Хамелеон

      Убивший дракона сам становится драконом. Об этом написано немало книг, снято немало фильмов. «Я грежу пред сном… человеком по имени Мартин Кларк. Я думаю о нём всегда, каждую секунду» — сказал Джон Дориан и пронзил своего дракона мечом. Но драконом он стал ещё раньше, он стал Шейном, он был им, когда напал на Кларка с сантехнической трубой в руках, когда стрелял на Оушен Драйв, когда душил Кларка в лодке посреди океана. Потому что если бы не был, если бы оставался самим собой — Кларк узнал бы его и с тремя надетыми поверх лица масками.       И вот Мартин Кларк смотрел в упор, но не видел. Джона не было. Это не игра, не театральная постановка. Он не обманывал лжеца, будучи ещё большим лжецом, он так не умел. Просто однажды он коснулся золота дракона…       И Шейн поселился в нём навсегда.       — Джон?..       Что-то защекотало кожу, высекая искры лихорадочного озноба. Влажно скользнуло по щеке, по шее, спустилось к груди… И сердце гулко забилось.       — Джон… Ты открыл глаза.       Очертания сложились в единый образ, Джон понял, что видит изуродованный трещинами потолок. Ощущение самого себя, — себя, как человека — возвращалось совсем медленно, неотвратимо подкрадывалось и, в конце концов, ударило прямо в голову. Глаза широко распахнулись, к горлу горячей волной подкатила тошнота, но мир вокруг опять поплыл и начал угасать, поэтому щёку обожгло хлёстким ударом. Джон сосредоточился на потолке, громко вдохнул и выдохнул.       — Смотри на меня.       Всегда смотреть на тебя? Только на тебя?       Лицо Мартина Кларка показалось ему красивым. Сперва. А потом мысли начали сменять друг друга с такой скоростью, что, вероятно, могли разорвать гудящую голову. Каждый волосок встал дыбом, и Джон бросил судорожный взгляд на своё перевязанное запястье. Ощутил прикосновение пальцев к ушибленной щеке, настороженно напрягся.       Руки свободны. Свободны, а значит…       Стоило дёрнуться в попытке удара, и Кларк заломил обе его руки за голову. Кровать визгливо скрипнула, порезанное запястье пронзила боль. Джон поморщился, сглотнув сухой ком.       — Пить хочешь? — Будничный тон задел его за живое. А, казалось бы, что такого? Мартин Кларк улыбается, а потом бьёт ножом в живот.       — Пусти… — Из сухого горла вырвался лишь шёпот. Джон напрягся, но не смог сдвинуться с места.       — Хочешь же, — не отставал Кларк, — не упрямься.       Когда Джон дёрнулся во второй раз, над его ухом звякнули наручники, и Кларк приковал его руки к изголовью кровати. Сердце прыгнуло к горлу, глаза застыли, будто у мёртвого, на какую-то долю секунды показалось, что Кларк потянулся к его шее, но тот лишь поправил одеяло — подтянул прямо к плечам. А затем всё же приблизился, целуя вздувшуюся на шее вену. Мир вокруг померк, потускнел, в темноте Джон слышал только своё хриплое дыхание, и чувствовал лишь губы, скользящие под подбородком. Кларк поднялся выше, коснулся губами чувствительной кожи за ухом, поцеловал раскрасневшуюся щёку, и уже почти добрался до губ, но тут ему пришлось навалиться всем телом: ногами Джон едва не снёс его с кровати.       — Я свяжу тебя, если не прекратишь. — Кларк заглянул ему в лицо. — Успокойся.       Не иначе, взгляд Мартина Кларка обладал гипнотическим свойством. Завораживающий взгляд змеи. Кларк делал так всякий раз, когда пытался добиться чего-то вразумительного от родственников жертв: просто заглядывал им в глаза, и ещё мог положить руку на плечо, устанавливая тактильную связь. Чаще всего они успокаивались, но с Джоном подобные фокусы — пустая трата времени. Джон стиснул челюсти, пытаясь перебороть собственную немощь, потом расслабился, однако только за тем, чтобы от него отстранились.       Кларк поднёс к его лицу бутылку, ткнул горлышком в губы.       — Открой рот.       — «Открывай, иначе я возьму ствол, выйду на улицу и перестреляю весь квартал…»       Бутылкой Кларк надавил на губы сильнее, и вниз сорвалось несколько струек воды.       — Это просто вода. Ты уже пил из моих рук, не помнишь?..       Джон опустил взгляд к бутылке, нахмурил брови. Разве то не было сном? То, когда Кларк гладил его по щекам, приподнимал голову и заставлял глотать воду. Когда кормил и обтирал влажными полотенцами. Это было взаправду? Если бы Джон знал, что это правда, что он лишь в бреду, а не умер, то не сделал бы ни глотка… Тогда Мартин Кларк соорудил бы очередную трубку, и затолкал в него пищу силком. Только и всего.       Кларк не даст единственной игрушке сломаться. Сломает сам, но сломаться не даст. Кто ещё будет развлекать его здесь?       — Пей… — Пальцем Кларк разомкнул его губы. Слегка надавил на зубы, приоткрывая рот. — Давай же… пей.       — «…Иначе я возьму ствол, выйду на улицу и перестреляю весь квартал».       Джон крепко зажмурился.       — «…Я выберу самого сочного поросёнка, поджарю и скормлю тебе на ужин».       Почему Шейн не умер? Почему не умер он сам? Почему не успел? Ещё бы немного… Кровь не свёртывалась, Джон не знает из-за чего. Всё текла и текла. Сколько её должно было вытечь, чтобы он уже не оклемался? Две кварты? Больше? Какого чёрта её было так мало…       Вокруг все мрут один за другим, а ему ни провод в запястье, ни выстрел в голову не страшен. Остаются только он, Шейн, и бесконечно идущее изнутри опустошение. Кажется, втроём они навеки. В этом тесном замкнутом круге.       Вместо горлышка бутылки, губы обожгло чужим дыханием, и секундой позже, к ним прильнул Кларк. Поцеловал очень нежно, взял лицо в ладони — Джон почувствовал, как натягивается до предела, будто сейчас рванёт. Ещё один поцелуй в судорожно стиснутый рот, и Кларк обхватил руками каменные мышцы его спины, наваливаясь плотнее. Когда, не сумев добиться отклика, Кларк переместился к его лицу, и начал покрывать кожу поцелуями, Джон, казалось, мог раскрошить зубы и наручниками снова порвать запястья.       — Не трогай меня. — Сказал Джон. — Не трогай.       Он ожидал чего-то вроде: «ты говоришь, как стрёмный киногерой», но Кларк отстранился и внимательно заглянул ему в лицо. Пристально смотрел, будто выискивая что-то взглядом, затем набрал в рот воду и приблизился опять. Только теперь, надавив на его горло, заставил разжать зубы. Нашёл губами его губы и сколько получилось — влил внутрь воду.       Джон сглотнул, проваливаясь в бессознательное наслаждение и понимая, какая острая жажда мучила его всё это время. Последующие несколько минут он и мог только, что думать о воде, как пьёт, как капли срываются с подбородка вниз, но бутылку Кларк больше не давал. Набирал воду в рот, и она втекала в горло Джона совсем понемногу, скользила прохладой по языку.       Будто птица, кормящая птенца.       Сравнение всплыло в голове спонтанно и так же быстро позабылось. В какой-то миг Джон сам присосался к Мартину Кларку, жадно сглатывая воду, а потом ища ещё. Безмолвно прося ещё.       И Кларк сжалился, поднёс к его рту бутылку, придерживая голову так, чтобы не дать захлебнуться. Пока Джон пил, Кларк огладил пальцами его ушибленную щёку, прижался влажными губами к шраму на виске. На сей раз в самом деле целуя, а не имитируя поцелуй языком. Потом зарылся носом в волосы, вдохнул и выдохнул.       — Запей. — Кларк потянулся к столику и только тогда Джон заметил, что рядом с кроватью капельница, а стол усыпан упаковками от лекарств.       Препараты железа, витамины, что-то ещё… Кларк уже убил кого-то, пытаясь достать на всё это деньги? Или пока просто ограбил? А как насчёт переливания? Обходился растворами?       Что Кларк сделал на этот раз?..       — Я вызвал скорую, — поймав его взгляд, Кларк словно научился читать чужие мысли. — Про суицид не сказал, но описал всё, что увидел, и послал их по другому адресу. Потом приехал куда нужно, залез в машину и, пока они ломились в дом, взял самое необходимое. Не так уж и сложно, если подумать. Камеру в салоне приш…       — Это не было суицидом. — Перебил его Джон.       — Тогда чем это было? — Спокойно спросил Кларк.       — Попыткой убийства? Ты обмотал мои запястья каким-то дерьмом.       Джон дёрнул плечом, пытаясь отстранить его хоть как-то. Прошло не так много времени, а руки уже начало ломить, и головокружение усиливалось всякий раз, стоило неудачно повернуть голову. Но тошноту вызывала не слабость, не анемия после кровопотери, а этот омерзительный контраст, эта нежность, от которой мутило и могло вывернуть прямо на Мартина Кларка.       — «Меня сейчас стошнит». — Сказал однажды Мартин Кларк.       Его тоже. От этих прикосновений сейчас стошнит…       — Мне противно. — Сказал Джон. — Отодвинься от меня.       Вот сейчас Кларк взбесится и выбьет из него всё дерьмо. Вот сейчас… Ещё немного. Будет бить, пока эта чёртова рана в животе не откроется. А потом, может, трахнет в рот, ну или куда там? Куда настроение будет.       — Нет.       Кларк опять навалился и вдруг прижал его голову к своей шее. Пришлось крепко стиснуть зубы, когда губами Мартин Кларк коснулся его виска. От отвратных воспоминаний хотелось скривиться, а объятия Кларка были похожи на ремни, приковавшие его к электрическому стулу.       — Я кое-что вспомнил… я вспомнил, Джон.       — Ты и не забывал.       — «Да что с тобой не так-то, Джон? Отпусти!»       — Кларк, отпусти!       — Нет.       Затем Кларк снова начал что-то говорить, тихим, виноватым голосом, но разодранный очередными воспоминаниями Джон не слушал, старался дышать носом и ощущал, как тепло нарастает в груди. Нет, это не чувство любви. Это рвота. Жутким спазмом скрутило внутренности и его вывернуло прямо на Мартина Кларка. Как и было обещано. В отличие от Кларка Джон выполнял свои обещания.       Резкий запах ударил в нос, от неожиданности Кларк отпрянул, поражённо глядя на то, как Джон отхаркивает завтрак, которым Кларк, похоже, с большим трудом накормил его этим утром. Потом Кларк метнулся к изголовью кровати, отстегнул наручники и вновь придержал его голову так, чтобы не дать захлебнуться.       Джон обессиленно сполз на пол, продолжая давиться спазмами, от которых сотрясалось всё внутри. Сначала Кларк придерживал его за плечи, затем, когда рвота прекратилась, прижал к себе, баюкая, словно…       — Видишь? — Голос почти пропал, зато появилась одышка, и сердце бешено заколотилось о рёбра. — Меня тошнит от тебя.       — Это не от меня. — Ушёл в отрицание Кларк. — У тебя анемия, ты хоть представляешь, сколько крови потерял? Я думал, ты умрёшь! Я думал, ты, мать твою, подохнешь!       Схватив за плечи, Кларк вдруг с силой прижал его к стене. Так резко, что болезненно заныли лопатки.       — Я думал, в Вайоминге ты умер! Думал, тебя больше нет… И если бы я что-то не сделал, хоть что-нибудь, меня бы тоже не стало. Когда я встретил тебя в следующий раз, то не знал, кто ты такой. Я тебя не знал…       Произнесённые слова, будто потонули в раскатистом грохоте выстрела, которым Роберт Уэйн «продырявил» его голову. Кларк широко раскрыл глаза — в его собственной голове этот выстрел тоже звучит всё чаще? Что там вообще творится — в его голове?       Джон смотрел на него такими же широко распахнутыми глазами. Потом сглотнул, беспомощно пытаясь убрать руки со своих плеч. Но Кларк лишь шарахнул его об стену повторно и сдавил плечи крепче.       — Ты ни за что не поймёшь каково это. — Закончил он.       Обхватил руками шею, прижимаясь. Кларк был горячим, Джон чувствовал это и через рубашку. Чувствовал своей обнажённой кожей, холодной и бледной сейчас. Очень скоро тепло Кларка начало передаваться… Джон опять сглотнул. Наконец-то, почувствовал неприятный привкус во рту и на секунду закрыл глаза.       Он ни за что не поймёт? Он? Когда он выбрался из реабилитационного центра, то думал, что без Мартина Кларка не сможет дышать. Думал, без него ему незачем дышать. Но Кларк всегда доказывал, что может стать ещё хуже, что это далеко не предел.       И вот смотря на Мартина Кларка, чувствуя его вкус, Джон думает о Шейне. И видит Шейна. И ненавидит Шейна…       — Дай мне выпить, — голос хоть и заскрипел, но стал твёрже и громче.       Мартин Кларк оторвал горячую щёку от его шеи. Посмотрел взглядом долгим и изучающим.       — Что ты хочешь?       — Не знаю. — Пожал плечами Джон. — Что угодно.       За время длительной паузы, Джон понял, что ни черта не получит. На него смотрели подозрительно и удивлённо, прошлый он, наверное, и сам мог бы посмотреть на себя так.       — Тебе нельзя.       — Можно. — Упорствовал Джон. — Немного можно. Что-нибудь послабее… Вино? Есть здесь вино?       Кларк продолжал внимательно смотреть на него. Будто видел, как ожили стеклянные глаза мертвеца — в них заплясал живой огонёк? Одно упоминание спиртного и Джон почувствовал себя живым.       — Нет. — Неуверенно качнул головой Кларк.       — Так дай что-нибудь другое!       — Нет. Здесь тебе не алкомаркет.       Кларк поднялся, на сей раз глянул сверху вниз. К нему вернулось обыденное выражение, словно всё, что происходило и происходит сейчас — в порядке вещей. Но недавно его лицо было совсем другим, пустым и словно бы разбитым. Джон сглотнул неприятную горечь… Мартин Кларк превосходно вжился в образ. Он просто притворялся. Он всегда притворяется.       Что ему нужно? Какого чёрта ему нужно?       Наручники звякнули и теперь, как в самом дешёвом хорроре, снятом на мобильный телефон, Джон оказался пристёгнут к батарее. Хорроре или порнухе.       — Жди здесь. — Кларк развернулся, попутно расстёгивая облёванную рубашку.       — «Сидеть, я скоро вернусь».       Вернулся Кларк уже переодетый и с целым инвентарём прилежной домработницы. Сначала стянул с постели испачканное бельё и матрас. Джон бессильно наблюдал за ним, прислонившись затылком к прохладной стене. В носу осел отвратный запах рвоты, но вскоре его разбавил запах чистящего средства — сирень? — а потом и смешавшийся с сиренью запах раствора дезинфекции.       Наручники в очередной раз звякнули, Джон размял освободившиеся руки, и сразу после по его торсу скользнула горячая ладонь. От не покидающего ни на секунду напряжения вновь заскрежетали зубы. Хотелось одеться. Хотелось остаться наконец одному…       — Холодно… Дай что-нибудь. Хотя бы халат.       Было не столько холодно, сколько мерзко. От взгляда Мартина Кларка, которым тот разглядывал его обнажённое тело, становилось не по себе.       — Сейчас одежда тебе ни к чему. — Костяшками Кларк огладил его щёку.       Одежда впрямь была ни к чему. Из душа хлынула вода, не горячая и не холодная, слишком приятная, тёплая и обволакивающая, но Джон вдруг понял, что его бьёт крупная дрожь. Что взбредёт в голову Мартину Кларку теперь? Кларк может забить его до смерти в этой душевой. Вероятно, потом он может и пожалеть, но когда Кларк срывается, то не думает о последствиях.       — На ногах крепко держишься? — Спросил Кларк.       Кларк тоже разделся. Аккуратно сложил одежду и стоял прямо напротив, намыливая гелем мочалку. Вымокшие, отяжелевшие волосы падали ему на глаза, однако, будто не замечая этого, Кларк изучал его — Джона. Как впервые видел…       — Не упадёшь? — Кларк поднял взгляд, смахнул с век налипшие пряди.       — Не упаду. — Почти злобно выплюнул Джон, почти прошипел.       Скользнув мыльной мочалкой по его коже, Кларк оставил вспененный след на груди, шее, затем на животе. Шагнул вплотную и опустил руку с мочалкой ниже — в животе всё стянулось в тугой узел. Кларк поднял руку, скользнул по торсу, губами вжался в ключицу, выцеловывая дорожку до подбородка. Только тогда Джон с силой вжал ладонь в его грудь, отталкивая и сразу же вспоминая…       — «Что делать будешь? Сожалеешь, что отсюда уже не сбежать к безотказной подружке?»       Когда-то он сам зажимал Кларка под струями душа. Сейчас то время казалось бесконечно далёким.       — Отойди. — Проговорил он Кларку. — Я сам… Я могу сам.       Джон протянул к мочалке кисть, но отпихнув её, Кларк прильнул снова и торопливо сомкнул руки за его спиной. Затем принялся намыливать поясницу, лопатки, вжимаясь при этом так, что Джон не мог устоять на ногах — оставалось хвататься в ответ. Кларк медленно намылил его всего, не оставил без внимания ни единого крошечного участка на теле — руки, вместе с этой чёртовой мочалкой, оглаживали и ласкали. И когда Кларк опустился на колени, чтобы намылить его икры и ступни ног, когда с поразительной нежностью поцеловал тонкую линию шрама от собственного ножа, истерзанный прикосновениями Джон качнулся, на мгновение потеряв опору, и прикрыл глаза рукой.       — Джон?..       Однажды Хойт толкнула его пьяного на газон, облила шампунем с ног до головы и окатила из шланга. Вода была ледяной, мыльная пена попала в нос и рот, от озноба застучали зубы. Было мерзко и унизительно… Признаться, тогда он едва не вспылил. Сейчас Джон больше всего хотел, чтобы Хойт обожгла его ледяной водой…       Хойт уже похоронили?       От одной мысли, что её больше нет, что её закрыли в тесном ящике и закопали под землёй грудь порывисто сотряслась. Джон тихо, хрипловато вдохнул и ему показалось, что он может согнуться вдвое и беззвучно зарыдать, но он лишь постоял так несколько секунд, а потом опустил руку. Глянул на Кларка увлажнившимися глазами.       — Зачем ты убил её, Кларк?       Ошеломление на лице Мартина Кларка приходилось видеть не так-то часто. Такое искреннее и молчаливое.       — Теперь мне некуда идти. Я бы хотел вернуться, но мне не к кому возвращаться.       Взгляд Кларка начал меняться. Он не поднялся с колен, смотрел снизу вверх, но его глаза будто помутнели. Вот ещё немного… Ещё совсем чуть-чуть. Если дожать, маска треснет и засочится та самая злая ярость. Та самая, с какой Кларк кидался на него, видимо, в попытке разорвать внутренние органы. Кого Кларк обманывает? Разыгрывает тут спектакль, строя из себя заботливого любовника.       — Какая разница? Какая, на хрен, разница жива она или мертва?! Она всего лишь… — Кларк осёкся, щёки его побагровели от гнева, но растерянности было куда больше. — Она тебе никто! Вы… — Он вдруг задумался, замялся. — Она пыталась упрятать тебя за решётку, она стреляла в тебя, она чуть не похоронила меня в моей же машине!       Вот она какая — амнезия. Кларк ничего не забывал. Он просто врал. Как всегда врал. После комы Джон так и не пришёл в себя, а после памятных ударов Кларка, Хойт и вовсе всё приходилось повторять ему по несколько раз. Он забывал. После Кларка, после комы, после пьянства. Иногда он останавливался где-то, совершенно не понимая, как вообще мог туда попасть. Были времена, когда Хойт казалась лишь образом в его большом небытии. В период лечения он порой открывал глаза и не мог понять, кто с ним говорит. Потом Хойт рассказывала, как он очнулся и принялся ей исповедоваться — Кларк жив, Кларк пырнул его ножом… А для него этого не было. В конце концов, всё вспомнилось и уложилось в голове, хотя может и не всё, может и с подсказками, медленно и постепенно. Он знает, каково это, и он не видит этого в Кларке.       — Она была мне другом. — Твёрдо сказал Джон. — Бóльшим другом, чем ты.       Зачем Кларк врёт? Зачем ему это нужно? Ну же, выйди из себя и покажи, кто ты есть. Встань с колен и размажь меня по кафелю. Уже видно, как гневно раздуваются ноздри Кларка, как белеют его стиснутые в ярости губы, как сжимаются кулаки.       — Тогда хорошо, что я её убил. — Ответил Кларк.       — «Я думал, в Вайоминге ты умер! Думал, тебя больше нет… И если бы я что-то не сделал, хоть что-нибудь, меня бы тоже не стало».       Что сделал? Что надо было сделать?       — «Ты ни за что не поймешь каково это».       У него раздвоение личности? Нет, это одну личность качает, как шхуну в шторм.       — Я никогда тебя не прощу. — Прошептал Джон. — Ты мог пырнуть меня ножом, обмотать цепью горло, и я бы думал, что с этим делать, но её я тебе не прощу.       Кларк поднялся. Струи душа попали ему на лицо — на уже спокойное, обыденное лицо. Не было ни потрясённого ошеломления, ни растерянности, ни подавленности, ни гнева. Лопнули, как мыльный пузырь. Скрылись за маской напускного, почти пугающего равнодушия.       — Простишь.       Кларк выдавил в ладонь шампунь и намылил его волосы. Как ни в чём не бывало. Обычное дело. Конрад Шейн не был способен на раскаяние, Мартин Кларк на это тоже не способен.       — Почисти зубы. — Кларк перекрыл воду, сунул ему в руку пасту и щётку.       Несколько минут спустя, Кларк притащил его обратно в спальню. Толкнул на уже заправленную постель, и когда Джон свалился, чистая, жесткая простынь, едва слышно скрипнула. Следом щёлкнули наручники: правой рукой он был прижат к холодным перилам кровати.       — Придётся снова поесть. — Предупредил Кларк. — Хочешь ты или нет.       Слабость и головокружение не позволяли сопротивляться. Джон знал, что пока это бесполезно, нужно набраться сил. Поэтому, когда с завтраком было покончено, он закрыл глаза, надеясь, что вот хотя бы сейчас останется один. Но у Кларка на то были иные планы: одеяло зашелестело и к ужасу Джона, обнажённый Мартин Кларк вплотную прижался к нему. Опять. Как какой-то зверёныш, постоянно ищущий тепла…       Меня стошнит. Меня опять стошнит.       — Кларк, пожалуйста…       Протест и отрицание в его глазах Кларк предпочёл не заметить.       — Тебе нравится.       — Мне не нравится.       — Врёшь. Ты всегда хотел меня, всю жизнь хотел только меня. И сейчас хочешь.       — Не хочу…       Рукой Кларк принялся гладить его тело. Теперь слишком несдержанно, везде и всюду. Скользнул ладонями по спине, вверх-вниз, по бокам, задел напряжённые ягодицы. Не обращая внимания на то, как резко Джон дёрнулся, поцеловал за ухом. В жадном изнеможении впившись в губы, толкнулся внутрь языком. Потом легонько прикусил губу и тут же бережно зализал, лбом прижимаясь ко лбу…       — Тебе нравится. — Продолжал отрицать очевидное Кларк.       — Нет.       Увернувшись от одного поцелуя, Джон нарвался на другой. Замер, сдавшись напору чужого языка, но удовольствия в том не было, только неизбежность: либо ты сдашься, либо попробуешь откусить всё то, что так бесцеремонно суют тебе в рот. И пусть подсознательно, а Джон не был готов ранить Мартина Кларка. Пока не мог позволить истечь ему кровью. Пока ещё нет.       — Прекрати. — Сказал Джон. — Я устал, хочу спать.       Хватит вести себя, будто ничего не случилось. Если вначале Кларк ещё пытался что-то сказать, то теперь, видно, решил — оно ни к чему. Зачем объяснять что-то псу? Пёс всё равно ничего не поймёт, он откликается только на боль или ласку. Ударил — можно и приласкать. И всё будет в порядке.       — Выспишься ещё, — Кларк говорил ему прямо в губы, и неотрывно смотрел в глаза, — ты так напряжён. Напряжение надо снять.       Обхватил вялый член, вновь начиная покрывать поцелуями шею, но вместо жара возбуждения, сердце прыгнуло в желудок и заколотилось там куском льда. Джон сглотнул очередной комок, давящий на связки. И лишь когда, неторопливо исцеловав его до красных отметин, Кларк понял, что член в его руке не потяжелел — только тогда он остановился. Посмотрел с новым ошеломлением, таким детским, что не приходилось сомневаться в искренности.       Да, не всё бывает так, как ты хочешь.       — Это ничего не значит. — Кларк навалился сверху, браслет наручников неприятно врезался в запястье. — Просто ты устал. Дело не во мне.       Кларк пристроился между его ног и свободной рукой Джон врезал ему по груди. Сильно, кого-то другого это спихнуло бы с кровати. Но переборов сотрясшую грудную клетку боль, Кларк вжал его руку в матрас, а затем плотно сдавил рот. Наверное, он пожалел, что не пристегнул оба его запястья.       — Всё хорошо. — Убеждал Кларк. — Тебе просто нужно помочь. И мы вместе преодолеем это.       Кларк поёрзал на нём, обтираясь истекающим смазкой членом. Задев внутреннюю сторону бедра, он порывисто задышал и, возможно, невольно сдавил рот ещё крепче. Но замер с виноватым лицом, будто не зная, как объяснить то, что собрался сделать. Такая ли это для него проблема?       Кларк поднял голову… Пожалуй, он понял, что смотрят на него с ослепительной ненавистью. Поэтому воззрился взглядом испуганного ребёнка. Заигрался и сломал щенку лапу? А щенок всё равно не укусил, даже не взвыл, лишь в глазах появилась та самая собачья тоска…       Джон громко вдохнул, когда ладонь Кларка соскользнула с его лица. Опустил взгляд — Кларк рухнул на его грудь и некоторое время лежал беззвучно, неподвижно, а потом потянулся к его раненой руке и притянул ту ближе. Вжался губами в пальцы, целуя один за другим. Как когда-то делал сам Джон — поцеловал в открытую ладонь.       — А раньше ты принимал меня любым.       — Раньше ты не сжигал близких мне людей, Кларк.       — Да, я хорошо держался. Одна твоя семейка чего стоила.       Лениво обхватив его торс, Кларк замер, но вскоре сунул под одеяло руку и быстро ею задвигал. Похоже, терпеть он уже не мог.       Ещё пару секунд спустя — хрипло выдохнул Джону в ухо, щекоча мочку горячим дыханием. В ушах зашумела кровь, а от прилива странного жара вспотели виски. Больше Кларк его не держал, но, когда целовал и прикусывал его плечо, Джон по обыкновению напрягался. Однако Кларка не отстранял. В какой-то миг Кларк выдохнул ему в ухо протяжный стон, затем прикусил мочку. Довольно болезненно, но новый стон в ухо Джон пережил не так стойко: горячий, распалённый Кларк на нём шипел и срывался тихими стонами, и если не кривить душой, совсем немного, самую малость… Это возбуждало. Джон ненавидел себя за этот крохотный зачаток.       Но, очевидно, этого Кларку показалось мало: легонько прикусив за подбородок, Кларк опять притянул его руку к себе. Затащил под одеяло, сжал ею свой член. Энергично задвигал, сплетаясь с пальцами.       Такое тоже было.       Переплетённые на члене пальцы… Джон сглотнул, а Кларк ускорил движения и выплеснулся почти сразу. Тело Кларка содрогнулось, липко выстрелило ему на живот. Оторвав губы от чувствительной кожи за ухом, Кларк смахнул пот со лба. Его руку он не отпустил: крепко сдавил в своей ладони, пытаясь отдышаться. Затем сник, прислушавшись к глухим стукам в его груди.       — Мне плохо, — поделился Кларк как-то бесцветно.       — Мне тоже.       — Сделай так, чтобы мне стало лучше.       — Не могу.       Кларк привстал, потянулся, влажно целуя его в лоб. Поднялся на ноги и молча вышел за дверь.       Спасибо, что всё объяснил.       Джон посмотрел ему вслед, дёрнул уже онемевшей рукой, слыша скрежет наручников. И всё же он полон противоречий. Не хочет ничего слышать, а сам ищет ту ниточку, за которую можно зацепиться. Но нет. Никакой ниточки нет. Есть недоумение, усталость, и то, чего нельзя прощать.       В тревожный сон Джон провалился быстро. Казалось, прикрыл на секунду глаза, а напряжённые мышцы уже расслабились, и выровнялось неспокойное дыхание. Он не понял, как долго проспал, время утратило размеренность, и перестало иметь значение. Сколько дней прошло с тех пор, как Кларк увёз его с фермы? Это больше не представлялось важным.       Последующие дни летели так же быстро и бестолково. Если Кларк приносил еду, то Джон ел, если вместе с водой давал лекарства, то запивал. Какой смысл сопротивляться? Можно умирать, и знать, что Мартин Кларк всё равно найдёт способ его реанимировать. Так вот Кларк найдёт. Потому что в истории Мартина Кларка Джон Дориан всегда жив. Скован ли наручниками, на цепи, или в подвале, но пока есть Кларк — Джон жив.       — Я хочу снять эту дрянь. — Кларк в который раз забрался на постель, прижался горячей грудью к его спине и коснулся его приподнятой вверх руки. — Рука уже едва не посинела.       — Так сними. — безразлично ответил Джон.       — Я боюсь.       Кларку нелегко признаваться в страхах. Джон знал. Но если бы Кларк снял наручники и оставил его одного хоть на минуту — все страхи Кларка воплотились бы в реальность. Потому что даже если больше некуда идти, здесь Джон оставаться не хотел. Оказалось, мучить можно не только болью, но и нежностью. Когда Кларк обцеловывал его сверху-донизу, от макушки до кончиков пальцев на ногах, то, пусть не сразу, но Джон начал поддаваться. Механически откликаться на каждую ласку, и задыхаясь от желания, ощущать ненависть к самому себе. Всё внутри корчилось и рыдало от сожалений, но Джон кончал от трения члена о свой член, близости тела к телу… И даже не понимал, что рыдает уже не внутри, что не смог сдержать слёз снаружи.       Его тело знало Кларка, оно о нём мечтало, оно по нему скучало. Оно-то Кларка хотело. Помнило запах, каждую родинку, каждую выпуклую мышцу.       Иногда, видя Кларка лишь со спины, Джон постоянно задерживал взгляд на его шее, по которой так хотелось провести языком, так хотелось прикусить осторожно кожу и услышать сиплое дыхание в ответ. Раньше он не задумывался, насколько ощущение мужского тела разнилось с ощущением женщины… Он не смог бы ощутить этого без Кларка. Только с ним одним.       — Джон… — Кларк поцеловал его в мокрую щёку, слизал солёную влагу. Не посмеялся, хоть для него слёзы и были слабостью. — Почему ты плачешь? Я ничего не сделал… Я же ничего не сделал.       Наручники щёлкнули и одеревеневшая рука опала вниз. Ничего не сделал. Всего лишь целиком облизал, соединил их члены и заставил кончить. Кроме как «заставил» по-другому и не скажешь.       Джон мечтал о таком раньше. Если бы раньше Кларк целовал его, как безумный, если бы слизывал слёзы, то счастливее человека было бы не сыскать. Но вот он — обоюдосторонний меч.       — «Ты — мой».       Джон сам это поощрял. И теперь, когда Кларк говорил так, нечто маниакальное поблёскивало в его глазах. Кларк был прав? Отталкивая, прося отпустить, он знал, во что это может вылиться?       — «Ты любишь меня, Кларк».       Правда? Или он просто одержимый психопат? Психопаты не способны на любовь.       — «…Как бы тебе того не хотелось я не смогу ответить взаимностью. У меня на тебя стоит. Это всё. Разве я не говорил? Неужели за столько лет ты так не понял, с кем имеешь дело?»       Джон понял. Он давно всё понял, но монстром считал себя, а Мартина Кларка всегда принимал таким, какой он есть. Любому поступку Кларка он мог найти тысячу оправданий.       — Если я начну объяснять, ты не поймёшь. — Заговорил Кларк.       Рука медленно возвращала чувствительность, а Кларк помогал ей, слегка массируя. Кларк лежал на нём, растирал его руку… И это было приятно. Хоть как себя ненавидь, но это было приятно.       — Кто-то подобный тебе не сможет понять. — В десятый раз повторил Кларк.       Если начать объяснять, никто не поймет. Джон сомкнул тяжёлые веки, глубоко вздохнул. Голова была пустая, опять сильно клонило в сон. Так сколько крови из него вытекло, прежде чем Кларк сумел её остановить, воткнул в него капельницу… И что он там ещё сделал? Прошло столько дней, а Джон как был без сил, так и остаётся. Хотя, возможно, если бы к нему постоянно не жались и не пытались заняться с ним сексом, чувствовал бы он себя на порядок лучше.       — И что дальше? — Ответил Джон хоть что-то. — Так и будем торчать здесь, и лапать друг друга? Это чужой дом, хозяин рано или поздно объявится.       Так и будешь держать меня здесь?       На мгновение Кларк оторвал голову от его груди.       — Не забивай голову. — Проговорил он. — Всё под контролем.       — Это-то и пугает…       Что всё под твоим контролем.       Предчувствие не обмануло, и разве могло? Убийство хозяина дома ужасно, но ужаснее возможность убийства всех, кто хоть краем глаза видел Мартина Кларка в лицо. Всех этих старых соседей, бескорыстно угощавших его и приглашавших домой. Кларк всегда был таким? Да или нет — раньше его всё время что-то сдерживало. Теперь Кларку нечего терять.       А правда ли нечего?       Кларк внимательно следил за каждой машиной, подъезжающей к дому или просто проезжающей мимо. Джон понимал, день за днём Кларк уделяет ему всё меньше внимания — наверное, потому, что Кларк отстегнул его от кровати, а Джон так никуда и не делся? Понемногу Джон начал ходить, и даже пытаться говорить на какие-то отвлечённые темы. Но никуда не делся. Это расслабило Кларка? Не обмануло, но всё-таки ввело в заблуждение. Кларк обманул себя сам. С ним Кларк становился уязвимым?.       С наступлением решающей минуты стало точно ясно, что ореол неуязвимости вокруг Кларка — всего лишь мыльный пузырь. К дому наконец подъехала машина, её водитель попытался открыть гараж — Джон услышал лязг передёргиваемого затвора и увидел, как Кларк с пистолетом наготове начал спускаться вниз.       — Кларк…       Сначала Джон просто схватил его за руку. Нарвался на дикий взгляд, но цепких пальцев не разжал.       — Отойди в сторонку и не мешай. — Сказал ему Кларк.       — Ты не сделаешь этого.       — Сделаю. — Подтвердил Кларк. — Или я или он, выбор очевиден. А впрочем, его даже нет. Нет никакого выбора.       — Есть. Не стрелять людей, как бродячих собак.       В замке уже повернулся ключ, и тихий скрежет эхом пронёсся по всему дому.       — Уйди! — Попытался вырваться Кларк. — Ты нас обоих угробишь!       Угробит. Человек, пришедший к себе домой, поймёт, что кто-то жил тут до него и вызовет копов. Копы обследуют дом, опросят соседей… Интересно как быстро они поймут, что в доме жил не просто кто-то, а пропавший сержант полиции Майами Мартин Кларк? А с ним и подозреваемый в убийствах Джонатан Дориан. Это будет быстро. Даже если работать спустя рукава это будет просто и быстро.       Сейчас вопрос в необходимости. В выживании. Мартин Кларк хотел жить, у него не было денег и возможности вылететь из страны, однако он хотел выжить. И будь он один, то выжил бы. Отсиделся, прорвался… Но он был не один.       — Я пойду за тобой куда угодно, — впервые после того случая с ножом, Джон сам притянул Кларка к себе и крепко обнял, — но если ты будешь идти по трупам, то придётся и меня сделать ступенью.       Это звучит достаточно пафосно?       Кларк вновь попытался вырваться, поэтому Джон сдавил его сильнее. Ещё сильнее. Кларк правда не может оттолкнуть?.. На первом этаже раскрылась дверь, скрипнули полы, но Кларк стоял на месте и лишь тихо дышал.       — Ты не понимаешь, о чём просишь. — Глухо отозвался он.       — Я понимаю.       Джон взял его за плечи, заглянул в лицо. Ожидал увидеть злобу, но увидел только беспомощность. Если Кларк знает Джона Дориана, то знает и то, что будет, умри кто-то в этом доме.       Да, в одиночку ты был бы самым непобедимым.       — Его можно вырубить. — От этой беспомощности Кларк начал перебирать варианты. — Скинуть в подвал и решить, что делать дальше.       — Нет.       Ты всё равно его убьёшь.       — Я не могу…       — Можешь. — Твёрдо сказал Джон. — Если надумаешь стрелять, придётся оставить меня в этом доме. Ты сам меня лечил… Считай, что вылечил. Силой уже не заберёшь и в багажнике не повозишь.       В истории Мартина Кларка Джон Дориан всегда жив. Правда? Правда. В глазах Кларка расцвёл страх перед неизвестностью. Теперь у него не было причин для дешёвой игры. Не было, но Джон всё равно подсознательно ждал тягучего:       «Шутка! Да я же просто пошутил! Ты что поверил?»       Ждал этого и двух быстрых выстрелов в лицо человека, который поднимался теперь по лестнице. Выстрелы не прогремели. Человек миновал лестницу, настороженно осмотрелся, кажется, понимая: вокруг творится что-то неладное. Раскрыл дверь спальни — там разобранная постель — со скрипом распахнул дверь шкафа и вооружился клюшкой для гольфа. Но вся возня оказалась напрасной: похоже, этот человек бросился к окну именно тогда, когда от дома с натужным визгом шин отъехал «Форд» — Кларк прятал «Форд» именно на такой случай? Машина маневренно крутанулась, опять взвизгнула резиной и пулей вылетела на дорогу.       — Мы умрём. — Кларк вцепился в руль, словно тот нанёс ему смертельную обиду.       Сейчас Кларк выглядел злобным, таким отчаянно злобным, что впишись они в витрину магазина на всех скоростях — Джон бы не удивился.       — Из-за тебя мы сдохнем! — Крикнул на него Кларк.       Ну и пусть. Мир ничего не потеряет, если сдохнут психопат и линчеватель. Ничего хорошего. Зато кто-то в том доме остался жив. Возможно, он представляет собой куда большую ценность для мира, чем они двое. С тех пор, как руки освободились, Джон его ждал, он хотел его спасти.       Кларк затормозил и Джона резко бросило вперёд. Пришлось даже вытянуть руку перед собой, ожидая столкновения, но никакой боли — только выбитое из груди дыхание. Раздался гудок: Мартин Кларк с силой шарахнул по рулю. Он злился всё сильнее, уже вены вздулись на шее…       — Не думай, что можешь управлять мной… — процедил Кларк.       Долгим поцелуем Джон накрыл его не вовремя и совершенно невпопад, однако ожидаемого удара снова не получил. Поэтому углубил поцелуй, сжимая щёки Кларка ладонями. Тот откликнулся, едва ли не рыча от злости. Протолкнулся, вбиваясь в его рот языком, обхватил пальцами его запястья. Вскоре Джон слегка отстранился, взглядом изучая покрасневшие губы Кларка. Поднял глаза.       Это на прощание.       Не сказать, что ярость Кларка схлынула полностью, но её поубавилось. Теперь Кларк смотрел растерянно, как-то непонимающе, всё ещё хмурил брови и тяжело дышал. А потом молча завёл двигатель — машина сорвалась с места так же резво и стремительно. Джон не знал, куда они ехали. Наверняка Кларк и сам этого не знал.       Но попрощаться им придётся.       «Форд» пронёсся мимо магазинов и парикмахерских, свернул у отделения почты, проехал каменную церковь и очень скоро выехал из города. Прежде чем загорелась лампочка-индикатор, они успели сменить машину. Кларк внимательно наблюдал за ним, и Джон безропотно помогал ему, не пытаясь скрыться из вида. Самую малость, но это тоже расслабило Кларка.       Вбило в крышку очередной гвоздь.       Новая машина продержалась недолго: индикатор замигал, поэтому Кларк принялся озираться. Но если на дороге и были другие машины, то только с водителями внутри, поэтому скрепя сердце пришлось свернуть к маленькому магазину с заправкой. Пока Кларк заполнял бак, Джон сидел в машине. Почти не двигался, в дороге его укачало, поэтому кожа цветом напоминала свечной воск. Кларк глянул в сторону мини-маркета. Вернул на место заправочный пистолет.       — Куплю воды и чего-нибудь поесть. — Предупредил он.       Джон кивнул, провожая Кларка взглядом. Нет, он не обманывал лжеца. Лжец сам хотел быть обманутым. Лжец хотел доверять. Открыв дверь, Джон слегка качнулся и ступил на асфальт. Тут же поймал на себе взгляд продавца.       — Всё в порядке? — Спросил тот.       Вид у него и правда неважный.       — В полном, если не считать недавней аварии.       — Сожалею, — потеряв к нему интерес, продавец вернулся в магазин.       В машине Джон нашёл несколько четвертаков, поэтому медленно побрёл к таксофону, настороженно поглядывая в сторону мини-маркета — он ожидал появления Кларка в любую секунду. Начал набирать «911», но сбросил, не нажав последней цифры. Начал набирать опять и опять сбросил. Прижался лбом к холодной стене.       В груди нарастало тянущее чувство. Разболелась голова, и боль бешеным пульсом стучала в висках и в затылке. Он не может оставить всё как есть. Не может позволить Кларку разгуливать по стране. Или может?..       Я устал. Я больше ничего не хочу.       Или хочет?..       Шейна он уже отпустил когда-то. И помнит, что случилось после. Но с Кларком они утонут вместе. Сначала их заберут, а потом прикончат в тюрьме. Джон начал набирать «911», сбросил. Сжал телефонную трубку так, что она жалобно затрещала. Кинул в приёмник монеты и набрал совсем другой номер. Свой номер. Гудков Джон не ждал, по логике вещей телефон должен был сгореть вместе с той фермой. Но гудки шли… Мобильный не просто «жив» — ещё и включён. Внутри тоже словно всё ожило, прояснилось, Джон расслабил руку, выпрямился, застывая в безотчётном предвкушении… чего-то.       Возможно, телефон попал к людям из ЧВК? Он пока не понимал каким образом, но разве это невозможно?       Однако интуитивно Джон знал: телефон может быть лишь у одного человека. Верил сердцем. Гудки прервались, и в трубке воцарилась тишина. Джон тоже молчал. Что нужно говорить? С кем говорить? Оставлять этот телефон включённым, да и просто оставлять его, было очень рискованно, слишком рискованно, но…       — Где ты? — Такой спокойный, невозмутимый голос.       Джон улыбнулся. Как он мог усомниться? Она же непробиваемая…