнулся в одно из белых кресел рядом со столиком. Сложил на груди руки, принюхался. Кларк тоже чувствовал — откуда-то пахло медицинским спиртом.       — Рано. Но учитывая её состояние, я заранее припас пару шуток.       Кларк сел рядом, поставил локоть на стол и устало провёл ладонью по лицу.       — У таких обычно нет близких родственников.       — Угадал, — подтвердил Салливан.       Если бы она была в сознании, то сказала бы, кто там под маской? Смогла бы прояснить хоть что-то? Почему сдох тот поджаренный? Почему он был в машине? Почему забрал конверт из банка?       Этих уродов было несколько с самого начала? У банка и в машине Дориана криминалисты нашли чёрные волокна, однако уже другие — толстовка была не той. Смазанные следы с большой вероятностью оставили кроссовки Reebok, двенадцать дюймов, но опять же новые — не сношенные определённым образом. Да, это стало отличием, только дело в том, что их подозреваемый не обязан был снова и снова надевать ту же одежду и обувь. Он мог переодеться, мог сменить маску… Как сделал недавно. Главным показателем «кто есть кто» стало его появление у банка и кража папки из ячейки.       Они были схожего телосложения, у них были похожие движения. Если уж Кларк не заметил подмены, то находящийся с одним из них в машине Дориан…       Точно. Дориан.       — А где этот идиот?       — Какой идиот? — не понял Салливан.       — Дориан. Наверняка рыдал и скулил как щеночек. Напросился искать меня с одной из групп? Капитан не выдержал водопада и позволил ему?       — Капитан приказал всем сжать зубы и взять себя в руки. Но до Дориана мы не дозвонились. Первым делом принялись ему названивать.       Кларк сдвинул брови, напрягаясь от плохого предчувствия. Это странно. Обычно Дориан отвечал на звонки. Тем более от кого-то из участка. А если и не отвечал во время, то всегда перезванивал.       — На домашний звонили?       — Много раз.       Тут же поднявшись, Кларк раскрыл ладонь и получил телефон. Набрал номер.       — Куда звонишь? — поинтересовался Салливан.       — В секретариат мэрии.       На работе Дориана не было. Дома тоже. И мобильный молчал. Кларк вздохнул, сжал телефон. У этого недоумка были сильные боли, но обратиться к врачу не хватало соображалки. Сейчас он и вовсе куда-то пропал…       Надо было ехать не сюда, а сразу в Майами. Теперь, прежде чем доберётся до дома Дориана, он убьёт кучу времени.       — Я заберу телефон, — сказал Кларк. — Купишь предоплаченный. И останься пока с этой девой, вдруг она очнётся.       — Капитан и остальные ждут тебя с отчётом. Имей в виду, Кларк Кент.       — Подождут.       Такси он поймал прямо у клиники. Распахнул жёлтую дверь, примял сиденье. Указал адрес и вновь занялся телефоном. Нужно послать кого-нибудь к дому Дориана. Например копов, патрулирующих его район. Сделав это, Кларк дождался звонка.       — Это сержант Прайс. В доме пусто.       — Пусто?       — Нам никто не открыл.       — Сломайте дверь, — раздражённо выплюнул Кларк.       — Нет достаточных оснований.       — Ломай! Он не станет заявлять на тебя, обещаю.       Тишина в трубке разозлила ещё сильнее. Трусливый цыплёнок…       — Не имею права.       — Ладно, завязывай кудахтать. Я уже почти приехал, сам войду.       — Как знаешь.       Прайс отключился. Такси свернуло к зданию суда и проехало мимо. Через несколько минут Кларк ступил на асфальт, захлопнул накалившуюся от жары дверь. Посмотрел на запертый дом. Вообще-то у него есть ключ, но ехать за ним значит терять время. И пусть Дориан выскажет потом за выбитую дверь, но, по крайней мере, Кларк убедится, что в доме правда никого нет.       Входная дверь была добротной, её если и снесёшь, то либо повредив суставы, либо нарвавшись на копов, которых вызовут бдительные соседи. Поэтому, перепрыгнув через забор, Кларк проник на задний двор. Обошёл разбросанный по газону спортивный инвентарь и приблизился к застеклённой двери. Такую и ломать не придётся. Да… Всё-таки Кларк мог бы сориентироваться здесь даже с закрытыми глазами.       Дверь щёлкнула и распахнулась, Кларк шагнул внутрь — с тревогой, словно заходил не туда, где всё знакомо, а вламывался к какому-нибудь говнюку, которого следовало арестовать. Однажды они брали одного типа, вспарывающего шлюх, будто свиней — «дабы избавить их от скверны». Случай банального фанатика, который явно не дружил с головой. Ему не повезло — со времён Джека-потрошителя криминалистика несколько продвинулась в развитии.       Последнюю жертву он успел умертвить ещё банальнее: у себя дома, на диване в гостиной. Кишки выпустить не успел, но лезвие в живот уже воткнул… Ассоциация возникла мгновенно и так же быстро схлынула, уступая место потрясению. Чем-то это было похоже. Только на этот раз вместо жертвы на диване лежал Джон Дориан. Швы разошлись, рана частично открылась, запачкала живот и повязку гнойно-кровавыми пятнами.       — Дориан!       Кларк навис над ним, пальцами коснулся шеи. Ощутил дрожь и жар кожи. Рубашку Дориан снял и сбросил на пол. Там же валялся телефон и рассыпанные таблетки. Набирая 911, Кларк дотронулся до лба Дориана и едва не обжёг ладонь. Бесцветным голосом проговорил в трубку адрес, потом вздрогнул: Джон Дориан открыл глаза. Посмотрел непонимающе, словно на незнакомца.       — Я вызвал врачей, — попытался успокоить его Кларк. — Скоро тебя подлатают.       Скомканную рубашку Кларк уже приложил к ране — пришлось оторвать от Дориана прохладную ладонь, поэтому тот вцепился в его запястье, удерживая руку на месте. Несмотря на то, что сам Дориан весь горел, его ногти посинели, а в лице не осталось ни кровинки. На висках выступил пот, под глазами с сеточкой красных сосудов темнели круги…       И как тогда — в больнице — Кларк спасовал. Отдёрнул руку, шагнул назад.       — Принесу лёд…       Направился к кухне, но резко замер, услышав за спиной скрип дивана. И распахнул глаза, когда Дориан грубо дёрнул его, разворачивая к себе. Хватило, значит, сил подняться…       Не просто подняться — сдавить так, что мышцы заныли от боли. Кажется, Дориан был дико, дико зол. Злость не схлынула, даже когда, вырвавшись, Кларк отступил на несколько шагов. Джон Дориан неосторожно качнулся и буквально повалился на него. Лопатки болезненно соприкоснулись с полом, вес человеческого тела надавил на грудь, отчего спёрло дыхание. Это остро напомнило недавний случай… Поэтому, пытаясь сохранить самообладание, Кларк расслабился, однако так и не дождался минуты, когда Дориан захотел бы встать с него самостоятельно.       — Что ты делаешь? — попробовал выяснить Кларк.       Почему он злится? Дориана в принципе сложно разозлить, так почему сейчас? Это горячечный бред? Он же наверняка и не сознавал толком, где находится и что творится вокруг. Он не смог вызвать себе медиков, неизвестно сколько так пролежал и теперь попросту ловит глюки. Точно ловит… Дориан провёл рукой по его бедру, по торсу и сжал его где-то в районе рёбер.       — Что ты делаешь?! — предпринял вторую попытку Кларк.       Голос огрубел почти до рыка. Кларк дёрнулся, но снова застыл, когда Дориан уткнулся лбом ему в грудь.       — Повторяешься, — вдруг произнёс Дориан. — Ты бросил меня в больнице, прямо как тогда бросил в тюрьме. Только тогда отнюдь не на пару недель…       Теперь Кларк непонимающе нахмурился. Овладевшее им смятение, на мгновение сковало движения. Хотя ему-то что удивляться? Кларк всегда оставлял за собой разбитые сердца и обманутые ожидания. Он не раз нарушал закон, пользуясь служебным положением. Копнуть вглубь? Он делал то, из-за чего кому-то другому запросто могли ввести смертельную инъекцию. И будь я проклят, если пожалел хоть на миг. Простодушный Джонатан Дориан ни разу не нарушил закон, он просто защищал свою семью. Он не был виноват, но поплатился работой и свободой.       А Кларк промолчал и оставил его одного.       — Почему ты считаешь, — Дориан говорил с трудом, — что можешь исчезнуть из чьей-то жизни, а потом сделать вид, что не произошло ничего особенного?       И ведь он подыграл. Когда Кларк встретил его в той дурацкой кондитерской, Дориан сделал вид, что всё в порядке.       — Почему всё только для тебя, Кларк?       Рука Дориана сдвинулась с рёбер, скользнула по животу. Мир словно крутанулся перед глазами, и Кларк внезапно отмер.       — Ты рехнулся?! Что ты делаешь?       Не в силах выдернуть себя из круговорота мыслей, Кларк задумался — о чём тогда он сожалел? Было кое-что. В день, когда Дориана арестовали.       После академии, чтобы сэкономить на аренде, они делили одну квартиру. И всё бы хорошо, если бы не Кларк…       Джон Дориан всегда странно на него влиял. В детстве это было не так заметно, а в школе гормоны сносили крышу. Первая подружка, первый поцелуй, первый секс… У него всё это случилось раньше, чем у Дориана. Кларк считал себя опытнее, считал, что держит Дориана под контролем своего влияния. Но так ли это было на самом деле? Кларк будто попал в ловушку, воспринимая других людей как угрозу тому, что есть у них с Дорианом. Однажды в ответ на глупую подростковую шуточку о нетронутой девственности, Дориан сказал, что уже не девственник. Это было так глупо, так по-дурацки. Кларк плёлся рядом с ним и продолжал сыпать остротами, а у самого внутри словно что-то погасло, и он ощутил даже не злость — странное опустошение. Будто Джон Дориан перестал принадлежать ему полностью. У Дориана появилась какая-то девушка… Какая-то наглая заучка из параллельного класса. А у него девушки не было и не было желания строить отношения. Лишь развлекаться.       Потом всё усугубилось. Переспав с одной из его подружек, Кларк поделился с Джоном Дорианом интересным снимком и получил неслабых люлей. Но спустя несколько месяцев после окончания академии появилась ещё одна. Они все вместе сидели в кафе, Кларк как обычно пытался опустить Джона Дориана, девчонка верещала что-то о том, как хорошо Дориан целуется…       Мол, кроме всего прочего, на губах у него привкус мяты. Само собой, в ход пошло высказывание о губной помаде у педераста, но этим же вечером, когда Дориан задремал на их диване, Кларк не мог отвязаться от пагубных мыслей. Правда мята? Почему какая-то левая давалка знает о Дориане что-то, чего не знает сам Кларк? Почему это не даёт ему покоя? И не то чтобы он сильно хотел знать… Он просто не хотел, чтобы знал кто-то другой.       Он до сих пор не представляет, что случилось тогда. Будто импульсом отключило разум и, присев рядом с диваном, Кларк поцеловал Джона Дориана в губы. Не было там мяты, возможно, мятой пахла жвачка во рту, когда Дориан целовался с той студенткой. Восторженная дура. Так или иначе, это перестало иметь значение: осознание перебороло жгучий порыв, и Кларк отшатнулся назад. Свернул спиной аудиосистему. В жизни его никогда и ничего особо не пугало и ни с чем не возникало слишком серьёзных трудностей, но этого он себе простить не смог. Не из-за Дориана, из-за себя самого. Это уже не просто мысли, он перешёл к действию. Это вышло за грань.       В тот вечер Кларк решил, что больше не будет с ним жить. Видеться тоже. Он не мог чувствовать себя зависимым и не мог позволить своей болезни развиваться. Той же ночью Дориана арестовали. И встретив его вновь, Кларк думал, что всё уже закончилось. Всё позади. Он научился жить без него и научился не думать о нём постоянно. Однако стоило возобновить связь… «Это» вернулось.       Кларк почувствовал, что на испачканной рубашке появилось ещё несколько пятен. Дориан громко вдохнул, выдохнул, обтёрся об него лбом. Потный, гладкий и горячий. Тяжело дышит. Неугодная мысль вспыхнула в мозгу слишком внезапно:       Наверное, когда занимается сексом, он такой же…       Кларк моментально напрягся. Напрягся так, что мышцы опять свело.       — У тебя кровь идёт… — почти поддавшись панике, проговорил он. — Слезь!       Ладонью Дориан провёл по его животу, слегка приподнял края рубашки и задел голую кожу. Кларк сглотнул, резко повернул голову, невольно ловя взглядом свой распухший палец с повреждённым ногтем. Вспомнилась палуба лодки и то как его рука, сжимающая пистолет, ослабла.       Он был таким же тяжёлым…       Сколько бы ни пытался, Кларк не смог смахнуть нахлынувшее оцепенение. Прямо как тогда…       У дома на Оушен-драйв.       «Нет…» — решительно прогнал он эти мысли.       — Со своим пидорком патлатым меня спутал?! Сам не встанешь — я скину тебя и заставлю собирать собственные кишки!       Дориан поднял голову, посмотрел плывущим взглядом, приблизил лицо. От него пахло… мятой. Кларк порывисто втянул воздух, сосредотачиваясь на изнеможённом лице. То, что случилось потом, было слишком знакомым ощущением, член в штанах он никогда не умел держать. У него мог встать на красивые женские ноги, на слишком глубокое декольте, иногда на тонкую шейку или ключицы… Но никогда стояк не сопровождался искренним недоумением, непониманием и ужасом.       Потому что теперь у него встал на выражение лица и прикосновения Джона Дориана.